ГЛАВА 28. Музыка играла на Фениксе дважды в этом году.

ГЛАСС

Музыка играла на Фениксе дважды в этом году.

Это была самая волшебная ночь в жизни Гласс.

Все население Феникса стекалось на смотровую площадку в элегантных нарядах и возбужденно гудело. Люди вокруг нее смеялись и разговаривали, стояли у огромного окна, попивая игристое корневое вино.

Сама Гласс стояла рядом с Хаксли и Корой, которые что-то оживленно обсуждали. И хотя она видела, как рты ее друзей открываются и закрываются в разговоре, их слова так и не достигали ее ушей. Каждая клеточка ее тела была сосредоточена на рассаживающихся музыкантов. Они устроились на противоположной стороне, на смотровой площадке.

Пока музыканты играли, Гласс переминалась с ноги на ногу, чувствуя нарастающее беспокойство, когда она думала о Люке.

Без него музыка, которая всегда затягивала ее, словно по волшебству, казалось до странного пустой. Мелодии, которые открывали все тайны ее души, были так же красивы, как и всегда, но в груди сделалось больно от того, что единственный человек, с которым она хотела поделиться, был не здесь.

Гласс огляделась и быстро нашла свою мать, одетую в длинное серое платья и семейные перчатки из лайковой кожи, одни из немногих пар, которые остались на корабле, запятнанные с возрастом, но все еще бесконечно прекрасны. Она разговаривала с кем-то в форме канцлера, но это был не канцлер. Гласс поняла, что это был вице-канцлер Родос. Хотя она его видела всего несколько раз, она узнала его острый нос и насмешливую улыбку.

Гласс знала, что нужно было подойти и представиться, улыбнуться Вице-Канцлеру, и поднять бокал за его тост. Она должна была поблагодарить его за свою свободу, быть вне себя от радости, когда хорошо одетые люди с Феникса посмотрят на нее и начнут перешептываться. Во всяком случае, этого желала ее мать. Если Гласс сделает это, мать начнет ее наконец-то ценить. Но когда Гласс посмотрела в эти ненавистные темные глаза, она понял, что не желает делать это.

— Вот, возьми, мне нужно прогуляться, — сказала Гласс, отдавая Коре еще полный бокал вина. Та удивленно подняла брови, но спорить не стала. Каждому был выделен только один бокал сегодня вечером. Еще раз, мельком глянув на мать, и убедившись, что та не смотрит, Гласс проталкивалась сквозь толпу в коридор. Она не встретила никого в коридоре.

Придя в квартиру, она сняла платье и надела какие-то невзрачные брюки, спрятав волосы под шапку.

На Уолдене не было смотровой площадки, но там был целый ряд коридоров с маленькими окнами на правом борту, где все ждали комету. Уолденайтцы начали собираться там, чтобы занять лучшие места. К тому времени, как Гласс пришла, уже половина коридора была заполнена людьми, которые возбужденно разговаривали и толпились вокруг окон. Некоторые дети уже прижимали свои лица к кварцевым окнам или залезали на плечи родителей.

Как только она повернула за угол, ее глаза остановились на группе возле окна в нескольких метрах внизу: три женщины и четыре ребенка. Она заинтересовалась, является ли женщина смотрительницей четвертого ребенка соседа, или он был сиротой, которого они приняли.

Младший ребенок подошел к Гласс и моргнул, застенчиво улыбнувшись.

— Привет, — сказала Гласс, наклонившись вперед так, чтобы она была на одном уровне с девочкой. — Ты волнуешься о комете? — девочка ничего не ответила. Ее большие, темные глаза были зафиксированы на голове Гласс.

Гласс поднесла застенчиво руку вверх, немного поморщилась, когда поняла, что ее волосы выпали из шляпы. Она начала прятать их обратно, но маленькая девочка подняла руку вверх и потянула за выпавшую прядь.

— Пози, оставь леди в покое. — Гласс огляделась и увидела одну из женщин, идущую к ним. — Простите. — Сказала она Гласс, улыбаясь. — Ей нравятся ваши волосы.

Гласс улыбнулась, но ничего не сказала. Она научилась скрывать свой акцент Феникса, но чем меньше она говорит, тем лучше.

— Пойдем, Пози. — сказала женщина, положив руку на плечо ребенка и уводя ее прочь.

Было девять с лишним часов вечера. Комета могла появиться в любой момент.

Наверху, на смотровой площадке Феникса было тихо. Все замерли в тихом благоговении. Дети смеялись и прыгали, а пара подростков уже начала обратный отсчет.

Гласс посмотрела вверх и вниз по коридору, но не нашла его.

— Смотрите! — прокричала маленькая девочка, что-то заметив.

Белая линия разрасталась над очертаниями луны. Вместо того, чтобы исчезнуть, как большинство других комет, эта только становилась все больше, хвост ее становился шире, вспыхивая в космическом пространстве. Даже звезды казались блеклыми на фоне всего этого.

Гласс шагнула вперед почти бессознательно, и пара, прислонившейся к окну, отступили в сторону, чтобы дать ей место. Это было так красиво, думала Гласс с удивлением. И это было страшно. Оно становилось все больше и больше, заполняя все пространство в смотровом иллюминаторе, как будто шло прямо на них.

Мог ли быть просчет? Гласс сжала борт своими руками так сильно, что могла чувствовать резки на ладони. Вокруг нее начали отступать люди со шквалом низких шумов и пугающими криками.

Гласс закрыла глаза. Она не могла смотреть.

Рука обняла ее. Ей даже не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что это был Люк. Она знала его запах, ощущала его, он был как вторая кожа.

— Я искала тебя, — сказала она, взглянув на него. Хотя самое важное астрономическое событие за всю жизнь было прямо перед его глазами, он смотрел только на нее.

— Я надеялся, что ты придешь, — прошептал он ей на ухо.

Тревожные шумы толпы пропускали возгласы удивления, как только комета пронеслась, и вверх корабля был в пламени огня. Рука Люка сжала ее, и она прижалась к его груди.

— Я не могла даже подумать о том, чтобы посмотреть на комету без тебя, — сказала она.

— Ты не встряла в какие-нибудь неприятности, пока добиралась сюда?

— Нет, не совсем. — Ее желудок сжался при мысли о своей матери, стоящей рядом с вице-канцлером. — Мне просто жаль, что мы должны прятаться, — она протянула руку и провела пальцем по его щеке.

Люк взял ее руку и поднес к губам.

— Может быть можно изменить мнение твоей матери. — сказал он серьезно. — Я могу поговорить с ней. Знаешь, доказать, что я не какой-нибудь там варвар. Доказать, что всерьез задумываюсь о своем будущем… нашем будущем. Что мои намерения на твой счет серьезны.

Гласс подарила ему мягкую улыбку.

— Я бы хотела, чтобы все было так легко.

— Нет, я серьезно. — он взял ее за руки. — Она думает, что я просто какой-то сопляк из Уолдена, который использует тебя в своих интересах. Она должна знать, что это не просто бурная жизнь. Это реально.

— Я знаю. — Сказала Гласс, сжимая его руку. — Я знаю.

— Нет, я не думаю, что ты знаешь. — сказал Люк, доставая что-то из кармана. Он повернулся к ней лицом и смотрел, не моргая.

— Гласс. — его глаза светились. — Я не хочу жить ни дня без тебя. Я хочу засыпать с тобой, а утром просыпаться и видеть тебя. Мне ничего не надо, просто будь со мной.

Он протянул ей раскрытую ладонь. Там что-то блестело. Это был медальон.

— Я знаю, это не совсем кольцо, но…

— Да. — просто сказала она, потому что она не знала что еще сказать, что еще сделать, поэтому она поцеловала парня, которого она до боли любила, пока комета проносилась с золотыми полосами в небе.