Супервизии

Одним из способов оценки проделанной специалистом работы является ее обсуждение с опытными коллегами. Работающие в качестве драматерапевтов проходят супервизии с участием других специалистов — представителей других арт-терапевтических направлений либо иных специалистов сферы психического здоровья. “Супервизия, — пишут Шоет и Хокинс (Shoet and Hawkins, 1989), — создает условия для передачи и оценки профессионального опыта” (р. 3). Некоторые драматерапевты предпочитают проходить супервизии у своих коллег. Однако при этом вовсе необязательно, чтобы супервизор владел драма-терапевтическими приемами в той же степени, что и тот, кто проходит супервизию, поскольку супервизия этого не требует. Шоет и Хокинс (Shoet and Hawkins, 1989) показали, что супер­визия связана не столько с оценкой профессионального мыш­ления, сколько с определением характера отношений клиента и психотерапевта. В фокусе внимания супервизора обычно на­ходится описываемое специалистом качество межличностной коммуникации. В процессе супервизии специалист старается воспроизвести весь ход сессии, делая это, однако, таким обра­зом, чтобы ему самому оставался понятен характер его соб­ственных переживаний, чему способствует отстраненность от реального психотерапевтического процесса. Поскольку сессия не просто описывается словами, но фактически проживается заново, супервизор может осознавать происходящее. В то же время супервизор занимает более отстраненную позицию, чем специалист, в отношении которого проводится супервизия. Сёрлз (Searles, 1965) описывает, каким образом, благодаря об­щению психотерапевта и супервизора, происходит увеличение “психотерапевтической дистанции” между клиентом и психо­терапевтом, что, в свою очередь, позволяет специалисту лучше понять свои чувства и чувства клиента, связанные с ослаблени­ем защитных механизмов. Таким образом, супервизор помога­ет специалисту понять собственные чувства, чтобы тот, вернув­шись в группу, работал бы с большим эффектом и лучше реа­гировал на переживания ее членов.

Драматерапевты, так же как и другие специалисты, нужда­ются в супервизиях, поскольку им приходится испытывать зна­чительное психическое напряжение. Хотя супервизоры часто дают советы технического характера, их основная задача за­ключается в психологической поддержке специалистов. Ины­ми словами, они, в первую очередь, оценивают не эффектив­ность используемых ими методов, а психический опыт работы психотерапевта с группой. Первое определяют сами драматерапевты. Таким образом, если вы являетесь драматерапевтом или используете любой иной психотерапевтический метод, вам са­мим необходимо найти способ оценки эффективности своей ра­боты. Никто за вас этого сделать не сможет, поскольку, в конеч­ном счете, выбор методов, которыми вы руководствуетесь в своей работе, зависит от вашей личной позиции специалиста. Прежде чем вы начнете работать в качестве психотерапевта, вам придется ответить на два очень важных вопроса, касающи­еся любых видов психотерапии. Вопрос первый: в чем заклю­чается основное содержание деятельности психотерапевта? Второй вопрос тесно связан с первым, он заключается в том, чтобы понять, каким образом вы собираетесь определять, что психотерапия действительно имеет место. Мнения других лю­дей имеют при этом очень большое значение. Действительно, при оценке своей работы вам следует обязательно принимать их во внимание. Речь об этом пойдет в следующем параграфе. Однако до тех пор, пока вы сами не будете знать, чего хотите достичь и каким образом собираетесь определять, удалось ли вам достичь желаемого или нет, вы не сможете оценить резуль­таты психотерапии. Оценки других людей очень важны, но все же они менее значимы, чем ваше собственное мнение об эффек­тивности вашей работы.

Формальная оценка

Используемая специалистом самостоятельная текущая оценка хода драматерапии может быть названа “неформальной оцен­кой”. Иногда она строится на рациональном осмыслении рабо­ты, иногда — на интуиции. Однако чтобы психотерапевтиче­ская практика имела достоверное обоснование, целесообразно использовать формальную оценку, основанную на знании стра­тегии и тактики работы, а также на фиксации результатов дан­ной работы.

Научные исследования отличаются гораздо большей фор­мальностью и системностью. “Краткий Оксфордский словарь” трактует понятие научного исследования как “определенным образом оформленное значение; как процесс познания, а также регулирующие этот процесс принципы”. В “Словаре Чамберса” научное исследование характеризуется как “получение зна­ний посредством наблюдений и эксперимента с последующей их критической оценкой и приведением в соответствие с общи­ми принципами”. На практике научное исследование связано с проверкой неких гипотез путем наблюдений и передачей по­лученных данных другим людям. Это, как правило, связано с формулировкой основных задач и предмета исследований, а также с изучением природы того или иного явления. Как ука­зывает Гордон Лэнгли (Langley, 1999), “получение научных данных связано с постепенным приближением к предмету ис­следований, при котором степень погрешности постоянно уменьшается” (р. 4).

Проверка выводов исследования имеет принципиальное значение. В то же время между исследователями могут возни­кать разногласия по поводу того, насколько объективными сле­дует считать критерии оценки результатов и какие процедуры оценки результатов можно признать адекватными проводи­мым исследователем наблюдениям или экспериментам. Таким образом, если речь идет о научных исследованиях, используе­мые процедуры оценки так или иначе будут связаны с системой теоретических представлений относительно причинных факто­ров исследуемых явлений. Наблюдаемые изменения могут быть обоснованы при помощи теоретических представлений. То, что их можно определенным образом измерить, свидетель­ствует о применимости данных представлений для объяснения наблюдаемых явлений.

К сожалению, традиционные модели научных исследова­ний малопригодны для изучения психотерапевтического про­цесса и его результатов. Это связано с тем, что математические методы оценки с этой целью здесь не могут быть применены. Не составляет труда показать, что психотерапия приводит к определенным изменениям в состоянии и поведении человека. Это можно сделать, например, сравнивая те или иные парамет­ры до и после используемых интервенций. Гораздо сложнее показать, благодаря чему это происходит.

Основная проблема исследований в области драматерапии заключается в осознании механизмов ее лечебного воздей­ствия. В последние годы эта проблема становится все более острой. Как пишет Г. Лэнгли (Langley, 1999), “мы обязаны с достаточной степенью убедительности показать клиентам, что используемые нами методы являются эффективными, и если окажется, что используемые для этого модели исследований недостаточно корректны, мы должны их усовершенствовать” (р. 10). Исследование эффективности драматерапии, конечно же, предполагает нечто больше, нежели простую оценку ре­зультатов. Лишь изучая драматерапевтический процесс, мы из­бежим ловушки, касающейся распространенного стремления исследователей собирать артефакты вместо действительно зна­чимой информации и применять при этом заведомо ложные модели исследований. Получения одних лишь результатов явно недостаточно — оно должно вести к глубокому понима­нию того, с чем именно связана полученная информация.

Проверка надежности метода предполагает выбор соответ­ствующей стратегии исследований. Грейнджер (Grainger, 1999а; 1999в) описывает несколько альтернативных стратегий, каждая из которых предполагает ту или иную “исследователь­скую ориентацию”.

1. Количественные драматерапевтические исследования. Они связаны с проверкой эффективности драматерапии путем изучения ее результатов и использованием определенных предположений относительно причинно-следственных от­ношений между различными наблюдаемыми феноменами. Сам процесс психотерапевтического воздействия при этом не изучается, хотя у исследователя могут быть определен­ные способы его теоретического объяснения.

2. Качественные драматерапевтические исследования. Эти ис­следования касаются изучения не столько происходящих изменений состояния и поведения клиента, сколько самого процесса психотерапии. Для проверки достоверности полу­чаемых данных математические методы не используются. Основная задача этих исследований заключается в том, что­
бы понять природу и механизмы происходящих в психоте­рапевтическом процессе изменений. Решение данной зада­чи становится возможным лишь тогда, когда исследователь
отказывается от принципа научной объективности и “включается в драматерапевтический процесс”. Это, конечно же, не означает, что он не стремится понять причинно-след­ственные связи (King, Keohane and Verba, 1994).

3. Практические драматерапевтические исследования связа­ны с предыдущей стратегией. Они базируются на том, что осознание процесса психотерапии возможно лишь при не­посредственном в нем участии и что позиция “отстраненно­сти” менее продуктивна. Эти исследования акцентируют внимание на изучении опыта психотерапевтических отно­шений (Robson, 1993).

4. Исследования, основанные на искусствах (McNiff, 1988). Этот подход для арт-терапевтов представляется наиболее предпочтительным, поскольку связан с убеждением в том, что традиционные модели научных исследований не могут быть применены для изучения арт-терапевтического про­цесса. Традиционные модели игнорируют опыт творческой
деятельности и ориентированы преимущественно на систе­матизацию наблюдаемых феноменов. “Поскольку основан­ные на искусствах исследования связаны с отказом от пере­
вода опыта творческой работы на какой-либо иной язык, кроме “языка искусства”, данные исследования можно счи­тать ориентированными на изучение процесса психической
трансформации без каких-либо попыток его квантификации” (Grainger, 1999в, р. 141).

Все вышеперечисленные подходы к исследованиям могут быть эффективны в конкретных областях их применения. Ко­личественные исследования эффективны в тех случаях, когда нужно измерить изменения состояния или поведения клиента; качественные — при необходимости изучить опыт индивида или всей группы; практические — когда требуется исследовать психотерапевтическую ситуацию как целостную систему отно­шений; исследования, основанные на искусствах — когда прихо­дится рассматривать психотерапевтическую ситуацию, преж­де всего, с точки зрения опыта творческой деятельности. Каж­дая из этих исследовательских стратегий может внести свой вклад в изучение драматерапии, ее воздействия на людей и ее эффективности. Все вместе они формируют “исследователь­ский репертуар” (Grainger, 1999b), который в случае необходимости используется драматерапевтом. Однако его применение возможно с тем условием, что специалист не забудет, что иссле­дование любого рода является сложным делом, требующим специальных знаний и помощи со стороны имеющих соответ­ствующий опыт людей.

Для драматерапевтов основанные на искусствах исследова­ния имеют определенные преимущества не только потому, что этот тип исследований в наибольшей степени подходит для изучения любых творческих процессов, но и в силу особенно­стей самого драматического искусства. Поскольку творчество связано с утверждением определенных взглядов, а не с форму­лировкой вопросов или проблем, оно стремится решить эти вопросы или проблемы не столько путем аргументации, сколь­ко путем демонстрации того, как это можно сделать. Драма ре­шает вопросы жизни и смерти, показывая нам закономерности их взаимопревращений. Такова ее природа — для того, чтобы драматическая форма начала “работать”, нам нет необходимо­сти ее логически обосновывать. Драматерапия не является “прикладной драмой”. Она выступает, прежде всего, в качестве живой иллюстрации человеческого опыта. Создание драмати­ческих моделей человеческих поступков позволяет обозначить наиболее значимые вопросы и дать на них ответы в форме дра­мы. Понимание происходящего приходит благодаря постиже­нию качества драматического события. Таким событием является само исполнение. Происходящее при этом усваивается участниками инсценировки и становится частью экзистенци­ального процесса — того самого, который связан с вовлеченно­стью человека в драматические события и становится частью его жизненного опыта, а не просто очередной порцией инфор­мации, которую тот способен усвоить. Именно поэтому для изучения драматерапии лучше всего подходят основанные на искусствах исследования. Жизненный опыт человека можно изучить, лишь непосредственно переживая драматический опыт и постигая тем самым отражение самой сути человече­ского существования. С этой точки зрения драматерапия может рассматриваться как форма основанных на искусствах иссле­дований, связанная, прежде всего, с драматической формой. Предметом же данных исследований является представленный в этой форме мир человеческих отношений.

Заключение

Драматерапия касается воздействия не на отдельно взятую личность, а на взаимодействие личностей, поэтому она приме­нима ко всем ситуациям, которые с ним так или иначе связаны. Рассмотрение драматерапии лишь как метода лечения опреде­ленных психических расстройств неизбежно ограничивало бы ее возможности и свидетельствовало о недооценке ее потенци­ала. Ощущение собственной беспомощности и неполноценно­сти, тревога и депрессия, неспособность постоять за себя и не­уверенность в своих силах, провоцирующие агрессивное пове­дение, непонимание сути происходящего и собственных реакций, навязчивые воспоминания о неудачах в прошлом и страх перед будущим, неадекватное или слишком аморфное ощущение своего “я”, неверие в ценность и смысл собственно­го опыта и поступков — это и многое другое представляет ма­териал для драматерапевтической работы.

Тем не менее использование драматерапии вряд ли следует ограничивать видами психических расстройств, характеризую­щихся вышеназванными проявлениями. Мы не беремся сейчас определить весь спектр ситуаций, при которых может быть ис­пользована драматерапия. Наша цель заключается в том, что­бы показать многообразие ее возможностей, а отнюдь не ее ог­раничения, хотя, очевидно, имеются и таковые. Драматерапия не устраняет полностью последствия психологических травм. В то же время она, несомненно, может помочь в случаях, когда использование многих других видов лечения оказывается ма­лоэффективным. Она может создать предпосылки для более успешного лечения при применении других методов. Иногда создание подобных предпосылок играет очень важную роль для успеха тех или иных психотерапевтических техник. Это важно не только для достижения успешных результатов психотера­пии, но и биологических методов лечения. Как было показано выше, драматерапия использует возможности воображения для более трезвой оценки ситуации. Она позволяет человеку ощутить необходимость исцеления и ту важную роль, которую он сам может при этом сыграть.

Если даже ограничиться случаями физических и эмоцио­нальных нарушений, то и в этих случаях “исцеление” будет связано с “научением”. Драматерапия учит пониманию. Ее спо­собность исцелять основана на том, что она помогает нам уста­навливать контакты и взаимодействовать с другими людьми. Драматерапии чуждо нивелирование личности и солипсистское восприятие мира. Она помогает нам понять себя и усло­вия нашего существования, открывая дорогу, ведущую к позна­нию самих себя и окружающих, создавая условия для прозре­ния. Поэтому драматерапия может многое дать учителям, руководителям различного уровня, социальным работникам, менеджерам, медицинским сестрам, врачам и психотерапевтам самых разных направлений. Фактически любому человеку, цель деятельности которого заключается в развитии личности тех, с кем он каким-либо образом связан, драматерапия позво­ляет увидеть общность человеческого опыта, что наиболее на­глядно проявляется в случаях, демонстрирующих активную работу воображения.

Данная книга является теоретическим и практическим ру­ководством, основанным на опыте использования ее авторами драматерапевтического подхода с различными целями, в самых разных областях его практического применения. Существует множество книг, посвященных основам драматерапии. Мы на­деемся, что наша книга позволила читателям увидеть богатство возможностей драматерапевтического подхода применительно к различным, связанным с общением людей ситуациям. Опи­сывая некоторые ключевые аспекты опыта межличностного взаимодействия, мы стремились показать, в каких ситуациях возможно то или иное применение драматерапии. Иногда драматерапевтический подход к некоторым ситуациям сильно отличается от иных, характерных для других форм психотерапии Так, например, описанный во второй главе тренинг социальных умений рассматривается как метод модификации поведения, ориентированный на решение конкретных задач. Драматерапия также способствует модификации поведения, но делает это I иначе. То же самое можно сказать по поводу других методов психотерапии и образования, отличных от драматерапевтического подхода. Это касается драматерапии, ориентированной на осознание смысла человеческих поступков и, скажем, под­ходов, связанных с исследованием биографического опыта, о чем шла речь в шестой и седьмой главах. Хотя в том и в дру­гом случае работа осуществляется на сходном материале, спо­собы достижения поставленной цели оказываются различными. В главе четвертой (посвященной использованию масок) рас­сматривается психотерапевтическое воздействие драмы. Эта форма воздействия имеет нечто общее с методом психодрамы, но все-таки их различия существенны. Хотя описанные в этой книге формы работы применяются в разных ситуациях, все они относятся к драматерапевтическому подходу и могут быть ис­пользованы всеми, кто проявляет интерес к миру человеческих отношений, независимо, касается ли это развития коммуника­тивных возможностей в группе либо исследования неосознава­емых процессов, например, в рамках подхода к работе с драма­тическими текстами, основанного на теории объектных отно­шений (см. ссылку на М. Jenkyns, 1996 в восьмой главе).

В ходе драматерапии люди приходят к признанию значимо­сти личного опыта друг друга. В этих условиях, даже если мыс­ли и чувства других людей отличаются от наших собственных, мы вынуждены с ними считаться. Мы начинаем осознавать ре­альность присутствия других людей и всего того, что их отли­чает. Мы не можем ими пренебречь, как пренебрегаем иногда публикациями в профессиональных журналах. В этой книге не обсуждалось использование драматерапии с целью обмена представлениями между людьми, обладающими разными уста­новками и системами взглядов — профессиональными и ины­ми, хотя некоторые описанные в шестой главе упражнения, связанные с осознанием смысла жизни, имеют к этому опреде­ленное отношение.

На самом деле она часто позволяет создать условия для об­мена идеями и опытом между людьми с различной профессио­нальной подготовкой, чья система взглядов так или иначе от­ражает специфику их профессиональной деятельности и те условия, в которых они ею занимаются.

Драматерапия как средство междисциплинарного обмена привлекает к себе внимание все большего числа специалистов. Они осознают, что этот метод, ранее воспринимавшийся как “маргинальный” психотерапевтический подход с весьма огра­ниченными возможностями практического применения (глав­ным образом, в тех случаях, когда использование иных методов оказывалось неэффективным), предоставляет им новые воз­можности. Обладая значительной гибкостью и спонтанностью и способствуя гуманизации психотерапии, он открывает путь новым формам практики.

Это, конечно же, не означает, что драматерапия может авто­матически применяться в любых ситуациях, где группе “труд­но сдвинуться с места”. Драматерапия является целостным подходом; ее следует рассматривать скорее не как технику, а как процесс. Во второй главе уже говорилось, что драматерапевтическая сессия является процессом, имеющим начало, се­редину и завершение. Для того чтобы взаимодействие между людьми можно было назвать драматерапией, оно должно иметь подобную структуру и динамику, а также предполагать повы­шенное внимание к текущим переживаниям людей, даже об­ладающих неприятным характером. Мы зачастую включаем эле­менты драматерапевтических сессий в различные мероприятия, благодаря чему они приобретают терапевтический оттенок. При этом участники замечают, что выражение своих чувств и мыслей в драматической форме позволяет им раскрыться го­раздо более искренне и полно, чем обычно. В то же время мно­гое из того, что обычно рассматривается как обязательная со­ставная часть драматерапии — групповые игры, упражнения по освоению новых ролей, имитация поведения других людей (когда передаются чувства, которые невозможно выразить сло­вами), общение с пустым стулом — не является атрибутом ис­ключительно драматерапии. Эти и иные аналогичные техники ориентированы на достижение главной цели, а именно — на наиболее полное и свободное раскрытие личности путем ис­пользования творческого воображения. Все эти приемы вклю­чаются в драматерапию, поскольку они весьма для этого полез­ны, но в то же время они не являются принадлежащими только данному подходу и не должны рассматриваться подобным об­разом, чтобы не мешать восприятию главного, а именно того, что драматерапия, в первую очередь, — это процесс изменений мироощущения человека посредством творческого воображе­ния, опирающийся на символическую форму драматерапевтиче-ской сессии. Надеемся, те, кто заинтересован в совершенство­вании использования драматерапевтических техник, попыта­ются глубже понять суть драматерапии, оценят ее способность изменять общее направление и характер работы, а не просто приводить к повышению эффективности уже используемых методов. В то же время мы не сомневаемся, что вышеперечис­ленные техники сами по себе могут быть эффективными; имен­но благодаря этому они были впервые использованы в драма­терапии.

Различные специалисты — психологи, учителя, социальные работники, психиатрические медицинские сестры, профессио­нальные медики и другие — обратили внимание на высокую эффективность драматерапии. Многие из них проявили столь высокий интерес к драматерапии, что стали глубоко осваивать этот метод, не ограничиваясь с ним поверхностным знаком­ством. Однако даже относительно поверхностное знакомство с драматерапией может многое дать специалисту, если он не ос­танавливается на частностях, а пытается охватить картину в целом. В этой книге мы стремились подчеркнуть динамичный характер драматерапии и ее гибкость, чтобы данный подход не представлялся в виде некоего набора техник. Гибкость драма­терапии основана на фундаментальной закономерности, а именно — на способности творческого воображения преобра­жать и гуманизировать мир, в котором мы живем. Благодаря этой способности люди могут исцелять себя. Драматерапия позволяет им реализовать свои человеческие качества, поэто­му она столь отличается от тех методов умозрительного реше­ния проблем, которые не предполагают контакта с реально­стью, а связаны с попытками человека укрыться от жизни. Дра­матерапия отражает публичное проявление возможностей творческого воображения. Для нее характерно общение, а не изоляция людей друг от друга, благодаря чему реализуется ис­целяющий потенциал их отношений друг с другом и с самими собой. Участвуя в драматерапии, мы получаем возможность чувствовать жизнь, осознавать реальность во всей полноте и богатстве ее проявлений. Структура драматерапии позволяет передавать жизнь, постигать ее цели и смысл, что невозможно сделать без творческого воображения.

Эта книга представляет собой попытку представить драматерапию такой, как она есть — то есть как процесс исцеления, тесно связанный с активной работой воображения. Поэтому она настолько же гибка, насколько гибко человеческое вообра­жение. Это отнюдь не означает, что данный метод является чем-то аморфным. Поскольку драматерапия предполагает со­здание условий для взаимодействия людей, ее эффективность зависит от того, насколько ясно она помогает им проявить свои человеческие качества. Для выражения этих качеств не требует­ся много слов. Более того, слова могут вводить в заблуждение — многие люди вкладывают в сообщаемое им другими собствен­ный смысл, особенно когда эти сообщения касаются значимых для них чувств и мыслей. В драматерапии мы не ограничены выражением привычных для нас вещей. Мы также можем не опасаться клинических оценок наших чувств и поведения, бла­годаря чему становимся более искренними. Структура драма-терапевтических сессий позволяет создать “пространство” для общения, в котором мы можем выражать свои сокровенные мысли и переживания — как текущие, так и прошлые, не пола­гаясь лишь на формальное их описание, зачастую основанное на стереотипных оценках.

С другой стороны, драматерапия вовсе не отрицает необхо­димости в логическом и ясном (настолько логическом и ясном, насколько это соответствует нашим возможностям) осмысле­нии того, что для нас значимо, в особенности, что мы смогли раскрыть, общаясь с окружающими в ходе драматерапии. В этом случае форма драматерапевтической сессии позволяет оценить наш совместный опыт с необходимой степенью объек­тивности, которой нам не хватает в повседневной жизни. Пре­доставляемые драматерапией условия, которые позволяют нам почувствовать себя более уверенно, дают также возможность трезвой оценки реакций и поведения как других людей, так и наших собственных. На завершающем этапе драматерапевтической сессии мы можем сформулировать не только основные выводы и результаты самой сессии, но и всей нашей жизни в целом. Исследователи драматерапии обращают на этот аспект работы особое внимание, учитывая ту особую искренность и спонтанность, характерные для признаний участников драматерапевтических сессий. Эти признания отражают их основные мысли и чувства. Именно они, а также возникающие при этом в воображении людей образы, имеют столь динамичный харак­тер, что их бывает трудно зафиксировать. Некоторые из них запечатлеваются в нашей памяти и, возвращаясь к ним вновь, мы испытываем определенное удовлетворение. Иногда они со­храняются на неосознаваемом уровне и влияют на наше отно­шение к жизни.

Все это составляет часть процесса адаптации к явлению, называемому нами “реальный” или, точнее, “обыденный” мир, который находится за пределами фантастической, умозритель­ной реальности. Способность вместе с другими людьми созда­вать общий сценарий позволяет нам не только представлять, но и проживать различные события совместно. Опыт совместно­го переживания консолидируется и включается в наш биогра­фический опыт в качестве одного из его элементов. Поэт Ворд-сворт определяет поэзию, как “воспоминания о чувствах, при­ходящие в спокойном состоянии” (Wordsworth, 1800, р. 171). Совместно фантазируя, затем осмысливая наши фантазии, а также отраженные в них ситуации и людей, мы создаем мате­риал для совместного творчества.

Как было отмечено в начале книги, драматерапия представ­ляет собой единый процесс, имеющий начало, середину и завер­шение. Попытка его деления на отдельные эпизоды привела бы к снижению эффективности его воздействия. Совместное твор­чество членов группы, связанное с активной работой фантазии, требует сознательного и добровольного участия в драматера­пии. Прекращение совместной работы также должно быть со­знательным и добровольным. На совместную работу отводит­ся большая часть времени, нежели на подготовку к ней и ее за­вершение, однако именно начало и завершение определяют то, что происходит непосредственно в ходе самой работы, придавая ей ценность и смысл и определяя ее добровольный харак­тер. Это особенно важно, поскольку фантазия, за исключением особых случаев, требует значительной свободы. Она не терпит ограничений, но ее можно поставить в определенные рамки, позволяющие сосредоточиться на том или ином материале.

Одновременно ведущий группы позволяет участникам за­трагивать при общении любые темы. Многим ведущим свой­ственно сомневаться в правильности выбранного ими направ­ления работы, в удовлетворенности ею членов группы. Цель драматерапии между тем заключается не в том, чтобы участни­ки ощутили лишь положительные эмоции. Иногда, по крайней мере для некоторых людей, она предполагает значительное напряжение, и они никогда бы не продолжили работу, если бы не чувствовали себя в безопасности. Конфронтация членов группы друг с другом и с собственными чувствами бывает бо­лезненной, и им может понадобиться дополнительная поддерж­ка. Нервозность ведущего, его боязнь стать объектом критики не должны препятствовать работе. Критика ведущего, как пра­вило, связана с вещами особого рода, а именно — с ощущением некоторых членов группы, что сложившаяся атмосфера не представляется им достаточно безопасной и не позволяет рас­крыться в нужной им степени.

Чтобы созданная атмосфера позволяла взаимодействовать наиболее эффективно, люди должны адаптироваться друг к другу. В конце сессии отводится время на то, чтобы члены груп­пы могли выразить свои впечатления от работы. При этом пси­хотерапевту не следует переживать, если некоторые участни­ки испытывают неудовлетворенность. Главное, чтобы группа не распалась, и ее члены смогли обеспечить друг другу поддерж­ку большую, нежели в начале работы. На самом деле участни­ки уже оказывают друг другу значительную помощь. Они вы­ражают свои чувства и мысли, постепенно приходя к новым для них отношениям. Все это является составной частью любой сессии. Структура драматерапевтической сессии в немалой сте­пени способствует тому, что некоторые особенно чувствитель­ные люди имеют возможность подготовиться к выходу в реаль­ный мир.

Это не означает, что процесс всегда идет гладко даже для тех, кто внешне держится вполне уверенно. Известно, чем больше положительных чувств испытывает человек в ходе сессии, тем сложнее ему бывает в конце расстаться с другими участни­ками (написание этой книги было чем-то сродни данному про­цессу). Это справедливо, поскольку применимо к любым иным, связанным с тесным общением людей ситуациям, в процессе которых отношения между ними постепенно все более и более укрепляются. Драматерапевтическая сессия может длиться всего один или два часа, однако ее структура позволяет дости­гать определенных изменений в мироощущении участников благодаря сосредоточенности на тех или иных аспектах опыта, позволяющей критически воспринять характерные для членов группы способы восприятия, мышления и поведения. В определенной мере каждый участник должен испытывать то, что Нигель Таббс (Tubbs, 1998) называет “горечью и болью разби­того сердца” (р. 34). Эти чувства могут быть, однако, пережи­ты благодаря ощущению общности полученного опыта. Члены группы должны в конце концов расстаться друг с другом и пой­ти каждый своим путем. Расставание также усиливает уверен­ность каждого в том, что ему удалось теперь стать самодоста­точным существом. Конечно же, одиночество и чувство неза­щищенности тесно взаимосвязаны. Как пишут Фолькес и Энтони (Foulkes and Anthony, 1957), “расставания вызывают ощущение тщетности жизни и неизбежности смерти” (р. 168). Работы Фолькеса и Энтони (Foulkes and Anthony, 1957) посвящены групповой психотерапии. Эти авторы подобно Ир­вину Ялому (Yalom, 1985) подчеркивают, что пребывание в группе — даже если в ней всего три или четыре человека — само по себе способно обеспечить участникам эмоциональную под­держку. Когда драматерапевт работает с одним клиентом, при­сутствие других людей может быть воображаемым; однако для того чтобы произошло исцеление, клиент должен каким-либо образом ощущать их присутствие. Некоторые люди присут­ствуют рядом с нами хоть и незримо, но вполне реально. Вовсе не обязательно чтобы они состояли из плоти и крови. Весьма эффективной, например, представляется работа с использова­нием кукол и марионеток. Они могут ассоциироваться с теми отношениями и ситуациями, имевшими место в прошлом. Драматерапевтический процесс позволяет заново пережить прошлые события в контексте здесь-и-сейчас. Драматерапия все­гда является “событием”, что отличает ее от других форм груп­повой психотерапии. Аналитическая групповая психотерапия, в частности, позволяет уделить особое внимание переносам (в психоаналитическом смысле этого слова) проявлений чувств, имевших место в прошлом, на текущие отношения чле­нов группы. Наличие группы особенно важно, поскольку такие переносы оказываются направленными уже не только на пси­хотерапевта, но и на других членов группы. Все они неосознан­но начинают играть те или иные, связанные с прошлым роли, формируя сложную систему отношений, осмысляя их с учетом своего личного опыта и заново “проживая” прошлые события в безопасных условиях групповой работы.

Отличие драматерапии от драмы заключается в природе драмы, а именно в ее динамическом характере. Драматерапия не только способствует оживлению прошлых переживаний и воспоминаний, но и позволяет их изобразить так, будто они происходят в настоящем. Некоторые исполняемые в ходе дра­матерапии роли или выражаемые в драматической форме чув­ства связаны с переносами. Учитывая природу семейных отно­шений, трудно избежать проявления этих чувств, и в случае необходимости на них следует обращать внимание. Однако исцеляющие возможности драматерапии связаны не столько с этим, сколько с самим драматическим действием, с осознани­ем человеческих отношений в воображаемых ситуациях, специ­ально созданных участниками драматерапевтической группы. Многие авторы, начиная с Биона (Bion, 1961), отмечали, что групповая психотерапия представляет собой нечто большее, чем анализ психических процессов отдельных членов группы. Для Ялома (Yalom, 1985) исцеляющие возможности группы выглядят как “эффективный обмен содержаниями своего внут­реннего мира” ее участниками (р. 50). Драматерапия позволя­ет это делать, используя один из наиболее действенных и гу­манных способов коммуникации, связанной с драмой и теат­ром. Она предоставляет возможность не только вспомнить прошлые события, но и их заново прожить. Процесс совмест­ного фантазирования и творчества позволяет гораздо более точно и полно воссоздать эти события, чем их многочасовое обсуждение. Групповые свободные ассоциации придают этим со­бытиям яркость, непосредственность и особую значимость, что напрямую связано с драмой — средством, позволяющим пости­гать смысл переживаний в действии, а не в процессе их обсуж­дения или описания.

Конечно, именно это заложено в основу созданного Море­но метода психодрамы (Fox, 1987). Описанные в нашей книге подходы не предполагают, однако, той прямолинейности, кото­рая характерна для психодрамы. Драматерапия не представля­ет собой буквальное воссоздание прошлых событий путем ис­пользования возможностей воображения членов группы, с тем чтобы инсценировать значимые для исполнителя ситуации. Пьесы и сценарии, используемые в драматерапии, основаны, так же как и в психодраме, на представляемых ситуациях, но, в отличие от психодрамы, их содержание напрямую не связано с действительными биографическими событиями членов груп­пы. Многие из участников испытали бы сильную тревогу, если бы им предложили изобразить эти события, и прекратили по­сещение сессий. Драматерапевтические сценарии основаны на разделяемом членами группы опыте. Эти сценарии отражают их понимание жизни и смерти, раскрываемое в форме драма­тического взаимодействия всех присутствующих. Участники не пытаются показать жизнь какого-то определенного члена группы, но выражают тот опыт, который все они разделяют. Из-за этого каждый или все вместе могут соответствующим обра­зом эти сценарии адаптировать к своему восприятию ситуации. Процесс адаптации и идентификации с тем или иным челове­ком или ситуацией в драме зависит от каждого ее конкретного участника. Это проистекает из признания значимости опыта каждого и предполагает высокую степень эмпатии, активную работу воображения, что достигается в ходе сессии естествен­ным образом, а не является результатом использования каких-либо специальных техник. Иногда эффективность сессии так же очевидна, как и при использовании психодрамы; иногда — что случается нередко — эффект бывает менее выраженным. Поведение участников драматерапевтических сессий отличает­ся значительной свободой, а драматическое действие — высо­кой степенью аутентичности. Мы ходим в театр не затем, что­бы увидеть на сцене события своей жизни — если бы это имело место, то производило бы на многих удручающее впечатление. Участники психодраматических сессий, конечно же, защище­ны во время публичной демонстрации от своих переживаний, однако некоторыми особо ранимыми людьми психодрама вос­принимается слишком болезненно. Имитация же событий, про­исходивших “с похожими на нас людьми, но не с нами”, гораз­до менее болезненна и в то же время столь же эффективна.

Они “похожи на нас, но это не мы”. Как мы уже отмечали, основополагающий принцип любой драматерапии связан с межличностным взаимодействием и использованием возмож­ностей воображения. Драматерапия действенна постольку, по­скольку имеет драматический характер. Даже в тех случаях, когда для использования драматерапевтического подхода име­ются определенные ограничения, она всегда зависит от меж­личностного взаимодействия, которое, как и всякая другая дра­ма, имеет уникальный характер. Это взаимодействие не обяза­тельно должно быть связано с нашим личным опытом, однако мы так или иначе относим все происходящее на свой счет, по­скольку являемся его непосредственными участниками. Ины­ми словами, драматерапия связана с нашей способностью иден­тифицировать себя с другими людьми. Это можно обосновать с позиций разных психологических концепций, в частности, с точки зрения представлений теории социального научения, бихевиоризма (когда воображаемый сценарий рассматривает­ся как условный стимул), концепции психологического моде­лирования или в понятиях психодинамического представления о переносе. Тем не менее, как свидетельствует опыт использо­вания драматерапии, ни один из этих подходов не является ис­черпывающим, поскольку все перечисленные методики склон­ны рассматривать драматическую структуру всего лишь как предпосылку для освоения новых моделей поведения, которые будут созданы в иных условиях и иными способами. Все они считают драму не более чем удобным инструментом научения, которое сформировано новыми ассоциативными связями на уровне сознания или на неосознаваемой идентификации, а так­же на механизме оперантного обусловливания.

Драматерапевты, однако, знают, что драма — это нечто большее. Происходящая в ней сознательная идентификация с персонажами не может рассматриваться как произвольный или автоматический процесс. Научение же связано с открытием. Мы обнаруживаем, что ситуация или персонаж напоминают нам кого-то или что-то. Вопрос состоит не в усвоении новой информации — хотя это также имеет место — а в осознании прежнего знания. Мы можем осознать свои чувства и действия, поскольку сами решаем, готовы ли мы участвовать в драме или нет. Персонажи, изображаемые нами, могут не иметь с нами ничего общего, а представляемые ситуации быть нам совершен­но незнакомы — возможно, мы даже никогда не рассчитывали в них оказаться. Почему же драма “исцеляет наши чувства”? Если верить Аристотелю, потому что она предоставляет нам свободу реагировать на свои и чужие поступки так, как если бы мы воспринимали их под совершенно новым углом зрения, в новом контексте, когда никто не навязывает нам определен­ного способа их понимания. В соответствии с этой точкой зре­ния драма равно связана и с чувством любви, и с рационализ­мом. Когда же она предстает перед нами в виде синтеза мысли и мастерства, она является, скорее, искусством, чем наукой.

В драматерапии мастерство зависит от умения сохранять баланс между безопасностью и риском, что позволяет ослабить защиты и приводит к катарсическому выходу чувств. Послед­нее основано на эмпатии и создании драматической дистанции, позволяющих вступать в различные отношения — как с други­ми людьми, так и с отчужденными частями самого себя. Фолькес и Энтони (Foulkes and Anthony, 1957), рассматривая груп­повой анализ, пишут, как в “безопасной атмосфере группы (ин­дивид) может снять " железный занавес" защит и обнаружить свои слабости” (р. 202). Независимо от нашего понимания за­щит, мы не можем не признать, что присутствие других людей заставляет нас ощущать свою уязвимость и использовать раз­личные защитные механизмы, затрудняющие контакты с други­ми, — с той человеческой реальностью, которая нам так нужна для дальнейшего развития и исцеления. Это одинаково спра­ведливо при любой ситуации, имеющей отношение к психоте­рапии. Однако прежде чем свершится исцеление, должно слу­чится нечто, что вызовет у нас живой отклик. И драматерапия выполняет данное условие эффектно — и последовательно.

Литература

Andersen-Warren, M. (1991) 'The Revenger's Tragedy: From spectators to parti­cipants.' Dramatherapy 14, 2, 4—8.

Andersen-Warren, M. (1996) 'Therapeutic theatre.' In S. Mitchell (ed) Drama-therapy: Clinical Studies. London: Jessica Kingsley Publishers.

Beckett, S. (1986) 'Waiting for Godot.' In The Complete Dramatic Works. London: Faber.

Berger, P. (1967) The Social Reality of Religion. Harmondsworth: Penguin.

Bion, W. R. (1961) Experiences in Groups. London: Tavistock.

Blatner, A. (1997) Acting-In. London: Free Association Books.

Blatner, A. and Blatner, A. (1988) The Art of Play. New York: Human Sciences.

Boal, A. (1979) Theatre of the Oppressed. London: Pluto.

Boal, A. (1992) Games for Actors and Non-Actors. London: Routledge.

Boal, A. (1995) The Rainbow of Desire. London: Routledge.

Brecht, B. (1964) Brecht on Theatre. New York: Hill and Wang.

Brook, E. N. (1979) Horrid Laughter in Jacobean Tragedy. London: Open Books.

Brook, P. (1968) The Empty Space. London: MacGibbon & Kee.

Buber, M. (1957) Pointing the Way. London: Routledge.

Butcher, S. H. (1951)Л Commentary on Aristotle's Poetics. New York: Dover.

Carroll, L. (1980) The Hunting of the Snark. London: W. H. Smith/Windward. (Originally published in 1876.)

Cattanach, A. (1992) Play Therapy-with Abused Children. London: Jessica Kingsley Publishers.

Coleridge, S. T. (1991) Biographia Literaria (ed. G. Watson). London: Dent. (Ori­ginally published in 1817.)

Cox, M. (1978) Coding the Therapeutic Process. London: Routledge.

Cox, M. and Theilgaard, A. (1987) Mutative Metaphorsin Psychotherapy. London: Tavistock.

Crites, S. (1986) 'Storytime: Recollecting the past and projecting the future.' In T. R. Sarbin (ed) Narrative Psychology. New York: Praeger.

Duggan, M. and Grainger, R. (1997) Imagination, Identification and Catharsis in Theatre and Therapy. London: Jessica Kingsley Publishers.

Elam, K. (1988) Semiotics of Theatre and Drama. London: Routledge.

Eliade, M. (1958) Patterns in Comparative Religion. London: Sheed & Ward.

Eliade, M. (1968) Myths, Dreams and Mysteries. London: Collins.

Eliot, T. S. (1955) Murder in the Cathedral. London: Faber.

Erikson, E. (1965) Childhood and Society. Harmondsworth: Penguin.

Fernsrein, D. and Krippner, S. (1989) Personal Mythology. London: Unwin.

Flowers, J. V. (1975) 'Stimulation and role playing methods.' In F. H. Kanfer and A. P. Goldstein (eds) Helping People Change. Oxford: Pergamon.

Foulkes, S. H. and Anthony, E. J. (1957) Group Psychotherapy. Harmondsworth:

Penguin.

Fox, J. (ed) (1987) The Esssential Moreno. New York: Springer. Frankl, V. (19'64) Man's Search for Meaning. London: Hodder. Freud, S. (1895) 'On the grounds for detaching a particular syndrome from neu­rasthenia under the description " Anxiety Neurosis".' In Standard Edition, vol.

3. London: Hogarth Press. Freud, S. (1909) 'Some general remarks on hysterical attacks.' In Standard Edition,

vol. 9. London: Hogarth Press.

Gardiner, V. (1987) 'Building out of " Blocks".' Dramatherapy 10, 2, 8-16. Gersie, A. and King, N. (1990) Storymaking in Education and Therapy. London:

Jessica Kingsley Publishers.

Gibbon, B. (ed) (1967) The Revenger's Tragedy. London: New Mermaid Books. Goffman, E. (1986) Frame Analysis. Boston, MA: Northeastern University Press. Goffman, E. (1990) The Presentation of Self in Everyday Life. Harmondsworth:

Penguin.

Grainger, R. (1990) Drama and Healing. London: Jessica Kingsley Publishers. Grainger, R. (1995) The Glass of Heaven. London: Jessica Kingsley Publishers. Grainger, R. (1999a) 'Supervision and consultancy of art-based research.' In E. Tse-

likas-Portmann (ed) Supervision and Dramatherapy. London: Jessica Kingsley

Publishers. Grainger, R. (1999b) Researching the Arts Therapies: A Dramatherapist's Perspective.

London: Jessica Kingsley Publishers. Graves, R. (1981) Greek Myths. London: Cassell. Jacobi, J. (1976) Masks of the Soul. London: Darton, Longman & Todd. Jenkyns, M. (1996) The Play's the Thing. London: Routledge. Jennings, S. (1986) Creative Drama in Groupwork. London: Winslow. Jennings, S. (1990) Dramatherapy with Families, Groups and Individuals: Waiting

in the Wings. London: Jessica Kingsley Publishers.

Johnstone, K. (1981) Impro: Improvisation and the Theatre. London: Methuen. Jones, P. (1995) Drama as Therapy: Theatre as Living. London: Routledge. Jourard, S. M. (1964) The Transparent Self. New York: Norton. Kelly, G. A. (1955) The Psychology of Personal Constructs. New York: Norton. Kelly, G. A. (1963) A Theory of Personality. New York: Norton. King, L, Keohane, К. О. and Verba, S. (1994) Designing Social Enquiry. Princeton,

NJ: Princeton University Press.

Klein, M. (1988) Love, Guild and Reparation. London: Virago. Landy, R.J. (1993) Persona and Performance. London: Jessica Kingsley Publishers. Langley, D. (1983) Dramatherapy and Psychiatry. London: Groom Helm. Langley, G. (1999) 'Research methods and models: Must methods match the

model? ' European Consortium for Arts Therapies, Munster. Lewis, G. (1980) The Day of Shining Red. Cambridge: Cambridge University Press. Lucas, F. L. (1946) Tragedy. London: Hogarth Press. Mackewn, J. (1997) Developing Gestalt Counselling. London: Sage.

Mair, M. (1989) Between Psychology and Psychotherapy. London: Routledge. McNiff, S. (1998) Art-Based Research. London: Jessica Kingsley Publishers. May, R. (1975) The Courage to Create. London: Collins. Moreno, J. (1977) Psychodrama, vol. 1. New York: Beacon House. Murray, H. A. (ed) (1960) Myth and Mythmaking. New York: Braziller. Nilsson, M. P. (1964) A History of Greek Religion. New York: Norton. Nygaard, J. (1994) 'The Theatre as a Seismograph of Society.' Paper delivered at j the twelfth World Congress of the International Federation for Theatre 4 Research. Moscow 1994. Peris, F. (1948) 'Theory and technique of personal integration.' American Journal

of Psychotherapy 2, 565-586.

Phelps, S. and Austin, A. (1988) The Assertive Woman. London: Arlington. Robson, С (1993) Real World Research. Oxford: Blackwell. Rowan, J. (1993) The Transpersonal. London: Routledge.

¹ Sarason, S. (1990) The Challenge of Art to Psychology. New Haven: Yale University " Press.

' Saroyan, W. (1996) The Time of Your Life: A Comedy. London: French. } Scheff, T. J. (1979) Catharsis in Healing. Ritual and Drama. Berkeley, CA: Uni-< versity of California Press.

Searles, H. (1965) 'The informational value of the supervisor's emotional expe­rience.' In H. Searles(ed) Collected Papers on Schizophrenia and Related Sub­jects. London: Hogarth Press. Shohet, R. and Hawkins, P. (1989) Supervision in the Helping Professions. Milton

Keynes: Open University Press.

Slade, P. (1995) Child Play. London: Jessica Kingsley Publishers. Sorrell, W. (1973) The Other Face: The Mask in the Arts. London: Thames & Hudson. Stanislavksi, С (1948) An Actor Prepares (trans. E. R. Hapgood). New York:

Theatre Arts Books.

Thorne, B. (1997) 'Spiritual responsibility in a secular profession.' In I. Horton and V. Varma (eds) The Needs of Counsellors and Psychotherapists. London: Sage. Tillich, P. (1958) The Dynamics of Faith. New York: Harper & Row. Tubbs, N. (1998) 'What Is Love's Work? ' Women: A Cultural Review 19, 1, 34-36. Turner, V. (1974) The Ritual Process. Harmondsworth: Penguin. Van Gennep, A. (1960) The Rites of Passageways. M. B. Vizedom and G. Routledge. Wickham, G. (1959) Early English Stages 1300-1600. London: Methuen. Wilshire, M. (1982) Role Playingand Identity. Bloomington, IN: University of

Indiana Press.

Winnicott, D. W. (1960) 'Ego distortion in terms of true and false self. In The Maturational Processes and the Facilitating Environment (1958). London: Hogarth Press.

Winnicott, D. W. (1971) Playingand Reality. London: Tavistock. Wordsworth, W. (1800) 'Preface to Lyrical Ballads.' In N. Smith (1921)

Wordsworth. Oxford: Oxford University Press.

Yalom, I. (1985) The Theory and Practice of Group Psychotherapy. New York: Basic Books.

[1] Фраза “Желание преодолеть недоверие” была произнесена Кольриджем в 1817 году (1991, глава 14). Она выражает ту мысль, ко­торая применительно к драме и драматерапии имеет очень боль­шое значение.