Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 18. Сразу после полудня на Осло пролился дождь, но он не охладил город сколько-нибудь заметно






 

Сразу после полудня на Осло пролился дождь, но он не охладил город сколько-нибудь заметно. И когда солнце прорвалось сквозь тучи, оно решило взять реванш и выварить столицу в белом свете, от которого вода начала паром подниматься с крыш и тротуаров.

Луис проснулся, когда солнце стояло уже так низко, что его лучи попали в глаза. Он, щурясь, посмотрел на мир. На людей и машины, снующие мимо него взад и вперед, на свою кружку попрошайки. До того как несколько лет назад сюда стали приезжать цыгане из Румынии, его работа приносила неплохой доход. Потом их стало больше. А теперь – целая толпа. Вороватая, попрошаистая, жуликоватая толпа кузнечиков. И как с кузнечиками, с ними, конечно, надо было бороться всеми возможными средствами. Мнение Луиса по сути этого дела было простым: норвежские нищие, как и норвежские судовладельцы, заслуживают определенной государственной защиты от заграничной конкуренции. Сейчас ситуация была такова, что ему все чаще и чаще приходилось прибегать к воровству, а это не только утомительно, но, честно говоря, ниже его достоинства.

Он вздохнул и пихнул свою кружку грязным указательным пальцем. В ней что-то лежало. Не монеты. Купюры? В таком случае их надо убрать в карман, пока цыгане не отобрали. Луис заглянул в кружку. Моргнул пару раз. Потом поднял кружку. В ней лежали часы. Дамские как будто. «Ролекс». Конечно, подделка. Но тяжелые. Очень тяжелые. Неужели так и было задумано и люди должны носить на запястьях такие увесистые вещицы? Он слышал, что подобные часы продолжают работать на глубине до пятидесяти метров, и это впрямь могло пригодиться человеку, который решит поплавать с таким грузилом. Может быть… Некоторые люди совершенно ненормальные, в этом нет сомнений. Луис посмотрел вправо и влево. Он знал часовщика с угла улицы Стортингсгата, они учились в одном классе. Наверное, ему стоит…

Луис поднялся на ноги.

 

Кине стояла рядом со своей тележкой для покупок и курила сигарету. Когда на светофоре загорелся зеленый человечек и остальные пешеходы, стоявшие рядом с ней, начали движение, она осталась на месте. Она передумала. Сегодня она не станет переходить улицу. И она продолжала стоять, докуривая сигарету. Тележку она давным-давно украла в магазине IKEA, просто выкатила ее на улицу, закатила в грузовик на стоянке и повезла кровать «Хемнес», обеденный стол «Хемнес» и книжные полки «Билли» туда, где, как она полагала, находится их будущее. Ее будущее. Он собрал мебель, а потом они вместе ширнулись. Он уже умер, она пока нет. И Кине больше не сидела на игле. Она справится. Но в той кровати «Хемнес» она не спала уже очень давно. Кине затушила сигарету и снова взялась за ручку тележки из IKEA. И тут обнаружила, что кто-то, наверняка один из пешеходов, проходя мимо, положил полиэтиленовый пакет на грязное шерстяное одеяло в ее тележке. Она раздраженно схватила пакет. Не впервые люди думали, что тележка с ее земными богатствами – это обычная урна. Поскольку Кине знала наизусть все мусорные ящики Осло, ей было известно, что один из них находится прямо у нее за спиной. Она повернулась, собираясь выкинуть пакет, но остановилась. Полиэтиленовый пакет был тяжелым, и ей стало любопытно. Кине открыла его, засунула внутрь руку и вытащила содержимое на солнечный свет. Оно блестело и сияло. Украшения. Ожерелья и кольцо. Ожерелья были с бриллиантами, а кольцо из золота. Из настоящего золота, с настоящими бриллиантами. Кине была практически уверена в этом, ведь раньше она видела и золото, и бриллианты. Несмотря ни на что, она происходила из приличной семьи.

 

Йонни Пума продрал глаза, почувствовал приближение страха и перевернулся. Он не заметил, чтобы кто-нибудь заходил в комнату, но сейчас он слышал сопение и пыхтение. Неужели это Коко? Впрочем, пыхтение больше напоминало звуки занятия сексом, чем дыхание вымогателя долгов. Однажды в пансионе жила пара. Наверное, руководство посчитало, что они очень нуждаются друг в друге, и сделало исключение из правила о том, что жить здесь могут только мужчины. Может, она и была ему нужна, во всяком случае, она платила за наркотики для них обоих, зарабатывая тем, что ходила из комнаты в комнату и торговала собой. В конце концов руководству это надоело, и ее вышвырнули вон.

В комнате находился новичок. Он лежал на полу ногами к Йонии, и из наушников на его голове до Йонни доносился синтетический ритм и монотонный механический голос. Парень отжимался. Йонни не знал почему, но сейчас это упражнение называлось «пуш-ап». В свои лучшие дни Йонни мог отжаться сотню раз. На одной руке. Мальчишка был сильным, вне всяких сомнений, но тело его уже перенапрягалось, а спина прогнулась. На свету, просочившемся между шторами и попавшем на стену, Йонни увидел фотографию, которую прикрепил сосед. Мужчина в полицейской форме. И еще он увидел кое-что на подоконнике. Там лежала пара сережек. На вид дорогие, и где это парень их стянул?

И если они такие дорогие, как кажется, то Йонни сумеет решить свою проблему. Ходили слухи, что Коко собирается завтра съехать из пансиона и что его приспешники совершают обход и собирают долги. В таком случае у Йонни было всего несколько часов на сбор денег. Он думал взломать какую-нибудь квартиру в районе Бишлет, ведь сейчас люди разъехались в отпуска. Позвонить в домофон и посмотреть, на каких этажах не ответят. Надо только собраться с силами. Но здесь все было проще и надежнее.

Йонни подумал, сможет ли он незаметно выбраться из кровати и подобраться к сережкам, но отбросил эту мысль. Перенапряглось его тело или нет, но парень вполне мог избить Йонни. От одной мысли об этом слезы подступали к глазам. Но конечно, можно попытаться отвлечь его, выманить из комнаты и сделать дело. Внезапно Йонни встретился взглядом с соседом. Тот перевернулся и принялся качать пресс. «Сит-апс». Он улыбался.

Йонни подал ему знак, что хочет поговорить, и парень снял наушники. Йонни успел расслышать слова «…now I’m clean»[11], а потом сказал:

–  Поможешь мне спуститься в кафе? Тебе и самому надо поесть после тренировки. Если у тела не будет жира и карбогидратов, оно начнет поедать мышечную массу, знаешь ли. А стоит ли тогда игра свеч?

–  Спасибо за совет, Йонни. Только схожу сначала в душ, ну а ты собирайся.

Парень поднялся, спрятал сережки в карман, вышел в коридор и направился в сторону общего душа.

Черт! Йонни закрыл глаза. Справится ли он? Да, должен справиться. Всего две минутки. Он сосчитал секунды, а потом сел на край кровати, оттолкнулся, поднялся, снял со стула брюки. Он уже собрался надеть их, как в дверь постучали. Наверное, сосед не взял с собой ключи. Йонни доковылял до двери и открыл ее.

–  Ты же должен…

Рука с кастетом угодила прямо в лоб Йонни Пумы, и он попятился назад. Дверь распахнулась, в комнату вошел Коко с двумя подручными. Парни встали с двух сторон от Йонни, а Коко ударил его по голове так, что он шмякнулся затылком о верхнюю койку. Когда он смог посмотреть вверх, то прямо перед собой увидел страшные, накрашенные тушью глаза Коко и блестящий кончик шила.

–  У меня мало времени, Йонни, – сказал Коко на своем ломаном норвежском. – У других есть деньги, но они не платят. У тебя, я знаю, денег нет, поэтому ты можешь послужить уроком.

–  У-уроком?

–  Я не изверг, Йонни. Один глаз я тебе оставлю.

–  Но… но черт возьми, Коко…

–  Замолкни, чтобы глаз не испортился до того, как я его выну. Мы будем показывать его другим чертовым говнюкам, и они должны понимать, что это настоящий глаз, понятно?

Йонни начал кричать, но его быстро остановила рука, закрывшая рот.

–  Спокойно, Йонни. В глазу не так много нервных окончаний, так что больно не будет, я обещаю.

Йонни знал, что страх должен бы придать ему сил для борьбы. Но вместо этого из него словно выпустили воздух. Йонни Пума, человек, когда-то поднимавший автомобили, в апатии следил за приближающимся острием ножа.

–  Сколько?

Голос прозвучал тихо, как будто говоривший шептал. Все повернулись к двери. Никто не слышал, как он вошел. У него были мокрые волосы, из одежды – только джинсы.

–  Убирайся! – прошипел Коко.

Парень не пошевелился:

–  Сколько он тебе должен?

–  Давай отсюда! Не уберешься подобру-поздорову – познакомишься с шилом!

Парень по-прежнему не шевелился. Один из подручных, зажимавший Йонни рот, отпустил его и пошел к новичку.

–  Он… он украл у меня сережки, – сказал Йонни. – Это правда! Они у него в кармане. Я раздобыл их, чтобы рассчитаться с тобой, Коко. Обыщи его – и увидишь! Пожалуйста, пожалуйста, Коко!

Йонни услышал слезы в собственном голосе, но ему было безразлично. Все равно Коко его не слушал, а смотрел на мальчишку. И этой чокнутой свинье нравилась представшая его взору картина. Коко остановил подручного движением руки и тихо спросил:

–  Малыш Йонни говорит правду, красавчик?

–  Можешь попробовать выяснить, – ответил новичок. – Но если бы я был на твоем месте, то назвал бы сумму его долга, и проблем у тебя стало бы меньше. И меньше грязи.

–  Двенадцать тысяч, – сказал Коко. – Почему…

Он замолчал, когда парень вынул из кармана брюк тонкую пачку банкнот и начал отсчитывать купюры. Дойдя до двенадцати, он протянул деньги Коко и положил оставшиеся купюры в карман.

Коко помедлил, прежде чем взять деньги. Как будто с ними что-то было не так. Потом он рассмеялся: раскрыл пасть с чертовыми золотыми зубами, которые вставил взамен совершенно здоровых.

–  Ну, блин, вот это да.

Он взял деньги, пересчитал, поднял голову.

–  Мы в расчете? – спросил новичок.

Лицо его при этом совсем не выглядело каменным, как бывает у насмотревшихся кино молодых торговцев наркотиками. Совсем наоборот, он улыбался. Так обычно улыбались Йонни официанты в те времена, когда он ездил на гастроли и питался в хороших ресторанах, и спрашивали, понравилась ли ему еда.

–  Мы добрые, – сверкнул улыбкой Коко.

Йонни лег на койку и закрыл глаза. В его ушах смех Коко раздавался еще долго после того, как тот закрыл за собой дверь и удалился.

–  Не думай об этом, – сказал парень.

Йонни слышал его, хотя и пытался отключить от сознания его голос.

–  Если бы я был на твоем месте, я поступил бы точно так же.

«Но ты не на моем месте, – подумал Йонни и почувствовал, что слезы никуда не делись, они застряли где-то между горлом и грудью. – Ты не был Йонни Пумой, а потом перестал им быть».

–  Спустимся в кафе, Йонни?

 

Монитор компьютера был единственным источником света в кабинете, а звуки проникали сюда из-за двери, которую Симон оставил приоткрытой. На кухне тихо говорило радио и так же тихо копошилась Эльсе. Она была из крестьянской семьи, и ей всегда надо было что-то убирать, мыть, сортировать, перекладывать, выращивать, шить, печь. Работа не кончалась никогда. Сколько бы она ни сделала сегодня, назавтра находилась целая куча дел. Поэтому работать надо было в ровном темпе, не спеша, чтобы не надорваться. Это был успокаивающий звук, производимый человеком, который находит смысл и радость в своих занятиях, звук ровного пульса и удовлетворенности. Симон в чем-то ей завидовал. Но он прислушивался и к другим звукам: к спотыкающимся шагам, стуку падающих на пол предметов. Если он услышит эти звуки, то не станет ее ни о чем спрашивать, а просто позволит ей поверить, что он ничего не заметил.

Симон залез во внутренние файлы отдела по расследованию убийств и прочитал отчеты о Пере Воллане. Кари, к счастью, написала довольно много, она работала эффективно. Но пока он читал, ему все время чего-то не хватало. Обычно даже самые бюрократизированные, похожие на протоколы отчеты не могут скрыть живой интерес следователя-энтузиаста. Отчеты же Кари являлись образцами того, как следует составлять полицейские отчеты: объективно и разумно. Никаких тенденциозных ошибок, никакой предвзятости. Безжизненные, холодные. Симон прочитал допросы свидетелей в поисках интересных имен людей, с которыми общался Воллан. Ничего. Он уставился в стену. В его голове вертелось три слова: «Нестор. Дело прекращено».

Затем он набрал в поисковике имя Агнете Иверсен.

На экране появились газетные заголовки об убийстве:

«Известный риелтор жестоко убита».

«Застрелена и ограблена в собственном доме».

Он просмотрел одну из статей, где имелась ссылка на пресс-конференцию в Крипосе старшего инспектора Осмунда Бьёрнстада. «Следственная команда Крипоса установила: несмотря на то что тело Агнете Иверсен было обнаружено на кухне, ее, скорее всего, застрелили у входной двери». И дальше: «Несколько обстоятельств указывают на ограбление, но в настоящее время мы не можем исключить иные мотивы».

Симон опустился вниз списка и нашел более давние статьи, по большей части из финансовой прессы. Агнете Иверсен была дочерью одного из крупнейших владельцев недвижимости в Осло, имела магистерскую степень по экономике, полученную в бизнес-школе Уортона в Филадельфии, и в относительно раннем возрасте приняла в управление семейную собственность. Но, выйдя замуж за Ивера Иверсена, также экономиста, она отошла от дел. Один из финансовых журналистов отзывался о ней как о хорошем управляющем, который умеет эффективно и рентабельно распоряжаться имуществом. Что касается ее мужа, то он вел бизнес более агрессивно, часто совершал покупки и продажи, сопряженные с большим риском, но время от времени приносившие крупные прибыли. В другой статье, написанной два года назад, была фотография сына, Ивера-младшего. Заголовок статьи: «Наследник миллионного состояния развлекается в кругу золотой молодежи на Ибице». Загорелый, смеющийся, белозубый, с глазами, красными от вспышки, потный после танцев, с бутылкой шампанского в одной руке и такой же потной, как и он сам, блондинкой – в другой. Три года назад, статья из финансового раздела: Ивер-старший пожимает руку советнику по финансам городского правительства Осло в связи с покупкой коммунальных домов на сумму миллиард крон компанией «Недвижимость Иверсена».

Симон услышал звук открывающейся двери. Перед ним на столе появилась дымящаяся кружка чая.

–  Как у тебя здесь темно, – сказала Эльсе, положила руки ему на плечи и помассировала их. Или оперлась на него.

–  Я все жду, когда ты расскажешь мне остальное, – произнес Симон.

–  Какое остальное?

–  Что сказал врач.

–  Я тебе позвонила и рассказала, ты что, становишься забывчивым, дорогой?

Она тихо рассмеялась и коснулась губами его головы. Мягкими губами коснулась макушки. У него возникли подозрения, что она его любит.

–  Ты сказала, что он может сделать не так много, – продолжил Симон.

–  Да.

–  Но?

–  Что «но»?

–  Я слишком хорошо тебя знаю, Эльсе. Он сказал что-то еще.

Она отодвинулась. На его плече осталась лежать только одна рука. Симон ждал.

–  Он сказал, что в США начали делать операции. Что у следующего поколения есть надежда.

–  У следующего?

–  Операцию и оборудование сначала надо стандартизировать. Но это может занять годы. В настоящее время такая операция стоит целое состояние.

Симон так быстро повернулся к ней на своем крутящемся стуле, что ей пришлось сделать шаг назад. Он схватил ее за руки:

–  Но это же замечательная новость! Сколько?

–  Больше того, что могут заплатить люди, живущие на социальное пособие и зарплату полицейского.

–  Послушай, Эльсе. У нас нет наследников. Мы владеем этим домом, нам больше не на что тратить деньги. Мы неприхотливы…

–  Прекрати, Симон. Ты прекрасно знаешь, что денег у нас нет. А за этот дом мы еще не выплатили долг.

Симон сглотнул. Эльсе не произнесла вслух истинное название: игровые долги. Как обычно, она поступила очень тактично и не припомнила ему, что они до сих пор оплачивают его былые грехи. Он сжал ее руки:

–  Я что-нибудь придумаю. У меня есть друзья, которые могут одолжить нам денег. Положись на меня. Сколько?

–  У тебя были друзья, Симон. Но ты больше с ними не общаешься. Я говорила тебе, что ты должен поддерживать связи, иначе всех потеряешь.

Симон вздохнул и пожал плечами:

–  У меня есть ты.

Эльсе покачала головой:

–  Меня недостаточно, Симон.

–  Нет, достаточно.

–  Я не хочу, чтобы ты довольствовался только мной. – Она наклонилась и поцеловала его в лоб. – Я устала, пойду лягу.

–  Хорошо, но сколько сто…

Эльсе уже скрылась за дверью.

Симон посмотрел ей вслед, выключил компьютер и взял в руки телефон. Он пробежался по списку номеров в телефонной книге. Старые друзья. Старые недруги. Кто-то из них полезен, кто-то совершенно бесполезен. Симон набрал номер человека из первой категории. Недруг. Полезен.

Как и ожидалось, Фредрик Ансгар удивился его звонку, но сделал вид, что обрадовался, и, конечно, согласился встретиться, даже не пытаясь притвориться, что у него нет времени.

После того как разговор закончился, Симон еще долго сидел в темноте и смотрел на телефон. Он думал о том сне. Его зрение. Ей должно было достаться его зрение. Симон понял, что именно он разглядывает в телефоне. Фотографию отпечатка подошвы в розовом кусте.

 

– Очень вкусно, – сказал Йонни, вытирая рот. – Ты что, не будешь есть?

Парень улыбнулся и покачал головой.

Йонни огляделся. Кафе представляло собой помещение с открытой кухней, прилавками, отделом самообслуживания и обеденными столами, за которыми в настоящее время не было свободных мест. Обычно кафе закрывалось довольно рано, но, поскольку «Место встреч» (кафе Городской миссии для наркоманов на улице Шиппергата) было закрыто на ремонт, часы работы этого кафе продлили. Таким образом, не все сидящие за столами были постояльцами пансиона. Но большинство из них когда-то жили здесь, поэтому Йонни узнавал каждое лицо.

Он сделал глоток кофе, наблюдая, как посетители кафе исподлобья озираются по сторонам. Вечные и неизменные паранойя и охота, как у водопоя в саванне, где звери становятся то хищниками, то добычей. Кроме этого парня. Он выглядел совершенно спокойным. До сих пор. Йонни проследил за его взглядом, направленным в сторону двери за кухней, куда из служебного помещения прошла Марта. Она надела куртку, наверняка собралась домой. И Йонни увидел, как у парня расширились зрачки, потому что наркоманы почти автоматически наблюдают за зрачками. Наркоман ли он, под кайфом ли он, опасен ли он? Так же, как люди наблюдают за руками других. За руками, которые могут украсть или схватиться за нож. За руками, которые в момент опасности невольно прикрывают и защищают место на теле, где спрятаны наркотики или деньги. А в этот самый момент руки парня находились в карманах. В тех самых карманах, куда он засунул сережки. Йонни не был глупым. Да, он был глупым, но не во всех отношениях. Марта вошла, зрачки расширились. Сережки. Стул заскрипел, когда мальчишка встал. Его лихорадочный взгляд был прикован к Марте.

Йонни кашлянул:

–  Стиг…

Но было поздно, он уже повернулся спиной к Йонни и пошел к ней.

В это время дверь в кафе открылась, и в помещение вошел мужчина, по виду которого сразу было понятно, что он не отсюда. Короткая черная кожаная куртка, короткие темные волосы. Широкоплечий, с сосредоточенным взглядом. Он раздраженно отодвинул с дороги постояльца, застывшего у него на пути в скрюченной позе наркомана, махнул рукой Марте, и она ответила ему. Йонни понял, что новичок увидел это, потому что он остановился, словно паруса его потеряли ветер. Марта продолжала идти к двери. Мужчина в кожаной куртке положил руку в карман и оттопырил локоть, чтобы Марта могла уцепиться за него, что она и сделала. Такие заученные движения можно увидеть у людей, какое-то время проживших вместе. А потом они исчезли в продуваемом ветрами вечере, внезапно ставшем холодным.

Парень так и остался стоять в растерянности, как будто ему требовалось время для переваривания информации. Йонни заметил, как головы посетителей начали поворачиваться в сторону парня. Они оценивали его. Йонни знал, что они думают.

Добыча.

 

Йонни проснулся от звуков плача.

Сначала он подумал, что это привидение. Ребенок. Явился сюда.

Но потом он понял, что плач доносится с верхней койки. Он повернулся на бок. Койка задрожала. Плач перешел в рыдания.

Йонни поднялся на ноги, встал у койки и положил руку на плечо парня, дрожащего как осиновый листок. Он зажег бра на стене над новичком. Первое, что он увидел, – оскал зубов, вонзившихся в подушку.

–  Больно? – произнес Йонни скорее утвердительно, чем вопросительно.

Белое, как у покойника, потное лицо со впалыми глазами повернулось к нему.

–  Героин? – спросил Йонни.

Лицо кивнуло.

–  Пойти посмотреть, что я смогу добыть?

Парень покачал головой.

–  Ты знаешь, что если ты решил завязать, то пришел в неправильное место? – сказал Йонни.

Кивок.

–  Тогда что я могу для тебя сделать?

Парень смочил губы белым языком и что-то прошептал.

–  Что? – переспросил Йонни и пододвинулся ближе, почувствовав тяжелое гнилое дыхание. Он умудрился разобрать слова, выпрямился и кивнул: – Как хочешь.

Йонни улегся и уставился на изнанку матраца, обтянутого пленкой ради предохранения от выделений из тел постояльцев. Он прислушался к вечному шуму пансиона, к звуку вечной охоты: топот бегущих по коридору ног, ругань, грохочущая музыка, смех, стук в двери, отчаянные крики и активная торговля прямо перед их дверью. Но ни один из этих звуков не заглушал тихого плача и слов, которые прошептал мальчишка: «Останови меня, если я захочу выйти».

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.016 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал