Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть 2 30 страница






Итак, И. не жил в оазисе, а «пристально наблюдал» за развитием новой жизни в нем, как сказала нам мать Анна. На восторженный прием людей, наполнявших столовую, И. ответил коротким ласковым приветом, который закончил следующими словами:

Спасибо вам, друзья, что вы все это время с таким усердием и точностью выполняли все мои указания, которые я передавал вам через мать Анну и Яссу. Не меньшую благодарность примите и от моих друзей, именами которых вы назвали новые аллеи в разбитом за этот год парке. Каждый из них оставит в своей аллее вам какую-нибудь память. Между нами есть великие художники и скульпторы, ученые, писатели и изобретатели, и сегодня же, после трапезы, соберитесь в семь бригад все те, кто разбивал новые аллеи. Мои друзья выскажут мне свои пожелания, что и где каждый из них хочет оставить вам в своей аллее, и общими силами мы выполним эту работу. Но надо спешить, так как на этот раз мы не можем долго у вас задержаться.

Крики радости от обещания И. и огорчения от нашего быстрого отъезда покрыл гул общей просьбы: на воротах оазиса поставить изваянную фигуру И. В память чудесного спасения в ночь ужасной бури.

Назвав «детским» желание жителей оазиса, И. сказал, улыбаясь, что постарается оставить им на память свой портрет, но не на воротах, а на маяке, и пригласил всех успокоиться, сесть за стол и мирно кушать, чтобы поскорее приняться за обход аллей и обсуждение их украшений.

Обед прошел несколько торопливо. Видно было, что каждому хотелось принять участие в новой работе с нами, независимо от того, разбивал он новую часть парка или нет.

Перед окончанием трапезы мать Анна, видя всеобщее желание быть в нашем обществе, объявила, что пойдут к новым дорожкам только те, кто их разбивал, но что вечерняя трапеза будет на час раньше, все население оазиса соберется в новом огромном зале и будет оповещено о результате наших трудов. Там все будут иметь возможность провести вечер в нашем обществе и высказать все свои пожелания и мнения. А Учитель И. и его спутники увидят выстроенный без них по их планам и указаниям новый зал.

Трепещите, одобрят ли высокие друзья и гости наш труд, закончила свои слова мать Анна, и ее голос и улыбка были особенно полны доброты и любви при этих последних словах.

По окончании обеда каждого из нас окружила кучка людей из тех, что не шли с нами работать, и милые обитатели оазиса рассказывали нам о чудесах доброты и энергии Яссы: о его необыкновенных приемах лечебного массажа, о новых формах гимнастики, которым он обучал специальную, очень многочисленную бригаду.

К огорчению остававшихся, вскоре подошла к нам большая толпа юношей и девушек в рабочих костюмах, предлагая отправиться к новым аллеям. И. с нами не пошел, сказав, что у него много дела в старой части парка.

Трудно было себе представить, до чего разрослось все на старом и на вновь обработанном куске необъятной пустыни! Завод теперь совсем не был виден, закрытый со всех сторон поднявшимся стеной густым кустарником. Когда же мы подошли к тому месту, где был вход в особую стену Владык, я знал, что вход здесь, так как увидел сквозь все преграды лабораторию Владык, увидел даже на седьмом этаже моего милостивого Владыку-Учителя, посылавшего мне улыбку, то удивлению моему не было границ. Кругом шла стена-лес, точно вековое, ухоженное гигантами, живое окончание оазиса...

Перед этой толстенной стеной была разбита широкая площадка с цветущим на ней благоухающим палисадником. Всем хотелось иметь здесь статую матери Анны, но не было такого большого куска мрамора. Грегор с Василионом посоветовали вылить ее из местного стекла, уверяя, что Василион знает теперь тайну несмывающихся и невыгорающих красок в стекле, переливающихся под солнцем краше перламутра.

Долго мы ходили по новым аллеям, обдумывая, что оставить каждому из нас как дар благодарности оазису, ставшему для нас центром великих откровений, началом новой жизни и труда для блага людей, обетованной землей, возвращение на которую еще раз было указано некоторым из нас.

Когда мы достигли той аллеи, что жители оазиса в шутку назвали «Левушкин рай», я мгновенно понял, что должен оставить на этой аллее как дар своей вечной благодарности. Аллея имела в середине круглую площадку, где блестел песок пустыни и где обитатели оазиса хотели выстроить большую беседку. Вся аллея была из широколистных пальм, еле достигавших пока высоты человеческого роста, что среди огромных деревьев других аллей делало ее похожей на обсаженную карликовыми растениями. Тем не менее листья пальм были уже так хороши, что аллея была тенистой. Половина площадки была обсажена кедрами, шедшими полукругом и также еще не достигшими человеческого роста. Спутники мои, увидя мою сосредоточенность, поняли ее как огорчение, что моя аллея мало поднялась. Они объяснили мне, что эта аллея разбивалась последней, потому она еще низкорослая, но что через год-два поднимется выше своих соседок к небесам.

Я совсем не огорчен, что аллея моя выросла мало, ответил я. Я глубоко задумался над тем, что должно быть сооружено на этой чудесной площадке. Мне хотелось бы, чтобы здесь стояла не беседка «Левушкин рай», но чтобы здесь была часовня, отдающая всем, к ней приникающим, чистоту и силу рая. Но я не знаю, имею ли я право соорудить здесь копию одной священной, божественно прекрасной часовни, которую видел в одной чудесной Общине. Об этом я скажу вам вечером, когда переговорю с Учителем И.

Так как моя аллея была последней, куда мы пришли, и только я один не решил своего вопроса, а все остальные точно знали, что хочет каждый создать в своей аллее, то времени на обсуждение ушло много, и сейчас все торопились разойтись по домам и привести себя в порядок, чтобы внимательно приготовиться к вечерней, более ранней, трапезе. Все разошлись, несколько задержались со мной Грегор с Василионом, и Грегор шепнул мне:

Мы поняли ваш замысел. О, если бы Учитель И. нашел это возможным! Здесь как бы нарочно все устроено, чтобы копия могла появиться!..

Оставшись один, я сел на песок и оперся спиной о ствол центрального кедра. Великая Мать дала мне задачу принести Ее Радость и Утешение в часовню скорби в Общине Раданды. Разрешит ли Она мне оставить копию Ее древней часовни Звучащей Радости здесь, в опекаемом Великими Силами месте, чтобы образ Ее помогал совершенствоваться этому небольшому и необычайному племени, не знавшему горькой сети человеческих страстей и самолюбия, не знавшему слез и встречавшему каждого улыбкой привета?

Я готов был положить под фундамент свои величайшие сокровища: Ее цветок и камень Венецианца, очищенный от зла и ненависти Браццано Владыкой-Главой на его алтаре, что он называл Рабочим Местом Бога. Закрыв лицо руками, я ушел с земли, я летел всем сознанием в часовню Радости, пытаясь там найти первое указание... Я вдруг услышал голос:

«Место Мое всюду, где чистая любовь человека зовет Меня. Но сила помощи Моей зависит только от верности тех, кто ко Мне приходит.

Сложи в основание фундамента часовни не только те сокровища, что на себе носишь, но и все поданные тебе любовью людей, цельной и бесстрастной, вещи в оазисе Дартана.

Жди указаний И. Он передаст тебе камень Света для фундамента Моей часовни, что Божественные Силы подадут Владыке-Главе».

Голос затих. Спускалась уже тьма на оазис. Я не знал, куда и как идти, как вдруг услышал поспешные шаги И. Мой великий и мудрый покровитель шел мне на выручку, как делал это во всех случаях моих затруднений.

Мой друг, разве ты сразу не увидел, что все подготовлено здесь мною, чтобы могла засиять еще одна часовня Радости в пустыне? сказал он, поравнявшись со мною. Велико счастье твое, что ты имел силы вынести из лаборатории Владыки-Главы очищенный, наполненный магнитным током Великого Бога камень и посланный тебе новый живой цветок Великой Матери. О трудностях технической стороны не беспокойся.

И. Взял меня, счастливого, потерявшего чувство времени и пространства, под руку, и мы весело зашагали во тьме, среди ярко сиявших небесных лампад.

О, как прекрасна Жизнь, тихо повторил я несколько раз за время этого короткого пути с И.

И опять по-новому воспринимал я общество моего высокого друга! Теперь не было у меня никакого ощущения разнобойных вибраций: я даже не замечал особенностей ритма дыхания и походки И., к которым раньше мне приходилось не без труда приспосабливаться. Я сейчас легко и просто сросся, слился с сознанием И., и мне было ясно: Единого в нем я воспринимал всем Светом своей души. И если я не видел еще всего Света И., то я жил всеми своими силами Единой Красоты в Его Свете. Я не воспринимал личности И. потому, что не знал в эти минуты даже намека на что-то личное в себе. Впервые я ощущал на деле, что такое полная освобожденность и как беспредельно счастье жить в ней серый день Земли!..

Когда мы достигли освещенного зала трапезной и погрузились в море голов и глаз, жадно ожидавших И., в первый раз за это короткое время так недавно начатой новой жизни меня не ударили, не оглушили и даже не смутили эманации человеческой толпы. Раньше я всегда чувствовал, как И. меня защищал от разбивавших токов мыслей и желаний людей. Сейчас я почувствовал, что я не только не нуждался в защите, я нес людям силу в себе. Я понял ясно, что нес ее потому, что был в полной освобожденности от личного. Я еще раз вознесся к алтарю Владыки-Главы и, прошептав великое имя «Санаткумара», невольно тихо сказал: «О, как прекрасна Жизнь!»

Ты только сегодня и понял, что значит благословенное счастье жить свой день в мужестве и мудрости, в единении с трудящимися неба и земли, в неугасимой любви Великой Матери, ответил мне И. и тут же обратился к ожидавшим нас и поднявшимся с мест, приветствуя его, обитателям оазиса Простите, дорогие мои и уважаемые друзья, за те несколько минут опоздания, какие мне пришлось невольно допустить. Поверьте, что причиной их было очень важное для вас дело, которое при помощи Левушки принесет вам всем немало радости. Нам было необходимо решить вопрос о памятнике чуде красоты, что будет вам оставлен в аллее «Левушкин рай», как вы ее прозвали в шутку. Дав ей это название, вы и не думали, что попали всерьез близко к цели, ибо действительно в ней будет сооружена часовня, где ни одно существо не сможет испытывать ничего кроме радости, так райски прекрасна будет установленная там фигура.

И. пригласил всех занять свои места за столами. Дождавшись обычного разрешения матери Анны на подачу кушаний, все принялись за еду, но во всех глазах читалось скрытое нетерпение, как бы скорее окончилась еда и начались доклады каждого из нас о предстоящем труде украшения аллей.

В самое короткое время окончился ужин, и зал принял вид аудитории. Я в первый раз видел еще этот новый зал. Он был выстроен по образцу старого и несколько напоминал помещение внутри громадной крепости. Я понял, что и в этой постройке строители предвидели возможность борьбы с песчаными бурями пустыни. Невольно дрогнуло мое сердце, я подумал о будущей часовне в моей аллее, но тут же вспомнил слова Владыки-Главы: «Бесстрашному и верному до конца Твой призыв до конца. Только в верности до конца достигается то бесстрашие, где человек может вступить в со трудничество со Светлым Братством».

Я нашел мгновенно полное успокоение, улыбнулся детскости своего молниеносно мелькнувшего беспокойства о Святыне и стал слушать речь Грегора. Грегор не только говорил от лица всех нас. Он начертил на большой стеклянной белой доске черной тушью план вновь разбитых аллей и набросал в каждой из них те здания, которые должны будут их украсить.

Я всегда знал, что Грегор художник гениальный. Но перед тем, что я увидел сейчас, я просто благоговел. На площадке, где скрещивались лучеобразно шесть аллей, он начертил фигуру матери Анны, стоящей с посохом в одной руке и змеем, кусающим свой хвост, в другой. Рука со змеем была высоко поднята и как бы указывала на вход во дворик Владык мощи.

Фигура, нарисованная Грегором в несколько минут на глазах у всех, выступала точно живая на белом фоне доски. Сходство, выражение и манеры были до такой степени живо схвачены, что зрители затихли, замерли, и только после довольно долгого глубокого молчания раздался гром аплодисментов, радостных возгласов одобрения художнику.

Никаких обсуждений не требовал портрет матери Анны. Только один вопрос задали жители оазиса: почему в руке их настоятельницы змей?

Грегор объяснил им, что змей, кусающий свой хвост, есть эмблема Вечного Знания, постичь которое может только тот, кто откроет и поймет Вечное в себе.

Здесь выступил И., сказав, что в течение всего времени своего пребывания в оазисе он будет каждый вечер, после ужина, вести беседы, и в них все поймут ясно этот символ Вечности и узнают еще много нового из духовного мира.

Долго, очень долго и подробно Грегор рисовал театр Бронского, библиотеку-читальню Ольденкотта, училище и обсерваторию Игоро, химическую лабораторию Натальи Владимировны, чудесную, волшебной красоты баню Грегора, оранжерею и агрономические курсы Василиона.

Что касается моей статуи, о которой вы просили, ее я сделаю сам, доверьтесь мне в этом деле, улыбаясь, сказал И. Я постараюсь соперничать с Грегором в чистоте линий и жизненности моей фигуры. Часовню Левушки мы обсуждать сейчас не будем некогда, время далеко за полночь. Но когда вы начнете строить ее, под наблюдением и по указаниям нашим, вы сами увидите, что эта Святыня не подлежит обсуждениям как художественное произведение. Она ваше великое счастье.

Через несколько минут мы простились с матерью Анной и всеми присутствующими и пошли в свой домик. Долго еще в эту ночь продолжались во всех уголках оазиса беседы о предстоящем украшении аллей и о начинающемся преобразовании оазиса в настоящий культурный «город», как представляли себе его никогда не видавшие городов жители оазиса.

В который раз шел я подле И. В сверкающей звездами ночной темноте пустыни! И каждый раз и ночь, и звезды, и неслышные днем звуки пустыни все воспринималось мною по-иному. Сегодня я шел в своем широко раскрытом зрении и видел ясно всю картину Трудящейся Жизни.

Сверкающие башни лучей не мешали мне видеть чудеса трудов на башне стихий. Мчавшиеся сонмы невидимых помощников волновали сердце и мысли, и яснее обычного я понимал невозможность остановки ни на один миг труда Вечного Движения.

Все мои товарищи шли молча, как и я, и общее для всех нас благоговение вводило нас в эту первую ночь нашей новой священной жизни на Земле. Мы подошли к нашему домику, и у его порога И. нас задержал.

В каждом из вас совершился великий перелом. И в эту ночь ни один из вас уже не имеет ни личных желаний, ни личного восприятия того труда, которым суждено вам утешить, облегчить и украсить жизнь ваших встречных. Но не это составляет ныне центр вашего преображения. Ваше пребывание у Владык показало вам на опыте, что такое Земля, кто возглавляет весь труд Земли и на какой высоте должен быть тот, кто стремится, ищет и получает честь и счастье со трудничества с Великим Главой Земли. Однажды увидев труд Его, вы уже не можете больше относиться к Земле как к простому месту своего рождения и труда. Вы знаете, а потому для вас Земля перестала быть местом счастья или несчастья, местом долга и обязанностей. Земля стала для вас священным храмом, ибо знаете, что на ней стоит живое рабочее место Его алтарь и святыня всех светлых людей. Вы можете жить теперь на Земле только как в священном храме, где каждая минута вашего труда льется

как славословие этому священному храму Земле. Все ваши прежние понятия о добре и зле, о наказаниях и наградах, о будущем и прошедшем, о выборе себе изысканных положений и мест труда все распалось прахом. Вы воочию увидели, что вся Земля и все на ней есть только труд Бога. И этот труд вы отныне призваны разделить, нося в себе и зная, как подходят к алтарю храма священной вам теперь Земли. Вступая в эту ночь в новую орбиту движений творческих сил, пусть каждый сохранит в памяти начало своего пути, начало своих исканий. Вспоминайте, что не всегда вы были сильными. Не всегда побеждала в вас любовь без раздражения и горечи. И вам будет легче покрывать своей любовью, своим милосердием и миром ту духовную пропасть, что лежит никому кроме вас и тех, что выше вас, не видимая, между вами и теми людьми, которым понесете свои новые знания. И сколько будете жить на Земле всегда и всюду будете чувствовать эту пропасть между собой и массами. Будете зовущими в красоту и мир. И ощущать будете, что зовете стадо буйволов, грозно ревущих и охраняющих свое личное счастье, добычу и наживу. Ваша сила есть знание, что Земля ваш священный храм. Эта сила охранит вас от всех злых набегов. От всех попыток затоптать в грязь то знание,

что суждено вам принести людям. И пропасть между вами и людьми не будет шириться, а будет сужаться лишь тогда, когда вы будете трудиться в храме Санаткумары на священной земле. Будьте благословенны при вашем возврате на Землю. Вы все возвратились здоровыми и невредимыми, закаленными бойцами Единого. Не думайте, что попытки подвести к знанию, которым вы ныне владеете, не делались и раньше. Они делались. Но люди, молившие о знании, клявшиеся в верности, не выдерживали и первых, легких испытаний, будучи не в силах соблюсти до конца чистоты и забвения себя. Они стремились использовать свои маленькие новые знания в личных целях и им приходилось начинать весь цикл восхождения почти с начала, с животного мира. И эти случаи были лучшими. Ибо были случаи совершенно ужасного подпадения под власть темных сил, откуда спасти их до окончания жизни планеты никто не может. Отдайте же себе отчет в той степени готовности, в какой стоите сейчас. Не забывайте пройденного пути своих побед, где вы всегда побеждали любя, и будьте снисходительны к людям, что ищут и хотят, но не могут достичь гармонии мысли и сердца, и пропасть между вами и ими для вас самое великое, что вы знаете на Земле: рабочее место Бога. Оно живет в каждом из вас, если вы чисты до конца.

Так закончил свои слова И. Он ласково обнял и благословил каждого из нас. В наступавшем рассвете я видел, как взволнованно-благоговейны были лица моих возвращавшихся к жизни будня товарищей.

Свет прибавлялся с каждой минутой, и, когда я вошел в свою комнату, солнце уже поднялось наполовину на горизонте пустыни. Первый серый день начинался. О сне было нечего и думать, да и никакой потребности в нем я не ощущал. Я глубоко сосредоточил свою мысль на алтаре Великого Владыки Земли и просил всех помогающих мне милосердных братьев не оставить меня своим дружелюбным покровительством, чтобы я мог внести мою скромную долю труда и чтобы пропасть между мною и окружающими меня людьми сузилась хоть на одну песчинку, чтобы алтарь Великого Бога утвердился крепче в восприятии людей.

Я молил Великую Мать послать мне сил чистоты и радости, чтобы Ее дивная часовня воздвиглась и охраняла оазис во всей веренице его дальнейших дней.

В мою дверь тихонько постучали, и я увидел милого Яссу, как всегда думавшего обо всем и обо всех. Он сказал мне, что легкий завтрак из молока и белого хлеба уже ждет, и предложил отправиться вместе в душ. Я не замедлил воспользоваться его предложением, слышал, как по соседству с моей кабиной всплескивались струи воды, и понял, что мои товарищи также готовятся к первому трудовому дню.

В маленькой столовой уже сидели Наталья Владимировна, Ольденкотт и Грегор, когда мы вошли. Они горячо обсуждали проект библиотеки-читальни, при которой милый Ольденкотт хотел создать целый ряд комнат, где было бы можно жить, целиком посвятив себя научной работе, и отделиться от общей жизни оазиса.

Я совершенно не хотел есть. Молоко и хлеб казались мне тяжелыми блюдами, и за кусок боба Владыки я готов был отказаться даже от чудесных фруктов, в изобилии лежавших на столе.

Надо кушать, Левушка, услышал я за собой голос И. всем вам, друзья, надо привыкать к обычной пище, хотя бы она казалась вам мало привлекательной. Пока вы были оторваны от земли и жили в вибрациях выше ваших индивидуальных возможностей, пища ваша должна была быть минимальной и легкой. Теперь ваш труд пойдет в вибрациях ниже ваших индивидуальностей, с одной стороны, и под палящим солнцем пустыни с другой. Поэтому в организме должны быть плотные вещества, помогающие закалить и внешне огрубить организм для встречных токов людей и атмосферы пустыни. Пока мы живем в оазисе, каждому из вас надо достичь привычки не только безнаказанного для чувствительности нервов общения с людьми, но и умения мгновенно построить себе и встречному защитный круг и только в нем общаться с человеком. Здесь вас окружают наиболее чистые вибрации, так как никогда нога темного существа не ступала на эту защищенную землю и не может на нее ступить. Здесь может жить или чистое, светлое, или совсем очистившееся от всего темного и ставшее светлым. И все же даже эти прекрасные эманации были тяжки вам в первые минуты возврата на Землю. В общине Раданды в месте активной борьбы со злом вам надо быть уже во всеоружии, чтобы с этой стороны не думать о себе, а только о деле Того, Кем вы посланы к людям... Кушайте же все, что перед каждым из вас стоит. Переоденьтесь в рабочие костюмы, и отправимся все на новые аллеи. Там распределимся по рабочим бригадам и начнем строить новые здания по методу и способу, полученным Грегором, Василионом и Игоро. Я подаю вам пример, закончил И., улыбаясь и придвигая к себе чашку с молоком и хлеб с медом.

Несмотря на то, что я очень спешил проглотить свое молоко и хлеб, чтобы поскорее пойти в аллею и начать мой первый и такой божественный труд Земле, я все же не терял время на одну еду и пристально наблюдал лица моих товарищей.

Эти лица меня удивили. Сам я чувствовал себя необыкновенно легко и просто. И легкость моего нового существования все возрастала. Я весь сиял счастьем начать строить здесь часовню Радости и сознавал, что мое внутреннее сияние ярко отражается на моем лице.

Первым бросилось мне в глаза лицо Грегора. Оно было сосредоточенно, почти озабочено. И я понял, что дух его занимает сейчас какая-то иная творческая задача, к которой он, внешне занятый делами оазиса, внутренне готовился.

Наталья Владимировна, недавно горячо обсуждавшая проект своей лаборатории, с первыми словами И. как-то особенно притихла, точно собирала силы для постройки защитного круга себе и каждому встречному, желая уже в нем покинуть столовую.

Ольденкотт хранил, как всегда, свое благородное, детски спокойное выражение доброты и мира. Ему незачем было думать о том, чтобы пролить свой мир и свет кому-либо. Он именно ими и был сам, светил и грел, не думая о том, ибо жить иначе он не умел и не мог.

Игоро весь горел такой силой внутреннего огня и темперамента, что едва мог заставить себя сделать несколько глотков молока. Если бы не его чрезвычайная дисциплина и преклонение перед И., он вскочил бы из-за стола и помчался в свою аллею.

Бронский, новый, молодой красавец Бронский, был также мыслями не в оазисе. Над его головой я ясно видел движущиеся картины его богатейшей фантазии, в которой уже жили целые сцены новых постановок, и я узнавал отдельные фигуры жителей оазиса Дартана.

На всех лицах читались рои новых вопросов вновь зарождающейся жизни, и дух каждого дрожал и напрягался по-своему, ожидая первой счастливой минуты вступления в указанный труд и встречи в нем с живыми людьми. Во всех сердцах лежала одна забота: оказаться достойным данного поручения.

Один только Василион почти тот же по внешности, но окрепший, как зрелый дуб, сохранял на своем лице то дивное выражение восторга и счастья, которое я на нем увидел в первую минуту знакомства, когда невидимый им Раданда привел меня в дом братьев. Точь-в-точь то же выражение ликующей любви лежало на нем, как в тот миг, когда он держал в руках обворожительный цветок. Это было не то выражение Василиона-певца, который забыл о Земле и пел оторванному от нее Богу. Нет, это было лицо восхищенного садовника, знающего, какие цветы может родить Земля для счастья людей, и в какие розы могут превращаться сердца людей, если садовник живет на Земле священном храме труда Бога.

Да, этот человек уже жил и действовал в священном Храме-Земле. Он уже не имел вопросов, как начать он знал, он начал, он был не только в глубоком спокойствии, он уже со трудничал с Тем, Кто его послал.

И. окинул всех нас, таких бесконечно разных, своими всепонимающими глазами, улыбнулся, точно хотел сказать, что иначе и быть не может, как у каждого по-разному, и предложил всем отправиться переодеваться в рабочие костюмы, приготовленные, конечно, Яссой.

Ясса, миленький Ясса, ну мыслимо ли существовать на свете без тебя? сказал я моему другу-няньке, добровольно занявшему при мне снова эту позицию.

Смотри, Левушка, будешь так благодарить меня за каждый пустяк, вот и получишь меня в вечные спутники, ответил он мне, улыбаясь.

О, иметь тебя всегда рядом?! Было бы для меня довольно незаслуженным счастьем! ответил я. И через минуту благодаря его помощи мы были первыми на крылечке, куда быстро спускались все обитатели, каждый по-своему оправляемый Яссой.

Вскоре присоединился к нам И., и мы отправились к новым аллеям. Путь на этот раз был гораздо короче, так как И. Вел нас через центральную часть оазиса. По дороге мы подбирали уже ожидавшие нас группы туземцев, и И. сразу же распределял их, прикрепляя к каждому из нас то или иное число людей. К концу пути у меня, как и у других, образовалась довольно большая рабочая бригада. Все мы рассеялись по своим аллеям, получив от И. и Грегора определенные первые задания по выравниванию площадок и рытью глубоких канав для фундамента.

И., отдав распоряжения, остался со мной. Через несколько минут на готовой уже площадке начались работы по закладке фундамента. Я еще никогда не видел, как строилось какое-либо здание, и все меня поражало. Глубочайшие рвы рылись специальными машинами, выбрасывавшими песок целыми горами. Тут же эти горы свозились на верблюдах и осликах к заводу, а оттуда привозились и складывались огромные глыбы стекла вместо обычного камня для фундамента. Я понял, что столь глубокий фундамент закладывался для борьбы с бурями.

Работа кипела. Казалось, что просто по-сказочному быстро вырастает прочное основание часовни. Не только для самой часовни, но и для лесенки закладывался такой же глубочайший фундамент. Во многих стеклянных плитах я заметил заранее проделанные отверстия для будущих балок. Постепенно, по ходу работы, я понимал, что И. Весь год нашего отсутствия наставлял жителей оазиса через мать Анну в подготовке материалов по ведомому ему одному плану для воздвижения всех зданий, которые каждый из нас, якобы от своего имени, должен был оставить в оазисе.

И еще раз я увидел необъятность знаний и труда И.! И еще раз преклонился перед этим человеком! И не только это понял я еще раз я понял свое скромное место во вселенной! Я думал, что мне пришла идея выстроить в оазисе матери Анны часовню Звучащей Радости, и понял теперь на опыте дня, что я был только тем видимым орудием, через которое Великая Жизнь давала знак Своего невидимого милосердия заслужившим его людям. И., бывший истинным строителем часовни, внешне отходил в тень, выставлял мое имя для благодарной памяти оазиса! И эта тень величие могучего, не нуждавшегося больше в благодарности людей духа открыла моему сознанию всю мою слабость: я еще нуждался в подкреплении благодарных сердец, в их благословении в этой часовне, чтобы выполнить свои задания. И чтобы получить эту помощь от молящихся здесь, я должен был иметь только полную чистоту и самоотвержение сердца.

Когда я тащил лестницу в лаборатории Владыки, Великий признал их во мне. Ныне вторично, войдя в труд земного дня, я получал это признание...

Левушка, силач, если ты будешь беречь свои силы и отдыхать в самые нужные моменты, услышал я голос Яссы, мы никогда многого не достигнем. Ну-ка поддержи подъемный кран и давай укладывать самые огромные кубы.

Я очнулся от своих размышлений и снова принялся за работу с еще большим благоговением. Еще ни разу не видел я так близко и четко огромности И. Сегодня сердце мое точно раскололось на две части, вроде его башни, и все в мире представилось мне живущим двойной жизнью: земли и неба. Все без исключения были тенью, отражением Вечного. Но только некоторым суждено было это понять в ту короткую минуту, которая зовется воплощением...


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.014 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал