Любовь к богине в жизни И.С. Тургенева

В жизни И.С. Тургенева конечно же случались влюбленности, он был хорош собою и привлекал внимание женщин. Его образ удивителен - великан, который излучает силу, глаза которого наполнены задумчивостью, а сердце стремится любить. Конечно, он мечтал, планировал, думал, рисовал себе образ будущих отношений, и в этих отношениях именно он был центром. Ему хотелось создавать для себя возлюбленную, воспитывать в ней черты характера, вкусы. Но так оказывалось, что внешнее стремление И.С. Тургенева быть ведущим сталкивалось с его особенностью быть ведомым. Быть может суровый, порой даже деспотичный характер матери развил в И.С. Тургеневе те качества, которые потом будут основой одного из самых удивительных романов в истории.

Необходимо описать один случай, который раскрывает нам взгляды И.С. Тургенева на брак: «Некрасов однажды спросил Тургенева:

- Ты, брат, в самом деле не задумываешь ли жениться? Это будет верх глупости с твоей стороны, и я этого не ожидал от тебя.

Тургенев на это ответил с оттенком неудовольствия:

- Что же, я какой-нибудь физический и нравственный урод, что для меня невозможна семейная жизнь? Остаться бобылем под старость скверная вещь, и тебе советую об этом подумать. Молодость-то наша с тобой не ахти прошла как весело, испытали мы с тобой много передряг, не был женатыми.

- Ты можешь жениться, только не на аристократке - иначе ты погубишь себя.

Тургенев улыбнулся и ответил:

- А я иначе не женюсь, как именно только на такой девушке, которая была бы выдрессирована аристократическим воспитанием, потому что это - самая лучшая гарантия для меня в семейном спокойствии. Я был бы несчастным человеком, если б моя жена обладала вульгарными манерами. Аристократическая дрессировка женщин тем и хороша, что, если они и сердятся, то и тогда сохраняют изящество и никогда не возмутят тебя резкими выходками, к которым я питаю непреодолимое отвращение, и жить вместе с такой женщиной для меня немыслимо.

- Да ведь ты сам говорил, что княжна совершенно не подготовлена к жизни, имеет детские взгляды на вещи!

- Тем лучше для меня: я могу, как из воску, вылепить себе жену, какую хочу. Я бы никогда не женился на девушке, которая уже имела жизненную опытность. То-то и привлекательно, что будешь развивать в своей жене те взгляды, которые желаешь, чтобы она имела на жизнь»[42].

Бедный И.С. Тургенев много что писал и много о чем говорил, но любил он Полину Виардо, женщину роковую, и не сделаешь ничего с таковой любовью, раз она случилась с тобой, как было угодно Богу.

А.Я. Панаева в своих воспоминаниях достаточно критично описывает увлечение Тургенева Полиной: «Появилась в итальянской опере примадонна Полина Виардо, которая сделалась любимицей публики. Такого крикливого влюбленного, как Тургенев, я думаю, трудно было найти другого. Он громогласно всюду и всем оповещал о своей любви к Виардо, а в кружке своих приятелей ни о чем другом не говорил, как о Виардо, с которой он познакомился. Но в первый год знакомства Тургенева с Виардо из рассказов его и других лиц, которые бывали у Виардо, видно было, что она не особенно была внимательна к Тургеневу. В те дни, когда Виардо знала, что у нее будут с визитом аристократические посетители, Тургенев должен был сидеть у ее мужа в кабинете, беседовать с ним об охоте и посвящать его в русскую литературу. На званые вечера к Виардо его тоже не приглашали. После получения наследства в 1851 году, Тургенев приобрел право равенства с другими гостями в салоне у Виардо. Зато сначала как дорожил Тургенев малейшим вниманием Виардо! Я помню, раз вечером Тургенев явился к нам в каком-то экстазе.

- Господа, я так счастлив сегодня, не может быть на свете другого человека счастливее меня! - говорил он.

Приход Тургенева остановил игру в преферанс, за которым сидели Белинский, Боткин и другие. Боткин стал приставать к Тургеневу, чтобы он поскорее рассказал о своем счастьи, да и другие очень заинтересовались. Оказалось, что у Тургенева очень болела голова, и сама Виардо потерла ему виски одеколоном. Тургенев описывал свои ощущения, когда почувствовал прикосновение ее пальчиков к своим вискам. Белинский не любил, когда прерывали игру, бросал сердитые взгляды на оратора и его слушателей и, наконец, воскликнул нетерпеливо:

- Хотите, господа, продолжать игру, или смешать карты? Игру стали продолжать, а Тургенев, расхаживая по комнате, продолжал еще говорить о своем счастьи. Белинский поставил ремиз и с сердцем сказал Тургеневу:

- Ну, можно ли верить в такую трескучую любовь, как ваша?»[43].

Невозможно было не поверить в такую любовь, он пронес её через многие годы, бережно и трепетно сохраняя. Роковое чувство Ивана Сергеевича будет длиться четыре десятка лет, что он даст своей возлюбленной клятву в вечной верности: «А вы будьте вполне уверены, что в тот день, когда я перестану нежно и глубоко любить вас, я перестану и существовать!»[44] — и сдержит эту клятву. Василий Розанов в своей статье посвященной отношениям Полины Виардо и Тургенева высказывает мнение, что эти отношения нельзя называть «Любовь Тургенева и Виардо», а лишь «Любовь Тургенева к Виардо», он называет эту любовь «кровавой»[45].

Полина смогла пробудить в Иване Сергеевиче это чувство, нельзя сказать, что до неё чувство любви не посещало его, посещало, но чувство влюбленности. Тургенев ярко влюблялся, с пылом добивался чувства возлюбленной, но сущности его не свойственна была спокойная жизнь и ровное чувство. Он тяготился потом своей возлюбленной, и мучился в объяснениях о разрыве, так было до, во время отношений с Полиной. Он понимал сам, что женщина, даже малейше связанная с бытом и с тихим семейным счастьем не могла питать в нём любви. Быть может это последствия деспотизма матери, такая форма отношений, в которых женщина сильна духом и руководит мужчиной, была привычна для Тургенева. Тут чистейшая любовь действительно опасно балансировала на грани подданства: " Для меня её слово - закон! " [46]

За Тургеневым в первой половине 40-х годов установилась репутация разочарованного скептика и даже легкомысленного человека. В своих светских увлечениях он напоминал Евгения Онегина: ходил в щегольском синем фраке с золотыми пуговицами, изображающими львиные головы, в светлых клетчатых панталонах, белом жилете и цветном галстуке. В его манерах замечалась вялая небрежность и усталость.

В 1843 году, когда в Петербурге устроили Итальянскую оперу и на роль примы пригласили молодую певицу Полину Виардо. В своей «Переписке» он совершенно четко обрисовал то состояние, в которое повергла его любовь к Полине: «С той самой минуты, как я увидел ее в первый раз, — с той роковой минуты я принадлежал ей весь, вот как собака принадлежит своему хозяину… Я… я уже не мог жить нигде, где она не жила; я оторвался разом от всего мне дорогого, от самой родины, пустился вслед за этой женщиной… В немецких сказках рыцари часто впадают в подобное оцепенение. Я не мог отвести взора от черт ее лица, не мог наслушаться ее речей, налюбоваться каждым ее движением; я, право, и дышал-то вслед за ней…»[47]

Боже, как она пела, весь зал тогда затаил дыхание, она играла так страстно, что, казалось, может умереть на сцене.

Сначала Тургенев был для Полины просто одним из многих. Он так смущался в ее присутствии, так робел, так терялся. Но внимание к нему привлек её муж Луи Виардо. Он сделался в России страстным охотником и на этой почве сдружился с Тургеневым. Тот пользовался любой возможностью приблизиться к своей богине и согласен был даже с ее мужем поболтать об утках, зайцах, лисах и борзых псах. Вспоминая потом о первом знакомстве с Тургеневым, Полина Виардо говорила: " Мне его представили со словами: " Это - молодой русский помещик, славный охотник и плохой поэт".[48]

Как ни готовил себя Луи Виардо к появлению поклонников в жизни жены, как ни поощрял обожание Тургенева, а все же он ненавидел двусмысленные положения и потому очень быстро почувствовал себя в русском климате нездоровым и отбыл во Францию.

Не только сильный и властный характер Полины притягивал Тургенева, да, он будто ставил её на пьедестал, и питал тем самым её самолюбование. Притягивало Тургенева то, что рядом с этой женщиной, которая была еще и композитором, увлекалась живописью и имела слабость к поэзии, рядом с ней он сам становился лучше. Полюбив Виардо, Иван Сергеевич открыл и выпустил на свободу всё самое лучшее, что было в нем. Вдохновленный, искренний, пылкий, и самое главное, бескорыстно отдающий чувство единственной женщине. Конечно, Полина не могла устоять. Многие исследователи считают её холодной и расчетливой, быть может, потому что она не сохранила своих писем и дневников с упоминаниями о И.С. Тургеневе, но Тургенев бы не смог столько лет любить безответно. К тому же в одном из писем (которые были в действительности очень сдержанными и приличными) И.С. Тургенев напоминает Полине о её обещании забыть лишнюю скромность в письмах. Всё это имело место быть, когда Полина и Тургенев уже сблизились, но удивительным остается другое, что к ногам Полины И.С. Тургенев пал еще до того как узнал её внутренний мир, он был в её власти с того самого момента как увидел её. Это было какое-то невообразимое физически-гипнотическое влечение. И в тот самый момент, когда он увидел её в театре, еще не заговорив, не узнав её, он уже принадлежал ей.

Андре Моруа же пишет, разбирая по косточкам творчество Тургенева, что в любви Ивана Сергеевича к Полине было что-то рыцарское, отголоски куртуазной любви, в наличии муж, прекрасная дама и рыцарь, а все пережитое шло в творчество писателя.

Полина долго купалась во внимании Тургенева, но однажды почувствовала, что удовольствие и гордость от его поклонения сменились в ее душе желанием отдать себя в его власть. Быть может Полина захотела окончательно укрепить свою власть над Иваном Сергеевичем с помощью близости, быть может, не смогла больше сдерживать своего порыва. Так или иначе, они стали любовниками и не смогли скрыть этого от людей и света. Вернее, не сочли нужным скрывать. А. Розанов пишет «Никем определенно не говорится, что между ними была, хотя когда-нибудь физическая связь; но, опуская полог на эту сторону жизни, мы, производя почти научное исследование темы, должны констатировать то, что совершенно очевидно: что была или нет физическая связь, — она, во всяком случае, не была постоянна, ни длительна, ни вообще сколько-нибудь значаща в смысле ли долговременности или в смысле интенсивности, хотя бы и краткотечной». [49] Полина вернулась во Францию.

«…Что касается меня, то я со времени Вашего отъезда веду очень спокойную жизнь, работаю много и с достаточным успехом. Если Вы не приедете зимой в Россию, то я надеюсь, что буду иметь удовольствие встретить вас где-нибудь в Европе в будущем году, так как собираюсь туда отправиться.

Вспоминайте иногда обо мне во время прогулок близ Куртавнеля. Ich bin immer der seide und werde es ewig bleiben. Возвращайтесь к нам такой, какой уехали. Здесь вы найдете все таким же, каким оставили. Итак, до свиданья, рано или поздно»[50].

Самое откровенное выражение этого послания трогательно спряталось за немецкий язык. Вообще все сохранившиеся письма Тургенева весьма благопристойны. И, читая их, даже странно представить себе, что он был всецело подвластен этой неистовой страсти, которая четыре десятилетия, до последнего дыхания, держала его в плену. Полина слишком старательно заботилась о своей репутации, она уничтожила так же огромное количество дневников и писем Ивана Сергеевича — все, что выходило за рамки морали, было предано огню, пропало навсегда. Читателю осталось лишь множество тонких намеков.

«…Чтобы покончить с моей особой, сообщаю, что все это время я провел как настоящий сельский житель и что в остальном я все тот же, ибо, к моему счастью или несчастью, я не умею меняться.

На другой день по приезде в Петербург я пошел в Итальянскую оперу… Когда я вошел в театр, у меня болезненно сжалось сердце — вы легко можете представить, почему.

В настоящее время я много работаю и почти никого не вижу. У меня три большие комнаты, где я живу с моими книгами, которые мне наконец удалось собрать отовсюду, — моими надеждами и моими воспоминаниями.

До свидания в один прекрасный день; ах, уж конечно, он будет прекрасен, этот день…»[51]

Тургенев помчался к Полине во Францию, счастье было не долгим, она уехала на гастроли по Европе. В действительности такими и были взаимоотношения Тургенева с Полиной Виардо, он жил на две страны Россия-Франция-Россия, им руководила глубокая привязанность к Родине и своему призванию в России и бесконечная любовь к Полине. Даже в те минуты, когда Тургенев, казалось, бывал особенно счастлив в России, он мог неожиданно заявить друзьям: «Если госпожа Виардо сейчас позовёт меня, я должен буду ехать».[52] И уезжал…Весь мир был блеклым рядом с Виардо, она одна наполняла жизнь светом. В творчестве Тургенева складывается образ всепоглощающей, жертвенной любви, любви у которой нет завершения, нет детей, нет тихого семейного счастья. Хотя быть может о истинной любви не пишут, стихов, песен, и романов, она одна на двоих ответственность, доверие. Всё прочее страсть, болезненная привязанность, а быть может нет.

Он каждую секунду стремится писать ей письма, многое из них отправлено, многое нет, многое сохранилось, а многое навсегда исчезло. «Браво, сударыня, браво!.. Еще одна большая победа! Вы совершили ее в Дрездене и Гамбурге, а затем вы, подобно Цезарю, отправитесь на завоевание Великобритании…».

«Всю эту неделю я почти не выходил из дома; я работал усиленно; никогда еще мысли не приходили ко мне в таком изобилии, они являлись целыми дюжинами. Я чувствовал себя, как бедняк-трактирщик в маленьком городке, на которого вдруг наваливается целая лавина гостей; он наконец теряет голову и не знает, куда размещать своих постояльцев…

Издатели моего журнала, наверно, вытаращат глаза, получив один за другим объемистые пакеты… Что за прекрасная вещь — труд!

…Помните тот день, когда мы глядели на ясное небо сквозь золотую листву осин?..» [53](Париж, 1 мая 1848 г.)

И.С. Тургенев пишет Полине о своем творчестве, о усердном труде, он знал, что Полина ценила в нем это, и еще, нам кажется, словно он старается оправдаться перед ней, что он живет, дышит, пишет, а не страдает вдалеке от неё. Возможно, Полину порой тяготили печальные речи Тургенева, она просила его не забывать о себе, о своей жизни. Так часто поступает человек не способный разделить с тобой тоску. Такие строки часто проскальзывают в письмах, Иван Сергеевич будто сам себе говорит «я стараюсь жить и пусть жизнь моя вдалеке тяжела, но я живу».

«Я провел более четырех часов в лесах — печальный, растроганный, внимательный, поглощающий и поглощенный. Странное впечатление производит природа на человека, когда он один… В глубине этого впечатления есть ощущение горечи, свежей, как благоухание полей, полной меланхолии, ясной, как пение птиц. Вы понимаете, что я хочу сказать. Вы понимаете меня гораздо лучше, чем я сам себя понимаю»[54]. В действительности это было так, Полина тонко чувствовала и была духовно близка с Иваном Сергеевичем, все его романы были до мелочей пережиты ею, он дорожил этим.

«Теперь же протяните мне ваши милые и дорогие руки, чтобы я мог сжимать их и долго-долго целовать. В особенности — правую, ведь ею вы пишете? Все, что думают, говорят и ощущают хорошего, думаю, говорю и ощущаю ныне я. Будьте же счастливы, самое лучшее, любимое существо».

«Здесь все исполнено воспоминаний — все… Что вы делаете в эту минуту? Вот вопрос, который мы задаем себе каждую четверть часа. Вы должны теперь думать обо мне, потому что все это время целиком погружен в воспоминания о вас — любимая, дорогая».

И одно из самых трепетных посланий. «Милое, самое дорогое существо. Каждое мгновение думаю о вас, о наслаждении, о будущем. Пишите мне хотя бы на маленьких клочках бумаги — вы знаете, что… Вы — лучшее, что имеется на этой земле. Целых два месяца — это очень длинный срок»[55].

Когда она вернулась, то казалось, что теперь ничто, никакие гастроли не заставят расстаться этих влюбленных, на которых отставленный супруг Луи Виардо смотрел уже не ревниво, а снисходительно, как глубокий старик (ему было всего пятьдесят, но он чувствовал себя именно глубоким, пережившим свои желания стариком) смотрит на юных любовников. Полина безрассудно отказывалась от самых заманчивых концертов, только бы не расставаться с Тургеневым ни на день. Но однажды он нерешительно сказал, что слышал во сне зовущий его голос матери, что ему надобно воротиться в Россию.

Он не исключал, что прощается о Полиной навсегда, ибо физически ощущал: ему нет места в той жизни, которую вела она. Место мужа при ней было занято, а роль любовника его тяготила. Ему было сложно проститься с нею, он чувствовал, как Полина не хочет отпускать его, как горько дается им это расставание. Чувствовал, что она тянет его к себе и никак не может отпустить даже будучи в Петербурге, тогда он еще не знал, что не отпустит никогда. Она владела великой женской тайной, сильной кровью, она была женщиной для него, ни на кого она не могла влиять так сильно. Розанов в своем исследовании говорит нам о крови, о том, что кровь её была густой, благородной, сильной, его же кровь была жидкой, бледной. Он будто почувствовал это магнетическое притяжение крови, и пошел за ней с самого начала и до самого конца.

Полина приехала на гастроли в Россию, Тургенев в то время был заперт в своем поместье в Спасском, за вольнодумство изложенное в «Записках охотника», за ним был полицейский надзор. Конечно, ничто не смогло остановить любящее сердце Тургенева и он с чужим паспортом ринулся в Москву. Они встретились, будто и не расставались, чувства вспыхнули вновь и Тургенев, вернувшись в Спасское, написал ей, словно клятву дал: «То чувство, которое я вам посвятил, окончится только с моей жизнью…»[56]

Но жизнь его шла, и жизнь была реальной, Полина же снова вернулась во Францию. Одно за другим шли увлечения Тургенева, то крепостной, то кузиной Ольгой Александровной, то сестрой Толстого Марией Николаевной. Тургенев влюблялся, да так по-юношески, загорался и быстро тух, волновал девичьи сердца и оставлял их.

А потом пришло страданье: «богатство страдания было ему, словно в отместку за любовные шалости, отмерено щедрой мерою: до него дошел слух, что у Полины бурный роман с принцем Баденским — настолько бурный, что ему, Тургеневу, и не снилось.

Это был удар… Страдая, ревнуя, он немедля написал Полине — и… и получил от нее не от ворот поворот, как можно было надеяться, а наоборот: самые нежные уверения в любви»[57].

Так и получается, что каждый человек находит в этой жизни то, что ему нужно. Вот ему, Тургеневу, к примеру, нужна не любовь милой, доброй, порядочной женщины - ему нужно иное. Читателей во все времена волновало почему же Тургенев так полюбил Виардо, ну почему её, а не другую, а именно потому что это роковой случай, именно поэтому Полина любила его настолько несоразмерно его любви.

«Она давно и навсегда заслонила от меня все остальное, и так мне и надо… Я только тогда блаженствую, когда женщина каблуком наступит мне на шею и вдавит мое лицо носом в грязь»[58]. В этих словах есть что-то странное, будто слова человека, который любит боль и унижение, невозможно такое сказать о Иване Сергеевиче, но слова эти лишь доказывают его стремление всецело подчиняться этой женщине и блаженствовать у ног её.

Связь Полины с принцем Баденским не просто имела место быть, а имела также и последствия. Полина была от него беременна. Но в любимой женщине прекрасно всё, в ней нет изъянов, Тургенев любил её детей как своих, а порой даже больше чем свою дочь, хотя её судьба очень беспокоила Ивана Сергеевича.

«Но еще хуже другое. Начальница пансиона, госпожа Аран, жаловалась мне: " И наказать её нельзя, и на ласку не поддается". Упрямится, дичится; из всех своих сверстниц сошлась только с одной - некрасивой, загнанной и бедной девочкой. Остальные барышни, большей частью из хороших фамилий, не любят её, язвят и колют как только могут. Да и в семье мадам Виардо она смотрит дичком и, что для меня особенно невыносимо, кажется, не любит свою благодетельницу. Иногда я просто не знаю, что мне делать с Полиной, как быть? На днях вдруг она начала уверять меня, что я стал к ней холоднее прежнего, что она одного меня любит. И при этом расплакалась... А когда взяла себя в руки, заявила, что она очень дурная: плохо играет на фортепиано, не умеет рисовать, - что у неё вообще нет никаких способностей: такая у нее " деревянная голова".

То вдруг начала приставать с вопросами: " Скажите, что я должна читать? Скажите, что я должна делать? " Поинтересовался, в чем причина, а она мне ответила: " Я все буду делать, что вы мне скажете, только не заставляйте меня одного: целовать руки мадам Виардо". Кажется, что она с ревностью смотрит на мои отношения с Виардо, и всякие знаки внимания и любви вызывают в ее душе неприятные чувства. Она в эту минуту становится дерзкой, ведет себя вызывающе, грубо отвечает на вопросы Виардо, не подчиняется ее требованиям. Я ожидал встретить свою дочь счастливой в милой для меня семье. А что получается на деле? Что я увидел? Дочерям госпожи Виардо Полина кажется чудачкой, они называют ее " мальчиком в юбке", " сумасшедшей", " злой"... А Полина, в свою очередь, призналась мне, что не любит этих " дурочек и кукол"!»[59]

Само отношение Тургенева к дочери странное, да, любовь отца не такая ярко выраженная как любовь матери, но оказалось что даже в любви к дочери прослеживается связь с Виардо. «Я очень счастлив, когда думаю, что вы нашли в ней сходство со мной и что это сходство доставило вам удовольствие. Набросайте карандашом и пришлите мне маленький ее портрет. Еще раз повторяю вам, что в конце концов я совершенно привяжусь к ней, если только буду знать, что вы ее любите…»[60].

Для Тургенева начинается сложное время, разлад с друзьями, непонимание с русской молодежью. И неожиданно что-то меняется и в личной жизни. «Не принес желанного успокоения Куртавнель. " Бывало, как сердце билось, как дыханье стеснялось, когда я подъезжал к нему - а теперь всё это стало тише - да и пора! " При свидании Полина Виардо сказала: " Побудьте здесь дней десять". - " Дней десять? И никак не более? Уже эти два слова говорят о новых временах". Великая богиня бросала ему милостыню от своих щедрот. Но любящий Тургенев не чувствовал при этом унижения. Другие чувства жили в нем, когда он попал в любимую комнату, где сочинял двадцать три года назад " Записки охотника" и где, как встарь, под окном расстилалось водное пространство, покрытое зеленой плесенью. " Дней десять", - звучали в душе слова Полины, и слезы набегали на глаза»[61]. В действительности, пусть даже Полина не любила И.С. Тургенева нужной ему любовью, она умело выстроила их взаимоотношения. А знала характер Ивана Сергеевича, знала, что он любит в ней, его увлечения, страхи, она тонко простраивала пусть и странную, но их любовь. Расчет несомненно был, но не материальный. Финансовое положение И.С. Тургенева долго было плачевным, мать не давала ему денег, он жил на деньги семьи Виардо. Конечно же, это было одним их основных факторов повлиявших на их отношения с Полиной. Она не была готова к бедности, какой бы силы огонь любви в ней не пылал. Она привыкла к роскоши, поэтому положение обожаемой чужой жены её устраивало. Ей от И.С. Тургенева было нужно нечто иное, нежели материальный расчет, она цвела благодаря этой любви. Обожание мужчины, не сотни зевак или сомнительных поклонников, а именно умного, искреннего, готового на всё мужчины. Никогда, ни одной женщине не покажется нелепым или ненужным, тот человек, который хоть что-то делает для неё. Еще более ярко зависимость Полины от И.С. Тургенева проявится в период заката её молодости.

Иногда Тургеневу казалось, будто сердце его умирает, надежды гибнут и холодность сковывает его чувства.

Иногда он бродил по Куртавнелю, общался с Луи Виардо, и с каким-то ранее ему незнакомым чувством отстраненности смотрел в глаза Полины, целовал ей руку при встрече и прощании. Ему казалось, будто он умер, он ощущал себя таким старым, отжившим, которому нужно уступить дорогу молодым. Тургенев тяжело переживал эти годы.

" Да, я по-прежнему люблю её, люблю Куртавнель, люблю поэзию, музыку, женскую красоту. Только в этой любви уже нет ничего личного. Глядя на какое-нибудь прекрасное молодое лицо, я так же мало думаю при этом о себе, о возможных отношениях между этим лицом и мною - как будто бы я был современником Сезостри-са, каким-то чудом еще двигающимся на земле среди живых".

" Возможность пережить в самом себе смерть самого себя - есть, может быть, одно из самых несомненных доказательств бессмертия души. Вот - я умер - и всё-таки жив - и даже, быть может, лучше стал и чище. Чего же еще? "

Извечный выбор Ивана Сергеевича между Россией и Полиной. " Как мне хочется вернуться в Россию с первыми днями весны, когда запоют соловьи... Все другие связи порвались, а точнее - истаяли. Но вот эта, кровная связь жива, осталась! Нет, весною возвращаюсь в возлюбленный Мценский уезд... Егорьев день, соловьи, запах соломы и березовых почек, солнце и лужи но дорогам - вот чего жаждет моя душа! " [62]

Тургенев оказался в духовном вакууме, ситуация в России угнетала его, он не видел выхода для страны, для себя. Удивительным является его общение с Толстым того времени, он страстно завидовал Льву Николаеву «у него есть поле», в беседе с Софьей Андреевной он подчеркивает удивительную удачливость Толстого. У Тургенева не было ничего, он был одинок, он метался между Виардо и реальной жизнью. И нигде не было ему места. В этом духовном скитании он вновь попал во власть главного светила своей жизни - Полины Виардо: " Я чувствую на своей голове добрую тяжесть Вашей любимой руки - и так счастлив сознанием, что Вам принадлежу, что мог бы уничтожиться в непрестанном поклонении! " [63]

24 апреля 1863 года в Лирическом театре Парижа состоялось прощальное представление " Орфея" Глюка и " при бесконечных аплодисментах" Полина Виардо простилась с публикой и Парижем. Голос ее сдавал, и она решила оставить сцену и покинуть Францию. В конце апреля 1863 года семья Виардо поселилась в Баден-Бадене, а 3 мая сюда приехал Тургенев. Полина открывала в Баден-Бадене школу вокального искусства и окружила себя целой колонией русских учениц из богатых семейств. Тургенев приехал сюда вместе с дочерью, но постоянно напряженные отношения девушки с семьею Виардо на этот раз закончились навсегда тяжелой сценой и " незаслуженными обвинениями" в адрес хозяйки дома. Дочь оставила Баден-Баден и в семье Виардо больше никогда не появлялась. В 1865 году она вышла замуж за управляющего, а потом и владельца стекольной фабрики в Ружмоне Гастона Брюэра.

Тургенев поселился в Баден-Бадене, а в 1865 году приобрел здесь участок земли, прилегавший к вилле Виардо, и построил дом в стиле Людовика XIII, с мансардами, высокими крышами и трубами - по словам немецкого литератора, друга Тургенева Людвига Пича, - сказочный замок среди леса и полян. Связи писателя с Родиной все более и более ослабевали. Даже любимая страсть - охота - уже не манила его в родные места, на просторы орловского края. Он охотился с Луи Виардо в Шварцвальдских лесах и в письмах к друзьям говорил, что культурно организованная охота имеет ряд преимуществ.

В доме Виардо звучала музыка, обсуждались новинки европейской литературы и искусства, составлялись программы домашних концертов, которые вскоре превратились в музыкальный центр этой летней столицы Европы. На музыкальных " утренниках" играли выдающиеся пианисты, среди которых был А. Рубинштейн, партию фортепиано на одном из концертов исполнял Брамс. Появлялись на вилле Виардо и Бисмарк, и нидерландский король.

Полина стала заниматься сочинением музыки: писала романсы на стихи русских поэтов - Пушкина, Лермонтова, Кольцова и Фета, сочинила оперу " Золушка, или Ночь святого Сильвестра", затем совместно с Тургеневым обратилась к оперетте, и автор " Записок охотника" сочинял ей " всеевропейские" либретто " Слишком много жен" и " Последний колдун".

Тургенев целиком и полностью во власти Полины, что сам порой страшится этого. " Что-то во мне дрогнуло! Даже при моем слабом уважении к собственной персоне, мне представилось, что дело зашло уж слишком далеко".[64] Так оно и было в действительности. Когда речь шла о Полине Виардо, Тургеневу изменяло не только эстетическое чувство, но подчас и элементарный здравый смысл.

Даже когда ему хотелось в половине шестидесятых годов сказать всему, из чего слагалась современная ему жизнь: " Довольно! " - он обращается к " дорогой незабвенной подруге" и, признавая ее власть над собою, сладостно чувствует тяготение ее руки на своей склоненной голове. Недаром кончал он многие письма к Виардо обращением: Да благословит Вас бог тысячу раз, милое, дорогое существо, - лучшее, что есть на свете, -возлюбленная..." [65].

Чувства этого периода удивительно юношеские.

" Никогда еще разлука не была так тяжела: я ночью плакал горькими слезами", " Ах, мои чувства к Вам слишком велики и могучи. Я не могу больше жить вдали от Вас, - я должен чувствовать Вашу близость, наслаждаться ею, - день, когда мне не светили Ваши глаза, - день потерянный" [66].

В сложные для Германии времена супруги Виардо вернулись во Францию и поселились на улице Дуэ в доме, где на втором этаже Тургенев занимал две маленькие комнаты. Вскоре он построил себе дачный домик рядом с виллой Виардо под Парижем в местечке Буживаль. Это была последняя пристань Тургенева.

Обстановка в семье Виардо в последние годы вновь стала тяготить его, да так, что даже появилось желание выйти из ложного положения, в котором он там находился.

В марте 1877 года Тургенев писал Я. П. Полонскому:

" Сижу я опять за своим столом; внизу моя бедная приятельница что-то поет совершенно разбитым голосом; а у меня на душе темнее темной ночи... Могила словно торопится проглотить меня: как миг какой, пролетает день, пустой, бесцельный, бесцветный. Смотришь - опять вались в постель. Ни права жить, ни охоты нет; делать больше нечего, нечего ожидать, нечего даже желать...

Ты забываешь, что мне 59-й, а ей 56-й год; не только она не может петь - но при открытии того театра, который ты так красиво описываешь, ей, той певице, которая некогда создала Фидес в " Пророке", даже места не прислали: к чему? Ведь от неё уже давно ждать нечего... А ты говоришь о " лучах славы", о " чарах пения"... Душа моя, мы оба - два черепка давно разбитого сосуда. Я, по крайней мере, чувствую себя урыльником в отставке" [67].

Последние годы жизни Тургенев мечется между Россией и Францией, его поездки очень часты. Он болен. И его любовь к Полине уже превращается в рабство, он исполняет любое её слово, мчится куда бы она не сказала, его друзья не узнают его, он слаб, подавлен, худощав.

«В редкие посещения родины он готов был, покорно и без возражений, лететь по первому призыву в Париж, или, наоборот, явившись по такому же призыву из Парижа в Баден-Баден, подчиниться требованию не возвращаться туда, где умирал его друг Герцен»[68].

Жизнь награждает Тургенева последней влюбленностью на заре его жизни. Он полюбил Савину, полюбил той последней отпущенной человеку любовью, которая " и блаженство, и безнадежность".

Тургенев писал Савиной из Москвы: " Вчера, поздно вечером, получил я Ваши два письма... - и почувствовал (и не в первый раз после моего отъезда из Петербурга) - что Вы стали в моей жизни чем-то таким, с которым я никогда не расстанусь" [69]. И он пригласил Савину завернуть в Спасское по пути на гастроли в Одессу хотя бы на два дня. Савина отказалась. Тогда он выехал на встречу с нею 16 мая в Мценск и провел несколько часов в поезде от Мценска до Орла. Эти часы и были кульминацией его последнего любовного романа.

«В один из вечеров, когда красное предзакатное солнце золотило вершины стройных лиственниц, Тургенев читал Савиной на балконе " Песнь торжествующей любви". Отрывая глаза от рукописи, он ловил устремленные на него взоры, " эти взоры, которые и жгут и ласкают, даже когда их не видишь, а только чувствуешь их лучи". Тогда же он получил от Савиной высшую награду: он поцеловал ее в губы, " в эту прелестную живую розу", которая " горела и шевелилась под его лобзанием". И потом Тургенев часто вспоминал этот поцелуй, " который чуть не сжег его на балконе спасского дома"»[70].

Но, тем не менее, остается только дружба, для взаимной любви нет более места, и печальная неодолимая привычка к краешку чужого гнезда, как могучий магнит, снова тянет Тургенева в Париж. " Что касается до меня, - пишет он через десять дней, - то я хоть телесно еще в Спасском, но мысленно уже там - и чувствую уже французскую шкурку, нарастающую под отстающей русской" [71]. Наивно предполагать, что Тургенев разлюбил Савину, нет, она была единственной отрадой его последних дней, он ей открывал душу, и пусть он понимал, что возможно она тоже «каменная дева», но и она открылась ему. Её молодость, её живость, красота, любовь к искусству, ум, все, что некогда было так же свежо в Полине теперь возродилось в Марии Григорьевне. Полина оставалась Полиной, Савина же была последним дыханьем жизни, еще одной попыткой любить неистово, нежно перед смертью. Сердце её разрывалось, Тургенев умер далеко от Родины.

Но его единственная тогда Полина была рядом, первое время после смерти Тургенева Виардо была настолько сломлена, что даже не выходила из дома. Как вспоминают, окружавшие ее люди, на Виардо невозможно было смотреть без жалости. Немного оправившись, она постоянно сводила все разговоры к Тургеневу, редко упоминая также недавно умершего мужа. Спустя некоторое время ее посетил художник А. П. Боголюбов и певица сказала ему очень важные слова для понимания ее отношений с Тургеневым: «…мы слишком хорошо понимали друг друга, чтобы заботиться о том, что о нас говорят, ибо обоюдное наше положение было признано законным теми, кто нас знал и ценил. Если русские дорожат именем Тургенева, то я с гордостью могу сказать, что сопоставленное с ним имя Виардо никак его не умаляет…»[72]

Когда то он написал ей: «Когда меня не будет, когда все, что было мною, рассыплется прахом, - о ты, мой единственный друг, о ты, которую я любил так глубоко и так нежно, ты, которая наверно переживешь меня, - не ходи на мою могилу… Тебе там делать нечего»[73]. Так и случилось.

Любовные отношения в жизни Тургенева случались, но единственной, всем сердцем обожаемой женщиной его жизни была Полина Виардо. Для Тургенева это был единственный вариант любви, он не мог любить в быту, не мог любить в семье, его женщина это не хранительница очага, она богиня, она сильна, независима и всегда прекрасна. Полина была именно такой женщиной, которая по сути своей была величественна, и не позволяла себе никогда быть не ухоженной, вести себя не так как подобает женщине её склада. Тембр голоса, повадки, наряды, ход мыслей, все было именно так, как любил Иван Сергеевич. Их чувство не могло существовать бы в других условиях. Только в возвышенности, только в недосягаемости, только в поклонении.

Глава 3. Любовные отношения в образе жизни А.К. Толстого,