Глава Восьмая

Я проснулся. Думаю, это само по себе уже достойно внимания, учитывая обстоятельства.

Я был в норе пустó т, и вокруг меня грудой лежали множество тел этих существ. Они, возможно, были мертвы, но вероятнее всего они надышались того, что осталось от мизинца Матушки Пыль, и в результате получилась спутанная куча спагетти из смердящей, храпящей, и в основном бессознательной пустó тной плоти.

Я возблагодарил про себя Матушку Пыль и теперь с нарастающей тревогой гадал, сколько я уже нахожусь здесь. Час? День? Что случилось со всеми остальными наверху?

Нужно было идти. Несколько пустó т очнулись от сна, как и я, но они все еще были вялыми. С большим усилием я встал. Очевидно, мои раны были не такими глубокими, а кости не такими сломанными. Я стоял, покачиваясь, чувствуя головокружение, затем собрался и начал продвигаться через переплетение пустó т.

Я случайно пнул одну по голове. С ворчанием она проснулась и открыла глаза. Я застыл, думая о том, что если побегу, она лишь погонится за мной. Она посмотрела на меня, но похоже, не увидела во мне ни угрозы, ни потенциального обеда, а затем опять закрыла глаза.

Я продолжил пробираться дальше, стараясь внимательно выбирать место, куда поставить ногу, пока, наконец, не миновал ковер из пустó т и не достиг стены. Здесь туннель кончался. Путь наружу был надо мной: вертикальный желоб, около ста футов высотой, ведущий наверх, к открытой решетке и той захламленной комнате. Вдоль всего желоба располагались скобы, но расстояние между ними было слишком большим: они были построены для гибких языков пустó т, а не человеческих рук и ног. Я стоял и вглядывался в кольцо света над моей головой, в надежде, что там появится знакомое лицо, но не осмеливался позвать на помощь.

В отчаянье я прыгнул, царапая твердую стену и пытаясь ухватиться за первую ступеньку. Каким-то образом я дотянулся до нее. Подтянул себя. Внезапно я оказался более чем в десяти футах над землей. (Как я это сделал?) Я снова прыгнул и ухватился за следующую ступеньку, потом за следующую. Я карабкался по желобу, ноги поднимали меня все выше и выше, а руки дотягивались дальше, чем мне казалось возможным (Это какое-то безумие), и вот я уже наверху, высовываю голову из люка и выталкиваю себя в комнату.

Я даже не запыхался.

Я огляделся, увидел огонек Эммы и побежал к нему через загроможденную комнату. Я пытался позвать ее, но, похоже, не мог произнести ни слова. Не важно. Вот она, по другую сторону открытой стеклянной двери, в офисе. Уоррен был по эту сторону, привязанный к стулу, на котором до этого сидела мисс Клёст, и когда я приблизился, он застонал от страха и опрокинулся вместе со стулом. У двери появились настороженно заглядывающие в нее лица: Эмма, мисс Сапсан и Гораций, а позади них — остальные имбрины и наши друзья. Все там, все живы, прекрасно. Они были освобождены из клеток, но лишь для того, чтобы снова оказаться заточенными здесь, за взрывонепроницаемой массивной дверью бункера Каула, недоступными для тварей (пока), но запертыми в ловушке.

Их лица выражали ужас, и чем ближе я подходил к стеклянной двери, тем более испуганными они становились. Я пытался говорить, но слова выходили как-то не правильно, и мои друзья отпрыгнули назад.

«Это я, Джейкоб!»

То, что получилось у меня, когда я заговорил, вместо английского, было хриплое рычание и три длинных толстых языка, которые вырвались из моего собственного рта и заколыхались в воздухе у меня перед лицом. А затем я услышал, как кто-то из моих друзей, Енох, да, это был Енох, сказал вслух ту ужасную вещь, которая только что дошла до меня:

— Это пустó та!

«Нет!» — пытался сказать я, — «Я не пустó та!», — но все доказывало обратное. Я каким-то образом стал одной из них, может превратился от укуса, как вампир, или был убит, съеден, переварен, реинкарнирован… О, боже, боже, о господи… этого не может быть…

Я попытался протянуть к ним руки, сделать какой-нибудь жест, который можно было бы расценить как человеческий, раз уж мой рот подвел меня, но вперед потянулись мои языки.

Простите, простите, я не знаю, как управлять этой штукой.

Эмма вслепую замахнулась на меня рукой и попала. Внезапная обжигающая боль пронзила меня.

И я проснулся.

Опять.

Или вернее, подскочив от внезапной боли, я проснулся снова в своем теле, своем раненом человеческом теле, по-прежнему лежащим в темноте в полураскрытых челюстях спящей пустó ты. И, тем не менее, я также был и той пустó той наверху, втягивающей свой обожженный язык обратно в рот и пятящейся от двери. Я каким-то образом одновременно присутствовал в обоих разумах: и в разуме пустó ты и в своем, и обнаружил, что могу управлять обоими. Могу поднять свою руку и руку пустó ты, повернуть свою голову и голову пустó ты, и проделывать все это, не произнося вслух ни слова, а просто подумав об этом.

Не понимая этого, и даже осознано не пытаясь, я научился владеть пустó той до такой степени (видеть ее глазами, чувствовать ее кожей), что на какое-то время сам почувствовал себя пустó той. Но теперь разница стала очевидной. Я был вот этим слабым и поломанным мальчиком, глубоко в яме, окруженный сонными монстрами. Они начали просыпаться, все, кроме того, что притащил меня сюда в своих челюстях (у него в организме было столько порошка, что он мог проспать годы), и сейчас садились, стряхивая с себя оцепенение.

Но они, похоже, не были заинтересованы в моем убийстве. Они смотрели на меня тихо и внимательно, рассевшись передо мной полукругом, словно послушные дети, когда им читают сказку. Ожидая команды.

Я выкатился из зубов пустó ты на пол. Я мог сесть, но стоять было слишком больно. Но стоять могли они.

«Встать».

Я не произнес этого, и даже не подумал, честно говоря. Это было похоже на действие, только выполнял его не я. Это сделали они: одиннадцать пустó т совершенно синхронно поднялись и встали передо мной. Это было ошеломительно, конечно же, тем не менее, я чувствовал, как меня наполняет абсолютное спокойствие. Я расслаблялся до самой глубины сознания. Что-то в одновременном выключении наших разумов, а затем их одновременном включении (вроде коллективной перезагрузки), привело нас к своего рода гармонии, позволив мне подключиться к подсознательному центру моей силы, а также к разумам пустó т, именно в тот момент, когда их защита пала.

И теперь они были моими. Марионетками, которыми я мог управлять с помощью невидимых нитей. Но что я могу? Где границы? Сколько я могу контролировать за раз, конкретно?

Чтобы выяснить это, я начал играть.

В комнате наверху я заставил пустó ту лечь.

Он лег.

(Я решил, они все будут «он».)

Тех, что стояли передо мной, я заставил подпрыгнуть.

Они подпрыгнули.

Теперь было две отдельные группы: одиночка наверху и те, что передо мной. Я попытался управлять каждым индивидуально, заставив поднять и опустить руку, без того, чтобы это делали все остальные. Это было немного похоже на то, как если бы вы попросили пошевелиться только один палец на ноге — сложно, но не невозможно — и уже вскоре я справился с этой задачей. Чем менее сознательно я пытался делать это, тем легче это выходило. Контроль приходил почти естественно, когда я просто представлял себе, какое действие нужно совершить.

Я отправил их к куче костей, валявшихся дальше в туннеле, и заставил понимать кости языками и бросать друг дружке: сначала по одной, потом по две, потом три и четыре, наслаивая действие за действием, до тех пор, пока не добрался до шести. Только когда я заставил того, что наверху, встать и попрыгать, делая разножку и понимая и опуская руки, перебрасывающие кости пустó ты начали промахиваться.

Не думаю, что было бы хвастовством сказать, что у меня хорошо это получалось. Даже непринужденно. Уверен, будь у меня больше времени попрактиковаться, потенциально я бы мог стать мастером. Я бы мог играть за обе команды в баскетболе для пустó т. Я бы мог заставить их исполнять все партии в Лебедином озере. Но времени практиковаться уже не было, так что хватит и этого. Итак, я собрал их вокруг себя, заставил самого сильного поднять меня и посадить себе на спину, обернув вокруг меня язык, и один за другим моя маленькая армия монстров поскакала к желобу и направилась к комнате наверху.

* * *

Верхние лампы в заваленной вещами комнате были включены, и в их ярком свете я увидел, что единственными телами остались манекены и пособия — всех имбрин вывели наружу. Стеклянная дверь в наблюдательную комнату Каула была закрыта. Я заставил пустó т остаться и ждать, пока я подойду к ней в одиночку, всех, за исключением пустó ты на котором я ехал, а затем позвал моих друзей, на этот раз своим собственным голосом, на английском:

— Это я! Джейкоб!

Они бросились к двери. Лицо Эммы окружили остальные лица.

— Джейкоб!!! — ее голос доносился приглушенно из-за стекла. — Ты жив!!!

Но пока она рассматривала меня, ее лицо выглядело все более странно, словно она не могла понять, что же такое она видит. Из-за того, что я сидел на спине пустó ты, понял я, для Эммы я выглядел так, будто парю в воздухе.

— Все в порядке, — успокоил я. — Я сижу верхом на пустó те!

Я похлопал его по плечу, чтобы доказать, что подо мной что-то твердое и живое:

— Он полностью у меня под контролем. И остальные тоже.

Я заставил все одиннадцать пустó т подойти ближе, громко топая ногами, чтоб возвестить о себе. Рты мои друзей раскрылись от изумления.

— Это в самом деле ты, Джейкоб? — спросила Оливия.

— Что значит, они у тебя под контролем? — спросил Енох.

— У тебя кровь на рубашке! — воскликнула Бронвин.

Они чуть приоткрыли стеклянную дверь, достаточно для того, чтобы можно было только разговаривать через нее. Я рассказал, как я упал в яму с пустó тами, едва не перекушенный пополам, как меня обездвижило и усыпило, и как проснулся с дюжиной пустó т под моим контролем. Для наглядной демонстрации я заставил пустó т поднять Уоррена вместе со стулом, к которому он был привязан, и перебросить его взад-вперед несколько раз. Стул переворачивался и переворачивался, до тех пор, пока дети не начали веселиться, а Уоррен стонать, словно его вот-вот стошнит. Наконец я велел опустить его.

— Если бы не увидел это собственными глазами, никогда бы не поверил, — заявил Енох. — Ни за что на свете!

— Ты просто потрясающий! — услышал я тонкий голосок, это была Клэр.

— Дай-ка мне взглянуть на тебя! — воскликнул я, но когда я приблизился к открытой двери, она отшатнулась. Хотя они и были впечатлены моими способностями, пересилить природный страх перед пустó тами было не так-то просто… и запах, похоже, тоже не способствовал этому.

— Это безопасно, — заверил я, — обещаю.

Оливия подошло прямо к двери:

— Я не боюсь!

— Я тоже, — заявила Эмма, — и я — первая.

Она вошла в комнату и подошла ко мне. Я заставил пустó ту встать на колени, свесился с него и неуклюже попробовал обнять Эмму.

— Извини, не могу толком стоять, — пробормотал я, прижимаясь лицом к ее щеке, и чувствуя, как мои ресницы касаются ее мягких волос. Этого было недостаточно, но пока будет так.

— Ты ранен, — он отстранилась и посмотрела на меня. — У тебя везде порезы, и они глубокие.

— Я их не чувствую. У меня пыль по всему телу…

— Это означает, что ты только онемел, а не вылечен.

— Я буду беспокоиться об этом потом. Сколько я там пробыл?

— Несколько часов, — прошептала она. — Мы думали, что ты умер.

Я прижался к ее лбу своим лбом:

— Я же дал тебе обещание, помнишь?

— Мне нужно, чтобы ты дал мне новое обещание. Перестань пугать меня до чертиков.

— Я постараюсь изо всех сил.

— Нет. Обещай.

— Когда все это закончится, я дам тебе любое обещание, какое только пожелаешь.

— Я это запомню, — прошептала она.

У двери появилась мисс Сапсан:

— Вам двоим лучше зайти сюда. И оставь этого зверя снаружи, пожалуйста!

— Мисс С! — воскликнул я. — Вы стоите!

— Да, я прихожу в себя, — ответила она. — Меня пощадили благодаря моему позднему появлению здесь и некоему семейственному фаворитизму со стороны моего брата. Не всем моим подругам имбринам так повезло.

— Я не щадил тебя, сестрица, — раздался раскатистый голос сверху — снова Каул по системе громкой связи, — я просто оставил самое вкусное блюдо на потом!

— Заткнись уже!!! — заорала Эмма. — Когда мы найдем тебя, пустó ты Джейкоба съедят тебя на завтрак!

Каул рассмеялся:

— Сомневаюсь в этом, — произнес он. — Ты сильнее, чем я представлял, мальчик, но не обманывай себя. Вы окружены, а другого выхода отсюда нет. Вы только оттягиваете неизбежное. Но если вы сдадитесь сейчас, то я, возможно, подумаю насчет того, чтобы пощадить некоторых из вас…

Быстрыми щелчками языков я заставил пустó т оторвать динамики с потолка и разбить их о пол. Когда их провода и внутренности разлетелись повсюду, голос Каула затих.

— Когда мы найдем его, — проговорил Енох, — прежде чем мы убьем его, я бы хотел выдернуть у него все ногти на руках. У кого-нибудь будут возражения?

— Только после того, как я зашлю эскадрон пчел в его ноздри, — отозвался Хью.

— Мы так не поступаем, — возразила мисс Сапсан. — Когда все это закончится, его будут судить по закону имбрин, и отправят в петлю наказания, где он будет гнить до конца своей неестественно долгой жизни.

— И что в этом веселого? — фыркнул Енох.

Мисс Сапсан наградила его испепеляющим взглядом.

Я велел пустó те отпустить меня и с помощью Эммы, хромая, прошел через дверь в наблюдательную комнату. Все мои друзья были там, все кроме Фионы. Остальные люди сидели у стен или расположились в офисных креслах. Я увидел, как на меня смотрят их бледные испуганные лица. Имбрины.

Но прежде чем я смог подойти к ним, мои друзья преградили мне путь. Они кинулись обнимать меня, поддерживая мое покалеченное тело в своих объятьях. Я растворился в них. Я не чувствовал ничего более приятного уже очень давно. Затем я увидел спешащего к нам Эддисона, ступающего так благородно, как это только было возможно с двумя раненными лапами, и вырвался, чтобы поприветствовать его.

— Ты уже дважды спас мою жизнь, — произнес я, положив ладонь на его мохнатую голову. — Не знаю, как я смогу вообще отплатить тебе.

— Начни с того, что вытащи нас из этой проклятой петли, — проворчал он. — Я сожалею, что вообще схватился за зад того грузовика!

Те, кто слышали его, засмеялись. Возможно, виной тому была его собачья природа, но у Эддисона не было фильтра. Он всегда говорил именно то, что имел в виду.

— Тот трюк, что ты выкинул с грузовиком, был самой храброй вещью, что я когда-либо видел, — ответил я.

— Меня поймали в ту же минуту, как я попал на территорию крепости. Боюсь, я подвел всех вас.

Неожиданно с той стороны огромной двери раздался громовой удар. Комната содрогнулась. С полок посыпались мелкие предметы.

— Твари пытаются взорвать дверь, — объяснила мисс Сапсан. — Они уже некоторое время заняты этим.

— Мы разберемся с ними, — заявил я. — Но сначала я хочу выяснить, о ком я еще не знаю. Ситуация станет неуправляемой, когда мы откроем эту дверь, и если где-то на территории есть еще странные, которых нужно спасти, я хочу учитывать это, когда мы пойдем в бой.

Было так темно и так много народа, что мы решили провести перекличку. Я выкрикнул имена друзей дважды, просто чтобы дважды убедиться, что все они здесь. Затем я спросил насчет странных, которых захватили в ледяной крепости мисс Королек вместе с нами: клоуна (сброшен в пропасть, как сообщила нам, судорожно всхлипывая, Оливия, за то, что отказался подчиняться приказам тварей), складывающийся человек (оставлен нами в подземке в тяжелом состоянии), телекинетик Мелина (наверху и без сознания, с уже выкачанной частью души), и бледные братья (тоже самое). Затем шли дети, которых спасла мисс Королек: неприметный мальчик в мятой шляпе и девочка со змеей. Бронвин сказала, что видела, как их увели в другую часть крепости, где содержатся остальные странные.

Последними мы пересчитали имбрин. Здесь была мисс Сапсан, конечно же, от которой дети не отходили ни на шаг, едва только они снова оказались вместе. Мне о стольком хотелось поговорить с ней. Обо всем, что случилось с нами, с тех пор как мы последний раз виделись с ней. Обо всем, что случилось с ней. Но хотя у нас не было времени, чтобы рассказать хоть что-нибудь из всего этого, что-то все-таки проскочило между нами, в те краткие мгновения, когда мы встречались взглядами. Она смотрела на меня и Эмму с некоторой гордостью и удивлением. «Я верю вам», — говорили ее глаза.

Но мисс Сапсан, как бы сильно мы не были рады ее видеть, была не единственной имбриной, о которой мы должны были беспокоиться. Всего их было двенадцать. Она представила нам своих подруг: мисс Королек, которую Эмма срезала с веревки, была ранена, но держалась бодро. Мисс Клёст все еще бессмысленно смотрела затуманенным взглядом в одну точку. Самая старшая, мисс Шилоклювка^[16], которую мы не видели с тех пор, как ее и мисс Сапсан похитили на Кэрнхолме, занимала кресло возле двери. Мисс Овсянка, мисс Пищуха и несколько других имбрин хлопотали над ней, укутывая ее плечи одеялами.

Почти все из них выглядели напуганными, что казалось совершенно не по-имбрински. Им полагалось быть нашими старшими и нашими лидерами, но они пробыли в плену несколько недель, они видели, и с ними самими делали такое, что они еще не отошли от потрясения. (Также они не разделяли уверенность моих друзей относительно моего умения контролировать двенадцать пустó т и старались держаться от моих существ так далеко, как это позволяло пространство комнаты.)

Наконец я заметил еще одного человека среди тех, кого еще не называли: бородатого, низкорослого мужчину, который тихо стоял рядом с имбринами, глядя на нас через темные очки.

— А это кто? — спросил я. — Тварь?

Мужчина рассвирепел:

— Нет!!! — он сорвал очки, чтобы продемонстрировать нам свои глаза, которые жутко косили.

— Я — о-он! — произнес он с сильным итальянским акцентом.

Рядом с ним на столе лежала большая, обтянутая кожей книга, и он указал на нее, как будто это как-то объясняло его личность.

Я почувствовал, как ладонь коснулась моей руки. Это был Миллард, снявший свою полосатую робу и снова ставший невидимый.

— Разреши мне представить тебе величайшего картографа временных петель в истории, — торжественно произнес он. — Джейкоб, это Перплексус Аномалус.

— Buongiorno ^[17], — произнес Перплексус. — Как поживаете?

— Для меня честь познакомиться с вами, — ответил я.

— Да, — согласился он, задрав нос. — Это так.

— Что он здесь делает? — прошептал я Милларду. — И как так вышло, что он все еще жив?

— Каул нашел его в какой-то петле четырнадцатого века в Венеции, о существовании которой никто даже не подозревал. Он, однако, здесь уже два дня, а это значит, он может очень скоро начать стариться.

Насколько я уже разбирался в таких вещах, это означало, что Перплексусу грозила опасность ускоренного старения, потому что петля, в которой он жил, была значительно старше той, в которой мы сейчас находились, и разница между этими временами в конечном итоге должна была сказаться на нем.

— Я ваш самый большой поклонник! — сообщил Миллард Перплексусу. — У меня есть все ваши карты…

— Ты уже сказать мне, — ответил Перплексус. — Grazie^[18].

— Но ничего из этого не объясняет, что он здесь делает, — заявила Эмма.

— Перплексус написал в своих журналах о том, как найти Библиотеку душ, — объяснил Миллард, — так что Каул выследил его, похитил и заставил рассказать, где она находится.

— Я дал клятву на крови, что никогда говорить ничто, — произнес Перплексус с несчастным видом. — Теперь я проклят навеки!

— Я хочу вернуть Перплексуса в его петлю до того, как он состарится, — сообщил Миллард. — Я не желаю быть ответственным за то, что странный мир потеряет свое самое великое живое сокровище!

С той стороны двери раздался новый взрыв, еще мощнее и громче предыдущего. Комната содрогнулась, а с потолка посыпалась каменная крошка.

— Мы сделаем все возможное, дорогой, — заверила его мисс Сапсан. — Но сначала нам нужно уладить другие дела.

* * *

Мы быстро набросали план действий, что-то вроде: распахнуть большую дверь и использовать моих пустó т, чтобы расчистить путь. Ими можно было пожертвовать, они, судя по всему, были в хорошем рабочем состоянии, и моя связь с ними становилась только сильнее. А о том, что может пойти не так, я не осмеливался даже гадать. Мы найдем Каула, если сможем, но нашим приоритетом было покинуть территорию крепости живыми.

Я вывел своих пустó т из маленькой комнаты. Все тут же освободили им проход, прижав спины к стене, а ладони к носам, пока существа шаркали мимо них и собирались вокруг массивной двери. Самый крупный пустó та опустился на колени, и я снова взгромоздился ему на спину, отчего стал таким высоким, что мне пришлось нагибаться вперед, чтобы не задевать головой потолок.

Мы слышали голоса тварей из коридора снаружи. Без сомнения, они устанавливали новую бомбу. Мы решили подождать, пока они подорвут ее, прежде чем выходить, так что мы встали поодаль и ждали. Напряженная тишина заполнила комнату.

В конце концов, Бронвин нарушила молчание:

— Думаю, мистер Джейкоб должен сказать что-нибудь всем нам.

— Например? — спросил я, заставляя пустó ту развернуться, чтобы я мог взглянуть на них.

— Ну, ты вот-вот поведешь нас в бой, — ответила Бронвин. — Что-нибудь лидерское.

— Что-нибудь вдохновляющее, — добавил Хью.

— Что-нибудь, что сделает нас не такими напуганными, — подал голос Гораций.

— Это большое давление, — произнес я, чувствуя некоторую неловкость. — Я не знаю, сделает ли это кого-нибудь менее напуганным, но я тут думал кое о чем. Я знаю вас всего несколько недель, но мне кажется, что гораздо дольше. Вы самые лучшие друзья, что у меня когда-либо были. И для меня странно думать, что всего лишь пару месяцев назад я жил у себя дома и даже не знал, что вы существуете. И со мной все еще был мой дедушка.

Из коридора послышался шум, приглушенные голоса и глухой удар чего-то металлического, брошенного на пол.

Я продолжил громче:

— Я каждый день скучаю по дедушке, но один очень умный друг однажды сказал мне, что все случается не просто так. Если бы я не потерял его, я бы никогда не нашел вас. Так что, я думаю, я должен был потерять одну часть своей семьи, чтобы найти другую. В любом случае, так я с вами себя чувствую. Как со своей семьей. Как одним из вас.

— Ты и есть один из нас, — откликнулась Эмма. — Ты — наша семья.

— Мы любим тебя, Джейкоб, — добавила Оливия.

— Знакомство с вами — это нечто, мистер Портман, — произнесла мисс Сапсан. — Ваш дедушка очень гордился бы вами.

— Спасибо, — ответил я, растрогавшись и слегка смутившись.

— Джейкоб? — спросил Гораций. — Можно я подарю тебе кое-что?

— Конечно, — ответил я.

Остальные, чувствуя, что это что-то личное, принялись пока шепотом разговаривать между собой.

Гораций подошел к пустó те так близко, как смог, слегка дрожа, и протянул сложенный квадратик ткани. Я взял его, свесившись со своего возвышения на спине пустó ты.

— Это шарф, — объяснил Гораций. — Мисс С смогла пронести мне пару спиц, и я связал его пока был в камере. Полагаю, его создание удерживало меня от того, чтобы совсем не свихнуться там.

Я поблагодарил его и развернул подарок. Шарф был простой, серого цвета, с вывязанными на концах кисточками, но он был сделан на совесть, и в одном из углов даже была монограмма из моих инициалов. «Дж. П.».

— Ух ты, Гораций, это…

— Это, конечно, не произведение искусства. Если бы у меня был мой альбом с образцами, я бы смог сделать лучше.

— Это потрясающе, — ответил я. — Но откуда ты знал, что снова увидишь меня?

— У меня был сон, — застенчиво улыбнулся он. — Ты наденешь его? Знаю, сейчас не холодно, но… на удачу?

— Конечно, — ответил я и неуклюже намотал шарф вокруг шеи.

— Нет, так он ни за что не будет держаться. Вот так, — он показал мне, как сложить шарф пополам, затем накинуть на шею и снова продеть сквозь него, так что получился идеальный узел под горлом, а свободные концы аккуратно спрятались под рубашкой. Выглядело не очень-то по-боевому, но я не видел большого вреда.

Эмма бочком-бочком приблизилась к нам.

— Тебе снилось что-нибудь помимо мужской моды? — спросила она у Горация. — Например, где может прятаться Каул?

Гораций потряс головой и начал:

— Нет, но я видел занимательный сон о почтовых марках…

Но прежде чем он произнес хоть что-то дальше, со стороны коридора раздался грохот, словно в стену врезался грузовик, и тяжелый гулкий удар, который сотряс нас до мозга костей. Огромную бункерную дверь распахнуло настежь, в противоположную стену полетели петли и осколки. (К счастью, никто не стоял у них на пути). Последовал краткий момент тишины, пока рассеивался дым и все потихоньку разгибались. Затем сквозь звон в ушах я услышал, как усиленный громкоговорителем голос прокричал:

— Пусть мальчик выйдет один, и никто не пострадает!

— Почему-то я им не верю, — откликнулась Эмма.

— Определенно нет, — добавил Гораций.

— Даже не думайте об этом, мистер Портман, — произнесла мисс Сапсан.

— Я и не думал, — ответил я. — Ну что, все готовы?

Послышался согласный шепот. Я расставил пустó т по обеим сторонам двери, их огромные челюсти раскрывались как на шарнирах, языки приготовились. Я уже собирался начать мою внезапную атаку, когда услышал голос Каула, доносящийся из динамиков в коридоре:

— Они контролируют пустó т! Назад, парни! Оборонительная позиция!

— Да чтоб его! — воскликнула Эмма.

Раздался топот удаляющихся ног. Наша внезапная атака провалилась.

— Не важно! — бросил я. — Когда у тебя есть двенадцать пустó т, тебе не нужна внезапность.

Пришло время использовать мое секретное оружие. Вместо того, чтобы ощущать растущее напряжение перед боем, я почувствовал обратное: полное растворение своего настоящего «я», когда мое сознание расползлось и разделилось между пустó тами. А затем, пока я и мои друзья ждали внутри, существа метнулись через раскуроченную взрывом дверь в коридор и помчались, рыча и широко разевая челюсти, их невидимые тела бурили туннели в клубах дыма. Твари стреляли в них, я видел вспышки оружейных стволов, затем отступили. Пули свистели сквозь открытый дверной проем, влетая в комнату, где укрывались я и остальные, щелкали по стене позади нас.

— Скажи нам когда! — крикнула Эмма. — Мы выступим по твоей команде!

Мой разум был в дюжине мест одновременно, и я едва мог выдавить из себя хоть слово на английском в ответ. Я был ими, этими пустó тами в коридоре, моя собственная плоть отзывалась жалящей болью на каждый выстрел, что рвал их тела.

Наши языки достигли сначала их: тех тварей, что убегали недостаточно быстро или тех храбрых, но глупых, что задержались, чтобы сражаться. Мы колотили их, разбивали их головы о стены, и некоторые из нас остановились чтобы, — здесь я попытался отсоединить свои собственные чувства, — чтобы вонзить свои зубы в них, проглотить их пушки, заглушить их крики, оставить их располосованными с широко раскрытыми ртами.

Перед лестницей в конце коридора образовался затор, и охранники снова начали стрелять. Вторая волна пуль обрушилась на нас, глубокая и болезненная, но мы бежали дальше, хлеща языками по воздуху.

Кое-кто из тварей сбежал через люк. Остальным так не повезло, и когда они перестали кричать, мы сбросили их тела со ступеней. Я почувствовал, как два их моих пустó т погибли, их сигналы погасли в моем сознании, связь пропала. И вот коридор был чист.

— Сейчас! — бросил я Эмме, что на тот момент было самым сложным словом, которое я смог произнести.

— Сейчас!!! — крикнула Эмма, оборачиваясь к остальным. — Сюда!

Я вывел своего пустó ту в коридор, вцепившись ему в шею, чтобы не свалиться с его спины. Эмма вывалилась следом вместе с остальными, используя свои пылающие руки как сигнальные огни в дыму. Вместе мы бросились по коридору, мой батальон монстров впереди меня, моя армия странных — позади. Впереди шли самые сильные и смелые: Эмма, Бронвин и Хью, за ними — имбрины и ворчащий Перплексус, который настоял на том, чтобы взять с собой Карту Дней. Последними шли самые младшие дети, более робкие и раненые.

Коридор пах порохом и кровью.

— Не смотрите! — услышал я голос Бронвин, когда мы пробегали мимо тел мертвых тварей.

Я сосчитал их на бегу: пять, шесть, семь тварей против моих двух пустó т. Это число вдохновляло, но сколько тварей всего? Сорок, пятьдесят? Я беспокоился, что их было слишком много, чтобы убить, а нас слишком много, чтобы защищать, и что на поверхности они легко задавят нас числом, окружат и разобьют. Я должен убить столько тварей сколько смогу, прежде чем они вырвутся наружу, и эта схватка превратится во что-то, что мы не сможем выиграть.

Мое сознание снова переключилось на пустó т. Прыгая по спиральным ступеням, первый из них высунулся в люк… затем жгучая боль и темнота.

Он пропал в засаду, как только вылез наружу.

Я заставил следующего схватить тело мертвого пустó ты и использовать его как щит. Он принял на себя град пуль, проталкиваясь дальше в комнату, пока остальные пустó ты выпрыгивали из люка позади него. Я должен был быстро вытолкать тварей из комнаты, чтобы оттеснить их от тех странных, что лежали повсюду на больничных койках. Быстрыми хлесткими ударами наших языков мы свалили ближайшую тварь, а остальные побежали.

Я послал за ними пустó т, пока мы, странные, выбирались из люка. Нас теперь было так много, так много рук, что отсоединение наших привязанных к кроватям собратьев от выкачивателей душ стало легкой задачей. Мы распределились и быстро справились с ней. Что же до прикованного безумца и мальчика, которого мы спрятали в шкафу, то им было безопаснее здесь, чем с нами. Мы еще вернемся.

Тем временем мои оставшиеся пустó ты гнались за тварями до выхода из здания. Отступая, твари отстреливались вслепую. Щелкая языками по их ногам, нам удалось свалить двух или трех, и они встретили быстрый, но страшный конец, когда мои пустó ты настигли их. Одна тварь пряталась за конторкой, где заряжала бомбу. Пустó та выковырял его оттуда, и, скрутив и тварь и бомбу в охапку, бросился в соседнюю комнату. Бомба взорвалась секундой позже. Еще один пустó та погас в моем сознании.

Твари бросились врассыпную, и больше половины из них сбежала, выпрыгнув в окна и боковые двери. Мы упускали их, и ход боя менялся. Мы закончили отсоединять прикованных к постелям странных и почти нагнали моих пустó т, которых теперь было семеро плюс тот, на котором ехал я. Мы уже были у выхода, в комнате с жуткими инструментами, и теперь перед нами встал выбор. Я задал этот вопрос тем, кто был ближе ко мне: Эмме, мисс Сапсан, Еноху и Бронвин.

— Используем пустó т как прикрытие и побежим к башне? — спросил я, язык снова вернулся ко мне, теперь, когда число пустó т, с которыми я держал связь, сократилось. — Или продолжим сражаться?

К моему удивлению, они все согласились.

— Мы не можем остановиться сейчас, — заявил Енох, вытирая кровь с рук.

— Если мы остановимся, они только будут преследовать нас вечно, — согласилась Бронвин.

— Нет, не будем! — проскулил раненный охранник, съежившийся на полу рядом с нами. — Мы подпишем мирный договор!

— Мы уже пробовали такое в 1945-м, — отрезала мисс Сапсан. — Он не стоил даже той туалетной бумаги, на которой был написан. Мы должны продолжить сражаться, дети. Может быть, нам больше никогда не представится такая возможность.

Эмма подняла пылающую руку:

— Тогда давайте сожжем это место до основания.

* * *

Я послал моих пустó т рысью из лаборатории во двор, за оставшимися тварями. Пустó ты снова напоролись на засаду, и еще одного убили, его сигнал померк в моем сознании, когда он умер. За исключением того, на котором ехал я, все мои пустó ты получили, по крайней мере, по одной пуле, но, несмотря на раны, большинство все еще оставались сильными. Пустó ты, как я уже убедился несколько раз на собственном горьком опыте, были крепкими маленькими засранцами. Твари, в свою очередь, похоже, разбегались в страхе, но это не означало, что их можно списывать со счетов. Незнание того, где они сейчас конкретно находятся, сделало их только еще опаснее.

Я пытался удержать моих друзей внутри здания, пока посылал пустó т на разведку, но они были злы, разгорячены и им не терпелось вступить в бой.

— С дороги! — рявкнул Хью, пытаясь протиснуться между Эммой и мной, поскольку мы загораживали проход.

— Это нечестно, что Джейкоб делает все! — заявила Оливия. — Ты убил уже чуть ли не половину тварей, но я ненавижу их также как и ты! Даже напротив, я ненавижу их дольше — почти сто лет! Так что давайте уже!

Это было правдой. Этим детям нужно было избавиться от целого века ненависти к тварям, а я заграбастал себе всю славу. Это было и их сражение тоже, и не мне было останавливать их.

— Если ты действительно хочешь помочь, — обратился я к Оливии, — вот что ты можешь сделать…

Через тридцать секунд мы вышли на открытый внутренний двор, и Гораций и Хью поднимали Оливию в воздух на веревке обвязанной вокруг ее талии. Тут же она стала нашей неоценимой помощью в небе, выкрикивая нам информацию, которую мои прикованные к земле пустó ты никак не смогли бы собрать.

— Пара справа, за тем маленьким белым сараем! И еще один на крыше! И еще несколько бегут к большой стене!

Они не разбежались во все стороны, но большинство все-таки покинуло внутренний двор. Если нам повезет, мы все еще сможем их поймать. Я позвал своих оставшихся шестерых пустó т обратно к нам. Четырех построил в фалангу, которая шла бы перед нами, и двоих сзади, чтобы они охраняли нас от нападений с тыла. Это позволило моим друзьям и мне занять пространство между ними, чтобы разобраться с любыми тварями, которые могут прорваться через нашу стену из пустó т.

Мы зашагали в направлении границы двора. Верхом на своем персональном пустó те я чувствовал себя как генерал, командующий войсками со спины коня. Эмма была рядом, остальные странные чуть позади: Бронвин собирала валяющиеся кирпичи, чтобы метать их, Гораций и Хью держали веревку Оливии, Миллард приклеился к Перплексусу, который выдавал нескончаемый поток итальянских ругательств, прячась за Картой Дней. Позади них имбрины свистели и издавали громкие птичьи крики, пытаясь созвать к нам на помощь своих крылатых друзей, но Акр Дьявола был такой мертвой зоной, что здесь едва ли можно было найти хоть пару диких птиц. Мисс Сапсан взяла на себя заботу о старой мисс Шилоклювке и других пребывающих в шоке имбринах. Нам негде было оставить их, и им пришлось сопровождать нас в битве.

Мы подошли к границе внутреннего двора, за которой лежало открытое пространство протяженностью около пятидесяти метров. На всей этой территории было лишь одно небольшое здание, все, что стояло между нами и внешней стеной. Это было любопытное сооружение, с крышей как у пагоды и высокими богато украшенными дверями, в которые, я видел, забежали несколько тварей. Согласно Оливии, почти все оставшиеся твари заняли позиции внутри этого здания. Так или иначе, нам придется выкурить их оттуда.

Над территорией крепости повисла тишина. Тварей нигде не было видно. Мы остановились за защищающей нас стеной, чтобы обсудить следующий шаг.

— Что они там делают? — удивился я.

— Пытаются выманить нас на открытое место, — откликнулась Эмма.

— Без проблем. Я вышлю пустó т.

— Разве это не оставит нас без защиты?

— Не знаю, есть ли у нас выбор. Оливия насчитала, по меньшей мере, двадцать тварей, которые забежали туда. Мне нужно послать достаточно пустó т, чтобы справиться с ними, иначе их просто перебьют.

Я сделал глубокий вдох. Внимательно посмотрел на напряженные, выжидательные лица вокруг меня. Я выслал пустó т одного за другим проскользнуть на цыпочках через открытый двор, в надежде, что их легкие шаги позволят им окружить здание незамеченными.

Похоже, это сработало: у здания было три двери, и мне удалось расставить двух пустó т у каждой из них, и ни одна тварь не показалась. Пустó ты стояли на страже снаружи дверей, пока я слушал их ушами. Я слышал, как внутри кто-то разговаривал высоким голосом, но не мог разобрать слова. Затем свистнула птица. У меня кровь застыла в жилах.

Внутри находились имбрины. Их здесь было больше, чем мы думали.

Заложники.

Но если это так, почему твари не ведут переговоры?

Мой изначальный план был взломать все двери сразу и ворваться внутрь. Но если там заложники, особенно заложники-имбрины, я не мог рисковать и действовать так безрассудно.

Я решил отправить одного пустó ту заглянуть внутрь. Все окна, однако, были закрыты ставнями, так что мне придется послать его через дверь.

Я выбрал самого маленького пустó ту. Развернул его доминирующий язык. Он лизнул ручку, ухватился за нее.

— Я посылаю одного внутрь, — сообщил я. — Только одного, чтобы осмотреться.

Медленно, пустó та повернул ручку. По моему беззвучному счету «три», он толкнул дверь.

Он наклонился вперед и прижал свой черный глаз к щели.

— Я смотрю внутрь.

Через его глаз я смог увидеть только небольшой участок стены, заставленный клетками. Тяжелыми, черными птичьими клетками разнообразных форм и размеров.

Пустó та толкнул дверь чуть дальше. Я увидел еще клетки, а потом и птиц, в клетках и без клеток, пристегнутых цепочками к жердочкам.

Но ни одной твари.

— Что ты видишь? — спросила Эмма.

Не было времени объяснять, только действовать. Я заставил всех пустó т одновременно распахнуть двери, и они ворвались внутрь.

Там повсюду были птицы, встревоженные и пронзительно кричащие.

— Птицы! — воскликнул я. — В комнате полно имбрин.

— Что? — удивилась Эмма. — А где все твари?

— Не знаю.

Пустó ты вертелись, нюхали воздух, обыскивали каждый закуток.

— Этого не может быть! — заявила мисс Сапсан. — Все похищенные имбрины здесь.

— Тогда что это за птицы? — удивился я.

И тут я услышал, как одна из них запела скрипучим попугаичьим голосом: «Беги, кролик, беги! Беги, кролик, беги!». И понял — это не имбрины. Это — попугаи. И они тикали.

— ЛОЖИСЬ! — заорал я, и все бросились на землю, прячась за стеной двора. Пустó та качнулся назад, увлекая меня за собой.

Я приказал пустó там броситься к дверям, но бомбы в попугаях сработали до того, как они успели проскочить в них, сразу десять, уничтожая и здание и пустó т в чудовищном громовом раскате. Земля, кирпичи и куски здания полетели через двор и посыпались на нас, и я почувствовал, как одновременно пропали сигналы моих пустó т, все, кроме одного, они погасли в моем сознании.

Над стеной оседало облако дыма и перьев. Странные и имбрины были покрыты грязью, кашляли, проверяли друг друга на наличие ранений. Я был в шоке, или что-то в этом роде, мой взгляд был прикован к забрызганному участку земли, куда прилетел размочаленный и извивающийся кусок пустó ты. Почти час мой разум был растянут, чтобы вместить двенадцать из них, и их внезапная смерть создала дезориентирующий вакуум, который вызвал у меня чувство головокружения и странной потерянности. Но кризис умеет заставить фокусироваться мозг, и то, что произошло потом, заставило меня и последнего моего пустó ту сесть прямо.

Из-за стены послышался единый крик многих голосов, — мощный и нарастающий боевой рев, — и вместе с ним громовой топот сапог. Все застыли и посмотрели на меня, страх исказил их лица.

— Что это? — спросила Эмма.

— Я посмотрю, — отозвался я и сполз с пустó ты, чтобы выглянуть за угол стены.

Толпа тварей мчалась к нам по дымящейся земле. Двадцать из них, сбившись в плотную группу, бежали к нам с поднятыми винтовками и пистолетами, с горящими белыми глазами и сверкающими белыми зубами. Они не пострадали от взрыва, спрятавшись, как я предположил, в каком-то подземном укрытии. Нас заманили в ловушку, в которой бомбы-попугаи были всего лишь первым компонентом. Теперь, когда наше лучшее оружие вырвали у нас, твари перешли в решающее наступление.

Все завозились в панике, когда и другие выглянули из-за стены и сами увидели несущуюся к нам орду.

— Что же нам делать?! — воскликнул Гораций.

— Будем драться! — заявила Бронвин. — Покажем им все, что мы можем!

— Нет, мы должны бежать, пока возможно! — воскликнула мисс Шилоклювка, чья сгорбленная спина и изборожденное морщинами лицо вызывали сомнения, что она вообще может убежать от кого-либо. — Мы не можем позволить потерять больше ни одной странной жизни!

— Прошу прощения, но я спрашивал Джейкоба, — отозвался Гораций. — Все-таки это он довел нас досюда…

Инстинктивно я взглянул на мисс Сапсан, чей авторитет я считал непререкаемым, если уж дело касалось авторитетов. Она посмотрела на меня в ответ и кивнула.

— Да, — согласилась она, — думаю, это должен решать мистер Портман. Быстрее, однако, иначе твари примут решение за вас.

Я чуть было не начал возражать. Все мои пустó ты, кроме одного, были мертвы, но, полагаю, таким образом мисс Сапсан хотела сказать, что она верит в меня, с пустó тами или без. В любом случае, то, что мы должны были сделать, казалось очевидным. За сто лет странные еще никогда не были так близки к уничтожению угрозы, исходящей от тварей, и если мы сейчас сбежим, я знал, что такой шанс может больше не представиться. Лица моих друзей были испуганными, но уверенными, они были готовы, я думаю, рискнуть своими жизнями ради шанса наконец-то искоренить такое бедствие, как твари.

— Мы будем сражаться, — решил я. — Мы зашли уже слишком далеко, чтобы сдаться сейчас.

Если среди нас и были те, кто предпочел бы спастись бегством, то они промолчали. Даже имбрины, которые давали клятву оберегать нас, не спорили. Они знали, что за судьба ожидает любого, кого схватят вновь.

— Тогда командуй, — произнесла Эмма.

Я вытянул шею и выглянул за стену. Твари быстро приближались и были уже в менее чем ста футах от нас. Но я хотел, чтобы они приблизились еще, достаточно близко для того, чтобы мы могли легко выбить оружие у них из рук.

Прозвучали выстрелы. Сверху донесся пронзительный крик.

— Оливия! — воскликнула Эмма. — Они стреляют по Оливии!

Мы оставили бедняжку висеть в воздухе. Твари палили в нее наугад, а она визжала и размахивала руками и ногами как морская звезда. У нас не было времени, чтобы спустить ее, но мы не могли оставить ее висеть там как учебную мишень.

— Давайте дадим им для стрельбы кое-что получше, — заявил я. — Готовы?

Их ответ прозвучал громко и утвердительно. Я вскарабкался на спину опустившегося на корточки пустó ты.

— ПОШЛИ!!! — крикнул я.

Мой пустó та вскочил на ноги, едва не сбросив меня, и метнулся вперед будто скаковая лошадь при звуке стартового пистолета. Мы вырвались из-за стены, я с пустó той во главе, мои друзья и имбрины сразу за мной. Я издал пронзительный боевой клич, не столько для того, чтобы напугать тварей, сколько чтобы прогнать страх, когтями вцепившийся в меня, и мои друзья сделали то же самое. Твари замешкались, и на какое-то мгновение они как будто не могли решить: продолжать мчаться к нам или остановиться и стрелять в нас. Это дало мне с пустó той достаточно времени, чтобы покрыть большую часть расстояния, разделяющего нас.

У тварей не заняло много времени, чтобы принять решение. Они остановились, нацелили на нас свое оружие, будто расстрельная команда, и дали залп. Пули засвистели вокруг, вспахивая землю, ослепляя вспышками мои болевые рецепторы, когда они впивались в пустó ту. Молясь про себя о том, чтобы он не был ранен никуда серьезно, я низко пригнулся, чтобы укрыться за телом пустó ты и гнал его вперед все быстрее, используя его языки как дополнительные ноги, чтобы ускорить нас.

Мы с пустó той покрыли оставшееся расстояние всего за несколько секунд. Мои друзья бежали следом. И вот мы уже среди них, сошлись в рукопашной, и преимущество было на нашей стороне. Пока я сконцентрировался на том, чтобы выбить оружие из рук тварей, мои друзья нашли своим странным талантам отличное применение. Эмма размахивала руками, словно пылающими дубинками, прорезая себе путь через строй тварей. Бронвин перекидала все кирпичи, которые она собрала, и принялась дубасить и колотить тварей голыми руками. Одинокая пчела Хью недавно обзавелась несколькими друзьями, и пока он подбадривал их («Давайте, ребята! Цельтесь в глаза!»), они кружили вокруг и пикировали на наших врагов. Также поступали и имбрины, которые превратились в птиц после первого же выстрела. Мисс Сапсан была самой грозной, ее мощные когти и клюв обращали тварей в бегство, но даже маленькая пестрая мисс Овсянка оказалась полезной, она дергала одну тварь за волосы и клевала так сильно, что выстрел, который та сделала, прошел мимо, и это позволило Клэр подпрыгнуть и укусить мужчину за плечо своим широким острозубым задним ртом. Енох тоже не отставал — вытащив из-под рубашки трех глиняных человечков с вилками вместо ног и ножами вместо рук, он отправил их охотиться за лодыжками тварей. Все это время Оливия с высоты птичьего полета выкрикивала нам советы:

— За тобой Эмма! Он достает оружие, Хью!

Несмотря на всю наши странные уменья, однако, мы были в меньшинстве, а твари дрались так, словно от этого зависели их жизни, как, скорее всего и было.

Что-то твердое врезалось мне в голову, — приклад ружья, — и я обмяк и свесился со спины пустó ты на какое-то время, пока мир кружился вокруг меня. Мисс Овсянку поймали и швырнули на землю. Это был хаос, чудовищный кровавый хаос, и твари, наращивая темп, начали теснить нас назад.

И тут позади меня я услышал знакомый рев. Почти придя в себя, я оглянулся и увидел Бентама, скачущего к нам галопом верхом на спине своего медвегрима. Оба были промокшими до нитки, пройдя через Панпитликум тем же путем, что и мы с Эммой.

— Здравствуйте, молодой человек! — крикнул он, подъезжая ко мне. — Помощь не требуется?

Прежде чем я смог ответить, в моего пустó ту снова попали. Пуля прошла сквозь его шею с одной стороны и задела по касательной мое бедро, прочертив кровавую линию на моих порванных штанах.

— Да, пожалуйста! — крикнул я в ответ.

— Пи-Ти, ты слышал мальчика! — крикнул Бентам. — УБИВАЙ!

Медведь кинулся в свалку, размахивая своими гигантскими лапами и раскидывая тварей в разные стороны, словно кегли. Один из солдат подскочил и выстрелил в упор Пи-Ти в грудь из небольшого револьвера. Медведя это, похоже, всего лишь разозлило, так что он поднял тварь и кинул ее. Вскоре, вместе с моим пустó той и гримом Бентама мы заставили тварей обороняться. Когда мы разобрались с большинством из них, и стало понятно, что перевес на нашей стороне, их ряды поредели до десяти человек, и они сорвались и побежали.

— Не дайте им уйти! — закричала Эмма.

Мы бросились за тварями на своих двоих, на крыльях, верхом на медведе и на пустó те. Мы гнались за ними через дымящиеся руины дома с попугаями, через двор с валяющимися тут и там мертвыми грызунами, заброшенными катапультой во время бунта Шэрона, к арке ворот, построенных в нависающей над нами внешней стене.

Мисс Сапсан, пронзительно крича, пикировала сверху на убегающих тварей. Она рванула одного из них за шею и свалила с ног, но от этого, да еще атак пчел Хью, оставшиеся девять помчались только быстрее. Дистанция между нами все увеличивалась, а мой пустó та начал отставать, капая черной жидкостью из полдюжины ран.

Твари ломились напролом, на воротах при их приближении начала подниматься железная решетка.

— Остановите их!!! — заорал я, в надежде, что за воротами Шэрон и его неуправляемая толпа услышат меня.

А потом я сообразил: мост! Остался еще один пустó та — тот, что внутри моста. Если я смогу получить над ним контроль вовремя, возможно я смогу не дать тварям сбежать.

Но нет. Они уже были за воротами и бежали вверх по мосту, а я безнадежно отставал. К тому времени, как я миновал ворота, пустó та из моста уже подобрал и перебросил пятерых из них на Дымящуюся улицу, где слонялась лишь небольшая кучка амброзавизимых, недостаточная для того, чтобы остановить их. Четыре твари, которые еще не пересекли мост, застряли у провала, ожидая своей очереди перебраться.

Пока мы с пустó той бежали по мосту, я почувствовал, как внутри меня выходит на связь пустó та из моста. Он подобрал троих из четырех тварей и уже переносил их.

«Стой!» — приказал я вслух на языке пустó т.

Или, по крайней мере, я подумал, что сказал так, однако, возможно что-то перепуталось при переводе, и возможно «Стой!» звучало очень похоже на «Отбой!» на пустó тном. Потому что вместо того, чтобы остановиться на полпути, а затем вернуть трех брыкающихся и перепуганных тварей обратно на нашу сторону моста, пустó та попросту выпустил их. (Как странно!)

Все, и странные на нашей стороне, и амброманы на другой, подошли к краю, чтобы посмотреть, как они падают, завывая и извиваясь на всем пути вниз, через слои ядовитого зеленого тумана, пока — плюх! — они не нырнули в кипящую реку и не исчезли.

Радостные крики раздались и той и с другой стороны, и я узнал скрипучий голос, который произнес:

— Так им и надо! Все равно чаевых от них было не дождаться!

Это была одна из двух голов с моста, все еще торчащих на своих пиках.

— Разве твоя мамочка не говорила тебе не купаться на полный желудок? — крикнула другая. — ПОДОЖДИ ДВАДЦАТЬ МИНУТ!

Последняя тварь, оставшаяся на нашей стороне, бросила свой автомат и подняла руки, пока те пять, что все-таки перебрались, очень быстро исчезали в поднятом ветром облаке пепла.

Мы стояли и смотрели им вслед. Мы уже никак не сможем поймать их.

— Будь проклято наше невезение, — подал голос Бентам. — Даже такое малое число тварей сможет сеять хаос все последующие годы.

— Согласна, брат, хотя если честно, не подозревала, что тебя хоть на воробьиный носок волнует то, что случилось со всеми нами.

Мы обернулись и увидели идущую к нам мисс Сапсан, вновь в человеческом обличии, сжимающую скромно накинутую на плечи шаль. Ее взгляд был прикован к Бентаму, а выражение лица было кислым и неприветливым.

— Привет, Альма! Как замечательно видеть тебя снова! — воскликнул он с преувеличенной радостью. — И, конечно же, меня волновало…

Он неловко прочистил горло:

— Да ведь это я являюсь причиной того, что ты до сих пор не в тюремной камере! Давайте, дети, расскажите им!

— Мистер Бентам очень помог нам, — подтвердил я, хотя мне и не хотелось встревать в перебранку брата и сестры.

— В таком случае, всем надлежит поблагодарить тебя, — произнесла она холодно. — Я удостоверюсь, что Совет Имбрин будет уведомлен о той роли, которую ты сыграл в этом деле. Вероятно, они сочтут возможным смягчить твой приговор.

— Приговор? — переспросила Эмма, пристально глядя на Бентама. — Какой приговор?

Он скривил губы.

— Изгнание. Вы ведь не думаете, что я жил бы в этой дыре, если бы меня желали видеть где-то еще? Меня подставили, несправедливо обвинили в…

— Тайном сговоре, — закончила вместо него мисс Сапсан. — Сотрудничестве с врагом. Измене за изменой…

— Я действовал как двойной агент, Альма, добывая у нашего брата информацию. Я уже объяснял тебе это! — он говорил плаксиво, выставив руки ладонями наружу, как нищий. — Ты же знаешь, у меня есть все основания ненавидеть Джека!

Мисс Сапсан подняла руку, останавливая его. Она явно уже слышала эту историю раньше и не хотела слушать ее снова.

— Когда он предал твоего деда, — обратилась она ко мне, — это была последняя капля.

— Это был несчастный случай, — заявил Бентам, оскорблено отшатнувшись.

— Тогда что стало с крупицей второй души, которую ты извлек из него? — спросила мисс Сапсан.

— Ее ввели испытуемым!

Мисс Сапсан покачала головой:

— Мы восстановили твой эксперимент до самого начала. Им вводили крупицы душ домашнего скота, что может означать только то, что ты приберег душу Эйба для себя.

— Что за абсурдное обвинение! — воскликнул Бентам. — Ты это рассказала совету?! Вот почему я до сих пор прозябаю здесь, да?!

И не мог точно сказать, действительно ли он удивлен или только притворяется.

— Я знал, что ты всегда чувствовала угрозу со стороны моего интеллекта и исключительных лидерских качеств. Но чтобы опуститься до подобной лжи, лишь бы убрать меня со своей дороги… да ты знаешь, сколько лет я провел, пытаясь искоренить такую заразу, как употребление амброзии?! И что мне вообще делать с душой этого бедолаги?!

— То же самое, что хочет сделать с юным мистером Портманом наш брат, — ответила мисс Сапсан.

— Я даже не удостою это обвинение отрицанием. Я лишь хочу, чтобы эта пелена предубеждения спала, и ты бы увидела правду: я на твоей стороне, Альма, и всегда был.

— Ты на той стороне, которая отвечает твоим интересам в текущий момент.

Бентам вздохнул и устремил на нас с Эммой взгляд побитой собаки:

— Прощайте, дети. Было истинным удовольствием познакомиться с вами. Я отправляюсь домой: спасение всех ваших жизней отняло изрядно сил у этого старого тела. Но я надеюсь, однажды, когда к вашей директрисе вернется здравый смысл, мы встретимся снова.

Он коснулся края шляпы и вместе со своим медведем зашагал сквозь толпу, обратно через двор к башне.

— Ну и артист, — пробормотал я, хотя мне в самом деле было немного жаль его.

— Имбрины! — крикнула мисс Сапсан. — Следите за ним!

— Он, правда, украл душу Эйба? — спросила Эмма.

— Без доказательств мы не можем быть уверены, — ответила мисс Сапсан. — Но остальные его преступления вместе взятые достойны пожизненного изгнания.

Пока она смотрела, как он уходил, выражение ее лица постепенно смягчалось.

— Мои братья преподали мне суровый урок. Никто не может ранить вас так сильно, как люди, которых вы любите.

* * *

Ветер переменился, послав облако пепла, которое помогло скрыться тварям, в нашем направлении. Оно налетело быстрее, чем мы успели среагировать. Вокруг нас завыл колючий ветер, дневной свет померк. Послышалось резкое хлопанье крыльев, когда имбрины сменили обличия и взлетели, чтобы подняться над бурей. Мой пустó та опустился на колени, наклонил голову и заслонил лицо двумя свободными языками. Он был привычен к пепельной буре, но наши друзья нет. Я услышал, как они начали паниковать в темноте.

— Оставайтесь на месте! — прокричал я. — Она скоро уляжется!

— Все дышите через одежду! — скомандовала Эмма.

Когда буря чуть стихла, я услышал кое-что по другую сторону моста, отчего волосы у меня на шее встали дыбом. Три голоса баритоном пели в унисон песню, каждая строка которой перемежалась с тупыми ударами и стонами.

«Внемли звону молотков…»

Бац!

«Внемли стуку гвоздей!»

«А-а-а, мои ноги!»

«Что за веселье, виселицу строить…»

«Отпусти, отпусти!»

«…лекарство от всех хворей!»

«Пожалуйста, не надо больше! Я сдаюсь!»

А затем, когда пепел начал рассеиваться, появились Шэрон и три его здоровенных кузена, каждый из которых тащил присмиревшую тварь.

— Доброе утро всем! — крикнул Шэрон. — Ничего не потеряли?

Протерев глаза от пепла, наши друзья увидели, что те сделали и радостно загалдели.

— Шэрон, ты молодчина! — крикнула Эмма.

Вокруг нас приземлялись и принимали человеческое обличие имбрины. Пока они быстро надевали сброшенную одежду, мы почтительно не отрывали глаз от тварей.

Внезапно один из них вырвался от своего пленителя и побежал. Вместо того чтобы преследовать его, сборщик спокойно снял с пояса самый маленький молоток, расставил ноги и метнул его. Он закувыркался в воздухе, направляясь точно в голову твари, но то, что должно было стать идеальным нокаутом, провалилось, когда тварь пригнулась. Она бросилась к нагромождениям из металлолома на краю дороги. Когда мужчина уже вот-вот должен был скрыться между двумя хибарами, трещина на дороге изверглась, и столб оранжевого пламени охватил его.

И хотя это было ужасным зрелищем, все заулюлюкали и зааплодировали.

— Видите! — крикнул Шэрон. — Сам Акр хочет избавиться от них.

— Все это чудесно, — ответил я, — но что насчет Каула?

— Согласна, — откликнулась Эмма. — Все эти победы ничего не будут стоить, если мы не поймаем его. Правильно, мисс С?

Я оглянулся, но не увидел ее. Эмма оглядывалась тоже, ее глаза внимательно изучали толпу.

— Мисс Сапсан? — позвала она. В ее голосе послышалась паника.

Я заставил своего пустó ту выпрямиться во весь рост, чтобы я мог лучше видеть.

— Кто-нибудь видел мисс Сапсан? — прокричал я.

Теперь уже все искали ее, вглядываясь в небо, на тот случай, если она все еще была в воздухе, и разглядывая землю, если она уже приземлилась, но все еще не превратилась в человека.

Затем откуда-то сзади раздался высокий, ликующий возглас, вклинившийся в хор наших голосов:

— Можете больше не искать, дети!

Какое-то время я не мог определить, откуда исходит голос. Он раздался снова:

— Делайте, как я говорю, и с ней ничего не случится!

И тогда я увидел, как из-за веток невысокого покрытого пеплом дерева, прямо у самых ворот крепости появилась знакомая фигура.

Каул. Тщедушный человечек, ни оружия в руках, ни охраны рядом с ним. Его лицо было бледным и искажено какой-то неестественно широкой улыбкой, а глаза скрыты за выпуклыми солнечными очками, похожими на глаза насекомого. Он разоделся в плащ, накидку, золотые цепи и пышный шелковый бант. Он выглядел совершенно невменяемо, словно какой-то безумный доктор из готического романа, который провел слишком много экспериментов на самом себе. И именно его очевидное безумие, я думаю, и то, что все мы знали, что он способен на любое злодеяние, удерживали нас от того, чтобы не броситься на него и не разорвать на части. Человек вроде Каула никогда не бывает таким беззащитным, каким кажется.

— Где мисс Сапсан? — крикнул я, вызвав хор похожих возгласов от имбрин и странных за моей спиной.

— Там где ей и положено быть, — ответил Каул. — Со своей семьей.

Последнее облако пепла за его спиной унесло ветром, открыв нашему взору Бентама и мисс Сапсан. Последняя была в человеческом обличии, и ее держал в лапах медведь Бентама. Но хотя ее глаза сверкали гневом, она прекрасно знала, что лучше не бороться с обладающим острыми когтями и вспыльчивым нравом медведем.

Это было похоже на повторяющийся кошмар, который мы были обречены видеть снова и снова: мисс Сапсан похитили, на этот раз Бентам. Он стоял чуть позади своего медведя, опустив глаза, словно стыдясь встретиться с нами взглядом.

Шокированные и гневные крики раздались среди странных и имбрин.

— Бентам! — выкрикнул я. — Отпусти ее!

— Ты вероломный ублюдок! — воскликнула Эмма.

Бентам поднял голову и посмотрел на нас:

— Не далее как десять минут назад, — произнес он высоким и надменным тоном, — я был предан вам. Я мог выдать вас своему брату несколько дней назад, но я не сделал этого.

Прищурившись, он посмотрел на мисс Сапсан:

— Я выбрал тебя, Альма, потому что верил, наивно, как видно, что если я помогу тебе и твоим подопечным, ты поймешь, как несправедливо ты судила обо мне, поднимешься, наконец, над прежними разногласиями и оставишь прошлое в прошлом.

— Тебя отправят в Безжалостную Пустошь за это! — выкрикнула мисс Сапсан.

— Я больше не боюсь твоего жалкого совета! — воскликнул Бентам. — Вы больше не удержите меня!

Он стукнул тростью об землю:

— Пи-Ти, намордник!

Медведь прижал свою лапу к лицу мисс Сапсан.

Каул зашагал к брату и сестре, широко улыбаясь и раскинув руки:

— Бенни принял решение постоять за себя, и я со своей стороны, поздравляю его с этим! Что может быть лучше воссоединения семьи!

Неожиданно Бентама дернуло назад какой-то невидимой силой. У его горла сверкнул нож.

— Вели медведю отпустить мисс Сапсан, иначе! — прокричал знакомый голос.

— Миллард! — ахнул кто-то, и это шепотом разнеслось по нашей толпе.

Это и в самом деле был Миллард, раздетый и невидимый. Бентам выглядел напуганным, но Каул, похоже, был всего лишь раздосадован. Он вытащил из глубокого кармана в своем плаще антикварный многоствольный пистолет и направил его в голову Бентама:

— Отпустишь ее, и я убью тебя, братец.

— Мы же заключили договор! — запротестовал Бентам.

— И твоя уступка требованиям голого мальчишки с тупым ножом, будет считаться расторжением этого договора, — Каул взвел курок, подошел ближе, держа пистолет в вытянутой руке, пока его дуло не уткнулось в висок Бентама, и обратился к Милларду: — Если ты вынудишь меня убить моего единственного брата, считай, твоя имбрина тоже мертва.

Миллард колебался секунду, затем бросил нож и отбежал. Каул попытался схватить его, но промахнулся, и шаги Милларда удалились извилистой цепочкой грязных следов.

Бентам собрался и расправил помятую рубашку. Каул, его хорошее настроение испарилось, направил пистолет на мисс Сапсан:

— А теперь слушайте меня! — рявкнул он. — Вы, там, за мостом! Отпустите этих охранников!

Им не оставалось ничего другого как подчиниться. Шэрон и его кузены выпустили воротники тварей и отступили, а тварь, которая стояла на нашей стороне моста, опустила руки и подняла с земли свое оружие. Не прошло и нескольких секунд, как баланс сил полностью сместился, и уже четыре дула было нацелены на толпу, а одно на мисс Сапсан. Каул мог делать все, что пожелает.

— Мальчик! — крикнул он, указывая на меня. — Сбрось этого пустó ту в провал!

Его резкий пронзительный голос сверлил мои барабанные перепонки.

Я подвел моего пустó ту к краю провала.

— Теперь заставь его прыгнуть!

Похоже, у меня не было выбора. Это была ужасная растрата, но возможно так будет лучше: пустó та уже серьезно пострадал, черная кровь текла из его ран и собиралась в лужи под ногами. Он бы все равно не выжил.

Я распутал язык со своей талии, сполз с него и спустился на землю. Силы вернулись ко мне достаточно, чтобы я мог самостоятельно стоять, но силы пустó ты быстро таяли. Как только я слез с его спины, он тихо промычал, втянул языки обратно в рот и опустился на колени, словно добровольно предлагая себя в жертву.

— Спасибо тебе, кем бы ты не был, — произнес я. — Я уверен, что если бы ты когда-нибудь стал тварью, то не совсем уж злой.

Я поставил ногу ему на спину и толкнул. Пустó та качнулся вперед и бесшумно упал в туманную пропасть. Через несколько сек