Русские религиозные философы конца XIX - первой половины XX в. (К.Леонтьев, Н.Бердяев, С.Булгаков, И.Ильин) о кризисе современной культуры и путях выхода из него.

Если в наше время международный терроризм считается главной угрозой международной безопасности, то в начале века революция в России, положившая начало революционной эпохе, рассматривалась русскими религиозными философами как главная угроза и наиболее яркое проявление мирового кризиса, который в той или иной степени охватил все народы и все сферы жизни общества – духовно-нравственную, политическую, хозяйственную и культурную. Оглядываясь на ХХ век, Ф.Степун содержанием его считает величайшую религиозную, идейную войну в мировой истории, которая напоминала ему начало Новой эры, когда христианство переживало гонения со стороны языческого мира. О крушении всех привычных форм жизни и обострении религиозных и смысложизненных исканий писали так же С.Франк («крушение кумиров»), Н.Бердяев («новое средневековье»), Д.Мережковский, Г.Федотов. Все эти философы приходили к выводу о свёртывании научно-критического и христианского сознания и о развёртывании древних языческих верований. И.Ильин, который более тридцати лет посвятил осмыслению причин русской катастрофы, рассматривал её в контексте мирового духовного кризиса, сводя его в утрате, конечном счёте, Церкви и Родины.

Необходимо отметить особенности его подхода по сравнению с марксистско-ленинским определением сути мирового кризиса, который привёл Россию к революции. В.И.Ленин связывал успех социалистической революции с преодолением, прежде всего, социально-политического и экономического кризиса европейской цивилизации: пролетарская революция, полагал он, «одна в состоянии спасти гибнущую культуру и гибнущее человечество». Напротив, с позиции И.Ильина, исторический материалист и позитивист «не только не может объяснить развёртывающегося мирового кризиса, но он даже лишён органа, чтобы увидеть и воспринять его… Мало того: сама историко-материалистическая слепота к духовному началу является одним из проявлений духовного кризиса и одним из его факторов». Русский мыслитель следующим образом характеризовал суть мирового духовного кризиса, в котором выражался отказ или подмена высшего смысла жизни человека: утрата духовной очевидности и способности иметь убеждения, пошлость целей и вседозволенность средств, мастерство во внешних средствах и орудиях и беспомощность в вопросе о цели жизни, господство над внешней природой и рабство у внутренней и т.д.

Видимым выражением мирового духовного кризиса становится расколотая, секуляризованная культура – правосознание, искусство, нравственность. Как в своё время В.Соловьёв, Ильин считает фатальным секуляризацию культуры, в которой религия определяется как одна из её сфер и по существу оттесняется в субкультуру, перестаёт быть смыслом, основой, источником и целью культуры. Тем самым, пишет он, человек остаётся «религиозен кратковременно», имея «как бы некую отдушину чистого воздуха, к которой человек идёт от времени до времени, подышав, чтобы не задохнуться в жизни». И ещё одна цитата в том же духе: «Просвещённое» человечество почитает в христианской церкви её древность, культурно-историческую значимость, моральную почтенность, но отодвигает её в до-индустриальное прошлое, отказывая в руководящем значении в деле мироосмысления, определения смысла жизни, в деле строительства культуры». Констатируя, подобно Ницше утрату европейским человечеством веры в высшие ценности, он, в отличие от немецкого философа, считает это положение трагическим, а не исторически неизбежным и в общем нормальным. Христианская церковь, по его убеждению, будучи выше всех дел человеческих, только тогда утверждает себя именно как «целокупность человеческих дел и судеб», внутреннего смысла и внешнего образа.

Наиболее ощутимо утрата «смысложизненного отвеса» проявляется в отсутствии мотивации служения, в расколе личности и общества, в трактовке И.Ильина – в кризисе правосознания. Среди основополагающих его идей: христианство даёт «аксиомы» правосознания; религиозный кризис, несмотря на невиданный расцвет юридической науки, приводит к понижению правовой культуры и тем самым перерождению отношений между людьми. Секулярное право характеризуется Ильиным как формальное, насильственное, беспочвенное, релятивное, своекорыстное, бунтующее, нигилистическое. Соответственно этому, продолжает он, «государственный строй насыщается духом гражданской войны, политика становится синонимом подкупа и разврата, патриотизму противопоставляется – как высшее – классовый и личный интерес». Так в секулярном государстве с ослаблением правосознания и патриотизма ослабляется связь личности и общества, национальное единство. Напротив, усиливается социальное противостояние, растёт неверие в закон, пренебрежение обязанностями, власть строится «на силе, демагогии, подкупе и страхе». Светское, по существу атеистическое государство, как убедительно показывает И.Ильин, исследуя его историю борьбы с монархией и церковью «от Макиавелли до Маркса», неизбежно становится не демократическим, а «демонократическим».

Характеризуя революцию как «эксцесс больного правосознания», он подчёркивает, в свою очередь, её разрушительность для сути самого права, способности «обновляться и совершенствоваться собственными, заранее сложившимися правовыми путями». Люди начинают воспринимать революцию как нормальный способ решения общественных проблем (в наше время отрабатывается механизм «бархатных революций»). Так, религиозный кризис, как следует из изучения работ И.Ильина, приводит к кризису правосознания, и, в свою очередь: 1) к ослаблению и распаду государства; 2) к расшатыванию патриотических чувств, патриотического единства; 3) к формализации права и юридической науки; 4) к криминализации массового правосознания, его разложению в атмосфере большевистской вседозволенности à окончательному самоуничтожению народа.

Духовный кризис наших дней нагляднее всего демонстрирует искусство в утрате художественности, - того, что делает продукт человеческого творчества искусством. Объяснить причину этого явления нам помогают мысли И.Ильина, определившего аксиому художественности искусства: эстетический предмет должен быть «духовно значителен – в конечном измерении всегда религиозно значителен». Как видим, здесь он верен гегелевской эстетике, согласно которой содержанием искусства является так или иначе понимаемая идея Бога, воплощённая в чувственно-образной форме. Исследуя динамику светского (буржуазного) искусства, Гегель пришёл к выводу о конце искусства, которое перестало соответствовать своему понятию.

Огромное значение искусства для духовного развития человека и общества и даже великое религиозное призвание И.Ильин объясняет тем, что оно открывает человеку, выражает и формирует через систему художественных образов идеал – идеальную личность - носителя религиозного смысла жизни человека. Секулярное искусство, освободившись от религиозности, постепенно утратило свой смысл – идею, цель, задание. Из этого анализа делается предположение, что искусство, которое перестало быть Тео-фанией, неизбежно становится демоно-фанией, ибо по своей сути не может быть чисто светским, религиозно нейтральным.

Наконец, подлинным критерием духовного состояния общества является нравственность. Исследуя результат секуляризация морали в истории европейской культуры, И.Ильин, в полном согласии с другими русскими религиозными философами, приходит к выводу, что утрата нравственностью своего онтологического статуса, процесс которого активизировался в эпоху Просвещения, привёл к началу ХХ века к нравственному релятивизму и нигилизму, в общем, к падению нравственной культуры общества, выразившемуся в том, что нравственное совершенство перестало рассматриваться как смысл жизни. Отрицая возможность нейтрального «третьего пути» между добром и злом, И.Ильин отмечает, что под маской светской культуры утверждается зло, «встают целые поколения нестыдящихся людей», - отвернувшись от христианства, люди не только перестают чётко различать добро и зло, но утрачивают саму возможность нравственного исправления. Характеризуя суть евангельской морали как теургию - духовно-нравственное делание по уподоблению Христу - и обобщая свой анализ современного духовного состояния дехристианизированной культуры в понятии «демоноургии», И.Ильин делает вывод, что так называемый секуляризм приходит не к безрелигиозной культуре, но к противо-божественной, культивируя зло. Пережив в течение пяти лет после революции несколько арестов и вынесение смертного приговора, заменённого принудительной высылкой из страны, он уверен, что видел «сатанических людей», в которых проявилось явное зло и «радость от погибели лучших людей».

Положение западного мира примечательно тем, что духовный кризис осложняется кризисом экономическим и политическим - крушением европейского демократического режима, сопровождавшегося грандиозным имущественным переделом. Исследуя главные причины этих бедствий, И.Ильин связывает их с кризисом хозяйственного правосознания и отношения к собственности в целом, возникшего в ходе капиталистической индустриализации и выразившимся то в либеральном собственническом, то в коммунистическом анти-собственническом «психозах». Кризис собственности, таким образом, усматривается им в противоречии между присущим человеку как творческой личности инстинктом собственности и искажённой идеологией с вытекающей из неё разрушительной практической установкой.

В коммунистической теории И.Ильин обнаруживает модернизацию архаических мифов и христианского идеала нестяжательства, добровольной нищеты, помощи нуждающимся. Правда, здесь он указывает на тонкую подмену: если в христианстве добровольно отказываются от своего имущества из любви к ближнему, то в коммунистической теории призывают насильственно отнять чужую собственность из зависти и ненависти, прикрываясь идеей справедливости и сострадания к угнетённым. Тем самым русский философ подмечает искажение верного христианского отношения к собственности как содержательного аспекта смысла жизни и отношения к миру в целом: частную собственность нужно поощрять, но назначение её – не в стяжании, а в создании условий для всеобщего благополучия. Разрешение противоречия между частным и общим интересом И.Ильин полагает только с позиций христианского смысла жизни – в самоотверженной любви к ближнему. Обречённость коммунистической идеи он видит в появлении нового неравенства, в падении заинтересованности в труде, творческой инициативы «экономического скопца».

Удивительно актуально звучат сегодня многие высказывания И.Ильина. На самом деле, советское (и постсоветское) экономическое сознание отличалось значительной утратой культуры ответственного и творческого собственника как важного аспекта осмысленного бытия человека. Однако и в наше посткоммунистическое время новые бизнесмены относятся к собственности по-прежнему безответственно – не как к средству производства и совершенствования национальной жизни, а как к источнику наслаждения в сверх-потреблении, т.е. лишают её высшего смысла. Закономерно, что приобретение собственности становится не делом предпринимательского таланта, а вопросом силы, ловкости и некоторых технических знаний, многие начинают думать, что богатство не созидают, а захватывают. Тем самым продолжающийся почти столетие духовный, правовой и хозяйственный кризис является основной причиной трагического положения нашей страны. Являясь порождением западноевропейской культуры, он свидетельствует о том, что в русском народе религиозность, правосознание, собственность, как не без основания считал И.Ильин, ещё не оформились в национально воспитанный характер, в систему учреждений и законов для достаточного сопротивления вредным влияниям.

Как следует из работ И.Ильина, все эти причины сводится к краткой формуле: уклонение в противопредметность (я выше Бога), противосоциальность (я выше Родины) и вера в противоестественную утопию. Процесс секуляризации, религиозная беспочвенность приводит народ к гибельному состоянию. Однако и возрождение христианства, чтобы быть действенным, должно рассматриваться, по его убеждению, не как средство решения социально-политических и культурных проблем, но как «самоценная цель», «само благополучие, цель жизни, сущность жизни, смысл жизни» - а всё остальное есть средство для её расцвета.

Отход от христианского смысла и образа жизни в российском обществе начала ХХ века нагляднее всего проявился не только в кризисе правосознания, но и в ослаблении патриотизма, в подмене национальной идеи социально-классовой. К проблеме кризиса национального сознания обращались, прежде всего, И.Ильин, Ф.Степун, Г.Федотов. Если первые два делали упор на самосознании человека, самоопределяющегося по отношению к отечеству земному и небесному, то последний рассматривал её в социальном контексте, культурологически. Г.Федотов подчёркивает растущее значение влияния национальной интеллигенции, которая, являясь орудием национальной культуры, должна была, прежде всего, через школу и печать буквально «творить народы «по памяти», осмыслять специфику нашего национального сознания. Сложность, по его мнению, в том, что оно «должно быть одновременно великорусским, русским и российским». Великорусская идея заключена в северном православии, русская - в единстве трёх русских народов и их культур, российская – в имперском понимании сверхнационального характера государства, созданного вокруг русской нации и её культуры.