Глава четвертая. Простодушный окрещен

Приор и аббат, подбежав к реке, спросили Простодушного, что он там

делает.

- Дожидаюсь крещения, черт подери! Битый час стою по горло в воде; с

вашей стороны очень нехорошо заставлять меня мерзнуть.

- Дорогой племянничек, - нежно сказал ему прнор, - в Нижней Бретани

крещение совершается не так; оденьтесь и идемте с нами.

Услышав эту речь, м-ль де Сент-Ив спросила шепотом подругу:

- Как вы думаете, неужели он так сразу и оденется?

Гурон меж тем возразил приору:

- Теперь вам не удастся обморочить меня, как в тот раз; с тех пор я

научился многому и совершенно уверен, что другого способа креститься не

существует.

Евнух царицы Кандакии был окрещен в ручье: попробуйте-ка доказать по

книге, которую вы мне подарили, что хоть когда-нибудь это дело делались

иначе. Либо я вовсе откажусь креститься, либо буду креститься в реке.

Сколько ему ни твердили, что обычаи изменились, Простодушный упрямо

стоял на своем, как истый бретонец и гурон. Он все толковал про евнуха

царицы Кандакии, и хотя тетушка и м-ль де Сент-Ив, наблюдавшие за ним

сквозь кусты лозняка, были вправе сказать, что не годится ему равнять себя

с вышеупомянутым евнухом, однако же скромность их была так велика, что они

не издали ни звука. Сам епископ пытался уговорить его, а это много значит;

но и он ничего не добился: гурон заспорил и с епископом.

- Докажите, - сказал он, - по книге, подаренной мне дядюшкой, что хоть

один человек был крещен не в реке, и тогда я сделаю все, что вам

заблагорассудится.

Пришедшая в полное отчаяние тетушка вдруг припомнила, что, когда ее

племянник впервые стал раскланиваться, он отвесил м-ль де Сент-Ив поклон

более низкий, чем другим членам общества, и что даже самого г-на епископа

он приветствовал с меньшим почтением и сердечностью, чем эту прелестную

барышню. Она peшилась в этом затруднительном положении обратиться к помощи

м-ль де Сент-Ив и умоляла ее употребить свое влияние на гурона, дабы

заставить его креститься так, как это принято у бретонцев, ибо ей

казалось, что племянник не станет настоящим христианином, если будет

упорствовать в своем намерении креститься в прэточной воде.

Мадемуазель де Сент-Ив втайне так обрадовалась этому почетному

поручению, что даже вся раскраснелась. Она скромно подошла к Простодушному

и, благороднейшим образом пожимая ему руку, спросила:

- Неужели вы не сделаете для меня такой малости?

Произнося эти слова, она грациозно и трогательно то вскидывала на него

глаза, то потупляла их.

- Ах, все, что вам будет угодно, мадемуазель, все, что прикажете:

крещение водой, крещение огнем, крещение кровью, - я не откажу вам ни в

чем.

На долю м-ль де Сент-Ив выпала честь с первых двух слов достигнуть

того, чего не достигли ни старания приора, ни многократные вопросы судьи,

ни даже рассуждения г-на епископа. Она сознавала свою победу, но не

сознавала еще всего ее значения.

Таинство было совершено и воспринято со всей возможной

благопристойностью, великолепием и приятностью. Дядюшка и тетушка уступили

аббату де Сент-Ив и его сестре почетные обязанности восприемников

Простодушного от купели. М-ль де Сент-Ив сияла, радуясь, что стала

крестной матерью. Она не понимала, на что обрекает ее это высокое звание;

она согласилась принять предложенную честь, не ведая, к каким роковым

последствиям это поведет.

Так как за всякой церемонией следует званый обед, то по окончании

обряда крещения все уселись за стол.

Нижнебретонские шутники говорили, что вино не нуждается в крещении. Г-н

приор толковал, что вино, по словам Соломона, веселит сердце человеческое.

Г-н епископ добавил от себя, что патриарх Иуда привязывал ослика к

виноградной лозе и окунал плащ в виноградный сок, чего, к великому

сожалению, нельзя сделать в Нижней Бретани, которой бог отказал в

винограде.

Каждый старался отпустить какую-нибудь шутку по поводу крещения

Простодушного и наговорить любезностей крестной матери. Судья, неизменно

вопрошающий, спросил гурона, останется ли он верен христианским обетам.

- Как же, по-вашему, могу я изменить обетам, - ответил гурон, - когда я

дал их в присутствии мадемуазель де Сент-Ив?

Гурон разгорячился; он много раз пил за здоровье своей крестной матери.

- Если бы вы крестили меня своей рукой, - сказал он, - то не

сомневаюсь, меня обожгла бы холодная вода, которую лили мне на затылок.

Судья нашел, что это чересчур уж поэтично, ибо не знал, как

распространен в Канаде аллегорический стиль.

Крестная же мать осталась чрезвычайно довольна.

Новокрещеного нарекли Гераклом. Епископ Малуанский все доискивался, что

это за святой, о котором он никогда не слыхал. Иезуит, отличавшийся

большей ученостью, объяснил, что это был угодник, совершивший двенадцать

чудес. Было еще тринадцатое, которое одно стоило остальных двенадцати,

однако иезуиту не пристало говорить о нем: оно состояло в превращении

пятидесяти девиц в женщин на протяжении одной ночи.

Некий находившийся тут же забавник стал усиленно восхвалять это чудо.

Все дамы потупились и решили, что Простодушный, судя по внешности, достоин

того святого, имя которого получил.