Способ служебных слов

Грамматические значения могут выражаться и не внутри сло­ва, а вне его, в его окружении, и прежде всего в сопровождающих знаменательные слова служебных словах. Служебные слова осво­бождают знаменательные от выражения грамматики[325] или сопро­вождают словоизменительную аффиксацию.

Служебные слова, как уже выше сказано, лишены номинатив­ной функции, так как ничего не называют и лишь показывают отношения между членами предложения (предлоги, союзы) или между предложениями (союзы), а также указывают некоторые грам­матические значения, не зависящие от сочетания слов в предло­жении (артикли, частицы, вспомогательные глаголы, слова степе­ни). Это квалификативные отношения, например определенность и неопределенность, число и т. п.

Служебные слова часто выполняют ту же роль, что и аффиксы, ср. Я хотел согреть себя чаем, где отношение дополнения чаем выражено падежной флексией, а в предложении Я хотел согреть себя посредством кофе, где то же самое выражено служебным сло­вом, именно предлогом посредством. Или: Маша красивее Наташи и Маша более красива, чем Наташа, и т. п.

Если отношение слова кот к другим членам предложения в русском языке выражается падежными флексиями: кот, кота, коту, котом и т. п., то во французском, где нет склонения существительных, те же грамматические связи выражаются предлогами или их отсутствием: le chat— “кот” (без предлога с артиклем), du chat ~ “кота”, аи chat — “коту” (с предлогами), par le chat — “котом” (предлог с артиклем).

Но так как они все-таки слова[326], то спрашивается, как же в этом случае распределяется лексическое и грамматическое значение? А. И. Смирницкий писал: “Значения отношений могут быть и не грамматическими значениями. Так, они являются лексическими если оказываются основными, центральными в семантике слова, если выражаются отдельным конкретным словом. Для того чтобы быть грамматическими, отвлеченными от конкретности слова, зна­чения отношений должны быть лишь дополнительными при основных, центральных, вещественных значениях слов, в со­ставе самих данных слов; лишь при этом условии они обладают необходимой для грамматического строя обобщенностью и аб­страктностью. В самом деле, если предлог но есть отдельное слово, а не префикс, то выражаемые им значения пространственных, вре­менных и прочих отношений являются основными его зна­чениями, принадлежащими ему как данному конкретному слову, отличному, например, от под, при и т. п.: как выражаемые им эти значения не мыслятся в отвлечении от его лексической словарной конкретности”[327].

Это рассуждение не доводит разрешение вопроса до конца. Ко­нечно, отношения могут выражаться и лексически, например, в таких наречиях, как позднее, раньше, выше, ниже, лучше и даже... в любой падежной форме существительных: люблю мать, отдам ма­тери, горжусь матерью. Но здесь грамматические отношения вы­ражаются не лексически, а именно грамматически: сменой аф­фиксов, тогда как лексические значения выражаются основами. Мы здесь, конечно, не касаемся отношений неграмматического типа (я люблю, ты ненавидишь и т. п.), иное дело — служебные слова. Их лексическое значение совпадает с их грамматическим значением. Можно было бы сказать, что грамматическая функция поглощает в служебных словах их лексическую природу. Но и это не разъясняет всего. Дело здесь заключается, как и у числитель­ных, в отношении к вещи и понятию — в отношении к называнию и выражению отношений. У числительных нет “называемой вещи”[328], поэтому выражаемое ими понятие становится своего рода “вещью”, которую числительные и называют (слова не могут не называть — в этом их основная функция); также и служебные слова называют (лексически) то отношение (грамматическое, в отличие от наре­чий), которое они выражают. Это называется суппозйция (suppositio idealis) (суппозйция — от лат. suppositio — “подкладка”).

Среди служебных слов следует различать:

1. Предлоги, которые выражают подчинительные отно­шения между членами предложения (еду в метро, жду у метро, пойду к метро, а также: пошел к сестре, гляжу на тебя, знаком с ней) или уточняют падежные значения (у него, за него, от него; в нем, на нем, о нем и т. п.)[329]. Предлоги служат для выражения отношений: пространственных (в, на, над, за, у и т. п.), временных (до, после, перед и т. п.), целевых (для), причинных (из-за, благодаря, вследст­вие) и пр.

В тех языках, где не бывает префиксов, обычно не бывает и предлогов, их заменяют послелоги, служебные слова с функ­циями предлогов, но стоящие сзади слова; например, русской над­писи в трамвае “Место для детей” с предлогом в азербайджанском соответствует надпись с послелогом: Йер балалар учун, где учун — “для” — послелог.

2. Союзы, которые выражают сочинительные отношения как в простом, так и в сложном предложении (соединительные: и, да [дə ]; противительные: а, но, да [дə ]; разделительные: или — или; ли — ли; либо — либо и т. п.).

В сложном предложении безударные что, как, когда, чтобы выражают подчинительную связь (для чего в простом предложе­нии служат предлоги)[330]. Союзы могут быть и составные: потому что, в случае если, несмотря на то что и т. п. и парные если — хотя — однако и т. п.

3. Частицы могут выражать или:

а) модальные значения [331], т. е. отношение говорящего к тому, что он высказывает как целевую установку высказывания, например: усиленное утверждение (же, ведь, да [дə ]); отрицание (не, ни); вопрос (ли); условность (бы); побудительность (пусть, пус­кай, давай-ка); желательность (хотя бы, лишь бы); сомнение (де, мол, якобы);

б) немодальные значения, как: ограничительное (толь­ко, лишь, один, одна, одно, одни, исключительно, единственно); оп­ределительное (именно, прямо, как раз, точь-в-точь); указательное (вот, вон, это, то, та, тот, те, там, тогда); неопределенное (что-либо, -нибудь, угодно и кое-что при местоимениях); присоедини­тельное (тоже, также, итак, всё, еще); значение приблизитель­ности (почти, чуть не); выделительное (а, и, и же, да, даже, всё, еще и т. п.). Из приведенного перечня видно, что “одно и то же”, например и, на самом деле в языке может быть очень “разным”: 1) и — союз (кот и повар), 2) и — частица (и странно это слушать). См. в “Словаре русского языка” изд. АН СССР статью Л. В. Щербы на вокабулу “и”.

4. Артикль (артикль — от французского article из латинского articulus — “сустав”, “член”). Артикли свойственны далеко не всем языкам. Они необходимы в арабском, романских и германских языках. Для теории служебных слов артикли очень существенны. Они не выра­жают отношений между членами предложения, не образуют син­таксических форм языка, но являются наиболее типичными “грам­матическими сопроводителями” знаменательных слов.

1) Первая грамматическая функция артикля — это “грам­матическое обозначение своего сопровождаемого”, т. е. признак имени. Таков однозначный артикль арабского языка. Благодаря этому во многих языках присоединение артикля к неименным сло­вам и формам переводит их в существительное. Так возникает конверсия (Конверсия - от латинского conversio - “изменение”), когда данное слово переходит в другую катего­рию и попадает в иную парадигму без изменения своего морфологического состава. Так, в немецком языке schreiben — “писать”, a das Schreiben — “письмо” (т. е. “писание”); во французском diner, souper — “обедать”, “ужинать”, a le diner, le souper — “обед”, “ужин”, charme [ʃ arm] — “чаруй”, но le charme — “очарование”; в англий­ском play [plɛ i] — “играй”, a the play — “игра” и т. п. В русском такой субстантивации (от лат. substantivum — “существительное”, субстантивация — “пре­вращение в существительное”) глаголов быть не может[332], так как нет артикля; в нем надо прибегать к морфологическим способам словообразования, чтобы получить новое слово: обедать — обед; играть — игра; жить — житье и т. п.

Кроме случаев собачьих кличек для борзых и гончих: Карай, Угадай, Отка­тай, Заливай, Порывай и т. п., а также редкие случаи топонимики, например пло­щадь Разгуляй (в Москве), или название кабаре 20-х гг. “Не рыдай”; такие же случаи, как склоняемые существительные печь, течь и спрягаемые глаголы печь, течь, представляют собой омонимы (см. гл. II, § 15).

В тех языках, где есть артикль, можно превращать целые пред­ложения в существительное; например, во французском: И va et vient — “он ходит и приходит” и le va et vient — “хождение взад и вперед”, che^. soi — “у себя” и le chez soi — “свой дом” и т. п. То же в немецком языке, например an undfur sich sein — “существовать в себе и для себя” и das An und fur sich Sein — “бытие в себе и для себя” и т. д.

2) Вторая грамматическая функция артикля — это различе­ние грамматической категории определенности и неопределеннос­ти, когда существуют парные артикли: the — a (an) — в англий­ском; der — ein, die — eine, das — ein — в немецком; le — un, la — une — во французском и т. п. Категория, сопровождающаяся опре­деленным артиклем, как правило, выражает грамматически то, что уже известно собеседникам, либо то, что у собеседников во время разговора перед глазами, либо нечто особо индивидуально выде­ляемое; категория же, сопровождающаяся неопределенным артик­лем, наоборот, показывает грамматически, что речь идет о том, что не окрашено индивидуальным, что берется в обобщенном плане и чего нет перед глазами во время данного разговора.

В русском языке, где нет артиклей, эти грамматические значе­ния выражаются: 1) служебным словом один (одна, одно, одни) (из числительного один и т. д.): “Зашел один товарищ и принес одну книжку” и т. п.; 2) употреблением родительного падежа вместо винительного при отрицании: “Я не вижу книгу” (определенность), “Я не вижу книги” (неопределенность); 3) интонацией.

Указанными двумя грамматическими функциями исчерпыва­ется роль английского артикля.

3) Третья грамматическая функция артикля — это различе­ние рода в чистом виде, т. е. при том же слове в той же форме, что встречается редко, чаще при названиях каких-либо народов, язык которых не знает различении рода, например в немецком der Hausa — “мужчина из племени хауса” и die Hausa “женщина из племени хауса”. Так как в тех языках, где имеется различение рода, существительные должны быть отнесены к какому-либо роду, то в языках с наличием артикля в единственном числе имеются артик­ли для разных родов, во множественном различие рода утрачи­вается. Ср. в русском, где нет артикля, но слова во множественном числе не относятся к тому или иному роду, что ясно из примеров слов, которые употребляются только во множественном числе, например: дрова, сливки нож­ницы, сани и т. п.

Немецкий язык различает артиклями три рода, французский —два:

4) Четвертая грамматическая функция артикля — это раз­личение числа. Наиболее ясно это во французском языке где сами слова не имеют окончаний множественного числа: так, само по себе слово [∫ а] - “ша” - и “кот”, и “коты”, но благодаря разли­чию артиклей: [Iœ ∫ a] значит “кот”, a [lƐ ∫ a] значит “коты”. Во французской орфографии пишется во множественном числе -s: le chat — les chats, но это лишь условность этимологической орфографии и к современному французскому языку это -s никакого отношения не имеет.

В немецком языке для выражения множественного числа обыч­но меняется не только артикль, но и форма слова: der Hase — “заяц”, die Hasen — “зайцы”, das Buch — “книга”, die Bucher — “книги”, der Ochs — “бык”, die Ochsen — “быки” и т. п., но в случа­ях, например, das Fenster — “окно”, die Fenster— “окна”, derArbeit-er — “рабочий”, die Arbeiter — “рабочие” только перемена артикля показывает изменение числа[333].

5) Наконец, артикль может брать на себя “тяжесть” выражения отношений между членами предложений, т. е. склоняться, осво­бождая от этой “обязанности” существительные, что бывает редко, например в немецком языке:

Благодаря такой способности артикля склоняться существитель­ное может терять падежные формы и оставаться неизменным; так, в немецком языке прежнее склонение слова der Tisch — “стол”: des Tisches, dem Tische, den Tisch — заменяется в современном немец­ком языке склонением: des Tisches, dem Tisch, den Tisch. Этот грамматический факт не надо путать с так называемым “апострофиро-ванным” немецким произношением типа Knab' (откуда и идет название “апостро-фированное”, т. е. когда непроизносимая гласная обозначается на письме апос­трофом) вместо Knabe — здесь чисто фонетическое явление редукции гласной до нуля; то же самое в русских “звательных формах” Надь! Сереж!, где конечные согласные произносятся звонко, поэтому конец слова на гласной, которая здесь также “апострофирована”.

В немецком есть еще особый “отрицательный артикль” — kein. В языках, имеющих артикль, отсутствие последнего, т. е. нуле­вой артикль, имеет особое грамматическое значение (так же как отсутствие флексии в одной из форм словоизменения является ну­левой флексией).

5. Вспомогательные глаголы также относятся к служебным словам, хотя они и имеют формы словоизменения.

При употреблении вспомогательных глаголов основной, зна­менательный глагол может не менять своей формы, а оставаться неизменяемым в самой общей форме, например в инфинитиве-при этом выражение лица, числа, времени и тому подобных глагольных грамматических значений берет на себя вспомогательный глагол, который при этом не выражает никакой знаменательнос­ти, а служит для выражения только реляционных грамматических значений. Так, спряжение будущего времени глаголов несовершен­ного вида в русском языке осуществляется формами вспомогатель­ного глагола быть:

Я буду

Ты будешь

Он будет

Мы будем ---- читать

Вы будете

Они будут

В других языках такие “составные” (или аналитические) фор­мы употребляются не только для будущего времени, но и для про­шедшего и даже для настоящего, и при этом знаменательная часть “состояний формы” может быть причастием; например, в немец­ком языке: Ich habe gelesen — “я читал”, Ich bin gegangen — “я пошел”; или во французском языке: J'ai lu — “я читал”, J'avals lu— “я читал” (до чего-то другого), Je suis venu — “я пришел”, J'etais parti — “я уехал”; или в английском языке: I have read — “я читал”, / am smoking — “я курю” (в настоящий момент), где зна­менательная часть — причастие, ср. не “составную форму” насто­ящего времени: I smoke — “я курю” (вообще, т. е. “имею свойство курить”).

Различие однокорневых непереходных и переходных глаголов в русском языке имеет регулярное выражение через перемену класса глагола (как: чернеть — чернить, молодеть — молодить и т. п.); по-немецки это же различие выражается переменой вспомогательно­го глагола: schwarz werden — “чернеть” (буквально: “черным стано­виться”) и schwarz machen — “чернить” (буквально: “черным де­лать”), где знаменательное слово не глагол, а прилагательное.

Во французском языке понудительное значение в глаголе вы­ражается вспомогательным глаголом faire — “делать”, откуда воз­можны такие “составные формы”, как faire faire — “заставить де­лать” (буквально: “делать делать”), где первое faire — вспомога­тельный глагол, а второе faire — знаменательный глагол.

Обычно в языках в качестве вспомогательных употребляются глаголы со значением “быть” и “иметь”; немецкие sein, haben; анг­лийские be, have; французские etre, avoir; русское быть — и как член “составной формы” Я буду читать и т. д. с инфинитивом знаменательного глагола, и как связка — элемент составного ска­зуемого, где в качестве знаменательного (присвязочного) слова могут быть любые части речи (но только не глагол в инфинитиве!): Я был болен; Он был учителем наших детей; Жаль было отца [334], На улице было холодно; Крепость была взята. В русском языке глагол иметь как вспомогательный почти не употребляется, за исключением устарелых торжественных формул: Погребение (или заседание) име­ет быть, где быть — знаменательный глагол, а имеет — вспомога­тельный.

В некоторых языках сочетание знаменательного и вспомога­тельного глагола может лексикализоваться в одно слово; напри­мер, в украинском языке такие формы простого будущего времени (из бывшего сложного), как: писатиму, писатимеш, писатиме — “я буду, ты будешь, он будет писать”, где -иму, -имеш, -име — бывший вспомогательный глагол иметь.

Для выражения особых видовых оттенков начинания или за­вершения процесса в русском языке употребляются как вспомога­тельные глаголы начать и кончить; ср. “Он начал петь” (== он за­пел); “Он кончил звонить (= он отзвонил) и т. п.

В качестве связок могут употребляться и различные “глаголы движений, намерений” и т. п., например: “Он сел обедать”; “Он пошел гулять”; “Он намеревался уехать”; “Он хотел сказать” и т. п.

Связки также могут быть и нулевыми, ср.: Он был болен — про­шедшее время, показанное связкой был, и Он болен — настоящее время, показанное нулевой связкой, т. е. отсутствием связок был, буду, что показывает прошедшее и будущее время по сравнению с отсутствием связки — настоящее время (см. об этом ниже, § 61).

6. Слова степени — это те бывшие “наречия степени” которые сопровождают качественные прилагательные и наречия при образовании степеней сравнения: “Она более красива”; “Она очень красива”; “Он рассказывал более увлекательно” и т. п.; ср. во французском языке употребляющиеся для этой цели слова plus, moins; v английском wore, most-л т. д. От соответствующих наречий слова степени отличаются тем же, чем отличаются наречия от дее­причастий и существительных в косвенных падежах, т. е. особым типом выражаемой абстракции и соотношения лексического и грам­матического значения (см. выше, § 43), а также особыми синтак­сическими свойствами (свойства сочетаемости с другими лексема­ми). В качестве “слов степени” могут выступать и местоименные по происхождению слова: “Она самая красивая”; “Она всего кра­сивее”.

7.Пустые слова. Некоторые служебные слова не образу­ют особо четкой категории, но в их “служебное™” не приходится сомневаться, так как они сопровождают знаменательные слова и выражают такие грамматические оттенки, которые в других язы­ках выражаются аффиксами. Так, в турецком и английском язы­ках, где нет категории грамматического рода, бывает потребность различать пол животных; тогда на помощь приходят “пустые сло­ва”; например, в английском the catvi в турецком kedi — и “кот”, и “кошка”, когда же это требуется различить, то в английском ис­пользуются местоимения he — “он” и she — “она”, а в турецком слова erkek — “самец” и disi — “самка”, поэтому:

в английском: в турецком:

“кот” he-cat erkek kedi

“кошка” she-cat difi kedi

И в русском бывают аналогичные случаи: ворон-самец, ворон-самка; рысь-самец, рысь-самка; а также женщина-врач, мужчина-прачка (Станюкович) и т. п.

Во многих языках нет аффиксальных возможностей образовать уменьшительные существительные типа книжечка, котенок и т. п. (или же такие возможности малоупотребительны), тогда приходят на помощь слова со значениями “сын”, “маленький” и т. п., и они берут на себя роль “пустых слов”, показателей данного грамматического значения. Так, в китайском языке [гоу³][335] — “собака”, [эрл] — “сын”, а [гоу³ эрл] — “щенок”; во французском chat — “кот”, petit — “малый”, “маленький”, a le petit chat — “котенок”; в английском book — “книга”, little — “маленький”, a a little book — “книжечка” (ср. a small book— “маленькая книга”). Таково же упот­ребление слова со значением “сын” при имени отца для выраже­ния того, что в русском составляет отчество: древнееврейское Бен-Акиба, арабское Ибн-Искандер, тюркское Гулам- Оглы и т. п.; ср. в официальном русском языке XVIII—XIX вв. Иван Никифоров сын Довгочхун (Н. В. Г о г о л ь) и т. п.