Действие второе. При поднятии занавеса слышны звуки настраиваемых скрипок

При поднятии занавеса слышны звуки настраиваемых скрипок. Те же декорации, но теперь вечер. Посреди сцены И з а б е л л а в бальном платье. О р а с во фраке сидит в кресле, курит сигару и разглядывает Изабеллу.

О р а с. Так, сделайте несколько шагов. Повернитесь. Теперь в эту сторону. Вы безупречны. Почему вы дрожите?

И з а б е л л а. Я боюсь.

О р а с. Боже правый, чего? Бала?

И з а б е л л а. Предстоящей ночи, звуков скрипок, замка, где множество незнакомых мне людей готовится к балу, всей этой тайны, вообще всего.

О р а с. И меня боитесь?

И з а б е л л а. Вас в особенности.

О р а с. Вы боитесь, что я вовлеку вас какую-нибудь неприятную историю? Уж, верно, Роменвиль расписал вам меня в самых черных красках?

И з а б е л л а. Да, мсье.

О р а с. И вы, понятно, ему поверили.

И з а б е л л а (тихо). Нет.

О р а с. И напрасно, мадемуазель. Когда вы узнаете, что я нынче затеваю, вы, пожалуй, решите, что я куда больший злодей, чем воображает Роменвиль. Но поверьте, мадемуазель, злодеев бояться не стоит, он ничуть не хуже прочих смертных. Вот кто на самом деле опасен – так это дураки!

Входит Р о м е н в и л ь.

А, милейший! Мы как раз о вас говорили. Как вы себя чувствуете нынче вечером?

Р о м е н в и л ь. Все хуже и хуже. Я так радовался предстоящему балу, а теперь он стал для меня пыткой. Не могу взять в толк, зачем вы настаиваете на этом неуместном розыгрыше?

О р а с. Роменвиль боится, как бы вы не перепутали вилки. А вдруг гости заметят, что вы намазываете паштет из кусиной печенки рыбным ножом, вскочат с мест да как закричат: «Обман! Это не его племянница!» А ну-ка, дорогая моя, пройдитесь по комнате, повернитесь. Полюбуйтесь на нее, Роменвиль. Неужели вам не лестно иметь такую племянницу? Положа руку на сердце, так ли хороша ваша родная племянница? Мне помнится, я встречал ее у Беркенов?

Р о м е н в и л ь. Ах боже мой, я не спорю, природа ее несколько обделила. Нос у нее длинноват. Но зато в отношении моральных качеств эта молодая особа может служить образцом…

О р а с. Тем лучше, Роменвиль, вы представите ее моей тетушке на собрании какого-нибудь благотворительного комитета, там она будет иметь успех. Но на балу, Роменвиль… Для бала вам нужна бальная племянница!.. Посмотрите на девушку, окутанную этим тюлем. Что может быть воздушнее, грациознее, эфемернее? Она точно создана для бала – единственного весеннего бала…

Р о м е н в и л ь (с важной миной разглядывая Изабеллу). Держитесь прямо. Не титулуйте лиц, которым вас представляют. Не заговаривайте первая с людьми более почтенного возраста.

О р а с. О чем вы толкуете, друг мой! Мадемуазель знает правила хорошего тона от рождения. Моя тетка, которую на этот счет не проведешь, уловила это с первой минуты. Она отвела ей комнату окнами в сад. А это лучшие комнаты. Если бы мадемуазель понравилась ей меньше, ее поместили бы в комнату окнами в парк.

Р о м е н в и л ь. Но мне дали комнату окнами в парк!..

О р а с (расхохотавшись). Вот видите, Роменвиль…

М а т ь (входит, жеманясь). А мне можно? Можно войти? Я не утерпела, я должна взглянуть на платье.

О р а с (подходит к ней, с досадой). Мы условились, что вы не будете выходить из своей комнаты, мадам. Вас могут увидеть, не стоит рисковать.

М а т ь. Я проскользнула как тень. Я сгораю от любопытства. Ах, какая прелесть! Как элегантно! Держись прямо. Сколько вкуса! Уверено, что платье выбрал мсье Орас!

О р а с. Нет, мадам, его выбрала ваша дочь.

М а т ь. Ах, нет, нет и нет! Не могу поверить, что дело обошлось без вас. Разве малютка угадала ваш вкус и выбрала это платье, чтоб вам понравиться.

И з а б е л л а. Мама!

М а т ь. Повернись. Еще раз. Держись прямо. Право, дорогой мсье Орас, я сама диву даюсь, глядя на эту девочку. Когда она в платье – худышка худышкой, а разденется, ну прямо пышечка. Распутини – это ее наставник в «Оперà» - объясняет это тем, что она прекрасно сложена. И в самом деле – не подумайте, что во мне говорит мать, - у нее восхитительные ноги. Вот наш дорогой друг вам это подтвердит – он не раз видел ее в пачке.

Р о м е н в и л ь (смутившись). Гм! Я считаю, что она все еще слишком бледна. Но мы дадим ей витамины. Да-да, витамины.

М а т ь. Бледна! Ах вы, клеветник! Да вы поглядите на нее! У нее щечки как розы!

Р о м е н в и л ь. Гм, гм! Свежий деревенский воздух идет ей на пользу. Ах, деревня, деревня! Здоровые радости…

М а т ь. Побойтесь бога! В деревне она изнывает со скуки! Она вся в меня. Мы обе – тепличные растения, парижанки, артистки. Под открытым небом мы чахнем. Но наш милый друг так настаивал…

Р о м е н в и л ь. Здоровье прежде всего. Прежде всего здоровье.

М а т ь. Противный деспот! Ах, мсье Орас, он тиранит своих друзей! Не терпит, чтобы его покидали надолго. Его пригласили сюда – вот он и потребовал, чтобы малютка поехала следом.

Р о м е н в и л ь. Черт возьми, я видел, что она бледна… И я решил…

М а т ь. Ну конечно, конечно. Еще бы! Мы вас прощаем, мы же знаем, что все это из дружеских чувств. Ведь и тогда, когда вы захотели, чтобы она училась плаванию…

Р о м е н в и л ь (замешательство которого растет). Все должны уметь плавать.

М а т ь. Он сам ходил в бассейн, чтобы наблюдать за ней. И однажды чуть не свалился в воду прямо в одежде.

Р о м е н в и л ь (вне себя). Вот я вам и говорю, что все должны уметь плавать! Но мы тут болтаем, болтаем… а Орас должен дать наставления Изабелле. Дорогая моя, я уверен, что вам будет любопытно поглядеть на съезд гостей. Что, если мы пойдем ко мне? Моя комната выходит на север, но оттуда все видно.

М а т ь. Да-да. Оставим их. Тсс! Правда, я тоже сгораю от желания узнать тайну. Но девочка завтра мне все расскажет. Пойдемте. Я скроюсь от людских глаз, как безобразная ночная бабочка, которой не место в блеске праздничных огней.

Р о м е н в и л ь (в исступлении подталкивает ее к выходу). Вот-вот. Безобразная ночная бабочка. Идемте. Уже подъезжают первые машины.

О р а с. Ужин вам подадут в комнату.

М а т ь. Ах, какой там ужин! Черствую корку! Черствую корку и стакан воды для бедной Золушки! А ты, счастливица, развлекайся! И мне когда-то было двадцать лет. И не так уж давно!.. Ах, она очаровательна! (Выходит, увлекаемая Роменвилем.)

О р а с (смотрит на Изабеллу; тихо). И красная как рак.

И з а б е л л а. Мне стыдно.

О р а с. Зря.

И з а б е л л а. Вам легко говорить. А у меня щеки горят. И в глазах щиплет. А в горле застрял ком, и вообще мне хочется провалиться сквозь землю.

О р а с. А по-моему, ваша матушка презабавная женщина.

И з а б е л л а. Может, она и мне казалась бы презабавной, если бы… (Осеклась.)

О р а с. Она артистка?

И з а б е л л а. Она дает уроки музыки.

О р а с. Если бы вы хоть раз слышали, как дамы из так называемого «хорошего общества» выхваляют своих дочерей на благотворительном базаре, вы перестали бы негодовать. Ваша матушка – сама скромность.

И з а б е л л а. Я не пышечка. И не худышка. И ноги у меня не восхитительные. И вообще я хочу уехать.

О р а с. Пока не кончился бал – это невозможно!

И з а б е л л а. Мне стыдно.

О р а с. Ну скажите по совести, дорогая моя, почему? Неужели потому, что от предстоящего праздника и от всей этой таинственности слегка взыграло воображение вашей матушки? Потому что она вообразила, будто я в вас влюблен, и подсовывает вас мне? Да ведь все это в порядке вещей… Я богач, из хорошей семьи, с тех пор, как я достиг жениховского возраста, я только эту песенку и слышу. Если вами стыдно передо мной, умоляю вас, не краснейте. Мне этой песенкой так прожужжали уши, что я ее больше не слышу.

И з а б е л л а (тихо). Но я-то слышу…

О р а с. Вы правы. Я рассуждаю слишком легкомысленно. А вам, наверно, неприятно. Простите.

И з а б е л л а (вдруг обернувшись к нему). Что вы подумали насчет Роменвиля?

О р а с (суховато). Мне нечего думать насчет Роменвиля, мадемуазель. Роменвиль прелестный человек и, без сомнения, деликатный и внимательный. Я увидел вас в его обществе в кондитерской Сен-Флура, нашел, что вы очаровательны, и решил, что нынче вечером вы можете оказать мне услугу. Вот и все.

И з а б е л л а. Но я хочу, чтоб вы по крайней мере знали…

О р а с. Я больше ничего не хочу знать, мадемуазель.

И з а б е л л а (тихо, упавшим голосом). Раз вы не хотите, дело другое… Вы, наверное, считаете, меня дурой. Я всплакнула, с ресниц потекла тушь. Придется снова наводить красоту. Извините, я сейчас вернусь… (Уходит.)

О р а с. Прошу вас. (Знаком подзывает Жозюэ, который проходит по сцене.) Жозюэ!

Ж о з ю э. Я здесь, мсье Орас!

О р а с. Никто ни о чем не пронюхал?

Ж о з ю э. Ни одна живая душа, мсье… Мастерицы от «Сестер Резеда» уехали, их никто не видел, сапожника тоже. К тому же идут последние приготовления к балу и в замке столько народу…

О р а с. Не спускайте глаз с мамаши.

Ж о з ю э. Слушаю, мсье Орас. Правда, не прогневайтесь, пять минут назад она куда-то исчезла. Мне ведь еще приходится следить за приготовлениями к балу…

О р а с. Знаю, Жозюэ, вы делаете все, что в ваших силах. Да и, сказать по правде, пока она снует между своей комнатой и зимним садом, беда не велика, в этом флигеле ни души. Но вот когда бал начнется, я боюсь, как бы она чего не выкинула. (Делает движение, будто поворачивает ключ в замке.) Щелк. И конец.

Ж о з ю э. Слушаю, мсье Орас. Но если дама вздумает кричать? Надо предусмотреть все, мсье Орас.

О р а с. Скажете ей, что это я приказал ее запереть. И посулите ей на двести франков больше.

Ж о з ю э. Прошу прощения, мсье… Мсье полагает, что двухсот франков довольно, чтобы утихомирить эту даму?

О р а с. Совершенно уверен, старина.

Ж о з ю э выходит, тем временем возвращается И з а б е л л а.

Ну, как ваша маленькая авария?

И з а б е л л а. Исправлена.

О р а с. До чего же это удобно – отлучилась на минутку, подправила улыбку, взгляд, вернулась и как ни в чем не бывало продолжает прерванную беседу!.. Как нам, мужчинам, не хватает таких палочек-выручалочек! (Смотрит на часы.) Скоро десять, мадемуазель. Ваша косметика в порядке, платье вам на редкость к лицу. Песок у подъезда скрипит под колесами первых машин, скрипачи натирают смычки канифолью. Нам пора объясниться.

И з а б е л л а. Наконец-то!

Ор а с. Сперва я хотел присмотреться к вам. Окажись вы дурочкой, я сочинил бы какую-нибудь историю в духе дамского журнала, сдобрив ее всякой всячиной – сентиментами, романтикой и экзотикой. Когда вчера вечером я пригласил вас сюда, я, по правде говоря, заготовил именно такую речь. Мы всегда действуем по готовой схеме – так удобнее. Но один раз на тысячу схема рушится, и вот ты в дураках, а от твоего хваленого ума току не больше, чем от зонтика, забытого дома. Тем хуже для меня. Придется импровизировать на ходу.

И з а б е л л а. Прошу прощения.

О р а с. Не стоит. Это я оказался плохим психологом. Я должен был распознать вас с первого взгляда. Вы не дурочка вы наивны. Вы не сентиментальны, вы нежны. Вы не упрямы, а требовательны. Как будто почти одно и то же, на самом же деле – полная противоположность. Это мне урок – когда смотришь на девушку в кондитерской, гляди в оба. Я все предусмотрел, кроме одного – что мне придется выдержать вот этот проницательный взгляд.

И з а б е л л а. Если она вас раздражает, я могу закрыть глаза.

О р а с. Не надо. Наоборот, он поможет нам выиграть время. Благодаря ему я могу обойтись без предисловий и приступить прямо к делу. Ну так вот, мадемуазель, у меня есть брат. Я его горячо люблю, а он по уши влюблен в очень красивую и очень богатую девушку, в честь которой и дается сегодняшний бал.

И з а б ел л а. А она? Она его не любит?

О р а с. Официально она считается его невестой. Два-три раза в день она протягивает ему губки для поцелуя, следуя правилам любовной стратегии, которая мне неясна. Полагаю, что время от времени она рассеянно позволяет ему облобызать еще какую-нибудь частицу своей нежной, хотя и несколько прохладной кожи, а она разыгрывает перед ним все положенные мизансцены и даже утверждает, будто она его любит, но на самом деле это ложь: она его не любит.

И з а б е л л а. Она любит другого?

О р а с. Положа руку на сердце, мадемуазель, я считаю, что она вообще не способна любить. Но так как эта малютка – мультимиллионерша, избалована сверх всякой меры и привыкла следовать малейшей своей прихоти, она и в самом деле вообразила, что влюблена.

И з а б е л л а. И ее избранник?

О р а с. Вы угадали – это я. Вы несомненно скажете, что это безумие и мой брат в тысячу раз лучше меня.

И з а б е л л а. А каков он?

О р а с. Черт возьми! Чуть не забыл» Видите, как нелепы заранее заготовленные речи. Я едва не упустил главное: мы близнецы, мадемуазель.

И з а б е л л а. Вы похожи друг на друга?

О р а с. Внешне – до неприличия. Эта шутка дурного тона длится слишком долго. К каким только недоразумениям он анне приводила. Но она надоела, навязла в зубах, набила оскомину. Вот уже сто лет трюк с близнецами не смешит никого, а наших друзей и подавно… Зато по характеру – вот видите, вы имеете дело с самым избитым театральным штампом – мы отличаемся друг от друга, как день от ночи. Мой брат добр, чувствителен, нежен, умен, а я негодяй. И однако, несмотря ни на что, любят меня.

И з а б е л л а. А вы?

О р а с. Я?

И з а б е л л а. Вы тое любите эту девушку?

О р а с. Я никого не люблю, мадемуазель. Это и дает мне возможность, сохраняя полную трезвость ума, разыграть нынче вечером небольшую комедию. ДА, так я решил, нынче вечером игру поведу я. Понимаете, дорогая моя, слишком уж мы полагаемся на волю обстоятельств. Судьба навязывает нам свои решения, вертит нами, как ей вздумается: то подбросит апельсинную корку, чтобы ты на ней поскользнулся, то ни с того ни с сего дарит тебе выигрыш в лотерею, верного друга или любящую женщину, а потом возьмет да и снова наградит тумаком… А мы рады-радешеньки, принимая крохи ее милостыни, да еще бьем поклоны, приговаривая: «Спасибо, спасибо за твою щедрость! Да сбудется воля твоя!» А ведь это большая оплошность. Я еще понимаю – политика. Там дело другое. Отдашься в чужие руки, как у парикмахера, и тебя стригут, тобой управляют – в меру своего разумения. Придавать значение тому, что с тебя тянут деньги или что полиция командует тобой на улицах, и мелочно и нелепо. Зато позволять судьбе распоряжаться тобой, терпеть, когда она насылает на тебя болезни, нелепые страсти, катастрофы, сносить ее панибратство… Вот это дело серьезное, мадемуазель, это непростительно. Вы улавливаете нить моей мысли?

И з а б е л л а. Я ее упустила после слов о полиции.

О р а с. Сейчас я вам все разъясню. Я считаю, что люди слишком скромны. Они позволяют судьбе вести себя на поводу, хотя решение почти всегда в их собственных руках, и практически они неуязвимы. Человек решил, что ему удобнее называть любовь, болезнь, глупость – роком. А я, дорога моя, признаю только смерть. Смерть – она идет прямо к цели, она не лукавит. Она глупа, но перед ней я снимаю шляпу. Она знает, чего хочет… Зато на все остальное я отвечаю: «Знать ничего не хочу», как говаривал на войне мой адъютант… (Вспоминая.) «Знать ничего не хочу!» Вот это был человек! Теперь вы окончательно потеряли нить?

И з а б е л л а. Я то теряю ее, то снова нахожу и опять теряю. Надеюсь, вы подождете меня на ближайшем повороте.

О р а с (берет ее за руку). А мы как раз до него и добрались. Дальше в ногу. Мой брат страдает, мадемуазель, его хотят сделать посмешищем. Впрочем, он, видимо, любит эту самую Диану Мессершман, и его счастье – а кто знает, что такое счастье, - может, в том и состоит – а кто знает, что такое счастье, - может, в том и состоит, что он несчастен из-за нее. Далее. Было бы вполне логично, если бы эта девушка, которую небо щедро осыпало своими дарами, - я уж не говорю о миллионах ее отца – спокойно царила на этом балу… Но мне – сам не знаю, какая муха меня укусила, должно быть, я встал с левой ноги, - мне сегодня не охота мириться с логикой вещей. Тем хуже для рока! Я тоже слеп, у меня свои прихоти, я тоже всемогущ. Как мой адъютант, я заявляю: «Знать ничего не хочу!» Я все беру в свои руки и смешиваю карты… То, что сегодня произойдет, отнюдь не было предначертано, - можете мне поверить. И вот чего я жду от вас…

И з а б е л л а. Слушаюсь, господин капитан.

О р а с. Вы должны беспрекословно мне повиноваться, с начала до конца бала не спускать с меня глаз. Пока я могу наметить только общую линию поведения. Подробности будем импровизировать по ходу бала. НЕ бойтесь, я не покину вас ни на минуту. Как в мелодраме, я буду появляться в самых неожиданных местах: позади оттоманки, на которую вы присядете с вашим кавалером, из-за дверцы буфета, в тени сада. Я буду вездесущ, наблюдая за вами, отдавая приказания. Задача проста. Прежде всего надо сделать так, чтобы вы были центром всеобщего внимания.

И з а б е л л а (в страхе). Мсье, вы меня переоцениваете! Я не сумею…

О р а с. Сумею я. Не заботьтесь ни о чем, будьте сами собой. Отвечайте первое, что вам взбредет в голову. Захотите смеяться – смейтесь. Захотите побыть в одиночестве – можете бросить всех и удалиться. Объяснить любой ваш поступок, представить его в милом, экстравагантном, свете – дело мое… А сам я весь вечер буду притворяться влюбленным в вас.

И з а б е л л а (радостно). Правда?

О р а с. А вы весь вечер будете притворяться, будто влюблены в моего брата.

И з а б е л л а. Но если ваш брат влюблен в эту девушку, он на меня и не взглянет!

О р а с. С него станется, такая глупость в его духе! Но даже если он не будет сводить глаз с Дианы, он прочтет во взгляде Дианы, в выражении губ Дианы, во всем, что он любит в Диане, что вы – прелестны. Я хорошо ее знаю. Она дьявольски ревнива. Видя ваш успех, она в мгновение ока позеленеет и подурнеет.

И з а б е л л а. Но от этого ваш брат полюбит ее еще сильнее!

О р а с. Вы так думаете? Какое трогательное представление о любви воспитывают в «Оперà»! Будьте спокойны, я состряпал целый сценарий. Мой брат полюбит вас. Задача состоит в том, чтобы вернуть его к действительности. Он грезит, стремясь к этой девушке. Она полная противоположность тому, что он может любить, а ему померещилось, что он ее любит. Он спит и во сне страдает. Надо столкнуть его с небес на землю.

И з а б е л л а. А если он от этого умрет?

О р а с. Мадемуазель, от любви не умирают.

Р о м е н в и л ь (влетает вихрем). Ой, вот вы наконец! Я вас везде ищу. Катастрофа!

О р а с. Какая еще катастрофа?

Р о м е н в и л ь (садится, радостно). Мой друг, слава богу, все ваши планы рухнули.

О р а с. Что вы порете?

Р о м е н в и л ь (Изабелле). Понадеявшись на мрак коридоров, веду я вашу матушку в ее резиденцию и друг – трах, на одном из поворотов мы сталкиваемся с мадемуазель Капюла. Капюла – это компаньонка его тетушки.

О р а с. Ну, а дальше что? Надеюсь, вы пошли дальше своей дорогой?

Р о м е н в и л ь. Я-то пошел своей дорогой. Но как вы думаете, что выкинули эти помешанные? Бросились с рыданиями друг другу в объятия. Оказывается, они вместе учились музыке в Мобежском музыкальном училище, Вот уже двадцать лет, как они оплакали друг друга. И нà тебе – обе живы, здоровы! Я не успел вмешаться. Они прижимали друг друга к груди, и каждая рассказывала историю своей жизни. Слава богу, обе говорили разом – они не сразу разберутся, что к чему. Так или иначе, у нас одни выход – спастись бегством! (Изабелле.) Живо переоденьтесь! А я скажу, что вы захворали, получили телеграмму, что ваша бабушка при смерти, а я не хотел нарушать всеобщее веселье – словом, я что-нибудь придумаю. Я тоже не лишен воображения! Нельзя терять ни минуты. Живо переодевайтесь!

О р а с. Ни с места! Я вам запрещаю.

М а т ь (постучавшись, входит, шаловливо). Ку-ку! Вы слышали радостную новость?

О р а с (идет к ней). Слышали! Что вы натворили? Что вы наболтали?

М а т ь. Ах, дитя мое! Какая сладостная утеха - дружба! Ты помнишь, я рассказывала тебе о Жеральдине Капюла? Я считала ее умершей, а она, душенька моя, жива! Вы спрашиваете, мой друг, что я ей рассказала? Да, разумеется, все, все без утайки. И о моем несчастном браке, и о моей загубленной музыкальной карьере, и о моих обманутых надеждах. Ах, друзья мои, вы не знаете, чем была для меня Жеральдина! Обе блондинки, обе романтичные до безумия, - нас принимали за сестер.

О р а с. Как вы объяснили, почему вы очутились в замке?

М а т ь. Да самым простым образом! Ах, мсье, неужели вы думаете, что меня так легко застигнуть врасплох? Я сказала ей, что играю в оркестре.

О р а с и Р о м е н в и л ь. Уф!

М а т ь. Но она мне не поверила. Я попала впросак: оказывается, в оркестре одни негры. Тогда знаете, что я сделала? Жеральдине я доверяю, как самой себе. Я заставили ее поклясться нашей старой дружбой, что она навеки сохранит тайну, и рассказала ей все.

О р а с и Р о м е н в и л ь (с испугом). Все?

М а т ь. Все.

Р о м е н в и л ь (Изабелле). Немедленно переоденьтесь!

О р а с. Подождите, но что – все? Вы же ничего не знаете.

М а т ь. О да, но вы же знаете, какая я фантазерка! Большое дитя! Я неисправима. Я сочинила целую сказку!

Р о м е н в и л ь. Сказку?

О р а с. Какую сказку?

М а т ь. Ах, целую поэму. Чувствую, что вы меня будете бранить!

О р а с. Да что же вы сказали, в конце концов?

М а т ь. Ах, ничего особенного, бредни, грезы, мечты! Я сказала, что вы влюблены в малютку и выдали ее за племянницу Роменвиля, чтобы пригласить в замок.

И з а б е л л а (кричит, залившись краской стыда). Мама, как ты могла?

Р о м е н в и л ь. Несчастная! Дорогой Орас, в настоящую минуту вашей тетке все известно. Не знаю, что намерены делать вы, но я удираю. Что поделаешь, я больше никогда не увижу госпожу Демерморт. А вы живо переодевайтесь.

О р а с (идет к выходу). Надо найти Капюла и заставить ее молчать.

В дверях он сталкивается с г – ж о й Д е м е р м о р т, которую везет в кресле К а п ю л а. Орас с Роменвилем стараются заслонить мать Изабеллы, чтобы ее не было видно.

Г – ж а Д е м е р м о р т. Куда вы, милый Орас? Я хочу взглянуть на мою юную гостью. С какой стати вы прячете ее в этом темном углу? А вам, дорогой друг, позвольте сделать комплимент.

Р о м е н в и л ь (вздрогнув). Комплимент? Какой еще комплимент?

Г – ж а Д е м е р м о р т. Она прелестна, Роменвиль!

Р о м е н в и л ь. Нет-нет!

Г – ж а Д е м е р м о р т. То есть как это – нет?

Р о м е н в и л ь. Вернее – да.

Г – ж а Д е м е р м о р т. Как она себя чувствует?

Р о м е н в и л ь. Как раз в данную минуту очень плохо. Она захворала.

Г – ж а Д е м е р м о р т. Что вы мне сказки рассказываете? Она цветет как роза. Первый же танец ее вылечит.

Р о м е н в и л ь (не соображая больше, что говорит). Она боится получить телеграмму!

Г – ж а Д е м е р м о р т. Что за нелепая боязнь! Какое на ней прелестное платье! Это ваш подарок, голубчик?

Р о м е н в и л ь. Конечно, нет!

Г – ж а Д е м е р м о р т. Довольны ли вы своей комнатой, дитя мое? По-моему, она должна вам понравиться. Завтра утром вы первая увидите солнце. Скажите мне, вас радует предстоящий бал?

И з а б е л л а. О да, мадам!

Г – ж а Д е м е р м о р т. Кто-то мне сказал, что это ваш первый бал.

Р о м е н в и л ь. Только не я!

Г – ж а Д е м е р м о р т. Так, может ты, Орас? Хотя, верно, вы ведь не знакомы! Надеюсь, вас представили друг другу?

О р а с. Да, тетя, нас представили.

Г – ж а Д е м е р м о р т. Она восхитительна, не правда ли?

О р а с. Правда.

Г – ж а Д е м е р м о р т. Так почему еж ты ее не пригласишь танцевать? Вот уже играют первый вальс.

О р а с. Я как раз собирался это сделать, тетя. (Изабелле.) Мадемуазель, позвольте вас пригласить на этот вальс. (Вальсируя с Изабеллой, движется к выходу; поравнявшись с Роменвилем.) Ее провели. Она ничего не знает.

Р о м е н в и л ь. Она знает все.

Г – ж а Д е м е р м о р т (глядя вслед танцующим). До чего она изящна и мила, в ней чувствуется порода. Как это вышло, Роменвиль, что вы мне никогда о ней не говорили?

Р о м е н в и л ь (убитый, лепечет). По правде говоря, дорогой друг, я и сам не пойму, чем объяснить мою забывчивость…

Г – ж а Д е м е р м о р т (сделав знак Капюла, чтобы та везла ее к гостям). Если я не ошибаюсь, по женской линии она из рода Дандине-Данденов?

Р о м е н в и л ь. Да, но…

Г – ж а Д е м е р м о р т. А стало быть. В родстве с Рошмарсуэнами?

Р о м е н в и л ь. Пожалуй!

Г – ж а Д е м е р м о р т. А через Рошмарсуэнов с Казобонами.

Р о м е н в и л ь. Само собой.

Г – ж а Д е м е р м о р т. Мой покойный Антуан тоже был из Казобонов через Марсю и Виллевилей, стало быть, будь он жив, он доводился бы ей родней?

Р о м е н в и л ь. О, седьмая вода на киселе! И потом, ведь он умер!

Г – ж а Д е м е р м о р т. Но я-то жива, Роменвиль. А я люблю ясность в вопросах родства. Мне просто необходимо выяснить генеалогию девочки. Погодите, вы сказали, что ее мать урожденная Фрипон Мине, умерла?

Р о м е н в и л ь. Умерла.

Г – ж а Д е м е р м о р т (начиная перечень). Стало быть, кузина ее матери из семьи Лабуласс…

Р о м е н в и л ь (перебивая). Тоже умерла!

Г – ж а Д е м е р м о р т. Вы о старшей, с которой я дружила еще в пансионе. А младшая?

Р о м е н в и л ь. Умерла, умерла!

Г – ж а Д е м е р м о р т. Как, обе умерли?

Р о м е н в и л ь. Обе!

Г – ж а Д е м е р м о р т. А со стороны отца? Со стороны Дюпон-Питаров?

Р о м е н в и л ь. Все умерли!

Г – ж а Д е м е р м о р т. Бедное дитя! Что за мор на ее родных!

Р о м е н в и л ь (идя к выходу, с облегчением). Просто повальный!

В с е уходят. К а п ю л а, уходя, роняет свой длинный лиловый шарф. Мать выбирается из своего убежища с осторожностью отъевшейся мыши. К а п ю л а возвращается, увидев подругу, вскрикивает и бросается к ней.

К а п ю л а. Я сказала, что забыла свой шарф!

Сжимают друг друга в объятиях.

М а т ь. Жеральдина! Это дивный сон!

К а п ю л а. Жозиана! Это роман!

М а т ь. Он ее обожает! Дорогая! Ты видела, какие он бросал на нее взгляды?

К а п ю л а. Это волшебный принц. Он сказочно богат!

М а т ь. И прекрасен, как демон! Ты должна мне помочь, дорогая, иначе моя бедная девочка умрет от любви!

К а п ю л а. Для твой дочери, Жозиана, я сделаю все, все, что могу. Ах, помнишь ли ты наши проказы в Мобеже? Помнишь кондитерскую Мариуса Лабонна?

М а т ь. А мороженое у Пенто!

К а п ю л а. А помнишь, как мы в первый раз играли в четыре руки на веере в пользу вдов? Это был «Вальс маленьких кротов». (Поет.) До, си, ля, соль, фа, ми, ре, до.

М а т ь. А какой мы имели успех, дорогая, какой успех!

К а п ю л а. И нас слушал сам супрефект!

М а т ь (тоже поет). Си, ре, си, соль, си, соль, ре, ми, фа, соль.

К а п ю л а (подхватывает). Ре, до, си, ре, ми, ля, до диез!

М а т ь и К а п ю л а (заканчивают, прижавшись щекой к щеке). Ля, си, до, ре, до, ля, соль, ля, соль, фа, ми, ре, до!

Подхватив последние ноты, оркестр играет другой вальс. Несколько мгновений они так и стоят, щека к щеке, убаюканные звуками, потом К а п ю л а отрывается от подруги и убегает, воровато оглядываясь и посылая шарфом воздушные поцелуи. Она исчезает, как сильфида. Мать, полузакрыв глаза, обхватив склоненную голову ладонями, начинает одна вальсировать. Появляется Ж о з ю э и приближается к ней с предосторожностями охотника за бабочками. О н а уходит, вальсируя и не замечая его. Он следует за ней.

З а н а в е с.