Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 16. – Мне нужно оружие, – сказала Анна, когда Голем уложил хозяина на диване в гостиной.






 

– Мне нужно оружие, – сказала Анна, когда Голем уложил хозяина на диване в гостиной.

Мужчины быстро переглянулись.

– Какого рода оружие? – спросил Гиршман, даже не пытаясь скрывать, что у него есть то, что она требует.

Аня не удержалась от усмешки, подумав, что вряд ли у Рудольфа Константиновича есть разрешение на хранение оружия, хотя она не сомневалась, что в его распоряжении имеется целый арсенал.

– Пистолет или что‑ то в этом роде. Желательно с серебряными пулями, – добавила она тихо, но Гиршман услышал и снова переглянулся со своим охранником.

– Принеси, – сказал он.

Голем кивнул и быстро вышел.

– Объяснишь мне, что ты собираешься делать? – спросил Гиршман Анну.

– Не сейчас. Нет времени. – Она мотнула головой, нетерпеливо поглядывая то на дверь, то на часы.

Голем бесшумно возник в дверном проеме. В руках он держал нечто странное, похожее на пистолет, но с более широким и длинным дулом. Он собирался положить оружие рядом с рукой хозяина, но тот отрицательно покачал головой и велел:

– Покажи ей, как он работает.

Голем повернулся к Анне, проделал какие‑ то манипуляции с тем, что держал в руке, и на ладонь ему вместо пули выскользнула короткая стрела со странным блестящим наконечником, похожим на пирамидку.

– Это что, действительно серебро? – удивилась девушка.

Ане показалось, что Гиршман подавил улыбку. Его губы скривились, когда он произнес:

– Не сомневайся. Высшей пробы.

– Вам‑ то такая штука зачем? Ведь серебро – мягкое, легко гнется. Пули еще куда ни шло, но это… не знаю, как это называется… Вы уверены, что она сможет поразить цель? – спросила Анна, с сомнением разглядывая довольно хрупкую на вид стрелу с серебряным наконечником.

Послушный кивку хозяина, Голем молча прицелился в деревянную панель и нажал на крючок. Стрела со свистом рассекла воздух и легко пробила толстую деревянную доску.

– Круто, – присвистнула Анна.

Голем, расплывшись в улыбке, шагнул к панели и, резко дернув за короткое древко, выдернул стрелу. Раздался треск. В том месте, где только что торчала стрела, теперь зияла дыра с неровно обломанными краями.

– Еще круче, – сказал Голем, протягивая ей стрелу, намертво застрявшую в куске древесины. – Легко входит, но выходит с трудом.

– Годится? – поинтересовался Гиршман, с интересом наблюдая за этой сценой.

– Думаю, да, – кивнула Анна. – Только покажите мне, куда нажимать.

Лицо у Голема вытянулось от такого кощунственного заявления, но он выполнил ее просьбу.

– Тебе придется быть меткой, если дело дойдет до стрельбы. Есть только одна стрела, если не считать ее уже использованной, – предупредил Гиршман.

Нельзя сказать, чтобы это уточнение слишком обрадовало Анну.

 

* * *

 

Выйдя за калитку в кромешной темноте, Анна рысцой потрусила к деревянной изгороди, которая с двух сторон ограждала дорогу от подступающего вплотную леса. Она пригнулась и поднырнула под одну из поперечных балок в том месте, где заросли орешника были не такими густыми. Как только она оказалась в лесу, вокруг нее сразу же сгустилась тьма, наполненная неясными шорохами, шелестом и еще какими‑ то таинственными звуками, больше всего похожими на протяжные стоны. От страха, который сжал ее сердце, холодок пополз по затылку и позвоночнику девушки. Часы показывали полночь, и лес был совсем не тем местом, где в этот час следовало находиться приличной девушке. К неприличным Анна определенно не относилась, и все же она была здесь – внешне довольно уверенно пробиралась сквозь заросли, хотя поджилки у нее тряслись от ужаса.

Она совершенно точно знала, куда направляется – к старой березе с большим дуплом. Чем ближе она подходила, тем осторожнее делались ее шаги. Анна думала, что довольно хорошо ориентируется и идет в правильном направлении, но все‑ таки немного заблудилась. Она неожиданно вышла на берег лесной речушки, делающей в этом месте резкий поворот. К счастью, отсюда была видна береза, необычные, похожие на букет очертания которой невозможно было спутать ни с чем другим.

Но ждало и неприятное открытие: с этой стороны речушки почва была буквально пропитана влагой и густо заросла почти непроходимыми кустами. У Анны не было времени, чтобы вернуться и поискать другой путь, поэтому она решила рискнуть.

Крепко сжимая в одной руке свое странное оружие, на которое она возлагала большие надежды, Анна двинулась вперед, отводя другой, свободной рукой хлещущие по лицу ветви. Она подобралась уже совсем близко к цели. Отблески костра мелькали среди деревьев. Когда ветер пригнул ветви к земле, она даже успела разглядеть закутанную в плащ фигуру, стоящую на коленях спиной к ней. Оставалось сделать всего несколько шагов, чтобы прицелиться наверняка. Анна должна была подстрелить цель до того, как ритуал будет завершен. Она знала, что у нее всего один выстрел, и очень боялась промахнуться. Убивать она не собиралась – роль палача ее ни капельки не привлекала, ей хотелось только помешать завершению обряда.

Она совершенно не смотрела под ноги, и это было большой ошибкой. Сделав очередной шаг, она вдруг почувствовала, что теряет опору. Нога утонула в чем‑ то мягком, лодыжку пронзила острая боль, и Анна рухнула на землю. Шум, который произвело ее падающее тело, разумеется, не мог не привлечь внимания человека на поляне. Анна вжалась в землю, очень надеясь, что ее не видно с поляны. Ее ухо оказалось прижатым к земле, и она отчетливо слышала быстрые шаги. Они приближались. Оглушительно затрещали ветви. Совсем близко. Девушка судорожно сжала пистолет, надеясь, что в нужный момент не перепутает, на что нажимать.

Но человек на поляне внезапно передумал. Возможно, из‑ за огромного филина, который сорвался с верхушки ели, под которой скорчилась Анна. Громко хлопая крыльями, птица унеслась в темноту. Шаги замерли, потом повернули обратно. Анна услышала громкий стон и приподняла голову, чтобы посмотреть, что происходит. С этой точки было видно гораздо лучше, хотя она и не могла разглядеть всю фигуру целиком, только нижнюю часть туловища, ноги. Они как‑ то странно дергались, как будто человеком овладели жуткие судороги. Сердце у Анны упало: процесс начался, у нее остались считанные минуты. То существо, которое получится в результате превращения, ей не одолеть даже с пушкой в руках.

Но она не могла сдвинуться с места. Нога намертво застряла среди корней дерева. Анна, стиснув зубы от боли, дергала ее изо всех сил, чувствуя, как в лодыжку впивается что‑ то острое. На коже Анна ощутила горячую струйку и поняла, что расцарапала ногу до крови. По всему ее телу прокатилась волна паники.

Существо на поляне упало на землю, корчась в конвульсиях. Анна слышала, как трещат его кости, суставы и сухожилия. Их форма менялась под воздействием колдовской силы. Она представляла себе, как зудит и болит вся его кожа, потому, что сквозь нее пробивается шерсть, как хрустят лицевые кости, вытягиваясь и принимая иную форму.

Прикусив губы до крови, Аня в отчаянии пыталась вырваться из ловушки. Она знала, что, как только процесс превращения завершится, чувства оборотня обострятся. Он непременно почувствует ее запах и явится, чтобы растерзать свою очередную жертву.

Да, человек на поляне был оборотнем. Еще немного, и он превратится в волкодлака – страшное существо, не знающее пощады и не ведающее поражения.

Страх и жажда жизни придали девушке сил. Стоны человека у костра теряли человеческие оттенки, все больше напоминали звериное рычание и волчий вой. Анна дернула ногу из последних сил и не поверила себе, ощутив долгожданную свободу. Правда, от толчка она потеряла равновесие и выронила пистолет. Лихорадочно шаря по опавшей листве дрожащими руками, она пыталась отыскать свою единственную защиту, но тщетно. Пистолет как сквозь землю провалился. Она прижимала ладони к влажной земле, кровь пульсировала в них, но пальцы ощущали только камень, мох и острые сучья.

Анна похолодела. Стуча зубами и сотрясаясь от озноба, она в ужасе взглянула на поляну, ожидая нападения. И не поверила своим глазам. Она даже потерла их, думая, что ей померещилось. Но увидела все то же.

Поляна была пуста.

Оборотень исчез. На земле валялся только плащ, освещенный углями, оставшимися от костра.

Анна поднялась во весь рост, забыв от изумления об осторожности, но ничего нового так и не увидела. Она замерла, прислушиваясь. Но услышала только стук собственных зубов, выбивавших замысловатую дробь. Посредине пня, который девушка видела довольно отчетливо, торчал вогнанный в дерево по самую рукоятку нож. Тот самый, с простой деревянной рукояткой, который она нашла и потом потеряла стараниями Барсика.

В голове Анны блеснула новая идея. Нож был ее единственным спасением. Если только она сумеет до него добраться. Анна не была настолько легковерной, чтобы поверить в то, что оборотень не учуял ее присутствия. Он мог притаиться на другой стороне, ожидая, когда она выйдет на открытое место, чтобы прикончить ее уже наверняка.

Если только у него не было цели поважнее.

Какое из двух предположений было верным, можно было проверить только экспериментальным путем. Анна испытывала огромное искушение просто броситься наутек, но, если волкодлак все же караулит ее, то он обязательно бросится в погоню, а Анна не хотела, чтобы на нее напали со спины.

Подобрав с земли увесистую палку – оружие, польза от которого в данной ситуации могла быть только психологической, она, прихрамывая, выбралась на опушку и, как только оказалась на освещенном месте, бросилась к пню, чтобы схватить торчащий из него нож. Она ухватила его обеими руками, потянула на себя изо всех сил, но он не поддавался. Она попробовала еще раз. Луна, как будто надкушенная с одного бока, насмешливо следила с высоты за ее неловкими попытками. Она была похожа на ухмыляющуюся рожу пропойцы, и это подстегнуло Анну. Она терпеть не могла, когда над ней насмехались. Еще усилие – и нож оказался в ее руках.

Она собралась издать воинственный клич и замерла. Позади раздалось тихое, угрожающее рычание. Анна резко обернулась, выставив вперед нож, и успела увидеть, как огромное тело с горящими зелеными глазами метнулось в ее сторону в мощном прыжке. Ноги Анны подкосились, она рухнула на землю, слабо вскрикнув, и это спасло ей жизнь. Оборотень пролетел у нее над головой и с глухим стуком врезался в дерево, обрушившись вниз. От удара земля содрогнулась. Анна не могла поверить, что все еще жива. Она знала, что оборотень скоро очухается – убить его не так просто.

Вскочив на ноги, девушка бросилась бежать со скоростью, которой сама от себя не ожидала. Страх гнал ее прочь, страх заглушил боль в ноге, страх не давал чувствовать, как больно царапают ее хлещущие по лицу ветви. Инстинкт руководил ей, позволяя вовремя перепрыгивать через препятствия, выныривающие из темноты со всех сторон. Пару раз она спотыкалась и падала, но трещащие позади кусты и дикий вой, разносившийся по лесу, заставляли ее подниматься и продолжать эту гонку. Кстати, тренировки в доме Гиршмана не прошли даром. Если бы не изматывающие пробежки под надзором неумолимого тренера, она бы давно уже выдохлась.

Она и сейчас была уже на пределе. А волкодлак догонял. Она успела разглядеть его там, на поляне. Ее поразили тогда странные задние конечности – колени смотрели не назад, как у настоящих волков, а вперед, как у человека. По всем законам это должно было мешать ему двигаться. Но не мешало, и она успела в этом убедиться. В мире не существовало существ более подвижных, чем волкодлаки. И сейчас он настигал ее с неимоверной скоростью.

Анна выскочила на берег реки. Не раздумывая, она бросилась в воду, надеясь сбить монстра со следа.

И снова угодила в ловушку.

Она ни разу не видела реку при дневном свете и не могла знать, что в этом месте она давно уже перестала быть рекой. Анна успела сделать всего несколько шагов и сразу же провалилась в густой ил едва не по пояс. Ноги вязли в мутной жиже, Анна отчаянно колотила по воде руками. А среди деревьев протяжным эхом разносился торжествующий вой беспощадного хищника.

Анна барахталась в бурлящей, густой грязи, поскальзываясь, то и дело ныряя в нее с головой. Ее разум почти помутился от страха. Она больше не могла вынести этой изнуряющей борьбы за собственную жизнь. Но тело продолжало бороться, не давая ей опустить руки, заставляя барахтаться из последних сил.

Жуткий вой, полный ненависти и злобы, разорвал ночь в клочья. Анна, рыдая, зажала уши руками, чтобы не слышать этих звуков, парализующих ее животным страхом. Волчий вой перешел в рычание голодного ягуара, но при этом в нем продолжали слышаться человеческие интонации. И это было страшнее всего остального.

Извиваясь, как пиявка, покрытая с ног до головы липкой черной грязью, Анна выбралась на песчаную отмель, хрипло дыша и выплевывая мутную воду, почти ничего не видя и содрогаясь от кашля. Она попыталась выползти дальше на берег, но приглушенное рычание над самой головой заставило ее остановиться. Она обреченно подняла измученное, залитое слезами лицо к оскаленной злобной морде.

– Чтоб ты провалился, проклятый, – почти равнодушно проговорила она, устало опускаясь на колени. Она пристально посмотрела прямо в светящиеся зеленые глаза и увидела в них торжество. И еще – жгучую ненависть. Волкодлак оскалился, и стали видны его острые клыки. Черная шерсть на холке ощетинилась. Литые мышцы пружинисто вздрагивали перед прыжком.

И он прыгнул. От толчка Анна опрокинулась на спину, подняв каскад брызг. Мощные челюсти щелкнули у самого ее горла. Она вцепилась в шею чудовища, удерживая разинутую пасть в нескольких сантиметрах от своего лица. Ее сил было явно недостаточно, чтобы справиться с этим клубком лютой злобы, но зверь явно не торопился. Он разглядывал девушку с интересом, наслаждаясь ее страхом и бессилием и ни секунды не сомневаясь в том, что прикончит ее, как только захочет. Из открытой пасти воняло гнилью. Анна задыхалась от этого смрада. Слюна зверя капала ей на лицо, и она морщилась от отвращения.

Анне удалось немного приподняться, она попыталась отвернуться от скалящейся морды и неожиданно увидела отражение оборотня в воде. Из груди ее вырвался изумленный вздох. Там не было звериной морды. На покрытой легкой рябью водной глади отражалось человеческое лицо. Она узнала его, и чудовищная правда неожиданно открылась ей. Только, наверное, это произошло слишком поздно. Волкодлаку надоело играть с жертвой в кошки‑ мышки. Он приготовился к последнему броску.

Никто – ни зверь, ни человек – не может предвидеть всего. Падая в реку, барахтаясь в иле, сопротивляясь острым клыкам… делая все это, Анна не выронила нож. Ее правая кисть намертво обхватила рукоятку, как будто острое лезвие стало продолжением ее руки. В тот миг, когда оборотень, сломив жалкое сопротивление девушки, приготовился разорвать ее горло, Анна коротко размахнулась и вогнала лезвие ему в бок. Оборотень пронзительно взвизгнул, отпрыгнул в сторону и закрутился на месте, как будто пытаясь ухватить себя за раненый бок. Нож Анна по‑ прежнему не выпустила. Но на то, чтобы ударить снова, у нее не хватило мужества. Она надеялась поразить зверя в сердце, но промахнулась. Для обычного волка рана оказалась бы смертельной. Но перед нею был не волк.

Анна видела, как чудовище рухнуло в воду, судорожно суча лапами по песку. На месте раны вода бурлила, словно фонтан, из раны толчками вытекала пенящаяся кровь. Анна попятилась. Оборотень силился поднять голову, не отрывая от нее полного ненависти взгляда. Он смотрел на нее до тех пор, пока мог видеть. Когда она исчезла из его поля зрения, над рекой раздался такой жуткий и яростный вой, что все живое замерло в испуге.

Она и сама не понимала, откуда у нее взялись силы на то, чтобы идти. У нее болела каждая клеточка, каждый сантиметр тела. Но она шла и шла, пошатываясь и спотыкаясь, ничего не видя в темноте, но не останавливаясь. Она должна была во что бы то ни стало добраться до дома первой. О, как она жалела сейчас, что не рассказала Гиршману всю правду. Если бы она это сделала, то сейчас могла бы позволить себе просто упасть на землю и отдохнуть. А как же ей хотелось отдохнуть! Хоть немного…

Но чувство долга гнало ее вперед. Анна плакала от боли и усталости, но упорно двигалась к цели. Если она не расскажет людям правду, то оборотень будет творить зло и дальше, убивая и плодя себе подобных. Самое страшное, что в те моменты, когда он принимает человеческое обличье, его невозможно отличить от нормального человека. Можно жить с ним бок о бок годами и не знать, что в полнолуние это существо превращается в кровожадного монстра, который сеет вокруг себя смерть.

И не только смерть. Он начнет стремительно размножаться. Оборотни, как и волки, обожают сбиваться в стаи. Если не уничтожить это чудовище сейчас, то через несколько лет подобные ему заполонят округу. Они тоже будут размножаться. Как крысы, как саранча. А глупые люди будут насмехаться над теми, кто попытается предупредить засилье зла, считая все бабушкиными сказками. До тех пор, пока сами не погибнут от ужасных клыков монстра. Или… не превратятся в его подобие. Конца этому не будет, если сейчас у нее не хватит сил дойти.

А значит, она должна дойти. И она дойдет.

 

* * *

 

Гиршман все так же лежал на диване в гостиной и, кажется, дремал. По крайней мере, когда Анна, пошатываясь, вошла в комнату, его глаза были закрыты, а лицо выглядело спокойным, если не считать разлившейся по щекам бледности. Горел камин, в помещении было тепло, но Анну все еще пробирал холод. Кроме Гиршмана, в гостиной никого не было. Вид лежащего с закрытыми глазами человека отчего‑ то встревожил Анну. Она подошла вплотную и склонилась над диваном, чтобы проверить дыхание Гиршмана. Тот немедленно открыл глаза.

– Анна? – Он с трудом скрыл удивление.

– Она самая, – усмехнулась девушка и быстро спросила, шаря глазами по комнате: – Где Голем?

– Не знаю. Он пошел осмотреть дом.

– Давно? – В ее голосе послышалась большая тревога.

– Похоже, что так. Я, кажется, задремал. Он ушел практически сразу после тебя. Сколько прошло времени?

– Около часа, – ответила Анна с нарастающим беспокойством, переходящим в панику.

Ах, Голем, Голем. Странная кличка, но невероятно подходящая этому гиганту. Голем – герой страшных еврейских сказок, существо, слепленное из глины, не умеющее говорить, но обладающее невероятной силой. Колдуны‑ чернокнижники создавали этих гигантов для расправы над неугодными, так как никакие раны ему не страшны, а сила во много раз превосходит человеческую. Правда, существовало одно «но»: Голем способен восстать против своего создателя…

– О чем ты задумалась? – спросил Гиршман. Вид Анны – измученной и грязной, в разорванной в нескольких местах одежде – поразил его. Он пытался удержаться от расспросов, но переносить ее молчание было выше его сил.

Анна словно очнулась, услышав его голос.

– Нужно немедленно запереть все окна и двери, – сказала она. – Я займусь этим. У вас есть какое‑ нибудь оружие?

– А…

– То, что вы мне дали, я потеряла, – опередила она его вопрос и развела руками.

– Что ж, делать нечего. За меня не беспокойся, – Гиршман с трудом приподнялся на локтях, отвернул уголок диванной подушки и продемонстрировал блестящее черное дуло пистолета. Выглядело оно весьма внушительно, но в данном случае пистолет малоэффективен. Тем не менее Анна кивнула головой и ободряюще улыбнулась.

Первым делом она спустилась вниз и заперла обе двери. На то, чтобы пробежаться по двум этажам и проверить все окна, ушло еще пятнадцать минут. Все это время она прислушивалась к тому, что происходит за стенами дома, вглядывалась в каждое окно, к которому подходила. Но кроме темноты и тишины, вокруг ничего не было. Тишина была такой плотной, что мерное тиканье часов в пустой комнате звучало оглушительным монотонным грохотом в ее ушах.

Гиршман полулежал на своем диване. Он не спал, и Анна заметила, как он вздрогнул при ее появлении. Он не произнес ни слова, только в лице добавилось жесткости.

– Все в порядке, – сказала Анна. Ее голос звучал уверенно, однако выражение лица вовсе не соответствовало тону.

– Ты обещала мне рассказать, что происходит, – напомнил Гиршман.

Анна кивнула, нервно отведя глаза. Ей было неуютно в этой огромной комнате, где по углам прятались густые тени, а сверху, через стеклянный купол нагло подглядывала луна. Несмотря на всю свою роскошь, сейчас эта парадная зала скорее походила на склеп, чем на место, в котором живут люди. Девушка изо всех сил старалась не поддаваться панике, убеждая себя в том, что они в полной безопасности, но это плохо удавалось. Откинув с лица спутанные, все еще влажные волосы, она осторожно уселась на краешек стула, боясь испачкать дорогую обивку.

– Расслабься, – посоветовал Гиршман, заметив ее скованность. – Так что происходит? Ты расскажешь?

– Для этого я и вернулась. Но, боюсь, вы мне не поверите.

– После того, что проделала со мной Маленькая прачка, я готов поверить во все что угодно, даже в черта лысого, – заверил ее Гиршман, усмехнувшись.

– В то, что я скажу, поверить гораздо труднее.

– А ты попробуй. Вдруг получится?

– Хорошо. Самое главное для нас – продержаться до утра. В следующие сутки луна перейдет в такую стадию, что ее силы будет уже недостаточно для превращения. Это даст возможность выиграть месяц, до следующего полнолуния. Когда оборотень лишен возможности превращаться, он ничем не отличается от обычного человека.

– Ты сказала оборотень? Что за ерунда? – нахмурился Гиршман. – Так это он на меня охотится?

– Он самый. Точнее, тот, кто воспользовался колдовством для достижения своих целей.

– И какая же польза колдуну от моей смерти? – насмешливо спросил Гиршман. Откровения Анны, несмотря на данное обещание верить ее словам, весьма его забавляли. Он был из тех, кто полностью полагается на силу огнестрельного оружия и, если оно под рукой, чувствует себя в полной безопасности.

– Польза большая. Вы ведь оставили завещание?

– Не вижу связи, – сразу посуровел Гиршман.

– И тем не менее – она есть.

– Прости, девочка, но ты ошибаешься. Моим наследником должен был стать мой сын. Ему я завещал все. Но он умер, как ты знаешь.

– А остальные?

– Остальные? Если бы Сашенька был жив, то они остались бы с носом. У меня всегда было правило – не позволять любить себя за деньги. И я не делал исключений ни для кого. Все, кто служил мне верой и правдой, получали достаточно, но у них не было надежды поживиться после моей смерти.

– И все же, если вы не отдавали специальных распоряжний, то на наследство могли претендовать ваша жена и дочь.

– Нет. Не могли. Все отошло бы в благотворительный фонд.

Анна нахмурила брови, скрестила руки на груди и задумалась. Что‑ то не сходилось. Если Гиршман говорил правду – а с какой стати ему врать? – то она не видела мотива преступлений.

– Послушай, что ты там говорила об оборотнях? Если я правильно понял, ты пытаешься дать мне понять, что в эти игры играет кто‑ то из моего близкого окружения? Колдун в моем собственном доме?

– И очень мощный. Можете мне поверить.

– Знаешь, я тебе не верю. Я обязательно бы заметил странности. Я очень наблюдательный человек.

– Не хочется вас огорчать, но вы преувеличиваете. У вас под носом оказался враг. Ваша родная дочь – человек‑ оборотень, а вы и ваша хваленая служба безопасности самую страшную опасность, извините за выражение, профукали.

– Вот как? Ты стала дерзить?

– У меня есть на это право. Я пытаюсь спасти вашу жизнь.

– Пока на меня никто не нападал, насколько я знаю.

– Ночь еще не кончилась, – хмыкнула Анна и осеклась. Ей послышалось какое‑ то поскребывание по стене дома снаружи.

Гиршман тоже услышал этот звук.

– Что это? – спросила девушка шепотом.

– Ветви деревьев. Вдоль стены здесь растут старые липы. Они совсем высохли, давно собирался их спилить, да руки не доходили. Так что там у нас с оборотнями?

– Оборотень – один из тех, кого вы хорошо знаете. Ваша так называемая наблюдательность – не более чем повышенное самомнение, – жестко сказала Анна. – И я могу привести еще доказательства. Вы не обратили никакого внимания на смерть черного кота, принадлежащего вашей служащей…

– Я и сейчас не считаю это чем‑ то важным, – перебил ее Гиршман.

Анна кивнула.

– Признаюсь, я и сама не сразу поняла, в чем дело, – сказала она. – Только когда нашла нож в детской, мне удалось связать кровь черной кошки и его воедино. Тогда я начала понимать…

– О каком ноже ты говоришь? О какой связи? Как ты вообще могла попасть в детскую?!

– Я же говорила, что охрана у вас ни к черту. Это случилось в день похорон. Я просто разбила окно на задней двери и вошла в дом. Заметьте: никто меня не остановил! – подчеркнула Анна, Гиршман только крякнул. А она продолжала: – Нож валялся между стеной и детской кроваткой. Вы должны были тщательно осмотреть комнату, где погиб ваш сын, но вы этого не сделали.

Анна видела, что Гиршману очень хочется спросить ее о том, что она делала в детской. В глазах его мелькнуло удивление:

– Так это ты разбила стекло?

– Я. И не жалею, потому что, хотя и не нашла того, за чем приходила, смогла обнаружить нечто более опасное. Нож – одно из основных составляющих превращения оборотня. Кошачья кровь – составляющая зелья. Смерть волчицы – еще одно звено в этой цепочке – оборотню необходим пояс, вырезанный со спины волка. Если так можно выразиться, волчицу подставили. Она не имела никакого отношения к смерти вашего сына.

– По‑ моему, ты заговариваешься, – грубо оборвал Анну Гиршман. – Мне начинает казаться, что единственный человек в моем доме, имеющий злой умысел, – это ты!

– Да нет. Я как раз оказалась замешанной во все происходящее по чистой случайности, хотя дурные намерения у меня были, не скрою. Не моя в том вина, но они были.

Такая откровенность повергла Гиршмана в шок. Но именно шок оказал благотворное влияние – внезапно он поверил в то, что Анна говорит правду.

– Может быть, ты все же ошибаешься, и никакого оборотня не существует?

– Я его видела. Во‑ вторых, Лена, ваша няня, и ваш сын погибли от смертельных укусов.

– В первом случае виной была волчица, во втором – одичавшие собаки.

– Да поймите вы, волчица не убивала Сашеньку.

– Да там было полно следов от ее лап! Она и сама была там, лежала, забившись под кровать.

– Она пыталась напасть на вас, когда вы вошли?

– Нет, – поколебавшись, ответил Гиршман. – Она сразу же убежала.

– Вспомните, Лена говорила вам, что всегда закрывала дверь. Как тогда волчица попала в комнату?

– Ты и это знаешь? Ну что же, отвечу так же, как и ей, – она забыла запереть ее в тот вечер.

– Не думаю. Даже если бы это было так, то волчица все равно не напала бы на ребенка, который мирно спал. А если бы напала, то только для того, чтобы съесть. Понимаете, наконец?

– Нет.

– О господи! Волки убивают только для того, чтобы насытиться. И никогда не делают этого просто так. Если волк сыт – он практически безопасен. Не думаю, что вы морили волчицу голодом. Наверняка она ела от пуза. Бешенства у нее тоже не было, я видела ее накануне. А значит, у нее не было и причины убивать. Зато они были у волкодлака! Эти убивают не ради пропитания – ради собственного удовольствия. Они рвут жертву когтями, грызут горло, терзают, но только до тех пор, пока жертва сопротивляется, пока бьется ее сердце. Как только наступает смерть, они теряют интерес к мертвому телу. Они могут убивать случайных людей, так как их жажда убивать ненасытна, но не забывайте: наполовину они – люди, поэтому чаще убивают тех, от кого действительно хотят избавиться.

– Но чем помешал мой ребенок? В дом не мог пробраться посторонний, значит, виной всему кто‑ то из своих. Ты на это намекаешь?

– Именно – кто‑ то из своих. И теперь я знаю, кто. Это не предположение, а факт. Там, в лесу, я видела его лицо.

– Говори!

– Вы мне не поверите.

– Говори, я приказываю!

Анна увидела, как его рука скользнула под подушку, где лежал пистолет. Она не испугалась. Он не стал бы ее убивать, не узнав, что ей известно.

– Хорошо, – спокойно сказала она. – Я назову имя этого человека, даже зная, какую боль вам причиню. Но для начала скажу: оборотнем не может стать любой человек, освоивший древние заклинания. Можно обмазаться вонючим зельем с головы до пят и кувыркаться через нож до полуобморочного состояния – ничего не произойдет. Главная цель волкодлака – убивать. Если ты не убийца, то все старания бесполезны. У человека, способного к превращению, должна наличествовать прирожденная жестокость, безжалостность, жажда крови.

– Неужели такой человек жил в моем доме?

– Почему жил? И живет, насколько я знаю, – пожала плечами Анна. – Он скоро придет сюда. У него есть на то две причины.

– Какие?

– Принадлежащий ему нож и жизнь, принадлежащая вам. Нож необходим для дальнейших превращений, а для чего ему нужна ваша жизнь – судить не мне.

– И кто же это?

– Это…

Слова Анны заглушил донесшийся откуда‑ то из‑ под купола грохот. Сверху посыпались осколки стекла. Посреди сверкающих стеклянных осколков вниз стремительно неслось огромное, покрытое шерстью тело, издающее душераздирающий вой. Ане показалось, что она видит все в замедленной съемке: летящее вниз тело зверя, вжавшийся в спинку дивана, скорчившийся Гиршман, пытающийся прикрыть голову руками, в которые впивались десятки стеклянных игл, другие со звоном ударялись об пол и мебель. Стеклянный дождь обрушился и на Анну, но девушка успела юркнуть под стол. В дыру наверху со свистом ворвался ветер, подхватил занавески, которые взмыли к потолку, как белые привидения, хлопая и шурша шелковыми крыльями.

Волк упал, тяжело стукнувшись об пол, рухнул на бок, но тут же вскочил и, оскалив пасть, повернулся к Гиршману. Пивной король впервые видел того, о ком только что говорила Анна. И сейчас наконец он поверил в то, в чем поначалу сомневался. В комнате царил полумрак, но света было вполне достаточно, чтобы понять: существо, стоящее посреди битого стекла, – не волк. Даже внешне зверь мало напоминал своего отдаленного родича. Он был крупнее, его морда, хотя и имела сходство с волчьей, все же больше напоминала уродливое, заросшее волосами человеческое лицо с вытянутыми вперед, деформированными костями. Лапы зверя были похожи на волчьи, но короткие пальцы с кривыми когтями имели большую подвижность, они могли сгибаться.

Анна заметила, что в боку зверя зияет полузажившая рана, та самая, которую нанесла ее собственная рука ритуальным ножом пару часов назад. Как она и предполагала, рана почти зажила. Остался только шрам, но и он скоро затянется. На оборотнях любая рана, даже самая чудовищная, заживает в кратчайшие сроки. Именно поэтому волкодлака практически невозможно уничтожить.

– Как он попал на крышу? – крикнула Анна.

– Это невероятно! Он воспользовался пожарной лестницей! – проорал Гиршман, вцепившись двумя руками в пистолет и пытаясь прицелиться в рычащее чудовище.

Оборотень прекрасно понимал, что означает направленное на него дуло, и хотя оно не могло причинить ему серьезного вреда, он пытался не подставиться под пулю, прыгая то в одну сторону, то в другую, все ближе подбираясь к дивану, выбирая момент для решающего прыжка.

Анна, скрючившись под столом, нервно кусала губы. Она была уверена, что оборотню до них не добраться. Она собственноручно лишила его возможности войти в дом, но он перехитрил ее. Он знал этот дом гораздо лучше и воспользовался лестницей, о которой Анна и понятия не имела. Она знала, что еще немного, и оборотень доберется до своей жертвы, и была не в силах ему помешать. У нее имелся только нож, совершенно сейчас бесполезный. С таким оружием она монстра даже остановить не сможет, не то что убить.

– Стреляйте же! – завопила она, видя, как оборотень подогнул задние лапы, мелко перебирая ими на месте. – Стреляйте!

Зверь высоко подпрыгнул. Раздался выстрел. Анна зажмурилась.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.026 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал