Ellie Goulding - Love Me Like You Do

Хань, поднявшись на самый высокий этаж своего пентхауса, по пути к спальне остановился возле длинного зеркала, в котором Сатана отражался во весь рост; достал из ящика влажные салфетки и их множество использовал, чтобы вытереть руки и уголок губ от оставшейся крови грешников. Внезапно Хань обнаружил алые пятна на своей белоснежной рубашке и что-то мокрое на чёрном пиджаке. Он досадно выдохнул.

- Ну когда же ты, Хань, научишься осторожно расчленять предателей? – риторически обратился он к самому себе, сказав это с такой обыденностью. Иной бы(смертный, как мы) неимоверно ужаснулся с того, с какой обиходностью выговорился Хань. Но он Сатана! Ему дозволено всё!

Дьявол каждый вечер после работы, которую он до дрожи в сердце любил, которой до упоения души наслаждался, подходил к окну, открывающему вид на просторы города напротив его с милыми маленькими домами, похожими на гномьи, с шумным водопадом и множеством высоких пушистых деревьев и тоненьких ручейков, называемым Раем. Этот город непорочных и праведных ангелов больше походил на деревню, но лишь из-за того, что город всё же большой, он именуется таковым.

Даже Сатана не может поверить, что равновесия между добром и злом больше не существует. И до сих пор не хочет в это верить. Конечно, Хань любил смотреть, как его слуги – демоны – искушают на похоть, власть, деньги, самоубийство людей. Бессердечность – его потеха и смысл существования. Насколько любвеобилен и праведен Бог – настолько бесчеловечен и кровожаден Сатана. Но Дьявол всегда послушался закону равноценности, как бы странно и удивительно это не звучало. Возможно, Хань бы поступал наоборот, но… просто…

… Просто он до задыхания в легких и «землетрясения» в крови любит Бога – Сонкю. И Сатане вместе с ней больно, что земной мир «с головой» потонул в грехах, слабостях и манящих искушениях. Потому что его Бог – Богиня – ломается под травлей отчаяния, что уже ничего не может сделать, потому что зло впервые стало сильнее добра.

Хань хотел бы быть с ней, утешать, подбадривать и вдыхать в душу Бога силу, стойкость, чтобы Сонкю не сдавалась, но она грешно гневалась, рычала на Ханя, отталкивала его, «плевалась» сквернословиями. Бог винил Дьявола в том, что людской мир – её мир – погряз в окаянствах. Что теперь на Земле царит анархия, насилие, ежедневные кровопролития. Что скоро люди - любимые дети Бога – поубивают друг друга, и не останется никого, кто будет нуждаться в защите, поддержке Бога, в его воспитании; в совести, которая облегчает нам приход к тому, что правильно, и дарует гармонию души. Сонкю считала, что всё происходящее у человечества, - деяния Сатаны и его демонов. И она не желала верить оправданиям Ханя, даже когда её собственное сердце пыталось вторить эту самую правду Богу. Сатана тогда разозлился и разъярённо выпалил с волчьи рыком, что люди такими стали, потому что слабые, что их даже особо стараться искушать не надо, потому что они всегда предпочитают лишь то, что легче всего. Сонкю несколько минут тогда прожигала его презрительным взглядом, оставаясь непреклонной в своём заключении.

- Это всё ты. Ненавижу тебя, - тихо и сухо выговорила Сонкю. Это сильно обожгло сердце Дьявола. И тогда он впервые понял, что огонь в его Аду действительно жжёт грешников неистово. Тогда ему впервые стало больно, что он – Зло, хотя ранее это была самая услаждающая похвала. Тогда Хань, закрывшись от всего и всех в своей квартире, для себя открыл, что слёзы не слабость, а самый действенный способ облегчить боль и более-менее склеить разбитое сердце.

Ханю очень уютно жить в окружении болот, выжженной травы, вечного на небе кроваво-огненного заката и сумерек, всё время навевающих на грешников отчаяние, страх. Это Ад! Это его владения! Это его дом! Но Сатана двуличный, потому что он до слёз в уголках глаз любил восторженно любоваться на пейзажи Рая: ясное голубое небо, тёплое солнце, сочная зелень, мерцающая вода, шумный водопад, отдающий бризом.

Сейчас над Раем воцарились мутные облака и дымчатые тучи, похожие на душу Сонкю, которая, как и эти тучи, захлёбывается слезами из-за тщётных попыток что-либо изменить, из-за того, что у неё ничего не получается. Наглые молнии, разбуянившиеся по всему небосводу, поникшие и усохшие деревья, пожелтевшая трава, ангелы с безжизненными глазами и словно забывшие, как нужно улыбаться (казалось, их крылья посерели вместе с небом) – все чувства и переживания Бога отражаются и на его доме, на Рае и его жителях.

Хань безумно скучает по сочным краскам города Сонкю.

Он каждый вечер стоит возле окна и наблюдает за беспрестанным дождём и бесцветными пейзажами Рая. Он надеется, что тот прекратится, а на утро, перед тем, как приступить к работе, обнаружит за окном первый ясный луч, которому, упрямцу, всё же удалось пробиться сквозь тёмную тучу; а уже к полудню небо цвета нежной голубизны и сочная вездесущая зелень успокоят сердце Дьявола вестью, что его Бог встал на ноги, осилил отчаяние и готов до конца стремиться к своей цели. Но этого не происходит…

Хань в то же время думает о том, чтобы попытаться снова прийти к Сонкю, ведь сполна невысказанные тогда слова жгут сердце. Особенно самые главные и душевные – что он любит её. Так любит!

Хань не решается на вторую попытку, потому что боится вновь обжечься, вновь ощутить себя ничтожным из-за того, что он прирождён быть Злом; да и воспоминания о прошлой обиде осели остро-режущим осадком в душе и памяти.

Но…

Нет! Хань так больше не может! Ему не в силах больше созерцать, как Бог сам себя разъедает, травит, позволяя отчаянию установить своё иго над ней. Такой совершенной и светлой.

Пустив по ветру все свои обиды (попытаться ещё раз сделать Бога счастливой важнее), Хань сорвался и направился к выходу из дома, чтобы дойти до врат города Рай.

Пока Дьявол доходил до домика Сонкю, он попутно оглядывал ангелов, с лица которых давно исчезли всякие проявления эмоций и чувств. Они смотрели на Дьявола, на Высшее Зло, бесцветно, равнодушно. Даже страха не промелькало в очах крылатых. От лицезрения такой безжизненности Хань сглотнул большой ком жалости и скорби. Выглядели крылатые настолько жалко, что даже его демонам не охотно больше подкалывать их, глумиться над их неимоверной непорочностью и праведностью.

***

Сонкю, сделав перерыв в рисовании, подошла к зеркалу, чтобы посмотреть на себя чумазую из-за краски. Она оставшейся на ладонях краской стала измазывать свои щёки всякими фигурками. Рассмотрев себя замарашку, Сонкю по-детски захихикала. Давно она не ощущала «сладкое и сдобное» послевкусие смеха.

Сонкю пытается держаться. Сонкю пытается что-нибудь придумать. Сонкю пытается расслабиться, и потому впервые за эти месяцы решила отвлечься, занявшись рисованием. Но даже так не получается. От безысходности она надрывно завыла, взмахнула кулаком, чтобы припечатать его к стеклу, дабы осколки разбитого зеркала въелись садистской болью в кожу, дабы это как-то помогло освободиться от удушающего бессилия. Но чья-то внезапная рука во время схватила Сонкю за запястье, предотвратив получение травмы таким глупым путём.

Сонкю, не поднимая взора на явившегося, уже знала, кто, не постучавшись в дверь, мог так невзначай, без предупреждения явиться в её дом.

В ту секунду Хань ожидал чего угодно - бранение, крики, истерики, слова ненависти – но никак того, что Сонкю повернётся лицом к Дьяволу и тесно прижмётся к его плечу, роняя слёзы и обдувая кожу Ханя тёплым дыханием.

Сонкю впервые за эти долгие дни почувствовала, как внутри что-то лучится. Счастье... Она чувствовала его так, словно первый раз, ведь так долго не было причин для него.

Хань пришёл. Это он услышал её волчий вой? Или кто-то, выше Бога, сжалился над ней и явил ей Дьявола. Любимого Дьявола.

Она очень жалела о тех словах, какие наговорила ему. Просто она любит его. Просто она боялась раскрыть ему своё сердце. Просто боялась, что будет больно потом от глумливого высокомерного взгляда ореховых глаз, и что ещё сильнее будет задыхаться от ещё дальше растущей любви к Сатане. Только потом, постоянно прокручивая в воспоминаниях тот их разговор, он поняла, что боязнь была впустую. Какая же она была глупая. Трусливая. И такая же высокомерная, как и он.

Сейчас он пришёл сам. Снова.

Сонкю хотела, чтобы он пришёл, чтобы попытался во второй раз. Потому что Сонкю опять боялась. Что будет выглядеть жалкой. За свою вечность она привыкла быть другой в глазах Дьявола: праведной, совершенно-непорочной, но никак не влюблённой.

Сейчас она боится, что он уйдёт, поэтому её пальцы непроизвольно сжали ткань пиджака мужчины. Хань понял, о чём гласил этот жест.

- Сонкю, родная, я тебя не оставлю. Ты чего думаешь о таких нелепостях? Я же люблю тебя. Прости, что тогда накричал на тебя…

- Я знаю, Хань, - она подняла на него свой зарёванный взгляд, её глаза ярко горели той любовью, о которой она трусила сказать все эти, казалось бы, бесконечные века. Затем Сонкю снова стала пускать слёзы, - Это ты прости меня, что я была такой дурой. Из-за своей слабости, страха, отчаяния я никак не смогла разглядеть, что всё время делала тебе больно, - на эти слова Хань только сумел, что тяжело выдохнуть и лучезарно улыбнуться, не постеснявшись пустить от счастья слезу. Он приложил одну ладонь к щеке Сонкю и прильнул к её губам нежным поцелуем, получая за это такой же нежный ответ.

- А теперь слушай, - уверительно начал Дьявол, едва отдалившись от лица Бога, - Я тебе не позволю умереть. Только не из-за твоих любимых детей. Если надо…

- Я не умру, Хань, - успокаивающе промолвил Бог, перебив Дьявола. Хань ошарашено поморгал.

- Я тебе нужна? – задала Сонкю глупый вопрос.

- Издеваешься? – взвихрился Хань, на что Сонкю ухмыльнулась.

- Тогда со мной ничего не случится. Бог не может умереть, пока есть хоть один, кто нуждается в нём, - поняв слова Сонкю, Хань снова припал к губам Бога, целуя уже более дико, раскрывая в поцелуе всё своё безумие по отношению к девушке.

Она ему нужна. И если его любви достаточно, чтобы Сонкю ещё могла жить, существовать в этой Вселенной, то тогда он будет любить её ТАК безгранично, чтобы хватило и на восстановление равновесия в людском мире и на то, чтобы Добро снова вернуло свою силу и место в гармонии мироздания. Чтобы мир снова любил и нуждался в Боге…

13.10.2015