Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава первая. О том, как приор храма Горной богоматери и его сестра повстречали гурона






Вольтер. Простодушный

 

Однажды святой Дунстан, ирландец по национальности и святой по роду

занятий, отплыл из Ирландии на пригорке к французским берегам и добрался

таким способом до бухты Сен-Мало. Сойдя на берег, он благословил пригорок,

который, отвесив ему несколько низких поклонов, воротился в Ирландию тою

же дорогою, какою прибыл.

Дунстан основал в этих местах небольшой приорат и нарек его Горным,

каковое название он носит и поныне, что известно всякому.

В тысяча шестьсот восемьдесят девятом году месяца июля числа 15-го, под

вечер, аббат де Керкабон, приор храма Горной богоматери, решив подышать

свежим воздухом, прогуливался с сестрой своей по берегу моря.

Приор, уже довольно пожилой, был очень хороший священник, столь же

любимый сейчас соседями, как в былые времена - соседками. Особенное

уважение снискал он тем, что из всех окрестных настоятелей был

единственным, кого после ужина с собратьями не приходилось тащить в

постель на руках. Он довольно основательно знал богословие, а когда

уставал от чтения блаженного Августина, то тешил себя книгою Рабле:

поэтому все и отзывались о нем с похвалой.

Его сестра, которая никогда не была замужем, хотя и имела к тому

великую охоту, сохранила до сорокапятилетнего возраста некоторую свежесть:

нрав у нее был добрый и чувствительный; она любила удовольствия и была

набожна.

Приор говорил ей, глядя на море:

- Увы! Отсюда в тысяча шестьсот шестьдесят шестом году на фрегате

" Ласточка" отбыл на службу в Канаду наш бедный брат со своей супругой, а

нашей дорогой невесткой, госпожой де Керкабон, Не будь он убит, у нас была

бы надежда свидеться с ним.

- Полагаете ли вы, - сказала м-ль де Керкабоп, - что нашу невестку и

впрямь съели ирокезы, как нам о том сообщили? Надо полагать, если бы ее не

съели, она вернулась бы на родину. Я буду оплакивать ее всю жизнь - ведь

она была такая очаровательная женщина; а наш брат, при его уме, добился бы

немалых успехов в жизни.

Пока они предавались этим трогательным воспоминаниям, в устье Ранса

вошло на волнах прилива маленькое суденышко: это англичане привезли на

продажу кое-какие отечественные товары. Они соскочили на берег, не

поглядев ни на господина приора, ни на его сестру, которую весьма обидело

подобное невнимание к ее особо.

Иначе поступил некий очень статный молодой человек, который одним

прыжком перемахнул через головы своих товарищей и очутился перед м-ль де

Керкабон.

Еще не обученный раскланиваться, он кивнул ей головой. Лицо его и наряд

привлекли к себе взоры брата и сестры. Голова юноши была не покрыта, ноги

обнажены и обуты лишь в легкие сандалии, длинные волосы заплетены в косы,

тонкий и гибкий стан охвачен коротким камзолом. Лицо его выражало

воинственность и вместе с тем кротость. В одной руке он держал бутылку с

барбадосской водкой, в другой-нечто вроде кошеля, в котором были стаканчик

и отличные морские сухари. Чужеземец довольно изрядно изъяснялся

пофранцузски. Он попотчевал брата и сестру барбадосской водкой, отведал ее

и сам, потом угостил их еще раз, - и все это с такой простотой и

естественностью, что они были очарованы и предложили ему свои услуги,

сперва осведомившись, кто он и куда держит путь.

Молодой человек ответил, что он этого не знает, что он любопытен, что

ему захотелось посмотреть, каковы берега Франции, что он прибыл сюда, а

затем вернется восвояси.

Прислушавшись к его произношению, господин приор понял, что юноша - не

англичанин, и позволил себе спросить, из каких он стран.

- Я гурон, - ответил тот.

Мадемуазель де Керкабон, удивленная и восхищенная встречей с гуроном,

который притом обошелся с ней учтиво, пригласила его отужинать с ними:

молодой человек не заставил себя упрашивать, и они отправились втроем в

приорат Горной богоматери.

Низенькая и кругленькая барышня глядела на него во все глаза и время от

времени говорила приору:

- Какой лилейно-розовый цвет лица у этого юноши! До чего нежна у него

кожа, хотя он и гурон!

- Вы правы, сестрица, - отвечал приор,

Она без передышки задавала сотни вопросов, и путешественник отвечал на

них весьма толково.

Слух о том, что в приорате находится гурон, распространился с

необычайной быстротой, и к ужину там собралось все высшее общество округи.

Аббат де СентИв пришел со своей сестрой, молодой особой из Нижней Бретани,

весьма красивой и благовоспитанной. Судья, сборщик податей и их жены также

не замедлили явиться. Чужеземца усадили между м-ль де Керкабон и м-ль де

Сент-Ив. Все изумленно глядели на него, все одновременно и рассказывали

ему что-то, и расспрашивали его, - гурона это ничуть не смущало. Казалось,

он руководился правилом милорда Болингброка: " Nihil admirari" [Ничему не

удивляться (лат)]. Но напоследок, выведенный из терпения этим шумом, он

сказал тоном довольно спокойным:

- Господа, у меня на родине принято говорить по очереди; как же мне

отвечать вам, когда вы не даете возможности услышать ваши вопросы?

Вразумляющее слово всегда заставляет людей углубиться на несколько

мгновений в самих себя: воцарилось полное молчание. Господин судья,

который всегда, в чьем бы доме ни находился, завладевал вниманием

чужеземцев и слыл первым на всю округу мастером по части расспросов,

проговорил, широко разевая рот:

- Как вас зовут, сударь?

- Меня всегда звали Простодушный, - ответил гурон. - Это имя

утвердилось за мной и в Англии, потому что я всегда чистосердечно говорю

то, что думаю, подобно тому как и делаю все, что хочу.

- Каким же образом, сударь, родившись гуроном, попали вы в Англию?

- Меня привезли туда; я был взят в плен англичанами в бою, хотя и не

худо оборонялся; англичане, которым по душе храбрость, потому что они сами

храбры и не менее честны, чем мы, предложили мне либо вернуть меня

родителям, либо отвезти в Англию. Я принял это последнее предложение, ибо

по природе своей до страсти люблю путешествовать.

- Однако же, сударь, - промолвил судья внушительным тоном, - как могли

вы покинуть отца и мать?

- Дело в том, что я не помню ни отца, ни матери, - ответил чужеземец.

Все общество умилилось, и все повторили!

- Ни отца, ни матери!

- Мы ему заменим родителей, - сказала хозяйка дома своему брату,

приору. - До чего мил этот гурон!

Простодушный поблагодарил ее с благородной и горделивой сердечностью,

но дал понять, что ни в чем не нуждается.

- Я замечаю, господин Простодушный, - сказал достопочтенный судья, -

что по-французски вы говорите лучше, чем подобает гурону.

- Один француз, - ответил тот, - которого в годы моей ранней юности мы

захватили в Гуронии и к которому я проникся большой приязнью, обучил меня

своему языку: я усваиваю очень быстро то, что хочу усвоить. Приехав в

Плимут, я встретил там одного из ваших французских изгнанников, которых

вы, не знаю почему, называете " гугенотами"; он несколько усовершенствовал

мои познания в вашем языке. Как только я научился объясняться

вразумительно, я направился в вашу страну, потому что французы мне

нравятся, когда не задают слишком много вопросов.

Невзирая на это тонкое предостережение, аббат де Сент-Ив спросил его,

какой из трех языков сзн предпочитает: гуронский, английский или

французский.

- Разумеется, гуронский, - ответил Простодушный.

- Возможно ли! - воскликнула м-ль де Керкабон. - А мне всегда казалось,

что нет языка прекраснее, чем французский, если не считать

нижнебретонского.

Тут все наперебой стали спрашивать Простодушного, как сказать

по-гуронски " табак", и он ответил:

" тайя"; как сказать " есть", и он ответил: " эссентен".

М-ль де Керкабон захотела во что бы то ни стало узнать, как сказать

" ухаживать за женщинами". Он ответил: " тровандер" [Все эти слова в самом

деле гуронские] и добавил, по-видимому не без основания, что эти слова

вполне равноценны соответствующим французским и английским. Гости нашли,

что " тровандер" звучит очень приятно.

Господин приор, в библиотеке которого имелась гуронская грамматика,

подаренная ему преподобным отцом Сагаром Теода, францисканцем и славным

миссионером, вышел из-за стола, чтобы навести по ней справку. Вернулся он,

задыхаясь от восторга и радости, ибо убедился, что Простодушный воистину

гурон. Поговорили чуть-чуть о многочисленности наречий и пришли к

заключению, что, если бы не происшествие с Вавилонской башней, все народы

говорили бы по-французски.

Неистощимый по части вопросов судья, который до сих пор относился к

новому лицу с недоверием, теперь проникся к нему глубоким почтением; он

беседовал с ним гораздо вежливее, чем прежде, чего Простодушный не

приметил.

Мадемуазель де Сент-Ив полюбопытствовала насчет того, как ухаживают

кавалеры в стране гуронов.

- Совершают подвиги, - ответил он, - чтобы понравиться особам, похожим

на вас.

Гости удивились его словам и дружно зааплодировали. М-ль де Сент-Ив

покраснела и весьма обрадовалась. М-ль де Керкабон покраснела тоже, но

обрадовалась не очень; ее задело за живое, что любезные слова были

обращены не к ней, но она была столь благодушна, что расположение ее к

гурону ничуть от этого не пострадало. Она чрезвычайно приветливо спросила

его, сколько возлюбленных было у него в Гуронии.

- Одна-единственная, - ответил Простодушный - То была м-ль Абакаба,

подруга дорогой моей кормилицы. Абакаба превосходила тростник стройностью,

горностая - белизной, ягненка - кротостью, орла - гордостью и оленя -

легкостью. Однажды она гналась за зайцем по соседству с нами, примерно в

пятидесяти лье от нашего жилья. Некий неблаговоспитанный алгонкинец,

живший в ста лье оттуда, перехватил у нее добычу; я узнал об этом,

помчался туда, свалил алгонкинца ударом палицы и, связав по рукам и ногам,

поверг его к стопам моей возлюбленной. Родители Абакабы изъявили желание

съесть его, но я никогда не питал склонности к подобным пиршествам; я

вернул ему свободу и обрел в его лице друга. Абакаба была так тронута моим

поступком, что предпочла меня всем прочим своим любовникам. Она любила бы

меня и доселе, если бы ее не съел медведь. Я покарал медведя и долго потом

носил его шкуру, но это меня не утешило.

Мадемуазель де Сент-Ив почувствовала тайную радость, узнав из этого

рассказа, что у Простодушного была всего одна возлюбленная и что Абакабы

нет более на свете, но не стала разбираться в причинах своей радости. Все

не сводили глаз с Простодушного и очень хвалили его за то, что он не

позволил своим товарищам съесть алгонкинца.

Неумолимый судья, будучи не в силах подавить исступленную страсть к

расспросам, довел свое любопытство до того, что осведомился, какую веру

исповедует г-н гурон, - избрал ли он англиканскую, галликанскую или

гугенотскую веру?

- У меня своя вера, - ответил тот, - как у вас своя.

- Увы! - воскликнула м-ль де Керкабон, - я вижу, этим злополучным

англичанам даже не пришло в голову окрестить его.

- Ах, боже мой! - проговорила м-ль де СентИв. - Как же это так? Разве

гуроны не католики?

Неужели преподобные отцы иезуиты не обратили их всех в христианство?

Простодушный уверил ее, что у него на родине никого нельзя обратить,

что настоящий гурон ни за что не изменит убеждений и что на их наречии

даже нет слова, означающего " непостоянство". Эти его слова чрезвычайно

понравились м-ль де Сент-Ив.

- Мы его окрестим, окрестим! - говорила м-ль де Керкабон г-ну приору. -

Эта честь выпадет вам, дорогой брат; мне ужасно хочется стать его крестной

матерью; господин аббат де Сент-Ив, конечно, не откажется стать его

восприемником. Какая будет блистательная церемония! Толки о ней пойдут по

всей Нижней Бретани, и нас это безмерно прославит.

Все общество вторило хозяйке дома, все гости кричали:

- Мы его окрестим!

Простодушный ответил, что в Англии каждый имеет право жить так, как ему

заблагорассудится. Он заявил, что это предложение ему вовсе не по душе и

что гуронское вероисповедание по меньшей мере равноценно нижнебретонскому;

в заключение он сказал, что завтра же уезжает. Допив его бутылку

барбадосской водки, все разошлись на покой.

Когда Простодушного проводили в приготовленную для него комнату, м-ль

де Керкабон и ее приятельница Сент-Ив не могли удержаться от того, чтобы

не поглядеть в широкую замочную скважину, как почивает гурон. Они узрели,

что он постелил одеяло прямо на полу и расположился на нем самым

живописным образом.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.026 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал