Строительство

Тихий погром все-таки совершается. Все статьи о Новгороде мало помогают. Железная дорога и длиннейший мост все-таки еще могут порезать лучшие, священные места.

Из Новгорода пишут:

“Не помогли все голоса печати. Инженеры и промышленники не обращают внимания. Все заявления не трогают их”.

Подумаем, время ли говорить о лучших новгородских местах, когда гремит мировая война? Не все ли равно, где и как, лишь бы провести долгожданный путь.

Конечно, путь необходим. Надо радоваться, что он поможет обойденному Новгороду воскреснуть и восстать к жизни. Но “как” проводить путь — этот вопрос всегда неизменен. Еще есть время одуматься. Если враги наши делают непоправимые шаги, то и этими, обреченными, возмущаемся. Но нам, при всех светлых возможностях, сделать что-либо потом осужденное уже непростительно.

Свидетелей славного минувшего остается так мало. У нас, всегда легко от своего отрекавшихся, столько испорченного, перестроенного, искаженного. Даже в центре столицы искажен блестящий смысл адмиралтейства. Искажен актом случайным – продажею земли, входившей непосредственно в красивый замысел строителя. В Новгороде Нередица исковеркана случайным решением реставратора. Софийский собор записан грубыми богомазами, и негодные краски уже отваливаются хлопьями. Столько тихих погромов, что к случайно сохранившемуся надо прикасаться бережно и любовно. И в наши великие дни должна быть велика и бережность, и любовь. Если жестоко срубить вековое памятное дерево, то как же назвать уничтожение исторического вида? Как же отнестись к пагубе священного места Великого Новгорода, еще почти неисследованного?

Каково будет сознание, что под шум войны, когда, казалось бы, насторожены все лучшие и высокие чувства, сделалось нечто непоправимое, чего будем стыдиться глубоко.

И не будет у нас облегчения в сознании, что иначе нельзя было сделать. Будем изумленно недоумевать, почему путь не проложен другою стороною Новгорода, где и болот меньше, и мост короче, и русло Волхова менее изменчиво.

У всех будет стыдное чувство, что не уберегли достояние народа, народа молодого, который весь в светлом будущем.

Здесь не спор художника с инженерами. Здесь вопрос о достоянии народном, о том, что непоправимо. Подумайте над этим словом.

И все мы будем виноваты, если все-таки Новгород перережут. Мало убеждали. Мало настаивали. Мало любили. Думаю, что печатью вандализм будет еще вовремя прекращен.

В близком будущем на Руси, в обновленном строительстве, возникнут многие вопросы почти такого же значения. Надо к ним приготовляться.

Надо к закрытому глазу инженера придать глаз добрый и зрячий. При ведомствах путей сообщения, внутренних дел и землеустройства надо сделать орган, который присмотрит за красотою и историческим значением нарастающего строительства.

Конечно, не технические комитеты и управы к этому способны. Там мертвая буква, нужная в своих пределах, общежитейских. Не помогут и комиссии археологические, которые ограничены пределами науки. Должен явиться глаз художника, и совет художественный должен быть огражден. Россия растет могуче. Она должна наряду со знанием и техникой подумать и о красоте, и о значении духа.

Не улыбайтесь, господа инженеры, значение красоты и духа гораздо ближе к жизни и глубже в развитии государства, нежели вы полагаете.

Не мечтания художника, но жажда скорейшего и лучшего преуспеяния всего строя, всего лада жизни, заставит скоро всех поискать рычаги сильные и воздействующие.

За короткое время произошло столько необъяснимо великого. Так изменились отправные точки. Почувствовались перестроения, крупные и созидательные. Явились подвиги. К новым путям жизни готовиться надо. Этими путями пройдет красота и величие духа.

1916