Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава I. Вот так сказали и сделали мидяне






 

Вот так сказали и сделали мидяне. А Кир велел дары, предназначенные для Киаксара, принять и охранять тем, которых он знал как самых близких Киаксару людей.

— А что вы предназначаете мне, — заявил он, — то я с радостью принимаю, однако пользоваться этим будете вы сами, — те, кому каждый раз это более всего понадобится. Тут один из мидян, большой любитель музыки, сказал:

— Как раз вчера вечером, Кир, я слышал игру этих арфисток, которые теперь достались тебе; я слушал их с наслаждением и, если бы ты отдал мне одну из них, мне кажется, я нашел бы больше радости в походной жизни, чем дома.

— Ну так, — сказал Кир, — я и дарю тебе ее, и думаю, что я больше должен благодарить тебя за то, что ты попросил ее у меня, чем ты меня — за то, что ты ее получаешь: так сильно мое желание делать вам приятное. Эту девушку получил, таким образом, тот, кто ее добивался.

А Кир послал за Араспом — мидянином, который с детства был его другом и кому он подарил, сняв с себя, свой мидийский наряд[105]когда возвращался от Астиага в Персию. Этому Араспу он поручил теперь охранять подаренную ему женщину и шатер.[106]Эта пленница была женою Абрадата из Суз.[107]Когда брали штурмом лагерь ассирийцев, мужа ее там не было, ибо он отправился послом к царю бактрийцев. Ассирийский царь послал его для переговоров о союзе, так как он был связан узами гостеприимства с царем бактрийцев.[108]Вот эту женщину Кир и велел Араспу охранять, пока он, Кир, не потребует ее к себе. Выслушав приказание, Арасп спросил:

— А ты уже видел, Кир, эту женщину, которую мне поручаешь сторожить?

— Нет еще, клянусь Зевсом, — отвечал Кир.

— А я видел, когда мы выбирали ее для тебя. Надо сказать, когда мы вошли в ее шатер, то сначала не разглядели ее хорошо. Она сидела на земле в окружении своих служанок; к тому же на ней была такая же одежда, как и на ее рабынях. Но когда мы, желая узнать, кто из них госпожа, стали всех оглядывать, то очень скоро мы заметили, как сильно она отличается от остальных, хотя сузианка и сидела на земле, закрыв лицо и потупя взор.[109]Мы велели ей встать; несмотря на то, что вместе с ней встали и все другие женщины, ее окружавшие, она резко выделялась среди них своим ростом, [110]своей благородной осанкой и изяществом, несмотря на простую одежду. Было видно так же, как струились у нее слезы, стекая вниз по платью и падая даже на ноги. Тут самый старший из нас сказал:

— Успокойся, женщина. Конечно, твой муж — мы об этом слышали — прекрасный и благородный человек. Знай, однако, что тот, кому мы предназначаем тебя теперь, ни красотой, ни умом не хуже его, и могуществом располагает не меньшим. По крайней мере, на наш взгляд, если кто вообще и достоин восхищения, так это — Кир, которому отныне ты будешь принадлежать.

Когда женщина услышала это, она разодрала свое платье и разразилась жалобными воплями.[111]Вместе с ней подняли крик и ее невольницы. Теперь взору явилась большая часть ее лица, стали видны шея и руки. Знай, Кир, что и по моему мнению и по мнению всех других, кто видел ее, не было еще и не рождалось от смертных подобной женщины в Азии. Поэтому непременно приди сам полюбоваться на нее.

— Нет, клянусь Зевсом, — сказал Кир, — и не подумаю, если только она такова, какой ты ее описываешь.

— Но почему? — спросил юноша.

— Потому, — отвечал Кир, — что если теперь, услышав от тебя о ее красоте, я послушаюсь и пойду любоваться ею, когда у меня и времени-то свободного нет, то боюсь, как бы она еще скорее, чем ты, не убедила меня еще раз прийти полюбоваться ею. А тогда, забросив все, чем мне надо заниматься, я, пожалуй, только и буду, что сидеть и любоваться ею. Тут юноша рассмеялся и сказал:

— Ты думаешь, Кир, что людская красота способна заставить любого, даже против его воли, поступать вопреки понятию о долге? Но если бы таков был естественный порядок вещей, то красота оказывала бы свое воздействие одинаково на всех. Ты видишь, как жжет всех огонь; это его природное свойство. Что же касается красивых, то некоторые их любят, а другие нет; во всяком случае, один любит одного, а другой другого. Ведь это дело доброй воли, и каждый любит того, кто ему по душе. Да вот, кстати: брат не испытывает любовного влечения к сестре — ее будет любить другой; [112]и отец не пылает страстью к дочери — ее тоже полюбит другой. Ведь страх и закон в равной мере способны помешать любви. Между тем, если бы кто-нибудь установил закон, запрещающий людям воздерживающимся от пищи, испытывать голод и лишенным питья — страдать от жажды, не разрешающий мерзнуть зимой и изнывать от жары летом, то ведь никакой подобный закон не смог бы достигнуть цели, ибо люди от природы подвластны этим ощущениям. А любовь — дело добровольное; каждый любит людей по своему вкусу, так же как и одежду и обувь.

— Но если быть влюбленным — дело доброй воли, — сказал Кир, — то почему же тогда невозможно освободиться от этой страсти, как только пожелаешь? Я видел, — продолжал он, — как люди плачут от огорчения из-за любви и оказываются в рабстве у своих возлюбленных, хотя раньше, до того как влюбиться, они считали рабство безусловным злом; как они отдают многое такое, чего им лучше было бы не лишаться, и молятся об избавлении от этой страсти, как от какой-нибудь болезни, однако не могут от нее освободиться, но, напротив того, оказываются в узах более прочных, чем если бы их заковали в железные цепи. Они отдают себя в распоряжение своих возлюбленных, прислуживая им во всем. При этом они даже не пытаются убежать, несмотря на такие злоключения, а, наоборот, сами следят за своими возлюбленными, чтобы те как-нибудь не ускользнули от них. На это молодой человек ответил:

— Конечно, так поступают иногда; однако те, кто делает так, — малодушные люди. Потому-то, я думаю, они и заявляют всегда о желании умереть, как если бы были совершенно раздавлены несчастьем, но, хотя есть множество способов уйти из жизни, они не спешат ими воспользоваться. Такие малодушные люди и красть пытаются и не воздерживаются от чужого; более того, если они что-либо похитят или украдут, согласись, ты первый будешь обвинять такого вора и похитителя, оспаривая необходимость совершенной кражи, и не оправдывать такого будешь, а карать. Но точно так же и красивые люди не принуждают любить себя и не заставляют стремиться к тому, к чему не следует. Просто малодушные людишки подпадают под власть каких-угодно страстей, а затем винят любовь. Истинно благородные люди, если они и желают золота или хороших коней или прекрасных женщин, все же могут воздерживаться от всего этого и не посягают на них вопреки справедливости. Вот и я, — заключил он, — хотя и видел эту женщину и она показалась мне удивительно красивой, все же по-прежнему остаюсь при тебе, служу всадником и исполняю другие свои обязанности.

— Это правда, клянусь Зевсом, — подтвердил Кир. — Но, может быть, ты просто рано ушел от нее — раньше того срока, в который любовь обычно овладевает человеком. Ведь и огня можно коснуться и не сразу обжечься, и дерево не вспыхивает мгновенно. Все же я по доброй воле ни огня не касаюсь, ни на красивых не заглядываюсь. Равным образом и тебе, Арасп, не советую подолгу останавливать свой взор на красивых: огонь жжет тех, кто его касается, а красивые люди воспламеняют страстью любви даже таких, которые смотрят издали.

— Не беспокойся, Кир, — ответил Арасп. — Даже если я буду любоваться красавицей непрерывно, я не дам ей одолеть меня настолько, чтобы делать то, что мне не следует.

— Великолепно сказано, — заметил Кир. — Тогда стереги ее, как я тебе приказываю, и заботься о ней, ибо может статься, что эта женщина окажется для нас весьма полезной. После этого разговора они расстались.

Между тем, непрерывно созерцая красоту пленницы и убеждаясь в благородстве ее души, юноша стал оказывать ей знаки внимания и старался во всем угодить. При этом он заметил, что она не осталась глуха к его стараниям, а напротив, велит своим слугам заботиться, чтобы, когда он приходит, у него было все необходимое, а когда ему нездоровится, чтобы он ни в чем не нуждался. В конце концов он влюбился; и, конечно, в этом не было ничего удивительного.

И с этим делом обстояло таким образом. Между тем Кир, желая, чтобы мидяне и союзники остались с ним по доброй воле, пригласил к себе всех начальников и, когда они собрались, сказал им так:

— Мидийские воины и вы, все, здесь присутствующие, я хорошо знаю, что вы пошли со мной в этот поход не из стремления к наживе и не из убеждения, что этим вы исполните угодное Киаксару. Лишь из желания сделать мне приятное и из уважения ко мне вы согласились выступить ночью и подвергнуться опасности вместе со мной. За это я вам глубоко признателен, иначе и быть не может; однако отблагодарить вас равной ценою, я, мне кажется, еще не в состоянии. Я не стыжусь об этом говорить. Однако, поверьте, мне было бы стыдно сказать: «Если вы останетесь со мной, то я вас отблагодарю». Ибо, как мне представляется, тогда бы показалось, будто я говорю так только ради того, чтобы вы исполнились большего желания остаться со мной. Вместо этого я скажу так: если даже вы и уйдете сейчас, послушавшись Киаксара, то я все равно, в случае удачи, постараюсь заслужить вашу признательность. Ибо сам я, конечно, не собираюсь уходить, а останусь верен тем клятвам и тем рукопожатиям, которыми я обменялся с гирканцами, чтобы меня никогда не упрекали в измене им, равно как и для Гобрия, отдающего нам теперь и крепости, и страну, и войско, я постараюсь сделать все, чтобы он не жалел о своем приходе ко мне. Но самое главное: когда боги так недвусмысленно даруют нам счастье, я побоялся бы вызвать их гнев и постыдился бы необдуманно оставить все это и уйти. Я, — заключил он, — поступлю так, как сказал; вы же, как решите, так и делайте, только скажите мне о своем решении.

Такую речь произнес Кир. Первым после этого выступил тот самый мидянин, который некогда выдавал себя за родственника Кира: [113]

— Царь, — сказал он, — ибо, на мой взгляд, ты от природы являешься царем ничуть не меньше, чем в рое пчел царицей является пчелиная матка.[114]Ведь и ей пчелы повинуются по доброй воле, и где она сядет, оттуда ни одна не уходит, а если она полетит куда-либо, то ни одна от нее не отстает: столь сильное стремление находиться под ее властью заложено в них от природы. И к тебе, мне кажется, люди питают такую же любовь. Ведь когда ты уезжал от нас в Персию, кто из мидян — старый или молодой — не захотел сопровождать тебя до тех пор, пока Астиаг не повернул нас назад? А когда ты из Персии устремился к нам на помощь, мы собственными глазами могли убедиться, что чуть ли не все твои друзья добровольно последовали за тобой. Позже, когда ты пожелал двинуться походом в эти края, все мидяне по собственному почину вызвались сопровождать тебя. Нынче мы прониклись такой верой в тебя, что с тобой, даже находясь во вражеской стране, мы ничего не боимся, а без тебя нам страшно двинуться и в обратный путь. Другие сами скажут, как они намерены поступить; я же, Кир, вместе с людьми, которые состоят под моим началом, останусь с тобой и по-прежнему буду готов неотрывно глядеть на тебя и принимать твои милости. Вслед за ним выступил Тигран:

— Кир, — сказал он, — ты можешь не удивляться, если впредь я буду хранить молчание, ибо моя душа давно уже настроена на такой лад, чтобы не обсуждать, а выполнять все, что ты прикажешь. А предводитель гирканцев сказал:

— Мидяне, если вы теперь уйдете, то я скажу, что божество по злому умыслу не позволило вам достичь великого счастья, ибо кто из людей по собственной воле повернул бы назад, когда враги бегут, и не взял бы у них оружие, коль скоро они его сдают, и не взял бы в плен их самих и все их имущество, в особенности когда у нас такой вождь, который, на мой взгляд, клянусь всеми богами, с большим удовольствием осыпает благодеяниями нас, чем обогащается сам. Лишь только он кончил, как все мидяне заговорили в один голос:

— Кир, ты повел нас в этот поход, ты нас и приведи обратно, когда настанет надлежащее время. Услышав это, Кир вознес молитву:

— О Зевс Величайший! Прошу тебя, дай мне превзойти благодеяниями этих людей, которые так чтут меня.

После этого он разрешил прочим воинам, выставив сторожевые посты, заниматься своими делами, а персам велел разобрать палатки и выделить лучшие для всадников и достаточно вместительные для пехотинцев. Затем он велел позаботиться о том, чтобы служители в палатках приготавливали и доставляли персам в их отряды все необходимое и ухаживали за их лошадьми, а на долю персов оставалось бы только одно — заниматься ратными трудами. В таких занятиях они провели весь этот день.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.009 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал