Глава тринадцатая. Прекрасная сент-ив едет в Версаль

Пока наш незадачливый гурон скорее просвещается, чем утешается, пока

его способности, долго находившиеся в пренебрежении, развиваются так

быстро и бурно, пока природа его, совершенствуясь, вознагражд? ет за обиды,

нанесенные ему судьбой, посмотрим, что тем временем происходит с г-ном

приором, с его доброй сестрой и с прекрасной затворницей Сент-Ив. Первый

месяц прошел в беспокойстве, а на третий месяц они погрузились в скорбь;

их пугали ложные догадки и неосновательные слухи; на исходе шестого месяца

все сочли, что гурон умер. Наконец г-н де Керкабон и его ссгтра узнали из

письма, давным-давно отправленного бретонским лейб-гвардейцем, что

какой-то молодой человек, похожий по описанию на Простодушного, прибыл

однажды вечером в Версаль, но что в ту же ночь его куда-то увезли и что с

тех пор никто ничего о нем не слыхал.

- Увы, - сказала м-ль де Керкабон, - наш племянник сделал, вероятно,

какую-нибудь глупость и попал в беду. Он молод, он из Нижней Бретани,

откуда же ему знать, как себя вести при дворе? Дорогой братец, я не бывала

ни в Версале, ни в Париже; вот отличный случай их посмотреть. Мы разыщем,

быть может, нашего бедного племянника, - он сын нашего брата, наш долг

помочь ему. Как знать, возможно, когда умерится в нем юношеский пыл, нам в

конце концов все же удастся сделать его иподьяконом. У него были большие

способности к наукам. Помните, как он рассуждал о Ветхом и Новом завете?

Мы отвечаем за его душу - ведь это мы " говорили его креститься. К тому же

его милая возлюбленная Сент-Ив целыми днями плачет о нем.

Нет, в Париж съездить необходимо. Если он застряА в одном из тех

мерзких веселых домов, о которых я столько наслушалась, мы вызволим его

оттуда.

Приора тронули речи сестры. Он отправился в СенМало к епископу, который

крестил гурона, и попросил у него покровительства и совета. Прелат одобрил

мысль о поездке. Он снабдил приора рекомендательными письмами к отцу де Ла

Шез, королевскому духовнику и высшему сановнику в королевстве, к

парижскому архиепископу Арле и к Боссюэ, епископу города Мо.

Наконец брат и сестра пустились в путь. Однако, приехав в Париж, они

потерялись в нем, словно в обширном лабиринте люди, не имеющие путеводной

нити.

Средства у них были скромные, между тем для розысков им каждый день

требовалась карета, а розыски ни к чему не приводили.

Приор отправился к преподобному отцу де Ла Шез, но у того сидела м-ль

дю Трон, и ему было не до приоров. Он толкнулся к архиепископу; прелат

заперся с прекрасной г-жой де Ледигьер и занимался с ней церковными

делами. Он помчался в загородный дом епископа города Мо, но тот в обществе

м-ль де Молеон подвергал разбору " Мистическую любовь" г-жи де Гюйон. Ему

удалось все же добиться, чтобы эти прелаты выслушали его; оба заявили, что

не могут заняться судьбой его племянника, так как он не иподьякон.

Напоследок он повидался с иезуитом; отец де Ла Шез принял его с

распростертыми объятиями, уверяя, что всегда питал к нему особое уважение,

хотя и не был с ним знаком. Он поклялся, что общество Иисуса всегда было

благорасположено к нижнебретонцам.

- Но, быть может, - спросил он, - ваш племянник имеет несчастье быть

гугенотом?

- Что вы, преподобный отец, разумеется, нет"

- А он случайно не янсенист?

- Смею заверить вас, ваше преподобие, что и христианин-то он совсем

новорожденный: мы крестили его всего одиннадцать месяцев назад.

- Вот и хорошо, вот и хорошо, мы о нем позаботимся. А богат ли ваш

приход?

- О нет, совсем бедный, а племянник обходится цам недешево.

- Нет ли у вас по соседству янсенистов? Будьте очень осторожны,

господин приор: они опаснее гугенотов и атеистов.

- Их у нас нет, преподобный отец: в приходе Горной богоматери не знают,

что такое янсенисты.

- Тем лучше. Поверьте, нет такой вещи, которой я не сделал бы для вас.

Он любезно проводил приора до дверей и мигом забыл о нем.

Время шло; приор и его сестра совсем уже отчаялись.

Между тем гнусный судья торопил свадьбу своего олуха-сына с прекрасной

Сент-Ив, которую ради этого выпустили из монастыря. Она по-прежнему любила

своего крестника так же сильно, как ненавидела навязанного ей жениха. От

обиды на то, что ее заточили в монастырь, страсть только возросла;

приказание выйти замуж за сына судьи довершило дело. Сожаление, нежность и

страх волновали ей душу. Девичья любовь, как известно, куда

изобретательнее, чем привязанность какого-нибудь старого приора или

тетушки, которой перевалило за сорок. К тому же молодая девушка очень

развилась за время пребывания в монастыре благодаря романам, которые

украдкой там прочла.

Она не забыла про письмо, отправленное в свое время лейб-гвардейцем в

Нижнюю Бретань и вызвавшее там толки, и решила, что сама разведает дело в

Версале, бросится к ногам министра, если верны слухи, что ее возлюбленный

в тюрьме, и добьется его оправдания. Какое-то тайное чувство подсказывало

ей, что при дворе красивой девушке не откажут ни в чем; но она не знала,

во что ей это обойдется.

Приняв решение, она утешилась; она спокойна, не отталкивает больше

болвана-жениха, приветливо встречает отвратительного свекра, ласкается к

брату, наполняет дом весельем; потом, в тот самый день, когда должна была

состояться брачная церемония, уезжает тайком в четыре часа утра, захватив

с собой мелкие свадебные подарки и все, что удалось собрать. Все было так

хорошо рассчитано, что, когда около полудня зашли к ней в комнату, она

была уже за десять лье от дома. Велико было общее изумление и

замешательство. Пытливый судья задал за этот день не меньше вопросов, чем

обычно задавал за целую неделю, нареченный же супруг превратился еще в

большего дурака, чем был раньше. Аббат де Сент-Ив решил в сердцах

пуститься в погоню за сестрой. Судья с сыном взялись его сопровождать.

Таким образом почти целый округ Нижней Бретани оказался волею судьбы в

Париже.

Прекрасная Сент-Ив понимала, что за ней погонятся.

Она ехала верхом и хитро выспрашивала обгонявших ее королевских гонцов,

не видели ли они на Парижской дороге толстого аббата, огромного судью и

молодого олуха. Узнав на третий день, что они уже нагоняют ее, она

свернула на другую дорогу и была столь ловка и удачлива, что добралась до

Версаля, в то время как ее тщетно разыскивали в Париже.

Но как вести себя в Версале? Как ей, молодой, красивой, лишенной

советчика, лишенной поддержки, ни с кем не знакомой, беззащитной перед

опасностями, решиться на поиски лейб-гвардейца? Она надумала обратиться к

одному иезуиту низшего ранга: там водились иезуиты всякого рода, пригодные

для людей любых сословий. Подобно тому как бог, говорили они, даровал

разным породам животных различную пищу, так даровал он и королю особого

духовника, которого все искатели духовных должностей величали " главой

галликанской церкви"; далее следовали духовники принцесс; у министров не

было духовных отцов: не так они были просты, чтобы обзаводиться ими. Были

иезуиты, приставленные к придворным служителям, и особые иезуиты при

горничных, через которых выведывались тайны их хозяек; эта должность

считалась очень важной.

Прекрасная Сент-Ив обратилась к одному из этих последних; имя его было

Тут-и-там. Она исповедалась у него, открыла ему свои похождения, свое

звание, свои страхи и заклинала его поселить ее у какой-нибудь набожной

особы, которая оградила бы ее от всех соблазнов.

Отец Тут-и-там направил ее к жене одного из придворных виночерпиев,

своей вернейшей духовной дочери.

Оказавшись у нее в доме, м-ль де Сент-Ив поспешила завоевать доверие и

дружбу этой женщины, навела у нее справки о бретонском лейб-гвардейце и

пригласила его к себе. Узнав от него, что ее возлюбленный был увезен после

разговора со старшим письмоводителем, она бежит к этому чиновнику. При

виде красивой женщины тот смягчается, ибо нельзя же спорить с тем, что бог

только на то и создал женщин, чтобы укрощать мужчин.

Письмоводитель, разнежась, признался ей во всем:

- Ваш возлюбленный уже около года в Бастилии и, не будь вас, просидел

бы там, быть может, всю жизнь.

Нежная Сент-Ив упала в обморок. Когда она пришла в себя, письмоводитель

сказал ей:

- Я неправомочен творить добро; вся моя власть сводится к тому, что

время от времени я могу делать зло. Послушайтесь меня, сейчас же идите к

родственнику и любимцу монсеньера де Лувуа, господину де Сен-Пуанж,

который творит и добро и зло. У нашего министра две души: одна из них -

господин де СенПуанж, другая - госпожа де Дюбеллуа, но ее нет сейчас в

Версале. Выход у вас один: умилостивить названного мной покровителя.

Прекрасная Сент-Ив, в чьей душе толика радости боролась с глубокой

скорбью и слабая надежда - с горестными опасениями, преследуемая братом,

обожающая возлюбленного, утирая слезы и проливая их вновь, дрожа, слабея и

снова набираясь мужества, устремилась к г-ну де Сен-Пуанж.