Часть 1. Меня публично и конфиденциально объявляли еретиком, раскольником, универсалистом и неисправимым оптимистом

Меня публично и конфиденциально объявляли еретиком, раскольником, универсалистом и неисправимым оптимистом. Один римо-католический богослов сообщил мне, что я переплюнул даже Лютера. Меня обвиняли в том, что я не верю в существование ада, суда и вечных мук. Один богослов из Индианы осуждал меня за то, что я выборочно использую библейские тексты. Меня называют " неуравновешенным", " духовно незрелым, " и " сумасбродным". Газетная статья в Калифорнии бросила вызов здравости моего учения и моих моральных устоев.

Евангелие изящества продолжает шокировать.

Законники, пуритане, пророки, возвещающие погибель, и крестоносцы нравственности испытывают приступ раздражения, когда слышат об учении Павла об оправдании по благодати. Они обижаются на свободу Божьих детей и трактуют ее как распущенность. Они не хотят, чтобы христианство помогало нам стать целостными, но чтобы мы чувствовали себя несчастными под его бременем. Они стремятся запугать нас, чтобы мы боялись и шли их тропой праведности. Они хотят не освобождать нашу жизнь, а контролировать ее. Их извращенный дух законничества уродует дух человека, перемалывает его правилами и ограничениями. Поразительная глубина их посвящения – фанатизм всегда впечатляет – скрывает тот факт, что они принимают евангелие в теории, но отрицают его на практике. Эти критические замечания звучат жестко, но они сравнительно мягки по сравнению со словами Иисуса, записанными в 23 главе Евангелия от Матфея. Там Он резко осуждает законников за постоянные мелочные придирки, которые скрывают от людей лицо сострадательного Бога. «Лицемеры, вожди слепые, змеи, порождения ехиднины, гробы окрашенные» - так говорил о них Иисус, не сдерживая Свое негодование по поводу их извращенных религиозных практик. (Конечно же, я надежно защищен от своих собственных размышлений о том, что, может быть, я не так далеко ушел от этих лицемеров, как мне хотелось бы думать).

Однако, за последнее десятилетие то, что святой Августин назвал sensus fidelium – инстинктивным разумением верных – всецело подтвердило истину евангелия оборванца. Дух Святой обитает в простых людях, занимающихся своими повседневными делами, и они предлагают Телу Христа заслуживающие доверия идеи о Божьей любви к нам. На каждом этапе своего развития церковь спасали оборванцы, имеющие дар различения духов. В третьем веке, когда двести епископов приняли еретическую доктрину Ария, отрицающую божественную природу Иисуса Христа, именно sensus fidelium – инстинктивное разумение верных – отказалось следовать этой доктрине, сохранив, таким образом, сообщество верных от распада.

Со времени первой публикации этой книги в 1990 году, Евангелие оборванца породило небольшое кустарное производство. Тема этой книга вдохновила восемь песен; покойный Рич Муллинз собрал Группу Оборванца (The Ragamuffin Band – Примеч. переводчика); недавно вышла книга «Молитвы оборванца»; были написаны четыре картины, открыты три книжных магазина и несколько стихотворений с таким названием. Однажды мне даже прислали коробку со смесью для приготовления маффинов под названием «Оборванец» («Rag-a-Muffin – Примеч. переводчика).

Почему эта метафора продолжает привлекать внимание через десять лет? Я полагаю, что оно говорит о духовном состоянии многих из нас. Оборванцы – это «анавим» (анавим - нищий, который ищет избавления у Господа. – Примеч. переводчика) в еврейских Священных Писаниях, нищие духом, которые, осознавая свою внутреннюю нищету и пустоту, не колеблясь предали себя милости Божьей. Они совместили ощущение личной беспомощности с полной верой в Божью любовь. Они действительно были верным остатком, истинным Израилем, которому были даны обетования о Мессии.

Как я сказал Джимми Абеггу, редактору книги «Молитвы Оборванца», путь оборванца – это совсем другое представление о христианской жизни, отличающееся от традиционной церковной культуры. Оно основывается на утверждении Иисуса: «Сын Человеческий не [для того] пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить» (Матфей 20: 28). Оборванцы не садятся за стол, чтобы им служили, но они становятся на колени, чтобы служить другим. Когда на их тарелке есть еда, они не жалуются на жесткое мясо, мягкие овощи, монотонное меню или тарелку с трещинкой. Довольные тем, что могут поесть, они благодарят даже за самый скромный дар. Они не становятся нетерпеливыми или раздражительными из-за плохого обслуживания в универмаге, потому что у них тоже не всегда получается быть хорошими слугами.

Оборванцы не жалуются на слабое проповедование и безжизненное поклонение в своей поместной церкви. Они рады иметь место, где они могут общаться с другими оборванцами у дверей Божьей милости. Сью Монк Кидд пишет: «Нищие знают, как открывать свои руки, надеясь, что в них упадет крошка благодати». Признавая со смирением, что они простые люди, неспособные достичь исполнения желаний своего сердца без Божьей помощи. Они благодарны за самую маленькую крошку, которая падает изо рта проповедника.

Длинные молитвы и хвастовство не подходят оборванцам. Их молитва – это молитва мытаря в храме: «Боже, будь милостив ко мне грешнику» (Лука 18: 13). Оборванец знает, что он и есть тот мытарь, и что не признавать это – означает стать фарисеем. Мытари, никчемные люди, бродяги и оборванцы смеются над своим тщеславием и желанием быть замеченными, а также над тем, что они непримечательны.

Оборванцы не претендуют на самодостаточность. Они знают, что любое провозглашение независимости от доброты других людей – чистое безумие. Оборванцы никогда не спрашивают: «Вас подвезти до города?». Скорее они настаивают: «Могу я перенести вас через эту реку?». Автоматическое «нет» фарисейского высокомерия должно уступить спонтанному «да» нищего.

«Да» - важное слово в словаре оборванца, особенно если это ответ на повеление «ободритесь; это Я, не бойтесь» (Марк 6: 50) и на слова ученика, которого любил Иисус: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви (1 Иоанна 4: 18). Маленький оборванец по имени Эми Велборн хорошо сказал об этом от имени всех оборванцев:

«Любовь может изгнать страх, но некоторым из нас сначала нужно принять вызов Иоанна с другой стороны. Нам нужно прекратить бояться, чтобы освободить место для любви. Мы легко можем сказать другому человеку о своей любви. Но если в глубине нашего сознания прячутся страхи – «Действительно ли он меня любит? Как он мог так поступить?» или «Если я признаюсь ей в любви, ответит ли она мне взаимностью или в конце концов предаст меня?» - мы сдерживаем свои чувства. Мы осторожничаем и иногда это действительно мудрое решение. В конце концов, кто хочет, чтобы ему причиняли боль? Но разве может наша любовь расцвести, если она будет скована сомнениями и страхами? Нет».

Я думаю, что то же самое происходит с нашей любовью к Богу. Любящая вера – передача нашей жизни Богу в полном доверии – не может родиться в нашем сердце, если мы что-то удерживаем из-за страха, будь то страх наказания или страх, что все это – обман.

«Господь Иисус, сегодня я откладываю свои страхи и открываю свое сердце Тебе в полном доверии».

Тоска по свободе от страха приводит оборванца к объективному восприятию своего затруднительного положения: полной неспособности проявлять доверие. Поэтому он полностью полагается на Божью милость и смело приходит к престолу благодати, потому что «Он избавит нищего, вопиющего и угнетенного, у которого нет помощника. Будет милосерд к нищему и убогому, и души убогих спасет» (Псалом 71: 12-13).

Потрепанным, побитым и разочарованным христианам больше не нужно в нерешительности перекладывать чемодан из одной руки в другую: они обрели дерзновение через свидетельство возлюбленного ученика: «И вот какое дерзновение мы имеем к Нему, что, когда просим чего по воле Его, Он слушает нас» (1 Иоанна 5: 14). Поблагодарив Бога за чашку горячего кофе и булочку, оборванец твердо доверяет обетованию Иисуса: «всё, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, - и будет вам» (Марк 11: 24). Это - уровень доверия, который граничит с дерзновением!

Личное переживание любви Иисуса Христа всегда рождает в нас доверие. Полная зависимость и доверчивое подчинение являются сердцебиением оборванца. Хотя оборванцы и могут быть мягкосердечными, они все же практичны. Они не живут в мечтательном состоянии забытья, разглагольствуя о победоносной христианской жизни. Они формируют нищенствующую, а не триумфальную церковь. Признавая реальность своей обедненной жизни, они знают, что не могут выжить без Божьей порции насущного хлеба. Их безопасность находится в отсутствии безопасности.

Оборванцы никогда не презирают свою материальную и духовную нищету, потому что они считают себя несравненно богатыми. Они нашли сокровище в поле (см. Матфей 13: 44). Ничто не может сравниться с Царством Божьим. В их глазах оно драгоценнее всего на счете. Его невозможно измерить, взвесить или подсчитать, потому что оно бесконечно. Это секрет оборванца, который не понимают номинальные христиане, но за который мученики отдавали свои жизни. Ради Царства Божьего многие тысячи людей согласились на конфискацию имущества, потерю родины, а также семей, карьеры и своей репутации.

Номинальные христиане просто не могут это понять. Они слышат Слово Божье, но оно не говорит к их сердцу. Невидимый мир для них не существует. Истории из Библии хороши для детей в воскресной школе, но не для разумных взрослых. Вера – пережиток средневековья. Она не подходит для того, чтобы заплатить аренду, приготовить еду или купить компьютер. Значение имеют сила, ум, связи и деньги. Все остальное – опиум для народа. Номинальные христиане не знают секрет. Сокровище скрыто от их глаз. Ценности и образ жизни оборванцев – просто непостижимы.