Полисемия

Полисемия, т. е. “многозначность”, свойственна большин­ству обычных слов. Это вполне естественно. Слова как названия могут легко переходить с одной вещи на другую или на какой-либо признак этой вещи или на ее часть. Поэтому вопрос о поли­семии - это, прежде всего вопрос номинации, т. е. перемены вещей при тожестве слова. Вопрос о сохранности и постоянстве понятия или его существенных признаков реализуется при полисемии по-разному.

Первый вопрос полисемии: что такое прямое и что такое пере­носное значение?

Переносное значение любого типа объяснимо (мотивировано) через прямое, но прямое значение непроизводных слов данного языка, где это слово существует, необъяснимо. В самом деле почему - нос лодки так называется? Потому что эта часть лодки находящаяся спереди и имеющая острую форму выделяющегося предмета, похожа на ту часть лица человека или морды животно­го, которая также находится впереди и имеет соответствующую форму.

А почему нос человека или животного так называется, исходя из данного языка, объяснить нельзя. Непроизводные слова прямого значения в том или ином языке даны, но необъяснимы; просто вот' “это” по-русски надо называть рот, по-английски the mouth, по-французски la bouche, по-немецки der Mund, по-киргизски ооз, по-мордовски (мокша) курга и т. д.

А “почему это так называется” - данный язык в его современ­ном состоянии ответа не дает.

Однако не надо думать, что всегда переносные значения - уже факты языка; часто переносные значения возникают как явления стилистические и именно литературно-стилистические, т. е. как тропы[119] образные выражения.

Различие языковых метафор, метонимий и т. п. и соответствен­ных поэтических тропов состоит в том, что троп является не пря­мым названием данной вещи, а лишь образным прозвищем, где сосуществуют два плана: прямое название и образное прозвище, что создает совмещение двух планов и образную “игру” совпадения и несовпадения прямого и переносного названий.

Так, если какой-нибудь писатель назвал девочку козочкой, то i это основано на подмене одного названия другим, так как “существо, именуемое девочкой”, так похоже на грациозную тонко­ногую, прыгающую козочку, что хочется словом козочка заменить слово девочка, и вот на совпадении и несовпадении двух планов (девочка - как козочка, девочка-козочка, козочка, т. е. девочка) и построен троп. В нем главное - средний объединенный член: де­вочка-козочка (или козочка-девочка), но оба плана (и девочка и ко­зочка, как таковые) налицо. Иное дело в языковой метафоре: она становится прямым названием данной вещи: нос лодки никак иначе назвать нельзя, как и корму (прямое значение)[120]. Конечно, можно говорить “описательно”: “передняя часть лодки” нос, но с тем же успехом и “задняя часть лодки” вместо корма. Иногда слово в переносном значении может образовать синоним иному прямому названию, но все же оно как языковой факт лишено образности и характера тропа.

Отсюда следствие: в языковых словарях переносные значения зарегистрированы, так как это факты языка, обязательные для всех говорящих на данном языке, а тропы не зарегистрированы.

Так, в “Толковом словаре русского языка” под редакцией д. Н. Ушакова под словом нос указано: “I. Орган обоняния, на­ходящийся на лице человека или на морде животного. 2. Перед­няя часть судна”[121]. При слове же козочка значение “девочка” не дано, так же как при других тропах, встречаемых в русской лите­ратуре.