Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 1. Путь на юг 2 страница






Моя сущность впитывала всю окружающую жизнь настолько остро, что даже сейчас, в этом воплощении, я ощущаю горячую сухость ветров бескрайнего плоскогорья Декан, удушающую влажность тропического леса, наполненного криками попугаев и щелкающей перебранкой обезьян. Деревни, что встречались нам на пути, вдруг всколыхнули во мне воспоминания о родительской хижине, которая осталась в закрытом, занавешенном, угасшем прошлом. Пожалуй, я тогда впервые подумал, что пробуждение сознания может не только наполнять, но и лишать.

Эта мысль привела меня в некоторое замешательство. Неужели я, дерзавший воплощаться в сознание величайших людей, окажусь не в состоянии пойти назад по нити собственной жизни? Неужели я побоюсь восстановить весь причудливый узор мечтаний, заблуждений и юношеских открытий, что, собственно, и составляло тогда мою сущность? Нить детства была намотана на клубок иллюзий, ее другой конец вел к разочарованиям. Но разве сам по себе узор, вытканный тогда, не был прекрасен? Я ехал меж вспаханных полей к земле, которую называл своей родиной. Я возвращался в свою юность.

Нечто подобное испытывал и Кумар, вновь направивший свои мысли к неведомой мне южной оконечности нашей земли. Именно там сходились западные и восточные края материка. Там встречались два моря, и осрый мыс глубоко врезавшийся в тело мирового океана, отмечал конец нашего мира. Мудрые брахманы говорили, что если взглянуть на нашу землю сверху, то она похожа на кле-вец — боевой топор с широким обухом и острым клювом на конце. Обухом были бескрайние и безлюдные северные горы, клювом — мыс в океане.

Увы, и Кумар, и я чувствовали, что нам не увидеть край земли.

Ты даже не представляешь, Муни, как это далеко, — сказал мне Кумар, — я добирался до Панчалы более трех месяцев. Если мы пойдем туда, то уж точно опоздаем к решающей битве…

Но ведь мы на конях, — возразил я, — и когда в следующий раз представится такая возможность? Я слышал, что с этого мыса можно увидеть остатки прародины дваждырожденных.

Ничего там нельзя увидеть, — хмуро ответил Кумар. Его настроение испортилось. Воспоминания о родине по-прежнему вызывали у него острую тоску. — Наша земля заканчивается голой, черно-коричневой скалой. В древности брахманы поддерживали там великий священный огонь, но сейчас нет ни огня, ни брахманов. Новые жрецы и раджи стали молиться каменным идолам, не понимая, к чему мы зовем и чего хотим. Добро бы просто не понимали, а то ведь перебили. Всех и очень быстро. Я даже знаю, как они объяснили это своим подданным: " Поклоняются чужим богам, а если и не чужим, то неправильно поклоняются. Говорят о непонятном, значит, затевают мятеж".

Кумар помолчал, криво усмехнулся и добавил:

— Теперь-то я понимаю, что они были по-сво ему правы. Спасти наш мир можно было только изменением законов, а именно этого и опасались раджи. Даже если бы кто-то из них и понял опас ность, его собственные подданные не допустили бы нарушения традиций и обычаев. Вражда пос ледних лет приучила их к недоверию. Привычка быть настороже лишила способности понимать и любить окружающих.

Кумар говорил, а я, воплощаясь в его мысли, видел образ бескрайнего океана, колоссальную голубую полусферу, дышащую, как спящее чудовище. Пальмы вцеплялись корнями в красную землю берега, пытаясь разглядеть свои отражения в воде. Я увидел старцев в шкурах черных антилоп, что-то тревожно обсуждавших над картой, начертанной на песке пляжа. Потом поднялся ветер, сметая и карту, и встревоженные лица риши. Огромная волна поднялась из океана и залила берег и пальмы. Я оказался под тяжелой массой, лишившей меня слуха и зрения, растворившей мое тело. Мощный поток нес мое сознание, лишая сил. С трудом мне удалось обуздать свои чувства и заставить разум вынырнуть из глубин чужой памяти на поверхность. Й вновь я обрел тело, мерно качающееся на спине лошади, и не было перед глазами картин давней катастрофы, а только встревоженные глаза Кумара.

Теперь ты знаешь, что творится во мне, — как бы извиняясь сказал Кумар. — Мое возвращение невозможно. Но насколько я понимаю, твои родные места мы не минуем.

Мои и Митры, — заметил я, — жаль, что его нет с нами.

Как мудро, что его нет с нами, — наставительно возразил Кумар, — ты же сам рассказывал, что он изменил долгу и в глазах вашего раджи стал предателем. Вряд ли минувшие годы сделали местного царька милосерднее, а наши двадцать кшатриев совсем недостаточная зашита от его гнева. Нам надо вести переговоры, а не сражаться.

Но мы дополняем друг друга…

—Тем более пора научиться обходиться без второй половины. Привычка полагаться на Митру лишала тебя необходимости развивать кшатрийские качества Но если ты будешь " недостаточно" кшатрием в этой войне, то тебя просто убьют. Ты должен найти опору в себе самом, иначе как ты поведешь людей на битву?

Без Митры, может статься, меня убьют скорее.

Карма. Ты же, надеюсь, не рассчитываешь пробыть в этой телесной форме вечно? К тому же, как сказано в Сокровенных сказаниях, смерти нет… — добавил Кумар. В его устах эта священная истина прозвучала весьма сомнительно.

Так, развлекая друг друга беседами и постоянно обучаясь, мы въехали в мои родные места. Смарагдово-зеленые делянки, отвоеванные у джунглей по берегам мелководных рек, радовали глаз, насыщали душу. Тяжело билось сердце, переполненное щедрыми цветами и запахами этой земли. Нежно касался пылающих щек легкий ветер с реки, и уводило душу в непостижимые высоты пение пастушьей свирели.

Мне очень бы хотелось теперь описать трогательную сцену встречи с родителями, братьями и сестрами. Они без сомнения, были бы поражены новым обликом беглеца, оставившего покой общины во имя блеска и страданий внешнего мира. Но, как ни силюсь, не могу вспомнить ничего подобного. Может быть, все вымерли, как родственники Аджи в далекой Магадхе, может быть, я оказался не в силах разыскать ничтожную, не имеющую названия деревню, поглощенную бескрайним океаном джунглей. Короче, мне не удалось вернуться. Карма влекла меня вперед, и даже среди залитых грязью полей, я не смог почувствовать ни сожаления об утраченном, ни трепетной радости возвращения. " Прошлое ушло безвозвратно", — говорил мне Крипа. Он так глубоко проникал в мою сущность или же законы жизни всех людей подчиняются одному ритму?

В поисках ночлега мы повернули к одной из деревень, замеченной на закате. Она была окружена аккуратными квадратами полей, на которых трудились крестьяне и огромные черные буйволы с рогами, похожими на месяц. Тростниковые хижины больше походили на копны сена, чем на человеческое жилье. Рядом с ними уже распускались алые цветки огня, на котором женщины готовили еду. Мужчины возвращались с полей, навьюченные охапками травы для домашней скотины и хвороста. Они брели, склонив головы, мимо нас, лишь изредка обращая на коней и всадников косые встревоженные взгляды.

Деревня оказалась многолюдной, и наши кшатрии сбивались в плотный строй, грозно позвякивая оружием. Они не знали, что земледельцы юга были способны нападать не больше, чем козы, которых собирает на холмах пастух. Деревня шла путем предков. Единственные знания, которые хранились и накапливались здесь касались перечня имен родов, неторопливо сменяющих друг друга в новых кругах жизни.

— Смотри, Муни, как утрамбована земля. Сколько поколений прошло этой дорогой! — со скрытой грустью воскликнул Кумар. — Единственная дорога, которую избрали они из необозримого разнообразия путей.

Я ничего не ответил, только пожал плечами. Я знал по себе, как непросто уйти. Понадобился риши из горного ашрама, чтобы сказать мне: " Хочешь идти, так иди! " Даже помимо своей воли я проникал в мелководную реку мыслей, смиренно бредущих крестьян, пытаясь ощутить хоть искру, роднящую их с тем Муни, что несколько лет назад рискнул разорвать круг вековой предопределенности. Благодаря своему Учителю я избрал путь богов — бесконечный путь познания и служения. Я с тревогой спрашивал себя, не лучше ли было остаться в этой тихой размеренной жизни, где ежедневные занятия были отшлифованы до ритуальности. Сезон за сезоном, собирая то летний, то зимний урожай, проходили эти люди свой земной путь. Менялась окраска полей, старились лица, обращались в пепел тела, и новые люди выходили на поля, повторяя мысли и дела предков.

Бесконечное верчение гончарного круга в руках равнодушного бога.

Я заставил себя прекратить бесполезные поиски братьев по разуму и обратил свое внимание на старейшину общины, который вышел встречать нас в окружении нескольких крепких парней, державшихся, впрочем, весьма почтительно. Мы получили пищу для себя и корм для лошадей. Кумар расплатился щедро, чем, кажется, несказанно удивил хозяев, привыкших, что вооруженные люди не покупают, а грабят.

Тем временем крестьяне, справившись с собственным страхом, собрались вокруг нас, похожие на идолов, вырезанных из черного сучковатого дерева. Они не говорили, а просто стояли вокруг, рассматривая нас широко открытыми глазами без приязни и особого любопытства. Кое-где перешептывались женщины, закрывающие лица платками. На черных худых руках вспыхивали медные браслеты, звенели серьги. Где-то позади истошно орал ребенок. Никто не делал попытки заговорить.

" Чужая жизнь, — подумал я, — почти невозможно представить себе, что когда-то я был с той стороны занавеса непонимания. Что я мог сказать им сейчас? От чего предостеречь? Я ушел слишком далеко и потерял путь домой".

Кумар, очевидно, воплотившийся в мои мысли, скомандовал отряду искать место для ночлега в стороне от деревни.

— В лесу будет чище и спокойнее, — коротко бросил он мне. Кшатрии поворотили коней, нагру женные тюками с провизией. Никто не пытался ос тановить нас. Все жители деревни были рады, что приход вооруженного отряда не нарушил покоя.

Мы ехали берегом тихой мутной реки. Сумерки были полны густым ароматом цветов.

— Поклонение законам отцов заставило вре мя остановиться, — с грустью сказал Кумар, — я проходил через такие деревни тысячи раз, но лишь сегодня понял, что они сохранили облик мира, су ществовавшего до Сокровенных сказаний. Память без поиска лишь приумножает ошибки. Теперь и мне понятны слова Маркандеи о том, что Калиюга наступает, когда люди поклоняются как реликвиям останкам бренной плоти.

Я хмуро возразил:

— Может быть, именно здесь живут прямые потомки создателей Сокровенных сказаний. Те из нас, кто переживет ближайшую войну, будут вы нуждены влачить ничуть не более достойное су ществование.

Костер на берегу реки. Запах специй и горячих лепешек. Тихий разговор усталых воинов. Сколько таких ночных привалов было у нас в минувший месяц! Вдруг кшатрий, стоявший на страже, издал предупредительный крик и метнулся в кусты. Оттуда он выволок юношу, в набедренной повязке с тугим узелком в руках. Обычный крестьянский парень стоял перед нами в свете костра и трясся от страха. Нет, не совсем обычный. Что-то мелькнуло в широко открытых глазах, непривычно прямо уставившихся на нас с Кумаром. Отблеск мысли, луч воли, надежды?

Кто ты? — нахмурившись спросил Кумар.

Мурти, — тихо ответил парень. Я почувствовал, как сбилось с ритма его сердце. Испуг? Ожидание? —

Мурти, что означает божественная сила, — уже весело заметил Кумар, — как раз этого нам и не хватало в пути. Зачем ты шпионишь за нами?

Будьте милостивы, о тигры-мужи! Какой шпион? Просто ничтожный вайшья хочет уйти с вашим отрядом. Я могу служить, чистить ваших коней, оружие. Разве высокородные кшатрии не нуждаются в услужении?

Не нуждаются, — отрезал Кумар. — Дваж-дырожденные служат себе сами. Одним из нас нельзя стать, просто пожелав этого. Разве не так поют ваши чараны?

А кто они такие? — изумленно вымолвил парень. Тут уж пришла очередь удивляться и всем нам.

Сказители, певцы, вдохновленные богами. У вас что, нет таких?

Нет, у нас поют только выпив пальмовой браги.

Кто же рассказывает о прошлом?

Никто. Что о нем рассказывать? Дед говорит, что боги создали нашу деревню и джунгли и кшатриев с раджой, раздав каждому его обязанности. Все так и останется, пока все делают предписанное. А как нарушат закон, так они, то есть, боги, все уничтожат. А до той поры и деревня будет, и крепость, и раджа всегда найдется. Только вот не пойму, откуда вы взялись. Вы иные. Может, потому что из других земель.

Мы — риши, — ответил я. — Мы смотрим, чтобы боги не уничтожили мир.

Мурти одарил меня откровенно недоверчивым взглядом:

— Нет, вы, вроде, кшатрии, но какие-то стран ные, слабые… Те другие — сильные. Они, если что не так, кричат и убивают. Вы же разговарива ете и улыбаетесь.

Это уже было: деревня в сонной одури векового труда и неизменности законов, мальчишка, жаждущий пробуждения и неосознанно примеряющий на себя облик дваждырожденного. Позвать бы его с собой, пробудить, напугать, очаровать величием мира. Но как я могу взять на себя его карму, когда сам нахожусь на узком пути долга? И вдруг я с пронзительной тоской подумал о Лате. Ни жены, ни дома, ни очага, вокруг которого сидят дети и таращат глаза, поглощенные рассказами отца…

Мы собираем воинов, чтобы вести на Хас-тинапур, — сказал Кумар с сочувственной насмешкой в голосе.

Я не воин, — ответил юноша, опуская голову, — я не могу убивать людей.

Тогда ступай обратно в деревню и не пытайся изменить русло своей кармы, — вмешался я, — ты не знаешь, о чем просишь и к чему стремишься.

Юноша стоял в растерянности, не зная, как поступить. Кумар движением руки отправил двух кшатриев проводить парня в сторону деревни. Ночные джунгли были полны шорохов и криков зверей, так что порыв юноши мог вполне стоить ему жизни.

А может, зря не взяли? — заметил кто-то из кшатриев. — Парень по виду крепкий.

Мы едем не на прогулку. Человек, не готовый убивать и умирать, лишь обременит нашу карму своей бессмысленной гибелью, — возразил я, — вот если б мы были мирными риши, ищущими учеников…

Я не успел договорить. В той стороне, где лежала деревня, поднялся страшный крик, приглушенный расстоянием, но отчетливо донесший весть о смерти и отчаянии. Кшатрии повскакали со своих мест, ловко натягивая доспехи. Через несколько мгновений воины были в седлах и ждали команды. Мы с Кумаром колебались, не зная, что предпринять. В это мгновение затрещали кусты совсем близко от нас и на поляну выбежали два наших кшатрия вместе с Мурти, за которыми гнались высокие фигуры всадников, едва различимые в неверном свете сторожевых костров. Мы не знали, кем были нападавшие, но копья, направленные в спины убегавших, не оставляли времени для размышлений. Кумар вскинул руку, и тетивы луков пропели тонкую мелодию, разом щелкнув о кожаные браслеты стрелков. Всадники — все, сколько их было, — тяжелыми бесформенными мешками упали на землю.

Там! Там жгут деревню, — задыхаясь выкрикнул Мурти и рухнул без сил под ноги наших лошадей. Кшатрии мало что могли добавить. Впрочем, что происходит, можно было догадаться по алым бликам, мечущимся в кронах пальм, и запаху дыма, который принес ветер со стороны деревни.

Уже поздно, — сказал Кумар, подразумевая отнюдь не время суток.

Я понимал его колебания. Деревня была в стороне от нашего пути, и не было времени завязывать новый кармический узел, когда нас ждали иные цели.

— Но вам дали пишу… — срывающимся от стра ха голосом вдруг вымолвил Мурти, справившийся со своей слабостью и поднявшийся с земли.

Кумар еще раз посмотрел на меня. Если б только эта деревня не была так похожа на мою собственную!

— Ладно! Придется вернуться. Нападающих не может быть много, — сказал Кумар, — как-ни будь управимся.

Наши кшатрии, давно скучавшие по битве, радостно расхохотались. Они были уверены в своем превосходстве. Я первым тронул коня, рядом со мной, держась за стремя, бежал Мурти. Скоро мы увидели языки огня, мечущиеся между деревьями. Горели хижины, похожие на копны сена. Несколько конных, одетых в доспехи, гонялись за визжащими женщинами и весело перекликались между собой. Иногда они обнажали оружие, чтобы рубануть по шее какого-нибудь крестьянина, вздумавшего поднять дубинку. Времени выяснять, кто эти всадники, у нас не было. Они заметили нас и, поворотив коней, пошли в атаку, не разобравшись, кто перед ними.

Это уже было в моей жизни: ночной мрак, наполненный бряцанием оружия, ржанием коней, сполохами огня и страхом. Тогда у меня был лишь кинжал да пробуждающаяся сила брахмы.

Теперь я обладал силой иного рода. Черная и мохнатая, как поднявшийся на задние лапы медведь, ярость приняла в себя огонь, пляшущий на крышах, надсадный крик ребенка в пыли у трупа затоптанной матери и требовала выхода. Зло побуждало к отмщению, приняв облик несущихся на нас всадников. Сшибка быпа короткой. Враги, не ожидавшие отпора, остались лежать в траве, а наши кшатрии разъехались по деревне в поисках оставшихся. У дома старейшины я заметил еще пятерых конных, среди которых один выделялся дорогими доспехами и повелительной осанкой. Не поняв, что происходит с его отрядом, и, видя как нас мало, он решил атаковать. Неуемная гордость и самомнение стоили жизни троим его сопровождавшим. Мои воины не стали искушать карму и принимать поединок, как положено кшатриям — лицом к лицу. Действия врагов напоминали обычный разбой. Поэтому мы, не колеблясь, пустили стрелы навстречу поднятым мечам. Никто из атакующих даже не доскакал до меня.

Не больше трех ударов сделало сердце в моей груди, а все пятеро оказались на земле. (Мои воины, проникнутые состраданием ко всем живым существам, не задели стрелами коней).

Догорающая хижина давала еще достаточно света и я, спешившись, подошел к обладателю дорогих доспехов. Они-то, видно, и спасли его от смерти. Оглушенный падением предводитель все пытался дотянуться до выпавшего из рук меча, шипя, подобно змее, на которую наступили ногой. Потом он понял, что ранен и окружен врагами. В глазах под изукрашенным шлемом появилось растерянно– изумленное выражение, которое по мере осознания происходящего сменилось откровенным липким страхом.

Где-то я уже видел это лицо, только тогда оно лучилось надменной гордостью…

Не без труда я осознал, что передо мной тот самый раджа, который преследовал Митру в ашраме Красной горы. Впрочем, это было в прошлой жизни…

Один из воинов, знакомый с искусством врачевания, осмотрел раненых и сообщил, что они будут жить. В тот момент я еще не решил, хорошо это или плохо. Но мне стоило больших усилий оттащить от раджи невесть откуда подбежавшего Мурти. Парень обрел новый облик. Его лицо было перемазано кровью, глаза горели бешенством ракшаса, а в руках, дрожащих нетерпения, была увесистая дубина. Кто-то из наших кшатриев с уважением заметил, что этим оружием Мурти только что раздробил бронзовый шлем на голове одного из нападавших.

Пока мы успокаивали Мурти и переговаривались меж собой, раджа смиренно лежал на земляном ложе и смотрел на все рассеянным взором, из которого уже ушла сила.

— Что будем делать с этим? — спросил подошед ший Кумар, и, склонившись над раненым, добавил, — Приехали грабить, так грабили бы. Зачем было уби вать крестьян? Кто вас кормить станет?

Что-то подобное гордому недоумению мелькнуло в глазах раджи:

— Это мои крестьяне, — едва слышно сказал он, — по закону я решаю их судьбу.

Дикие звери, — передернул плечами мой друг. — Нет, звери не пожирают себе подобных. Но и не люди, конечно. Наверное, вот через таких в мир приходят ракшасы… Так что человеческие законы на этого не распространяются, раджа он или не раджа, — зло заключил Кумар.

Я действовал по закону, — вновь прохрипел раненый, уже с ужасом глядя на нас, — крестьяне не смели продавать ни зернышка чужим. Все, что есть в деревне, принадлежит мне. Они знали это и польстились на ваше серебро. Что будет с нашей землей, если подданные перестанут выполнять закон?

Мурти с ненавистью посмотрел на раджу, но опустил дубину, не зная, что возразить. Раджа был по-своему прав, по крайней мере, он совершенно искренне так думал.

Кумар отозвал меня в сторону:

— Что будем делать?

—Стоит ли оставлять жизнь бездушному негодяю, спокойно прервавшему жизни своих подданных. Он заслуживает воздаяния.

— Но нужно ли нам становиться орудием кармы? — заметил Кумар. Боюсь, если мы убьем его сей час, то просто удовлетворим желание мстить.

Я пожал плечами. Гнев боя сошел на нет. Разум вновь обрел способность соизмерять поступки и следствия. Месть для нас не имела смысла. Кара раджи лишь освободила бы место для другого господина с неменьшей склонностью к грабежу и насилию. Зато этого полученный урок мог заставить смириться.Я не знаю, что из нашего разговора достигло слуха раджи, но главное — то, что ему оставляют жизнь, — он уловил. Когда наши люди перевязывали раны и поили его лечебным отваром, он уже сделал попытку заискивающе улыбаться. Лежа на носилках, которые приготовили для него оставшиеся в живых крестьяне, он стал смирен и кроток, как жертвенный козленок. Ничто в нем не напоминало гордого повелителя, приехавшего пару лет назад в горный ашрам с намерением казнить Митру.

Два или три года? Ничтожный отрезок времени, вместивший и новое рождение, и обретение цели, и самые горестные разочарования. Раджа так и не узнал меня. Его время двигалось со скоростью черепахи, мое — неслось стрелой. Я изменился, а он остался прежним, поэтому победил я. Странно, но эта мысль не доставила мне удовольствия. Мои изменения и открытия проходили как бы вне общего потока, делая меня неуязвимым и в то же время как бы развоплощая, выводя за пределы страстей и сует, которые и составляли ткань окружающей жизни.

Может быть, именно поэтому мне так и не удалось вернуться в родную деревню. В моем новом бытии она уже не имела смысла и, вполне вероятно, не существовала. Зато существовал этот тупой, чванливый раджа, некогда подаривший мне встречу с Митрой. Только он оказался сейчас нитью, связующей мое настоящее с далеким, рассеявшимся прошлым. Мог ли я убить его? Нет, теперь, когда я все обдумал, он был с нами в такой же безопасности, как престарелый отец в доме почтительного сына. Зачем-то карма послала нам эту встречу. Оставалось только понять — зачем.

Раджа приподнялся на носилках и запинаясь проговорил:

Вы полны добродетели. Истинный кшатрий не убивает тех, кто отвратился от битвы и выпустил из рук оружие. Я не стал напоминать ему про крестьян, ибо понимал, что он просто не считает их за людей. Для попыток наделить его мудростью время было совсем неподходящим. Впрочем, что-то все-таки происходило под бронзовым шлемом. Раджа вдруг попытался смиренно улыбнуться и пробормотал:

Я нарушил дхарму и потому наказан. Мне не следовало нападать на незнакомых воинов. Время такое. Подлые крестьяне сбиваются в шайки и берутся за оружие. Они лишены дхармы и неискусны во владении оружием. Вас-то я принял по недомыслию за таких разбойников. Теперь и вижу, что ошибся и в вашем умении сражаться, и в вашей добродетели. Кто ты, о кшатрий? Какому великому государю ты служишь? А, может быть, ты и сам странствующий принц, привыкший водить в битву целые акшаукини? Ты держишься как повелитель… Если так, то прими меня верным слугой.

Так говорил мне раненый раджа, думая иное. Ни на мгновение он не мог поверить, что человек, обладающий силой и знатностью, оденет на себя кожаные доспехи и будет странствовать с горсткой лучников. Но он нас боялся. Страх трепетал над его носилками, принимая форму летучих мышей, режущих воздух над нашими головами.

Не видя оснований лгать, я ответил ему, что мы — дваждырожденные. Он опять не поверил, но на этот раз хоть признался в этом.

Слава богам, я уже давно живу на свете и могу отличить кшатрия от этих никчемных проповедников. Разве смог бы кто-нибудь из них убивать так легко и красиво? Брахманы ленятся даже бросить в землю зерно и собрать урожай, подобно этим ничтожным вайшьям. Я знал только одного дваждырожденного, который был похож на мужчину — старый риши в ашраме Красной горы на границе моих владений. У него хватило мужества противостоять даже мне!

Почему ты говоришь о нем, как об ушедшем?

Потому что он умер еще в прошлый сезон дождей, — ответил раджа, — вернее, его убили… Нет, не мои люди. На него я зла не держал. Наверное, какие-нибудь разбойники. Ничего святого не осталось у людей в этом мире.

Черный мрак небытия. Пронзительная боль утраты. Невозможность вернуться… Я никогда не думал, что жизнь Учителя может оборваться. В нем была настоящая крепость. Такую не обретешь ни молитвами, ни упражнениями. Сила была присуща моему риши, как твердость горе, как покой пещере. Казалось, он вечен, как сама Красная гора… И он пришел за мной пешком в деревню и ухаживал за раненым Митрой, потому что был по-настоящему велик. Может быть, его сила не уступала могуществу патриархов, хоть он ни разу и не показывал ее мне. Он шел земными путями. И поземному закончил свой путь. Странно, но я никогда не думал об этом раньше. Я забыл об окружающих, пытаясь унять боль.

Что же такое истинная сила и мужество? Есть ли на Земле безопасный путь счастья и добра? Сгустившийся свет брахмы, стоящий в золотом колодце сердца, не спасал ни от смерти, ни от страданий, скорее, он сам нуждался в сбережении.

С треском обвалились прогоревшие жерди какой-то хижины, и я вспомнил о том, что мы стоим посреди деревенской площади. Пора было бы принять решение о продолжении пути. Кумар, уже верхом, в окружении кшатриев, спокойно ожидал меня. Краем глаза я заметил, что Мурти с лицом, озаренным ожесточенной решимостью, натягивает на себя панцирь, снятый с убитого врага. Не так уходил я из своей деревни в ПУТЬ.

— Что делать с ним? — взглядом спросил Кумар, указывая на раджу.

Я вновь повернулся к нашему пленнику. Он чувствовал, что сейчас решается его судьба.

— Если будет угодно могучеруким повелите лям, они могут провести ночь в моем ничтожном дворце. Я буду счастлив устроить пир в честь мо его счастливого спасения… Клянусь всеми бога ми, что не замышляю предательства. Мы здесь умеем ценить благородство и милосердие.

Как ни странно, в этих словах уже не было кислого привкуса лжи. В тот момент он и правда говорил то, что думал. Кумар колебался.

Тот человек в ашраме был моим Учителем, — сказал я радже.

Да, это может быть, — с благоговейным ужасом воскликнул он, — теперь я вижу, как вы похожи… Клянусь, я сам скорблю… Если бы я поймал убийц, то приказал бы затоптать их слонами.

Он опять лгал. У него не было слонов. По рассказам Митры всю воинскую силу этого раджи составляли несколько сот головорезов, поднаторевших в науке грабить крестьян, но далеких от высокого кшатрийского искусства. Кто мог поручиться, что у него не появится желание перерезать нас ночью? Но моего Учителя он не убивал.

— Слушай же, раджа, кто перед тобой. Мы — посланцы великого знатока дхармы, могучего ко лесничего бойца, повелителя Индрапрастхи, стар шего из братьев Пандавов Юдхиштхиры. Мы по сланы в эти земли союзом великих племен — пан– чалов, ядавов и куру, чтобы собрать армию для по хода на Хастинапур. Кто попытается встать на на шем пути, обратит на себя пламенный гнев не превзойденных ратхинов Арджуны и Бхимасены.

Так сказал Кумар громким, похожим на рычание тигра голосом. И странно было слышать высокую речь дваждырожденных в раздавленной ужасом лесной деревне.

Затих треск огня, лишь кое-где шипят головешки, упавшие в оросительный канал. Тьма стоит над нашими головами. Но ночь близится к исходу. Мы нуждаемся в отдыхе и пище и потому воспользуемся гостеприимством раджи, да минует его гнев Пандавов… И не надо пытаться вставать на колени в носилках… Это лишнее свидетельство покорности. Мы и так верим, что ничтожнейший из слуг ручается жизнью своих наследников… Как быть с крестьянами? Они умрут от голода. Конечно, им заплатят за разрушенные дома и привезут зерно из царских закромов… Можно ехать. Слава богам, эта безумная ночь заканчивается.

* * *

В лучах рассвета мы подъехали к столице княжества. Это скопление домов из обожженной глины и тростника за земляным валом никто из северян не решился бы назвать городом. Несколько выделялись из общей массы дворец раджи и ступенчатая башня храма, сплошь украшенная грубыми фигурами богов и героев. Здесь же были конюшни, мастерские и склады зерна. С внутренней усмешкой я вспомнил хвастливые рассказы Митры о " роскошной жизни при дворе раджи". Любой горожанин Кампильи или Хастинапура счел бы такое существование убогим. Впрочем, и мерки здесь были другие. Закрома, полные зерна, уже означали богатство. Сотня вооруженных наемников давала силы защищать границы от притязаний соседей.

В клубах пыли, разлинованной пологими солнечными лучами, мы въехали в крепость. Со всех сторон собирался народ, невесть как прослышавший о том, что возвращается их повелитель. Люди изумленно пялились на него, возлежавшего на носилках в кольце чужих воинов, пытаясь решить: готовиться к пиру или удирать в джунгли. Раздались нестройные крики приветствия. Раджа поднял руку, одновременно и благословляя, и отмахиваясь от толпы. У дворца мы спешились. Двое подбежавших стражей подхватили своего хозяина и помогли ему войти внутрь. Мы вошли следом, не оставляя оружия. Впрочем, все наши страхи оказались напрасными. Раджа хорошо усвоил полученный урок, и время, проведенное во дворце, не омрачилось предательством.

После пира и отдыха мы с Кумаром вышли побродить по поселению, с нами увязался и наш новый слуга Мурти. Раджа не обращал на него внимания, а мои кшатрии обрядили его в одежду северян, которая шла ему куда больше, чем драная набедренная повязка или неуклюжий панцирь, снятый с убитого.

Впервые за месяц позволив себе не торопиться, мы прошли к храму, чья ступенчатая башня, украшенная глиняными скульптурами, гордо возвышалась над тростниковыми хижинами. Это было древнее строение, которое, очевидно, и положило начало будущем)' центру княжества. Стены храма и башни — гопурама — были сложены из неотесаного камня. Башня поднималась уступами, суживаясь кверху наподобие горного пика. На каждом этаже была оставлена сквозная смотровая площадка, что придавало ей ажурный, летящий облик. Каждый уступ украшали глиняные фигуры богов и героев. В более позднее время их раскрасили в яркие тона с языческой щедростью, которая выдавала желание новых жрецов, унаследовавших храм, опираться на внешние формы вместо сокровенных глубин человеческой души. Эти люди уже не верили в безличного Бога, установившего единый закон. Молнии и дождь, солнце и ветер, любовь и смерть — все имело теперь своего отдельного покровителя, наделенного именем, обликом и атрибутами владычества.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.016 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал