Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Иконоборцы и иконопочитатели






 

В 726 году император Лев III (717–741) обнародовал эдикт, объявлявший почитание икон и мощей идолопоклонством. Началась эпоха иконоборчества, продолжавшаяся с небольшими перерывами до 843 года. Почему эта проблема выдвинулась на первый план? Почему борьба вокруг нее стала характерной именно для истории византийского общества?

Иногда иконоборчество пытаются рассматривать как политику государства, а не как острый внутрицерковный конфликт. Это неверно. Было бы упрощением считать, что Лев III, которого привела к власти в 717 году угроза захвата Константинополя арабами, развязал иконоборческую политику только потому, что нуждался в средствах для продолжения борьбы, рассчитывая получить их путем присвоения церковно-монастырских ценностей. Нет здесь и предлога для наделения рождавшейся фемной знати землями за счет церкви и монастырей[44]. Конфликт был значительно глубже. Сама проблема почитания икон приобрела немаловажное значение.

Иконопочитание начало распространяться в ранней Византии в IV–VI веках. Его стремительный расцвет приходится на VII столетие. Несториане, монофизиты вообще не признавали возможности изображения божества. Ортодоксальное направление оправдывало возможность человеческого изображения Христа. Сыграла роль и давняя античная традиция антропоморфного изображения богов. Проблема иконы, иконопочитания еще не получила в ранневизантийской церкви никакого соборного определения.

Западное христианство отличалось особой христологичностью. Здесь наибольшее распространение получили скульптурное изображение Христа и распятие. Церковь признавала полезность иконы как средства христианского воспитания, но не особенно поощряла ее распространение. К тому же и материальные возможности подъема иконописания были ограниченны. Святые признавались таковыми только по решению церкви, в результате канонизации.

В Византии святыми становились уже при жизни, считалось, что праведники могут как-то влиять на текущие события. Здесь было много художников. Вообще портрет широко распространился в светском искусстве ранней Византии, особенно изображения императоров. Традиция создания иконы во многом восходит к императорскому портрету, от изображения императоров-богов с их нимбом был один шаг до икон богов-императоров. Нельзя не учитывать и характерного для поздней античности своеобразия восприятия иконы как символа.

VII век не только стал временем массового распространения культа святых, локальных защитников и покровителей, но и способствовал распространению веры в — чудотворные иконы, чудодейственную силу мощей и реликвий. Это было выгодно церкви и монастырям и приносило им дополнительные доходы. Существовала и общественно-политическая сторона проблемы. Культ икон и мощей необычайно увеличивал авторитет церкви и монастырей, использовался ими для формирования общественного мнения. Неудивительно, что самыми ярыми сторонниками иконопочитания стали городское монашество и духовенство. Иконопочитание облегчало им борьбу за свои интересы: ведь монастырь являлся учреждением, которое присваивало крестьянские земли, издавна эксплуатировало рабов и колонов. Богатая городская церковь с ее пышным культом, множеством реликвий и икон была одновременно и своеобразным символом угнетения в глазах крестьянства. Эти идеи нашли отражение в его идеологии, в частности в павликианстве, которое начинает распространяться в византийской деревне в VII веке.

Картину развития павликианского движения, особенно на ранних его этапах, воссоздать трудно, а тем более выявить его конкретные связи с иконоборчеством. Основным источником сведений о павликианстве является «История павликиан» Петра Сицилийского (вторая половина IX века), который был послом императора Василия I к павликианам. Собственно павликианские произведения до нас не дошли. Если они и существовали, то, скорее всего, были уничтожены иконопочитателями. Вероятно, их было не так много, поскольку павликиане ограничивались устной пропагандой своих взглядов — проповедью, толкованием обычных текстов Евангелия. Более ранние сведения о них также принадлежат перу сторонников иконопочитания. Заклеймив павликианство как «манихейскую ересь» и продемонстрировав свое крайне отрицательное отношение к ней, они чаще всего отвергали ее с порога, не считая нужным опускаться до полемики. Они просто клеймили павликиан как еретиков, тем более что силы их были довольно быстро отвлечены на борьбу с иконоборцами. Можно говорить о несомненном влиянии на павликианство манихейства, но развивалось оно в Византии на собственной основе.

Павликианство возрождало идеи и практику раннехристианских общин. Название свое они получили, поскольку считали себя прямыми последователями и исполнителями заповедей апостола Павла. В качестве священных книг павликиане признавали только Евангелия, освящавшие, по их мнению, идеи всеобщего равенства. Они проповедовали аскетизм, но не в таких крайних формах, как мессалиане. Как и большинство народных, демократических ересей, павликианское учение было дуалистическим. Их дуализм основывался на глубокой вере в извечную противоположность добра и зла, царства бога и царства сатаны, духа и плоти. Павликиане различали «отца небесного», которому в будущем будет принадлежать власть, и сатану, созданием которого является земной, материальный мир. Христа они признавали как проповедника и смелого борца, ставшего сыном божьим после своей мученической смерти. Таинств крещения и причащения, культа святых, поклонения иконам и кресту для них не существовало. Земные порядки представлялись им царством зла, сатаны, в том числе государство и церковь. Монашество, монастыри они рассматривали как «порождение дьявола».

Существен активный характер учения павликиан. Оно не просто призывало к самоизоляции общин, пассивному отстранению от мира зла, фактическому самоуничтожению себя аскетизмом и полным отказом от земных радостей, но обязывало их принимать активное участие в борьбе с сатаной и ускорять победу над ним. Таким образом, павликианское учение, с его отрицанием земных порядков, несло заряд оптимизма верой в конечную победу царства добра.

В павликианском учении нашли свое выражение взгляды и чаяния византийского свободного крестьянства, его общинный дух. Это — уважение к труду, признание его обязательности: «Если кто не хочет трудиться — то и не ешь!» (по заповеди Павла), призыв к скромной трудовой жизни и презрение к богатству, идеи взаимоподдержки и взаимопомощи. Идея всеобщего равенства выражалась в признании ими равенства мужчин и женщин. Павликиане отрицали существование духовенства как особого сословия. Их духовными наставниками были проповедники из их же собственной среды, которые своим примером воздержания и соблюдения требований учения завоевывали авторитет. Как правило, они пользовались огромным уважением.

О реальных отношениях с государством на ранних этапах развития павликианского движения говорить трудно. Однако ясно, что широкое распространение такие идеи могли получить только в условиях реального ослабления жесткого контроля церкви над сельским населением. Сильное общинное самоуправление могло оказывать немалое влияние и на местную религиозную жизнь. Мы не убеждены в том, что первоначально крестьянское недовольство было более направлено против государства, чем против церкви. Городская церковь, монастыри были давним эксплуататором деревни, существовавшим за счет богатых подношений и доходов с монастырских земель и крестьян. Если раньше крестьянство просто вынуждено было терпеть этот гнет и навязанные ему городом нормы и религиозные обряды, то сильная свободная община могла занять свою позицию по отношению к городской церкви. Требования павликиан, которые сводились к уничтожению монастырей и монашества как института, социально и материально привилегированного положения священного сословия, дорогостоящей иерархии и культа, имели весомые основания не только в интересах крестьянства, но и в реальном состоянии экономики страны. Павликиане в наиболее радикальной форме отражали общие настроения крестьян, их недовольство.

Первоначально иконоборцы не признавали павликиан. По Эклоге императора Льва III они подлежали самым суровым гонениям. Но с распространением движения в массе крестьян с ним пришлось считаться.

Между идеями павликиан и иконоборцев есть определенная внутренняя связь. Хорошо известно, что борьба иконоборцев против почитания икон, которое расценивалось как идолопоклонство, являлась частью более широкой программы по искоренению остатков язычества, его пережитков в других сферах. Это была идейная установка на «доочищение» христианства, церкви, культуры. И с этой точки зрения она понятна, как понятна и ее общая направленность против традиций античной городской культуры, а применительно к иконам — и позднеантичных изобразительных традиций.

В определенной степени это был кризис в религиозном изобразительном искусстве. Убедительные приемы более глубокой передачи духовного начала еще предстояло найти. Изобразительное искусство эпохи иконоборцев отражало новые идеи и веяния, более демократичные[45]. Тезис иконоборцев о «неизобразимости» божества опирался на признанную идею о его «непостижимости», и, как мы могли убедиться, в VII веке заметно усилилась вера именно в непостижимость. «Чувственные» изображения, в отличие от позднеантичной эпохи, когда на них смотрели как на простые символы, воспринимались, по-видимому, уже иначе — как оскорбление и насмешка. Не случайно соборным постановлением писание икон рассматривалось как «оскорбление» божественного «презренным эллинским искусством».

В конечном счете со временем было не просто восстановлено иконопочитание, но и найдены новые приемы более глубокой передачи спиритуалистических начал.

Иконоборческие идеи вызревали «снизу», в церкви. В 724 году их выдвинула группа малоазийских иерархов. Нет оснований считать, что ими стали простые провинциальные епископы со своими «домашними» идеями. Церковные идеологи иконоборчества были высокообразованными людьми. Они прошли константинопольскую богословскую школу. Таким образом, можно говорить о расколе в самой церкви, внутри ее верхушки, разных взглядах византийского клира на проблему «образа», иконы и иконопочитания.

Скорее всего, существовал целый комплекс мотивов, касавшихся отношений внутри церкви, проблем взаимоотношений между церковью и государством. В IV–VI веках во главе ее стояло белое духовенство. В VII веке резко выросли влияние и авторитет монашества. Культ местных святых поощрял тенденции локального сепаратизма. Но понималась необходимость большего единства в борьбе за возрождение Византии. Единственный символ, изображение которого допускали иконоборцы, — крест — служил символом единства церкви и государства. Иконоборческие иерархи выступали за такой союз.

Опираясь на свою растущую военную популярность, императоры-иконоборцы смогли сместить акценты в формуле взаимоотношений с церковью. Это был объективный процесс. Если в VII веке авторитет веры подрывал авторитет императорской власти, то теперь император-победитель оказывался спасителем «от бога», его посланцем и исполнителем высшей воли. Поэтому в политической теории стало подчеркиваться, что императорская власть — единственная от бога. В 730 году политика императора Льва III была одобрена синклитом — государственным советом — и стала политикой государства. На послании к папе Лев III подписался: «Император и иерей».

Иконоборцы отнюдь не были противниками монастырей. Они выступали за выполнение своих требований. Монастыри, ставшие иконоборческими, продолжали существовать. Вполне понятно, что верхушка духовенства в большей своей части была связана с традициями и светской знатью города. Поэтому она в штыки встретила начало иконоборческой политики. Патриарх объявил ее ересью. Он был смещен, и на его место поставлен иконоборец. Упорствующие обители закрывались.

Победа иконоборчества была закреплена решением Вселенского собора 754 года из 338 епископов. Собор единогласно осудил иконопочитание как козни сатаны, запретил писать иконы Христа, богоматери и святых, оскорблять их «презренным эллинским искусством» и иметь в храмах и частных домах, а также предписал уничтожить имеющиеся. Необходимо отметить, что иконоборцы в своей политике опирались на павликиан, которые в VIII веке укрепили свое влияние в деревне. Как показывают решения собора, в иконоборчестве были течения, вплотную сближавшиеся с павликианством.

Но борьба иконоборцев и иконопочитателей не прекращалась. Силы старой светской городской знати в течение VIII века были ослаблены, во главе иконопочитательского движения встало монашество. Продолжался экономический упадок Константинополя. К началу IX века его население сократилось до 40 тысяч человек. Воспользовавшись недовольством бедноты, тем, что иконоборцы основную массу средств тратили на армию, ведение войны с арабами, поддержанные монашеством, старой знатью и беднотой, к власти приходят иконопочитатели, возглавляемые императрицей Ириной. В 787 году в Никее состоялся VII Вселенский собор, который осудил иконоборчество, однако был вынужден специально оговорить, что он не признает почитания самих изображений. Принять более решительные меры против иконоборцев, за которыми стояла армия, иконопочитатели не решились.

Их идейным главой стал страстный иконопочитатель Феодор Студит (759–826). Представитель городской знати, ушедший в монашество и основавший свой монастырь в Константинополе, он стал ближайшим советником императрицы Ирины. Студит выступал не только за независимость церкви от государства, но и за независимость монашества, признание его ведущей роли в духовной жизни страны. С этой целью он развивал идею автономии монастырей, исхождения власти игуменов непосредственно от Христа. Его установки принижали значение и авторитет белого духовенства, самой церковной организации, патриаршего управления церковью. В своей борьбе Феодор апеллировал к авторитету папы. Число монахов Студийского монастыря при нем достигло тысячи человек, что составляло сороковую часть всего населения столицы. Монастырь стал центром иконопочитательского движения.

Феодор Студит создал монастырский устав, который был ориентирован на полную хозяйственную автономию, максимальное самообеспечение, то есть исходил из условий максимальной натурализации хозяйства. Устав строжайшим образом регламентировал всю жизнь монахов, их внутримонастырские обязанности, виды хозяйственной деятельности. Это был наиболее суровый тип византийского устава, рассчитанный на полную покорность и повиновение монашества, на авторитарность и всевластие игумена.

Однако иконопочитательское правление провалилось: раздача средств монастырям и связанное с этим сокращение расходов на армию обернулись серьезными военными поражениями Византии. В 802 году к власти пришел Никифор I. Он, в сущности, продолжил политику иконоборцев, выдвинув на первый план идею главенства государственных интересов, усилил обложение церковных и монастырских имуществ налогами, осуществил реквизицию церковных ценностей на нужды государства. При нем Феодор Студит был признан «возмутителем церкви» и осужден собором 809 года. Иконопочитателей не преследовали, но в 815 году были вновь подтверждены решения иконоборческого собора 754 года, запрещавшие почитание икон и молитвы перед «бездушным деревом». Начался второй период иконоборчества.

В Византии рос налоговый гнет, ложившийся на крестьянство, что усиливало его недовольство. Выступление очередного претендента на престол — Фомы Славянина — всколыхнуло массу крестьян. В течение года 80 тысяч восставших осаждали столицу. Однако восстание Фомы Славянина (821–823) не оправдало надежд крестьянства, зато дало импульс к началу самостоятельной борьбы павликиан. Усилилась их критика и иконопочитателей, и иконоборцев, как «торгующих словом божьим». «Отвергая служителей церкви», они, по свидетельству их противников, привлекали в свои ряды священников и «развращали» монашество. Павликианство распространилось в армии, среди государственных служащих, «гордившихся верой этих самых павликиан».

Павликианское движение обретало все большую самостоятельность и активность. На начатые против них гонения павликиане ответили восстанием. Началась вооруженная борьба, в ходе которой совершенствовалась организация павликианского движения. В 40-х годах IX века центром, столицей павликиан стала крепость Тефрика на восточной границе Византии.

Приведенные данные свидетельствуют о том, что иконоборцы не просто использовали павликиан в борьбе с иконопочитателями, дав тем самым возможность распространиться павликианству. Имела место сложная эволюция отношений, существовали промежуточные, связующие течения. На иконоборческом соборе 754 года была дана критика тех иконоборцев, которые пытались, подобно павликианам, отвергать почитание креста. В византийском обществе шла интенсивная социальная поляризация. Усиливались противоречия между крестьянством и формирующимся феодальным классом. Соответственно и борьба принимала новые формы.

Практически цель, которую ставили иконоборцы, была достигнута. Сопротивление старой правящей верхушки сломлено, военно-фемная знать утвердила свое ведущее положение, преодолены тенденции к ослаблению государственной власти. Военное положение империи упрочилось. Остатки старой знати смирились со своим поражением и были готовы к примирению. Даже Феодор Студит объявил, что сейчас «не время возобновлять прошлые споры. Это приносит смуты, теперь время единомыслия». Таким образом, победу одержала политика иконоборцев, но фактически победило иконопочитание, которое было торжественно восстановлено собором 843 года, В честь этого события установили ежегодный церковный праздник, символизирующий не только восстановление внутреннего единства православной церкви, но церкви и государства. Это единение демонстрировал обряд совместного вступления патриарха и императора в храм св. Софии. Одновременно собор предал анафеме все ереси и ввел в церковную службу специальный торжественный обряд их анафематствования (на первой неделе великого поста, в «неделю православия»), А это уже свидетельствовало о намерениях восстановившей свое единство церкви перейти в решительное наступление.

После собора проблема борьбы с иконоборчеством уже не стояла. Иконоборцев просто не стало. В новых условиях роста недовольства крестьянства, резкой активизации павликиан огромное значение как средство церковной пропаганды, усиления влияния церкви на народные массы стала приобретать икона. К этому времени были выработаны изобразительные приемы, которые снимали обвинения в прямом следовании «презренному эллинскому искусству», разработана теория образа, теория его восприятия. Икона начинает играть особую роль в византийской религиозной жизни и церковной обрядности.

Но 843 год был не только годом торжества православия, но и временем основания павликианами Тефрики. Первые попытки разгрома павликиан не дали результатов. Наоборот, их позиции в Малой Азии настолько упрочились, что в 860 году их глава Карвей предложил императору отказаться от власти над ней. Павликианские общины стали превращаться в своеобразное государство на религиозно-общинной основе, в котором царила суровая дисциплина. Было создано фанатично преданное павликианскому учению войско. Начались войны павликиан с византийским императором. Под руководством Хрисохира в 867 году они взяли Эфес. Предпринятый императором Василием I поход закончился поражением. Хрисохир предложил императору вообще отказаться от власти над восточными областями империи. Ликвидация павликианской «республики» потребовала мобилизации огромных сил. Только в 872 году после ожесточенных кровопролитных боев удалось овладеть Тефрикой и сломить сопротивление павликиан. С каким ожесточением и в каких масштабах шла борьба, показывает свидетельство византийского историка Продолжателя Феофана: «Поскольку привести к правой вере на Востоке» павликиан не удалось, пришлось «искоренить их и удалить из числа живых. Это принесло много бед нашей стране. Так погибло до 100 тысяч человек…»

Уже в самом начале иконоборческая политика была осуждена папством. После соборного решения 731 года император Лев III вывел из церковного подчинения папе диоцезы византийских владений в Италии — Сицилии, Апулии и Калабрии, а также Иллирика, Дакии, где господствовали римские традиции и обрядность. Это породило немалые сложности, поскольку уже существовали значительные различия в акцентах догмы, требованиях к духовенству, в практике богослужения.

Трулльский собор официально разрешил духовенству быть женатым, имелись расхождения во взглядах на исхождение святого духа, причастие, субботний пост и т. д. Папы, давно ставшие фактическими владыками и правителями Рима, которому угрожали лангобарды, использовали добрые отношения с франкскими королями и превратились в светских владетелей папского государства. С образованием огромной державы Карла Великого (768–814) он был признан папами императором и коронован в 800 году в Риме императорской короной. Византия — единственная до того империя, — естественно, пыталась его не признать, но вынуждена была это сделать через несколько лет.

Включение в империю Карла почти всего христианского Запада, хотя и усилило зависимость от него пап, одновременно укрепило их власть над западной христианской церковью. У франков в это время полным ходом утверждалось господство феодальных отношений. Создание империи способствовало их дальнейшему распространению. Осуществлялась насильственная христианизация завоеванных областей. Фактически западная церковь стала феодальной. Духовенство, получавшее церковные бенефиции, феоды, превратилось в духовных феодалов. Карл ввел обязательную церковную десятину со всего населения империи, в результате чего церковь стала крупнейшим земельным собственником Запада, обладателем огромных доходов. Это необычайно укрепило позиции пап. Опираясь на поддержку государства, папство смогло осуществить обширную программу унификации церковных порядков, дисциплины, обрядности. Был введен единый канонический текст Библии, осуществлена литургическая реформа, упразднившая все местные литургические обряды, введена единая форма богослужения, проведена реорганизация монастырей.

Различия между западной и византийской церковью стали значительно глубже, чем раньше. Византия, с ее устойчивой крепкой сельской общиной, замедленным ростом частной независимой собственности — будущего феодального землевладения, исторически задержалась на первой стадии раннефеодальной эпохи. Византийскому крестьянству в тот период невозможно было навязать обязательный побор в пользу церкви. Ее поступления складывались из платы за требы, добровольных пожертвований, доходов от существующих церковных имуществ. У общества долгое время не было заинтересованности в укреплении ее материального могущества.

Общая позиция крестьянства, хорошо видная на примере павликиан, сводилась к обладанию «своей», более дешевой для него церковью. Господствующий класс недостаточно социально и классово поляризованного общества также не испытывал настоятельной потребности в могуществе церкви. Отсюда ограниченность как частных дарений, так и государственных пожалований и пожертвований.

Углубление социальных противоречий привело к новому этапу истории византийского общества и, соответственно, церкви, восстановлению не только ее единства, но и понимания господствующим классом ее задач.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.009 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал