Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Шуйский






Да, боле,

Чем Годунов.

Ключевое понятие в этом отрывке из драмы Пушкина «Борис Году­нов» — это рюрикова кровь. Комментарий к английскому изданию «Бо­риса Годунова» объясняет читателю очень важный момент: каждый рус­ский князь, в отличие от не-князя Годунова, может по праву крови стать правителем русского народа, так как титул князя обо­значает принадлежность к роду Рюрика, легендарного первого правителя Руси 4. Знание этого факта рас­крывает глаза читателю и на коллизии драмы, и на обиды «природных, рюриковой крови» князей, и на успехи самозванца, и на дальнейшее, послегодуновское развитие русской истории с Шуйским на троне. Годунов «приемлет власть», наследуя «могущим Иоаннам» (Ивану III и Ивану IV Грозному) и «анге­лу-царю». Современный читатель, не слишком иску­шенный в истории четырехсотлетней давности, не имеет четких культурных представлений о том, что «ангел-царь» — это царь Федор, слабый, кроткий сын Ивана Грозного, на фоне которого, по-видимому, было нетрудно заслужить звание ангела.

Приводимые далее отрывки становятся понятными читателю, узнав­шему из комментария о родственных связях Бориса Годунова: его родная сестра — вдовствующая царица, супруга его пред­шественника царя Федора, сына Ивана Грозного, а его собственная жена — дочь печально известного пред­водителя опричников Малюты Скуратова 5.

Но месяц уж протек,

Как, затворясь в монастыре с сестрою,

Он кажется покинул всё мирское.

Его сестру напрасно умоляли

Благословить Бориса на державу;

Печальная монахиня-царица,

Как он тверда, как он неумолима.

И далее:

Какая честь для нас, для всей Руси!

Вчерашний раб, татарин, зять Малюты,

Зять палача и сам в душе палач,

Возьмет венец и бармы Мономаха...

4 Theoretically at least, every Russian boyar who bore the title князь was descended from Riurik the Varangian who, according to tradition, founded the Russian state around A. D. 862. His blood was therefore as noble as that of the ruling dynasty [По крайней мере теоретически, каждый русский боярин, носив­ший титул князя, был потомком Рюрика — ва­ряга, который, согласно преданию, основал Русь около 862 года после Р. X. Таким обра­зом, его кровь была такой же благородной, как и кровь правящей династии] (А. С. Пуш­кин. Борис Годунов. Bristol, 1995, р. 123).

5 Godunov was supposed to have been descen­ded from a certain Tartar prince who came to serve Ivan I («Kalita») in the first of the 14th century. The Godunovs had been for generations free servants of the Grand Dukes of Muscovy. But Boris was the first Godunov to be made a boyar. The Czarina, Mania Godunova, was in fact the daughter of Grigory Luk'ianovich Skuratov-Bel'sky, nicknamed Maliuta, long­time favourite of Ivan IV and the most notori­ous of the oprichniki [Предполагается, что Годунов происходил от татарского князя, который находился на службе у Ивана I (Калиты) в начале XIV века. Несколько поко­лений Годуновых были свободными слугами Великих Князей Московских. Но Борис — первый из рода Годуновых, кого сделали боя­рином. Царица, Мария Годунова, на самом деле была дочерью Григория Лукьяновича Скуратова-Бельского, по прозвищу Малюта, который долее всех оставался фаворитом Ивана IV и пользовался дурной славой как главный опричник] (Ibid., p. 123).

После смерти Годунова при восшествии на престол «законного царя» — Лжедмитрия народ нужно настроить против его предшествен­ника:

Московские граждане!

Мир ведает, сколь много вы терпели

Под властию жестокого пришельца:

Опалу, казнь, бесчестие, налоги,

И труд, и гладвсё испытали вы.

Комментатор разъясняет, что «жестокий пришелец» — это ссылка на татарское происхождение Годунова 6. Становится понятной немед­ленная реакция народа, сотни лет страдавшего от татарского ига:

Вязать! Топить! Да здравствует Димитрий!

Да гибнет род Бориса Годунова!

Наиболее распространенное комментирование такого рода — объ­яснение устаревших деталей быта, образа жизни, столь хорошо знако­мых современникам Пушкина, но совершенно забытых их потомками. Эти детали весьма существенны для раскрытия внутреннего и внешне­го мира героев, отношения к ним автора, оценок читателей-современ­ников.

Рассмотрим, например, через «очки» комментария начало истории о станционном смотрителе:

Находился я в мелком чине, ехал на перекладных и платил прогоны за две лошади.

Многие комментаторы учебных изданий «Повестей Белкина» огра­ничиваются лишь переводом на английский язык или вообще не ком­ментируют эту фразу. Однако современный читатель нуждается в разъяс­нении системы передвижения пушкинских времен. Езда на переклад­ных возможна только на почтовых трактах, по которым регулярно возили почту с остановками на станциях, где смотрителям предъявляли подо­рожную — свидетельство о чине, определявшее положенное количе­ство лошадей. Прогоны — это плата за проезд, выделенная казной. И, наконец, главное: две лошади полагались служащим самого низкого звания 7. Все вместе эти данные характеризуют и рассказчика, и отноше­ние к нему смотрителя, доверившего свою историю человеку именно из низшего, то есть наиболее близкого к нему самому, сословия.

Подобные примеры можно продолжать бесконечно долго, но основ­ная мысль очевидна: меняется жизнь, меняется и отражающий ее язык, и чем разительнее перемены, тем нужнее специальные разъяснения (чтобы восстановить «связь времен») и специальный комментарий, вос­полняющий пробелы в культурных знаниях.

5. Скрытые, как правило, неосознаваемые читателем «непонятные места», в отличие от явных аллюзий, намеки на исторические факты, события, детали быта, образа жизни и пр.

6 An allusion to Godunov's Tartar origin [Намек на татарское происхождение Году­нова] (Ibid., p. 121).

7 For the travels of low-ranking officials the State Treasury paid for only two horses (out of usual team of three) [Путе­шественникам низ­ких рангов государ­ственное казначей­ство оплачивало лишь двух лошадей (а не обычную трой­ку)] (A. S. Pushkin. Tales of the Late Ivan Petrovich Belkin. Oxford, 1947, p. 59).

Общеизвестно изображение «мирной цыганской жизни», в которую так хорошо вписался Алеко («Цыганы»):

Старик лениво в бубны бьет,

Алеко с пеньем зверя водит,

Земфира поселян обходит

И дань их вольную берет;

Настанет ночь; они все трое

Варят нежатое пшено;

Старик уснули все в покое...

В шатре и тихо и темно.

Вся эта идиллия разбивается о комментарий к нежатому пшену: «lit. «unreaped millet», i. e. stolen from the fields [букв. «нежатое просо», т. e. украденное с полей]» 8. «Вольный житель мира», «презрев оковы просвещенья», питается ворованным пшеном. Эта бытовая деталь выс­вечивает всю двойственность его жизни, ее фальшь, борьбу в его «из­мученной душе», которая не может кончиться добром.

В калифорнийском издании «Повестей Белкина» комментарий к имени героя «Станционного смотрителя» Самсона Вырина сообщает читателю, что в первом издании «Повестей» Вырин был назван Симео­ном, но ошибка была сразу же исправлена в приложенном списке опе­чаток. Это показывает, по мнению комментатора, что имя Самсон было значимым для Пушкина, так как одноименный библейский герой был погублен женщиной 9.

В повести «Выстрел» в сцене дуэли соперник Сильвио вызвал у последнего особое раздражение своим спокойным поведением перед лицом смерти: «Он сто­ял под пистолетом, выбирая из фуражки спелые че­решни и выплевывая косточки, которые долетали до меня». Автор комментария к оксфордскому изданию «Повестей Белкина» разъясняет читателю, что эта сцена автобиографична: Пушкин также ел черешни во время своей дуэли с офицером Зубовым в Киши­неве 10.

Еще пример: «Столь же долго я не мог привыкнуть и к тому, чтоб разборчивый холоп обносил меня блю­дом на губернаторском обеде». Оксфордское изда­ние «Повестей Белкина» дает к этому важнейшее и ценнейшее пояснение: «This sentence obviously refers to a personal recollection: the unpleasant experience had happened to Pushkin himself at a dinner given by Strekalov, the military governor of Tiflis, during a journey made by the poet to the Caucasus in 1829, therefore a year before he wrote „The Stationmaster". The incident is mentioned in „Путешествие в Арзрум", Ch. 2 [Эта фраза явно имеет отношение к личным воспоми­наниям: неприятный случай произошел с Пушкиным на обеде у Стрекалова, военного губернатора Тифлиса, во время путешествия поэта на

8 А. С. Пушкин. Цыганы. London, 1962, р. 27.

9 In the first edition the name of the stationmaster was given as Simeon Vyrin but the mistake was immediately corrected in the list of printer's errors appended to the volume, showing that the original name, Samson, refer­ring to the biblical hero deprived of his power by a woman, was important to Pushkin [В пер­вом издании имя станционного смотрителя приведено как Семен Вырин. Ошибка была сразу же указана в списке опечаток, при­лагавшихся к изданию, где подчеркивалось, что подлинное имя, Самсон, ассоциирующееся с библейским героем (тот был лишен силы женщиной), было очень важно Пушкину]

(A. Pushkin. Complete Prose Fiction. Translated by P. Debreczeny. California, 1983, p. 96).

10 The detail is autobiographical: like Silvio's young adversary, Pushkin was eating cherries at the time of his duel in Kishinev with Zubov, a staff officer [Это автобиографическая де­таль: как и противник Сильвио, Пушкин ел вишню во время своей дуэли в Кишиневе

с Зубовым, штабным офицером] (A. S. Pushkin. Tales of the Late Ivan Petrovich Belkin. Oxford, 1947, p. 18).

Кавказ в 1829 году и, следовательно, за год до написания „Станционно­го смотрителя". Этот инцидент упоминается в „Путешествии в Арзрум", гл. 2]» 11.

6. Факты, не поддающиеся объяснению из-за того, что «порвалась связь времен».

В некоторых случаях разрыв между культурой пушкинского време­ни и современной культурой настолько велик, что тот или иной факт реальности уже не поддается объяснению.

Выше приводился пример из черновиков «Евгения Онегина»: на де­вушке нельзя жениться, потому что «у них орехи подают, они в театре пиво пьют». Эта культурная загадка остается нерешенной, поскольку в наши дни ни орехи, подаваемые гостям, ни пиво, распиваемое в театре, не имеют отрицательных коннотаций.

Еще пример — из «Бориса Годунова». Отец Варлаам говорит о Гриш­ке Отрепьеве:

Сам же к нам навязался в товарищи, неведомо кто, неведомо откудада еще спесивится; может быть кобылу нюхал...

Комментарий к этому выражению только отмеча­ет вульгарность языка, вызывавшую негодование ран­них критиков Пушкина 12, не разъясняя значения са­мого выражения. Значение же это «теряется во тьме веков»: наказание плетьми по судебному приговору совершается на доске — кобыле 13.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.008 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал