Глава 19. Свидание

– Ну, и куда вы теперь, на ночь глядя? – Оля поочередно переводила взгляд то на меня, то на Вовку.

– Да у нас палатка просто отличная! Получше пятизвездочного отеля! Сейчас в лесу поставим, заночуем, а завтра утром в путь… – ответил я, стараясь вести себя как можно безмятежнее, чтобы не навязываться на ночлег.

– Вот еще! Я-то думала, вы в город поедете. Ну что вы, ребят! Еще и с палаткой по темноте голову морочить. Давайте я вам лучше в летней кухне постелю на кушетке! – она с надеждой поглядела на нас, и, видя, что мы очень даже не против, добила: – А утром вы бы меня до остановки подвезли.

Мы молча переглянулись, и Вовка с опаской спросил:

– А дедушка не будет против?

Сон не шел, и я размышлял о жутком рассказе деда Прохора, глядя в кухонный потолок.

– Слышь, Вован, ты спишь?

– Ммм? – послышалось в ответ его вопросительное мычание.

– Ты слышал что дед говорил по поводу того оврага?

– Что-то слышал. Нес какую-то ересь про чертей, про могилы какие-то … Че тебе не спится-то?

– Да припугнул он меня своими страшилками, если честно. Я и сам от себя не ожидал, только...

Вовка насмешливо хмыкнул:

– Пить надо меньше, чтоб черти не мерещились. Спи, давай, нам завтра вставать рано, ехать далеко.

– А если клад наш здесь лежит, а мы вот так возьмем и уедем, не проверив? Ты же сам слышал, как звенело все вокруг!

– Ага! В прошлой яме тоже все звенело, дай бог как! Я до сих пор весь тот звон до конца из карманов не выгреб! Давай спать, друг. Нам еще есть, где покопаться. А деду и без нас в жизни досталось. Давай хотя бы мы не будем старому своими забавами нервы трепать.

И, черт возьми, он был абсолютно прав!

Уснуть никак не получалось. На смену мыслям о кладе пришли не менее, а может быть и более мучительные, мысли о хозяйке дома, в котором мы проводили нынешнюю ночь. Я лежал и размышлял, о чем или о ком она сейчас думает, засыпая в постели и рассыпав по подушке волны своих огненно-рыжих волос. В памяти, почему-то, всплыла Машка из такого далекого и беззаботного детства. Как сложилась ее судьба? Где она сейчас?

Я перевернулся на бок и попытался уснуть, однако, жуткий храп друга, раздавшийся через пару минут у самого моего уха, свел на нет все старания. Ежеминутные толчки локтем в бок спящего соседа не дали должного эффекта и я, решив, что поспать мне сегодня вряд ли удастся, оделся и вышел во двор.

В доме горел свет. Видимо, Оля тоже до сих пор не спала. Шторы были прикрыты не плотно, и тем самым вызывали непреодолимое желание подойти поближе и всего лишь одним глазком еще раз взглянуть…

«Ну, нет… Я же не настолько подлый, правда? Ну, разве я могу подглядывать за ни о чем не подозревающей девушкой, которая, к тому же, так великодушно разрешила нам переночевать у нее в гостях?» – размышлял я по пути к заветному окну. «Нет, меня не так воспитывали! Что ж я маньяк какой, что ли? Сережа не такой! – но подлый и настойчивый внутренний голос – гад – предательски шептал: «Такой-такой!». А когда я преодолел клумбу, вплотную подойдя к цели, последние рубежи совести, в борьбе с искушением, пали и в окне, пред моим жаждущим взором, предстал... Прохор Матвеевич, употребляющий очередную порцию огненной воды и закусывающий ее родимую аппетитной котлетой.

Кроя себя, в глубине души, трехэтажным матом за проявленное малодушие, выбрался из цветника и практически сразу был ошарашен испуганным женским возгласом, раздавшимся откуда-то сбоку из темноты.

– Прости, Оля! Это я! Сергей! – чувствуя как к лицу приливает горячая кровь жуткого стыда и смущения затараторил я, – Где тут у вас? … Ну, этот… То есть эта… – я лихорадочно пытался придумать причину, по которой оказался посреди ночи в клумбе, но в голову настойчиво лезла только какая-то чушь. В итоге, не придумав ничего получше, ляпнул: – Сушняк у меня, в общем! Похмелье! Воду никак не мог найти. А тут вот бочка…

– Боже! Сереж, в этой бочке дождевая вода для полива цветов! – она прыснула веселым смехом, – Только не говори, что успел напиться!

– Да нет… – в душе искренне радуясь ночной темноте, ответил я. Если бы Оля сейчас видела мои красные от стыда уши и лицо, то версия с бочкой точно бы не прокатила. – А ты почему на улице? Не спится?

– Не спится… – как-то задумчиво проговорила она и, как раз, ее-то чудесную улыбку ночь укрыть не смогла.

– Так может, прогуляемся? – спросил я, уже понимая, что она ждет от меня этого вопроса.

– С удовольствием! Только схожу, переобуюсь.

Стояла тихая, безветренная ночь. С огорода доносился мерный стрекот сверчков. Над головой то и дело с гулом проносилась тяжелая авиация в виде майских жуков. На безлунном небе тускло мерцали миллионы звезд, заполоняя весь небосклон и создавая сплошной светящийся купол. Да уж! Такого неба в городе не увидеть…

– Красиво, правда? – донесся с крыльца Олин задумчивый голос. Я не ответил, и подойдя ближе, подал руку.

– И куда же мы с тобой пойдем?

– Нашла у кого спросить! Ты же у нас местная, тебе и решать.

– Ага… Вот так, значит, ты перевалил всю ответственность на хрупкие женские плечи, да? Ну, хорошо… – она загнула один палец на руке: – Просто гулять с интересным молодым человеком по улицам – довольно рискованная затея. Завтра вся деревня будет об этом знать. – Оля говорила с каким-то детским беззаботным весельем, явно находясь в предвкушении романтического вечера. Глядя куда-то вверх, загнула второй палец: – Идти среди ночи в лес с малознакомым человеком, а к тому же еще и в лес, полный пьяного народу – это вообще не комильфо, согласись! – третий палец: – Сельская дискотека? Уж лучше тогда с дедушкой водки выпить…

– Предлагаю к реке! – вызвал я огонь на себя, представив очередную пьянку в компании Прохора Матвеевича.

– Хм… А что у реки?

– Как что? Лягушки, конечно! И комары! Что же еще?

– Ох и умеете вы, Сережа, девушек уговаривать! Я согласна! – она засмеялась, пожала плечами и, держась за мою руку, спрыгнула со ступенек. С чувством юмора у девушки оказалось все в порядке, что не могло не радовать. Жестом предложил ей уцепиться за свой локоть, чем та, не колеблясь, поспешила воспользоваться и мы неспешным шагом двинулись к реке.

– А расскажи мне что-нибудь о раскопках! – с азартом в голосе попросила Оля, чем ввела меня в конкретный ступор.

– О каких еще раскопках?

– Ну, как это о каких? О любых! Ты же археолог, в конце концов?

– Археолог, археолог… – пробормотал я, на ходу пытаясь придумать какую-нибудь археологическую байку, но получалось только ругать себя за то, что приходится врать, – Знаешь, тут и рассказывать-то особо нечего. Но одно тебе могу сказать точно: когда ты поднимаешь из земли что-то, потерянное сотни, а может быть и тысячи лет назад, и берешь это в свои руки, то начинаешь физически ощущать в этом предмете вес этих самых веков! Только представь: тысячи лет назад здесь – вот прямо здесь – жили совершенно конкретные люди, которые очень сильно отличались от нас с тобой. И люди эти были такими же хозяевами местных земель, какими сейчас считаем себя мы – славяне. Они говорили на совершенно другом языке, поклонялись каким-то своим богам, передавали из поколения в поколение свои традиции, нравственные устои и легенды о предках… Это был великий народ! Народ – завоеватель! Народ – покоритель! Сейчас его нет. Давно нет. Не осталось людей, не осталось языка, не осталось ни одного человека на земле, которого можно было бы с уверенностью назвать потомком великих скифов. И, все же, иногда получается прикоснуться к той эпохе. И происходит это в тот момент, когда ты поднимаешь из земли предмет, потерянный две или три тысячи лет назад и понимаешь, что его потерял совершенно конкретный человек, при совершенно конкретных обстоятельствах, но очень и очень давно! А другой, не менее конкретный и не менее давно живущий человек, изготовил эту вещь своими руками! Он старался, прилагал усилия и фантазию! Он долго учился этому ремеслу, постигал все тонкости и вот он сделал, ну, например, наконечник для стрелы! Из бронзы! А сегодня ты, такой же конкретный, но уже современный, поднимаешь этот наконечник с осознанием, что ты первый человек, к которому он попал с тех давних пор! Невероятное чувство!

Довольный своей находчивостью, а также тем, что все-таки не пришлось врать, я нащупал в своем внутреннем кармане заботливо припрятанный наконечник и протянул его Оле. Она остановилась, уставилась на мою ладонь и, боясь притронуться, принялась рассматривать в ночных сумерках старинную диковинку.

– Это что? Он самый? Скифский наконечник? – почему-то шепотом спрашивала Оля.

– Угу, он самый. Держи, не бойся! – и только после этих слов она решилась взять его в руки.

– Такой маленький. Я думала они должны быть больше. Боже мой! А ведь и вправду – ему же много тысяч лет! Просто чудо какое-то! Даже не верится, что я его держу.

– Дарю, – великодушно провозгласил я, но Оля тут же отрицательно замотала головой и поспешила вернуть находку мне:

– Нет, что ты. Я не могу!

– Да бери, говорю, у нас этих наконечников знаешь сколько? Пруд пруди! Складывать некуда! Мы же археологи, ели-пали!

Оля заколебалась, но я еще раз настоял и она сдалась:

– Я буду его с собой в сумочке носить. На удачу! Спасибо тебе… – она улыбнулась и проворно чмокнула меня в губы. Я аккуратно обнял ее за талию и какое-то время вглядывался в самые удивительные глаза на свете. Ее улыбка превратилась в легкое смущение, но противиться моим объятиям она не стала. Еще мгновение я наслаждался видом ее глаз и после поцеловал.

Дальнейшая наша прогулка до самой реки и обратно вспоминается как будто во сне. В хорошем сне. В самом счастливом… Мы распрощались у порога дома. Оля еще раз поцеловала меня, пожелав спокойной ночи, и оставила в полном одиночестве.