Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Москва Наука 1993






РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ СОЦИОЛОГИИ

И.Ф.Девятко

ДИАГНОСТИЧЕСКАЯ

ПРОЦЕДУРА

В СОЦИОЛОГИИ

ОЧЕРК

истории и теории

МОСКВА " НАУКА" 1993


 
ББК 60.5 Д 25

ISBN 5-02-008211-2

 


Ответственный редактор доктор философских наук, профессор Г.С.БАТЫГИН

Рецензенты:

доктор психологических наук, профессор С.И.СЪЕДИН, кандидат философских наук М.С.КОСОЛАПОВ

Редактор издательства Л.В.ПЕНЯЕВА

©И.Ф.Девятко, 1993 ©Российская академия наук,



ПРЕДИСЛОВИЕ

Значительная часть людских забот так или иначе связана с процедурой, которую принято называть диагностической. Нормаль­ные люди не знают, да и не обязаны знать, что они говорят прозой и пользуются, с переменным успехом, диагностическими приемами. Читающему эти строки тоже приходится распознавать нечто, скры­вающееся за печатными знаками. Задача, для решения которой используется диагностическая процедура, формулируется просто: кто есть кто и что есть что? Такого рода задачи обычно решаются с лета. " Не инженер ты - хам", - диагноз, который русский интелли­гент Васиссуалий Лоханкин выставляет своему недругу мнимому инженеру Птибурдукову. Разумеется, в основе столь сурового заклю­чения лежит некая рационально реконструируемая секвенция от внешне заданной видимости к скрытому смыслу: " почто жену уво­дишь от меня? ". Иными словами, полученное новое знание является в определенной степени обоснованным. В отличие от опростившегося интеллигента, эпистемолог думает над тем, каким образом возникает знание о хамстве и принадлежности к профессиональной группе инженеров.

Здесь мы погружаемся в океан неразрешимых проблем. Лишь немногие знают, что дать окончательный ответ на вопрос " Что есть что? " невозможно. И, тем не менее, ремесло социолога заключается в поиске ответа на такие вопросы. А эпистемолог занят обоснованием невозможного.

Человек - " обыденный эпистемолог", - приобретая опыт распо­знавания и " измерения" для решения практических задач, осваивает технику часто нерефлексируемых диагностических заключений. Со временем он понимает, что понимание действительности требует умения держаться от нее на приличном расстоянии. " Глаза есть мимолетное, как бы в некотором дуновении открывшееся, изображе­ние души" - эта гегелевская мысль самодостаточна и не терпит идиотского вопроса: " Что есть в глазах такого, что изображает душу? " Здесь начинается область умного видения, куда не следует входить с инструментом научной рациональности, которая обязана расколдовывать и профанировать " высокое". В самом деле, никакая, даже самая изощренная диагностическая процедура не может ни на йоту продвинуть нас в решении вопроса, почему человек похож на себя.

Профессиональное призвание эпистемолога и методиста заклю­чается в расколдовании и профанации того, что ребенок научается делать в первые годы жизни. Если угодно, эту интеллектуальную экспансию, превращающую жизнь в проблему, можно легко опоро-


чить либо просто отвергнуть как предрассудок. Но нельзя отрицать, что у нее есть своя история, в которой были и озарения, и разоча­рования, но не было иллюзий, будто проблемы решаются легко. Из книги И.Ф.Девятко читатель узнает, как усовершенствовались из­мерительные инструменты в социологии и социальной психологии, почему основатель диагностической традиции Луи Терстоун в один прекрасный день прекратил заниматься тестированием и что имел в виду один юный методист, изображавший на капустнике в Бюро прикладных социальных исследований Колумбийского университета своего шефа Пауля Лазарсфельда, когда говорил назидательно: " Меня интересует не пол, а как он устанавливается". Вне всякого сомнения, это история мысли, где за каждым поворотом открывается новое, необозримое и захватывающее пространство. От читателя требуется немало терпения, чтобы следовать за автором по методи­ческим лабиринтам, но терпение вознаграждается: диагностическая процедура обнаруживает свое устройство.

И.Ф.Девятко сознательно избегала мучительного философствова­ния по поводу затруднений, постоянно возникающих в процессе социологического измерения. Тем не менее, некоторая философская пропедевтика не помешает, во всяком случае в рамках редакторского предисловия. Проблему диагностики лучше видно, если выйти за ее пределы.

Прежде всего надо обсудить вопрос, как возможна диагностиче­ская процедура. Если не сводить измерение к действию по прикла­дыванию линейки к предмету, измерение превращается в диагности­ку - переход от " видимостей" к тому, что существует " на самом деле". При этом мы знаем, что " видимость" не имеет собственной действительности, а светит отраженным светом " сущности". Только при этом условии возможна диагностическая процедура. Попросту говоря, расплющенный нос и выпученные, как у кролика, глаза Сократа являют раздражительным и высокомерным афинянам его сократовскую " чтойность". Этот переход - не просто терминологи­ческая транспозиция " внешнего" языка на язык " внутренний", но искусное оперирование внешними измерениями с целью вызвать наружу дух действительности. Иногда этот дух называют " конструк­том", находя основания в том, что он конструируется из данных. Например, мы можем назвать некоторых людей " фашизоидными личностями" только потому, что они соответствуют определенным параметрам адорновской " Ф-шкалы". На самом деле процедура конструирования " конструкта" не произвольна, а подчинена задаче рациональной реконструкции типа. В этом отношении построение шкал и диагностических методик в чем-то похоже на шаманство: предварительное знакомство с " духом", а также тщательность и упорство в исполнении аналитического ритуала необходимы для появления " духа". Как и всякий научный ритуал, диагностическая процедура подчинена технической схеме и, коль скоро схема начала работать, она перестает зависеть от субъективности исследователя. Дух возникает сам из глубины признакового пространства, а не создается творческим воображением научного сотрудника.


Есть некоторые основания полагать, что " дух действительности" не испытывает желания являть себя абы кому и ведет неравную игру с диагностом, постоянно подсовывая ему подделки. Люди, разбира­ющиеся в том, что есть что и кто есть кто, принимают игру и иногда выигрывают. Одним из таких - опытных - людей был Яков Иосеф, старый раввин из Бердичева. Однажды к нему приехал в гости рабби Менахем Мендель и люди, собравшиеся у дома, обмерли, увидев в каком наряде он вылезает из брички. Мендель был обут в башмаки с большими серебряными пряжками, шляпы на нем не было, а в зубах он держал длинную трубку. По прошествии некоторого време­ни люди спросили Иосефа, что он думает об этом деле. " Так рабби Мендель в куче золы заносчивости укрыл смирение духа, чтобы силы зла не могли коснуться его", - ответил учитель. Из этой буберовской легенды следует, что переход от " видимости" к " сущности" равно­значен овладению замыслом происходящего, замыслом, который открывается исключительно путем " непосредственного усмотрения".

Осуществлять диагностическую процедуру можно двумя способа­ми. Первый способ - выведение внешних признаков из " замысла" -доступен лишь избранным - тем, кто обладает умением видеть идеи. Такое знание мы можем назвать " демоническим". В знаменитом диалоге о демоне Сократа Плутарх пишет о неком смысле, переда­ваемом демоном без посредства голоса. Это смысл соприкасается с разумением воспринимающего как само обозначаемое: " В сущности, мы воспринимаем мысли друг друга через посредство голоса и слов, как бы на ощупь в темноте: а мысли демонов сияют своим светом тому, кто может видеть и не нуждается в речах и именах, пользуясь которыми как символами в своем взаимном общении, люди видят образы и подобия мыслей, но самих мыслей не познают - за исключением тех людей, которым присущ какой-то особый, божест­венный, как сказано, свет... Речи демонов, разносясь повсюду, встречают отголосок только у людей со спокойным нравом и чистой душой; таких мы называем святыми и праведниками". Гений, соприкасающийся с предвечными сущностями, может открыть для науки новый путь, но научная дисциплина обязана осуществлять свое предназначение как бы на ощупь, в темноте.

Второй способ диагностической процедуры - выведение " замысла" из внешних измерений - обречен на рутину и разочарование в возможности постичь загадку бытия. Однако эту работу можно исполнять, не рассчитывая на озарение и не связывая результат с участием в проекте какого-нибудь нового Гёте. Аллегория, расска­занная Йоханом Галтунгом, хорошо демонстрирует безнадежность диагностических мероприятий. Предположим, что мы изучаем некий фрагмент действительности, подчиненный логической идее-схеме, например, шахматную игру. Мы - диагносты - пока ничего не знаем о замысле игры и не имеем никаких зацепок, чтобы установить значимые для понимания игры измерения в хаосе самых разных признаков. Путем изнурительных наблюдений мы можем устано­вить, что движение фигуры, похожей на лошадь, подчинено одной и той же Г-образной схеме; один из игроков впадает в грустное


расположение духа; большую часть времени люди сидят, о чем-то раздумывая - из всех этих наблюдаемых регулярностей требуется вывести правила игры. Но, не зная правил, нельзя понять действия " актеров". Шахматист, знающий теорию игры, конечно, увидит все, что необходимо для диагноза. Учебник " дебютов" и " эндшпилей" -книгу жизни - не удалось почитать еще никому из смертных. И, тем не менее, герменевтический круг разрывается обнаружением стати­стических " регулярностей", отображающих правила игры. Мы не можем установить смысловую связь внешнего " измерения" с латен­тной переменной в каждом единичном случае, но вариация стати­стических распределений указывает на неслучайные (при опреде­ленной степени вероятности) соотношения. Пунктуальный человек может опоздать на поезд, но " опоздания" с высокой степенью вероятности показывают " рассеянность". Таким образом, если " дух действительности" вызывается шаманством, то это шаманство - не что иное, как математико-статистическое исполнение процедуры.

Как преодолевается смысловая дистанция от внешнего " измере­ния" до аутентичного признака объекта? В зависимости от того, как это делается, можно выделить три типа диагностики.

Первый тип основан на редукции измеряемого качества к опера­циональной переменной - шаг, в немалой степени обусловленный " натуральным" происхождением измерителя, высокой точностью и устойчивостью наблюдений. Возраст редуцируется к ответу на воп­рос: " Сколько Вам лет? ", образование - к свидетельству об образо­вании, а национальность - к " национальности". Здесь работают мощные культурно-эпистемические " паттерны", принуждая социо­логов к натурализации измерений, хотя нетрудно показать, что некоторые люди задерживаются в возрасте подростка до сорока лет и более, свидетельство о высшем образовании вовсе не означает умения писать без грамматических ошибок, а многие евреи оказы­ваются русскими. Первый тип диагностической процедуры порожда­ет ясные и отчетливые суждения о действительности и, в то же время, не позволяет забыть их немножко искусственное происхождение.

Второй тип диагностической процедуры предполагает сохранение дистанции между операциональными конструкциями языка наблю­дения и " истинными" параметрами объекта. В данном случае наблю­дения квалифицируются как симптомы некоего латентного качества, которое может обнаруживать себя и иным образом. Изменение цвета лакмусовой бумажки означает наличие кислоты или щелочи в растворе; скорость оседания эритроцитов - симптом воспалительного процесса в организме; количество публикаций - показатель продук­тивности ученого; двери коттеджа, открывающиеся наружу, - при­знак того, что хозяева дружат с соседями, чей дом находится на противоположной стороне улицы, - все эти соотношения имеют вероятностный характер и, даже в том случае, когда симптом практически безошибочно позволяет предсказывать определенное значение латентного признака (например, РОЭ - воспалительный процесс), элементы этого бинарного отношения сохраняют свою смысловую автономию и не редуцируются друг к другу. Более того,


латентная переменная отображается множеством операциональных измерений, каждое из которых обладает некоей мерой близости к порождающей смысловой модели. Это обстоятельство дает возмож­ность строить диагностическую процедуру на " батареях" шкал и тем самым добиваться высокой надежности итоговых измерений. Соот­ношение симптома и латентной переменной может трактоваться в терминах логического следования и тогда мы скажем, что это соотношение объяснимо. Проживание обследуемого в районе Золо­того берега не вызывало у чикагских социологов сомнений в том, что данный человек имеет высокий социальный статус - в этом районе могут нанимать жилье только очень состоятельные люди. Однако в социологии и социальной психологии встречаются такие пары, чье избирательное сродство не то чтобы непонятно, но вызывает изум­ление: в 30-е годы Пауль Лазарсфельд показал, что пролетариат любит сладкое. Зная, что любовь к сладкому - симптом пролетарской принадлежности, можно пренебречь логическими фигурами. Сказан­ного достаточно. Таким образом, связь явных и латентных измерений может основываться исключительно на статистических континген-циях - это не делает их менее полноценными, чем логически обоснованные пары.

Третий тип диагностической процедуры характеризуется удиви­тельным и причудливым возникновением " истинного" качества из факторизации переменных. Фактор, объединяющий некоторое коли­чество взаимосвязанных признаков, требует " осмысления", и " кон­структ" возникает как " Deus ex machina". Аналогичные явления конструктов присущи также анализу латентных структур и всему комплексу техник, известных под наименованием " структурные уравнения с латентной переменной".

Следует остановиться также на том, что подлежит диагностике. Обычно эту процедуру связывают с измерением личностных качеств. Методики личностного тестирования можно найти в десятках психо­логических журналов. Измерение установки - как раз та область, где диагностическая процедура чувствует себя дома. Несколько обособ­ленную область ее применения образуют групповые качества - " дух" групповой сплоченности явлен, например, нормированной суммой позитивных выборов в социометрической матрице. Аристотелевская " филия" таким измерителем не располагает. Предметом диагностики могут быть и социальные институции - геополитические образова­ния, национальные, религиозные и тому подобные сообщества. Как правило, здесь используются самые незатейливые измерения. На­пример, одни общества довольно уверенно называются тоталитарны­ми, а другие - демократическими. Достаточно проницательные люди, Л.Фейхтвангер, Т.Драйзер, Р.Роллан, надо полагать, искренне за­свидетельствовали демократизм сталинского режима - они воспри­няли торжество новой юности как значимое измерение и пренебрегли отсутствием в Советском Союзе многопартийности.

Здесь, в предисловии к книге, посвященной вопросам социологи­ческого измерения, небесполезно заметить, что диагностическая процедура начинается чуть раньше, чем нужно, - сначала формиру-


ется " пространство признаков", которое Луи Гуттман очень точно определил как " вселенную". Измерения, образующие пространство, должны обладать удивительным свойством значимости для представ­ления смыслов, положенных в действительности, короче говоря, они должны быть " релевантными". Этот термин возвращает нас к воп­росу о том, как возможна диагностика.

Если бы релевантность определялась только как некоторая смыс­ловая дистанция между измеряемым и измерителем, было бы пол­беды. Беда в том, что релевантность-значимость устанавливается в контексте теории, - затруднение, известное в литературе как тезис Куна-Фейерабенда. Неизбежность фактов, не сумев совладать с этим открытием, в очередной раз уступила место в науке воле и представ­лению. Опять " тематизировался" выбор между двумя интеллекту­альными манерами: принять ли процессуальный кодекс дисципли­нарно организованного знания (так принимаются к исполнению процессуальные нормы при установлении квалифицирующих при­знаков вины) или избрать жанр интеллектуальных бесчинств и принять участие в массированной атаке на теоретический дискурс и " кумулятивистскую" традицию в науке. Вызов, именующий себя постмодернистским, декларирует отказ от диктата " Закона", находя новую эпистемическую перспективу в " порождении реальности". В основе порождающих структур, лишившихся безыскусной поддерж­ки фактов, обнаруживаются " Идеальная игра", " Деконструкция дискурса" и " Совращение". Если говорить о подобном отношении к реальности как о традиции, то дело почти исчерпывается сартровской " Тошнотой". Немаловажно и то обстоятельство, что тематический репертуар и сама интонация постмодерна явно рассчитаны на удов­летворение вполне определенного вкуса читающего бомонда. Это вкус эпатажа и " деконструкции" сексуальных эпизодов, часто не вполне удачных. В русской литературе периода либерализации постмодерн проявляет себя более прямолинейно в деконструкции тривиального матерщинного дискурса. В любом случае нельзя отри­цать зависимости рассматриваемого жанра от публики, не имеющей специальной профессиональной подготовки, хотя правила жанра исполняются виртуозно. " Это теоретическая фантастика (Theory-fiction), которая не похожа ни на что появлявшееся ранее", - так оценила газета " Либерасьон" книгу влиятельного социолога Жана Бодрийяра " Совращение" (1979). Теоретик постмодерна исходит из того, что человечество вступает в эру финальных решений, когда снимаются различия меяоду явным и латентным дискурсами: повер­хностный дискурс выпускает наружу глубинный порядок, подменя­ющий очарование и иллюзию видимостей, чтобы лишить его силы. Видимости в конечном счете оказываются не пустяками, а удобными случаями для игры и ее ставок, а (также страсти к девиации -совращению самих знаков, а это более существенно, чем возникно­вение самой истины. Достоверное знание здесь утрачивает смысл.

Под влиянием постмодерна происходят существенные изменения в тематическом репертуаре социологической методологии. При этом речь идет не только об образовании новых периферийных областей


знания, например, " софт-методологии", но, скорее, о тотальной экспансии в корпус науки и создании некоей разновидности жанра паразитической критики с гуманитарных позиций. Это происходит на фоне ламентаций о репрессивной роли научного знания как формы власти. " Совращение" к тому же сопровождается претензи­ями на чудесное постижение повседневности без использования занудных техник шкалирования. Социологическая профессия не в силах противодействовать столь жесткой экспансии мягких методов, но вполне возможно предотвратить смешение разнородных субстан­ций, смешение, от которого обычно болит голова. В книге И.Ф.Де-вятко показано, что социология занимается не " финальными", а предпоследними истинами, критерием которых является правильная процедура.

Доктор философских наук Г.С.Батыгин




Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.007 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал