Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Избавиться от этого мерзавца: Гватемала






 

Посмотреть на похороны человека, который был мертв уже двадцать четыре года, собралось столько народа, сколько не собиралось никогда для подобной цели. Более ста тысяч человек заполнили улицы города Гватемала и толкались на кладбище. Многие бросали на кортеж красные гвоздики и скандировали: «Хакобо! Хакобо!» Некоторые, особенно те, кто был достаточно стар и помнил чиновника, которого хоронили, не сдерживали чувств.

«Я знаю только то, что во время его правления не было репрессий, – проговорил семидесятисемилетний старик из толпы, силясь сдержать слезы. – Потом люди стали умирать».

Хакобо Арбенс Гусман был вторым из двух президентов, правивших Гватемалой во время так называемой «демократической весны», которая продолжалась с 1944 по 1954 год. Десятилетиями после того, как ЦРУ свергло и изгнало Арбенса с родной земли, вспоминать его добрым словом или оплакивать его смерть было попросту опасно. Он умер одиноким и забытым. Только когда его останки наконец вернули в Гватемалу и похоронили двадцатого октября 1995 года, народ получил возможность воздать ему почести. Они так и поступили, со страстью, рожденной из непередаваемого страдания.

Арбенс пришел к власти в 1951 году, когда еще один патриот своей родины, Мохаммед Мосаддык, стал премьер-министром Ирана. Они оба встали во главе практически нищих стран, которые только начинали вкушать дары демократии. Они оба оспорили власть гигантской зарубежной компании. Та возмущенно обвинила правительство в приверженности коммунизму. И Госсекретарь Джон Фостер Даллес с этим согласился.

Немногие частные компании так тесно сплетались с правительством США, как «United Fruit» в середине 1950-х годов. Даллес несколько десятилетий выступал в качестве одного из ее главных юрисконсультов. Его брат и глава ЦРУ Аллен также в свое время консультировал компанию по правовым вопросам и владел внушительным пакетом акций. Джон Мурс Кэбот, помощник Госсекретаря по межамериканским делам, был ее крупным акционером. Как и его брат, Томас Дадли Кэбот, занимавшийся в Госдепартаменте вопросами международной безопасности, раньше был президентом «United Fruit», а генерал Роберт Катлер, глава Совета национальной безопасности, – председателем правления. Джон Макклой, президент Международного банка реконструкции и развития, раньше был членом совета правления. Заместитель Госсекретаря Уолтер Беделл Смит и американский посол в Коста-Рике Роберт Хилл присоединятся к совету правления, оставив государственную службу.

В течение первой половины двадцатого столетия компания «United Fruit» получала огромные прибыли в Гватемале, ведь ее деятельности никак не препятствовало местное правительство. Компания просто-напросто потребовала хорошие земли, получила право на имущество вследствие односторонних договоренностей с диктаторами, а затем стала управлять плантациями на своих условиях, без всяких досадных преград в виде налогов или трудового законодательства. Пока существовала подобная система, такие люди, как Джон Фостер Даллес, называли Гватемалу «дружественной» и «стабильной» страной. Однако, когда новое правительство выступило против компании, им это пришлось не по нраву.

На протяжении тринадцати лет, в тридцатых-сороковых годах, «United Fruit» процветала в Гватемале под покровительством Хорхе Убико, классического латиноамериканского землевладельца-военного. По словам одного историка, Убико «клеймил коммунистами всех, чьи общественные, экономические и политические взгляды были гораздо прогрессивнее, чем его собственные», а также «доверял лишь армии, зажиточным землевладельцам и зарубежным корпорациям». Из последних самой главной была «United Fruit», что предоставляла десятки тысяч штатных и внештатных рабочих мест в Гватемале. Убико осыпал компанию концессионными соглашениями, включая то, которое его представители обговаривали с Даллесом лично. К примеру, «United Fruit» получила в аренду широкую полосу земли вдоль побережья в Тикисате на девяносто девять лет, причем на протяжении этого срока с компании не взимались налоги.

Однако жесткий режим Убико ослабевал, а в Гватемале назревали волнения. Возникший средний класс, вдохновленный демократической полемикой Второй мировой войны и примерами президентов-реформистов, Ласаро Карденаса (Мексика) и Франклина Рузвельта (США), принялся будоражить страну – люди жаждали перемен. Летом и осенью 1944 года тысячи демонстрантов под предводительством школьных учителей запустили волну уличных протестов. Когда те достигли пика, молодые офицеры молниеносно подняли восстание и свергли режим Убико. В гватемальской «Октябрьской революции» погибло меньше сотни человек.

Несколько месяцев спустя гватемальцы провели первые в стране демократические выборы. С огромным перевесом победил молодой прогрессивно мыслящий учитель Хуан Хосе Аревало. В инаугурационной речи пятнадцатого марта 1945 года Аревало назвал Рузвельта своим вдохновителем и поклялся следовать его примеру:

«В прошлом мы наблюдали полнейшее отсутствие сострадания к рабочему человеку. Даже малейший призыв к справедливости стремились заглушить и уничтожить, словно он мог вызвать опасную эпидемию. Теперь мы начнем новый период – период поддержки тех, кто работает в полях, магазинах, на военных базах, владеет малыми предприятиями… Мы возродим справедливость и гуманность, ведь без них жизни не будет».

Президент Аревало заложил твердый фундамент демократии в Гватемале и сделал многое, чтобы страна вступила в современную эру. Во время его шестилетнего президентства Национальная ассамблея впервые учредила систему социальной безопасности, обеспечила права профсоюзов, установила сорокавосьмичасовую рабочую неделю и даже обложила скромным налогом крупных землевладельцев. Все эти меры бросали вызов компании «United Fruit». На протяжении более половины столетия она устанавливала в Гватемале собственные правила, и пробудившееся национальное самосознание, которое воплощал собой Аревало, ей было ни к чему. Компания сопротивлялась ему как могла.

Президентский срок Аревало закончился пятнадцатого марта 1951 года. Под взглядами тысяч людей он отдал перевязь своему преемнику, Хакобо Арбенсу. Так прошла первая в Гватемале мирная передача власти. Однако Аревало было не до праздничного настроения. В прощальной речи он сокрушался, что не смог сделать больше для своего народа:

«Банановые магнаты, соотечественники Рузвельта, восстали против центральноамериканского президента, что осмелился законным образом уравнять свой народ в правах с достопочтенными семьями экспортеров… Именно тогда школьный учитель, искренний романтик, ставший президентом своей страны, увидел, насколько хрупки и шатки блестящие международные доктрины демократии и свободы. Именно тогда с глубочайшими тоской и болью, а также с растущим возмущением я ощутил давление той безымянной силы, что безо всяких законов или моральных принципов управляет отношениями между странами и людьми».

Следующему президенту довелось испытать на себе это давление в куда большей степени. Тридцатисемилетний полковник Арбенс, который помогал свергнуть Убико в 1944 году, ни в коей мере не был типичным гватемальским военным офицером. Его отец, фармацевт, эмигрировал из Швейцарии и покончил с собой, когда Хакобо был еще ребенком. Это разрушило мечту юноши стать ученым или инженером, однако товарищ из сплоченного швейцарского сообщества договорился, чтобы Хакобо приняли в военную академию. Там он стал выдающимся учеником, преуспел в боксе и поло. Хакобо был невероятно красив: голубоглазый и светловолосый, но с латиноамериканским профилем. На центральноамериканских соревнованиях по легкой атлетике он встретил юную сальвадорку, Марию Кристину Виланову. Она, несмотря на происхождение из высшего сословия, страстно разделяла левоцентристские взгляды. После свадьбы Мария побудила Хакобо развить в себе политические амбиции, а также внимание к общественному сознанию. Все это он отразил в инаугурационной речи, выделив три основных направления своего президентства: положить конец полуколониальной экономике страны и сделать ее независимой; положить конец преимущественно феодальной экономике и сделать страну современной и капиталистической; значительно поднять уровень жизни большинства населения.

Однако, как только президент Арбенс приступил к выполнению обещаний, он вступил в конфликт со всеми тремя американскими компаниями, что поглотили гватемальскую экономику. Первым делом Арбенс объявил о намерении построить государственную энергетическую систему, а это нарушило бы крайне прибыльную монополию компании «Electric Bonds & amp; Share». Затем он обратил внимание на «International Railways of Central America», которая владела практически всеми железными дорогами страны, включая единственный путь между столицей и атлантическим портом в Пуэрто-Барриосе. Арбенс предложил построить новый глубоководный порт, открытый для всех и связанный со столицей автомагистралью. Затем Арбенс вступил в борьбу с несправедливой системой землевладения, что стала основной причиной бедности в Гватемале: он добился принятия закона, который угрожал самой «United Fruit».

Закон об аграрной реформе, который Национальная ассамблея приняла семнадцатого июня 1952 года, стал главным достижением гватемальской демократической революции. Согласно его положениям, правительство могло отнять и перераспределить необработанные земли на участках размером более шестисот семидесяти двух акров, выплачивая владельцам компенсацию в виде заявленной налоговой стоимости. Таким образом, Арбенс напрямую бросил вызов «United fruit», которая владела одной пятой всей пахотной земли Гватемалы (более чем пятьсот пятьдесят тысяч акров), но возделывала менее пятнадцати процентов. Компания заявляла, что эти огромные плодородные участки нужны на случай непредвиденных обстоятельств. Однако жители страны, где сотни тысяч голодали из-за нехватки земли, считали такой подход ужасно несправедливым.

Три связанные друг с другом компании, которые больше всех пострадали от реформ Арбенса, десятилетиями контролировали Гватемалу. «United Fruit» являлась крупнейшим землевладельцем и частным работодателем страны. Компания владела сорока шестью процентами акций «International Railways of Central America», получая транспортировку и доступ в Пуэрто-Барриос по крайне привлекательным ценам. «Electric Bond & amp; Share» предоставляла электроэнергию для железных дорог и банановых плантаций. Вместе все три компании инвестировали в Гватемалу более ста миллионов долларов. Однако Арбенс установил новые порядки, и большинство руководителей и акционеров его возненавидели. Как и нью-йоркский юрист, представлявший интересы всех трех компаний, Джон Фостер Даллес.

В начале 1953-го гватемальское правительство конфисковало двести тридцать четыре тысячи акров необработанной земли двухсотдевяностопятитысячной плантации «United Fruit» в Тикисате. Взамен правительство предложило выплатить один миллион сто восемьдесят пять тысяч долларов – стоимость, которую компания заявила в налоговых целях. Руководители отвергли предложение, настаивая, что никто не принимает подобное самообложение всерьез. Они потребовали девятнадцать миллионов.

Большинство гватемальцев видели в перераспределении земли серьезный шаг на пути к демократии. В Вашингтоне на ситуацию смотрели иначе. Многие давние друзья компании «United Fruit» занимали влиятельные посты в администрации Эйзенхауэра, и они полагали, что подобная конфискация земель не просто незаконна и возмутительна, но и свидетельствует о коммунистических веяниях. Кроме того, Гватемала традиционно считалась лидером Центральной Америки, и чиновники беспокоились, что другие страны быстро подхватят успешные реформы. В сознании американцев защита «United Fruit» и разгром коммунизма слились в единую цель. И достичь ее можно было, лишь свергнув Арбенса.

«United Fruit» получила свой легендарный статус в Гватемале под предводительством Сэма Земюррея, прогрессивного «торговца бананами», который сверг президента Гондураса, Мигеля Давилу, в 1911 году и стал влиятельнейшим человеком Центральной Америки. Вскоре после того, как Гватемала встала на курс демократии, в 1944 году, Земюррей понял, что реформисты из правительства страны доставят компании массу неудобств. Ставки были высоки, он хотел удостовериться, что американская общественность его поддержит. Для оценки он нанял эксперта по связям с общественностью, Эдварда Бернейса, племянника Зигмунда Фрейда и влиятельную фигуру в этой новой отрасли.

Бернейс был одним из первых знатоков современной психологии масс. Он любил величать себя «отцом общественных отношений». Никто не спорил. Специализировался он в так называемых «сознательных и научных манипуляциях привычками и мнениями масс». Бернейс предложил Земюррею провести кампанию, чтобы очернить образ гватемальского правительства. Таким образом, доказывал Бернейс, можно запустить цепочку событий, которая приведет к его ослаблению и даже падению.

«Подозреваю, что Гватемала отзовется на безжалостную пропаганду», – предполагал Бернейс.

Никогда прежде американская корпорация не проводила в США кампанию, направленную на подрыв авторитета президента другой страны. Земюррей не хотел, чтобы «United Fruit» первой ступила на этот путь. Однако весной 1951-го Бернейс отправил Земюррею послание с тревожными известиями. Президент-реформист из далекого Ирана, Мохаммед Мосаддык, совершил немыслимый поступок: он национализировал «Англо-иранскую нефтяную компанию». «Гватемала может последовать примеру», – писал Бернейс. Этого Земюррею оказалось достаточно. Он разрешил Бернейсу начать кампанию, и результаты не заставили себя ждать. После того как Бернейс навестил владельца газеты, Артура Хейза Салзбергера, в «New York Times» вышла серия статей, где говорилось, что Гватемала пала жертвой «красных». Затем на страницах ведущих журналов появились отчеты, с большинством которых также помог Бернейс. Потом он занялся организацией командировок в Гватемалу. Журналисты нахваливали «United Fruit» и с ужасом сообщали о марксистской диктатуре в стране.

Присоединились и члены конгресса. Смелее всех выступал сенатор от Массачусетса со знакомым именем – Генри Кэбот Лодж, отпрыск двух семей, которым «United Fruit» помогла прийти к богатству. В том же зале, где его дед-тезка помог сохранить американский контроль над Кубой и Филиппинами более чем полвека назад, Лодж произносил злые речи, в которых обличал гватемальское правительство как тайных коммунистов. Одновременно в палате представителей руководитель группы большинства и будущий спикер Джон Маккормак – также из Массачусетса, где «United Fruit» уже несколько поколений обеспечивала процветание, – регулярно предупреждал коллег, что демократические лидеры Гватемалы «содействуют кремлевскому плану по завоеванию мира» и превращают свою страну в «советский плацдарм».

Дебаты достигли нового пика после принятия закона об аграрной реформе. Могущественные вашингтонские чиновники, живущие в реалиях международного бизнеса и совершенно незнакомые с положением вещей в Гватемале, посчитали закон о перераспределении земли, в сущности, марксистским. «Воспитанные в духе „холодной войны“, – писал историк Ричард Иммерман, – они возвели в аксиому то, что лишь коммунистически настроенное правительство может предпринять столь радикальные меры против Соединенных Штатов».

В Гватемале действительно существовала коммунистическая партия, однако достаточно скромная. Даже в лучшие времена в ней насчитывалось лишь несколько сотен действующих членов, но не было поддержки ни среди населения, ни со стороны Министерства иностранных дел или армии. Коммунисты никогда не занимали более четырех мест в Национальной ассамблее, состоящей из шестидесяти одного члена. Не было их и в правительстве Арбенса, но два одаренных коммуниста – лидер трудового союза и харизматичный сельский учредитель – числились среди ближайших советников президента.

Левоцентриста Арбенса привлекали марксистские идеи. Он часто досаждал Штатам символичными жестами. Например, он позволил государственной газете заявить, что американские войска применяли в Корее бактериологическое оружие, и разрешил Национальной ассамблее объявить минуту молчания, когда в 1953 году умер Сталин. Арбенс, возможно, не придавал этим действиям особого значения. Однако вашингтонские чиновники получили доказательства, что он стал врагом.

Первой ошибкой американцев в оценке Арбенса было мнение, что он ведет страну к коммунизму. Второй – что он следует плану Москвы. Госсекретарь Даллес, в частности, ни капли не сомневался, что Советский Союз направляет все события в Гватемале. И его абсолютно не интересовало, что у СССР не было военных, экономических или даже дипломатических связей с Гватемалой, что гватемальская делегация никогда не посещала Москву, и даже исследование самого Госдепартамента, подтвердившее, что немногочисленные гватемальские коммунисты «являются местными». Весной 1954-го Даллес сообщил южноамериканскому дипломату, что «пусть пока невозможно получить прямые доказательства связи правительства Гватемалы с Москвой», американские лидеры действуют против подобного правительства, «исходя из глубокого убеждения, что эта связь должна существовать».

Никаких доказательств этого «глубокого убеждения» так и не появилось. Ни в огромном архиве документов, который ЦРУ захватило после переворота, ни в любом другом документе или свидетельстве, что всплыли позже, не содержалось даже намеков на то, что советские лидеры интересовались Гватемалой в пятидесятых годах. Даллес не мог этого не понимать, однако свято верил, что за всеми попытками противостоять Америке во всем мире стоял именно Советский Союз. Так же полагала и администрация Эйзенхауэра. Они считали, по словам одного историка, что «имеют дело не с заблудшими и безответственными патриотами, а с безжалостными агентами международного коммунизма».

Даллес с коллегами намеревался избавиться от нежелательного режима в Гватемале, однако не представлял, как именно это сделать. Триумф Кермита Рузвельта в Иране подсказал им способ. Они решили разработать гватемальскую версию операции «Аякс». Свою уверенность они отразили в кодовом названии проекта: «Успех».

Третьего декабря 1953 года ЦРУ выделило первые три миллиона долларов на запуск операции. В нее входила пропаганда, затем волна насилия, чтобы дестабилизировать ситуацию в стране, и наконец атака, замаскированная под местное восстание. Американцы планировали куда более масштабную операцию, чем в Иране. Аллен Даллес хотел найти подходящего лидера оппозиции среди гватемальских изгнанников, дать ему ополчение, которое выступит в роли полномасштабной армии мятежников, нанять американских пилотов для бомбардировки столицы Гватемалы, а потом, когда страна погрузится в хаос, передать военным командирам сообщение через американского посла, что мир восстановится лишь в том случае, если они свергнут Арбенса.

Послом Госсекретарь Даллес назначил Джона Пьюрифоя. Этот уроженец Южной Каролины ушел из военной академии Вест-Пойнт, но не сумел сдать экзамен для дипломатической службы. Однако, желая работать в правительстве, он стал лифтером в Капитолии. Пьюрифой легко завел друзей и с их помощью получил должность в Госдепартаменте. В 1950 году его отправили послом в Грецию, где он проявил свою склонность к эпатажу: счастливей всего он был, когда вел машины на скорости или осуждал левоцентристов. Его страсть к последнему и привлекла внимание Даллеса, и в конце 1953 года Пьюрифой был назначен послом США в Гватемале. В «New York Times» строили догадки, что этот выбор означает «конец пассивности, с которой Штаты наблюдали за ростом коммунистического влияния».

Вечером шестнадцатого декабря Пьюрифой первый и единственный раз встретился с Арбенсом. Встреча продолжалась шесть часов во время затянувшегося ужина в резиденции президента. Когда Арбенс завел речь о нарушениях со стороны «United Fruit», Пьюрифой перебил его заявлением, что настоящая проблема Гватемалы заключается во влиянии со стороны коммунистов. На следующий день Пьюрифой отправил Даллесу краткое заключение: «Если Арбенс и не коммунист, то вскоре оный появится».

«Обычные меры в Гватемале не сработают, – зловеще добавил Пьюрифой. – Свеча горит медленно, но уверенно, и лишь вопрос времени, когда американские компании будут полностью изгнаны».

Даллес ждал именно этих слов. Он показал телеграмму Эйзенхауэру, который мрачно ее прочел и сразу же принял решение дать «добро» операции «Успех».

Приказ Эйзенхауэра запустил второй заговор ЦРУ против зарубежного правительства. Бюро проводило эту операцию автономно. Ее координатор, полковник Альберт Хейни, бывшая футбольная звезда колледжа, который в Корее командовал партизанским отрядом ЦРУ в расположении противника, мог отчитываться напрямую Аллену Даллесу. Хейни учредил тайный штаб на военном аэродроме в городке Опа-Лока, штат Флорида; перевалочный пункт для оружия на военной базе «Франц-Филд» в Панаме и сеть удаленных полевых аэродромов в Гондурасе и Никарагуа, где правили диктаторы, жаждавшие свержения Арбенса.

Аллен Даллес полагал эти манипуляции великолепными, однако полковник Дж. К. Кинг, глава отдела планирования в Западном полушарии, который отвечал за тайные операции, высказался иначе. Кингу не было дела до патриотов в духе Арбенса: он беспокоился о последствиях амбициозного плана Хейни.

«Из-за него в самом сердце Центральной Америки разразится гражданская война!» – возражал Кинг.

Аллен Даллес пригласил его и Хейни в свою резиденцию в Джорджтауне. За коктейлями Даллес рассказал им, что причин для споров больше нет. Президент и Госсекретарь приказали свергнуть Арбенса. И эта задача лежит на плечах ЦРУ.

«Вперед, мой мальчик, – Даллес опустил ладони на широкие плечи Хейни. – Тебе дали зеленый свет».

Теперь, когда операцию «Успех» одобрил Вашингтон, она получила полную финансовую поддержку – четыре с половиной миллиона долларов, больше, чем ЦРУ когда-либо тратили на секретную кампанию. Ей не хватало лишь одного существенного элемента: гватемальца, который сыграет роль предводителя мятежников. После нескольких фальстартов ЦРУ выбрало бывшего офицера, Карлоса Кастильо-Армаса, который уже попытался устроить неудачное восстание в 1950 году и стал известной фигурой в кругах гватемальских изгнанников. Обнаружив его в Гондурасе, агенты доставили Кастильо-Армаса в Опа-Локу, где поведали о сотрудничестве с «United Fruit», направленном против Арбенса, и предложили должность номинального лидера. Кастильо-Армас тут же согласился.

Весну 1954-го он провел в Гондурасе, пока ЦРУ вербовало бойцов, реквизировало самолеты, готовило базы и обеспечивало сотрудничество гондурасских и никарагуанских чиновников. Отдел ЦРУ на четвертом этаже американского посольства гудел как улей. Как и база в Опа-Локе.

Один из агентов, прикрепленных к операции «Успех», Говард Хант, который приобрел дурную славу за участие в Уотергейтском скандале, предложил использовать священнослужителей, чтобы обернуть гватемальцев против Арбенса. Католические священники и епископы в Гватемале, как и в остальных странах Латинской Америки, были тесно связаны с правящим классом и ненавидели таких реформаторов, как Арбенс. Хант встретился с самым могущественным прелатом в США, кардиналом Фрэнсисом Спеллманом, и попросил разрешения привлечь к перевороту его гватемальских коллег. Кардинал дал согласие. Вскоре, как позже говорил Хант, агенты ЦРУ «писали брошюры для гватемальских священнослужителей, и эта информация распространялась дальше по стране в пастырских посланиях и радиопередачах». Самые важные послания, которые девятого апреля зачитали в каждой католической церкви в Гватемале, предупреждали верующих о дьявольской силе под названием «коммунизм», что пытается уничтожить страну, и призывали их «единодушно восстать против сего врага Бога и родины».

Пока ЦРУ закладывало фундамент для переворота, Госсекретарь Даллес укреплял дипломатическую его сторону. В марте он отправился в столицу Венесуэлы, Каракас, на встречу Организации американских государств. Зарубежные дипломаты прибыли с надеждой обсудить экономическое развитие, но Даллес настаивал, что основной темой должен быть коммунизм. Он представил резолюцию, согласно которой если государство Западного полушария попадает под контроль «международного коммунистического движения», то любая другая страна получает законное основание для «применения соответствующих мер». Представитель Гватемалы, Гильермо Ториельо, назвал эту резолюцию «лишь предлогом для вмешательства» во внутреннюю политику его страны.

«Курс на освобождение государства, который столь твердо взяло наше правительство, ударил по привилегиям зарубежных предприятий, что препятствуют экономическому развитию нашей страны… Им был нужен ловкий рычаг, чтобы поддерживать экономическую зависимость американских республик и подавлять законные желания их народов: клеймить коммунизмом любое проявление национального самосознания или экономической независимости, желание развить социальную и интеллектуальную среду, любой интерес к либеральным и прогрессивным реформам».

Многие делегаты разделяли эту точку зрения, однако Даллес упрямо вознамерился довести свое дело до конца. Он пробыл в Каракасе две недели, отклонил не меньше пятидесяти поправок и в итоге добился признания документа. «Каракасскую декларацию» поддержали шестнадцать стран. Против проголосовала лишь Гватемала. Мексика и Аргентина воздержались.

Декларация стала огромным шагом на пути к успеху для США и глубоко потрясла президента Гватемалы. Братья Даллесы условились усилить давление на Арбенса, пока не наступит подходящий момент для удара. Однако, прежде чем они успели осуществить задуманное, Арбенс вдруг допустил оплошность.

До 1944 года, когда Гватемала встала на путь демократии, ее основным поставщиком вооружения были США. Затем американцы прекратили поставки. Вдобавок они надавили на Данию, Мексику, Кубу, Аргентину и Швейцарию, чтобы те также разорвали подобные соглашения с Гватемалой. Узнав, что США вооружают гватемальских изгнанников, Арбенс забеспокоился о слабой обороне своей страны. Он в срочном порядке искал страну, что сможет продать ему оружие, и наконец ее обнаружил. Пятнадцатого мая 1954 года грузовое судно «Альфхельм» вошло в порт Пуэрто-Барриоса. Рабочие принялись выгружать ящики с надписями «Оптическое и лабораторное оборудование». Внутри лежало оружие и боеприпасы из Чехословакии.

Поставщики потребовали оплату наличными деньгами, а большая часть вооружения оказалась устаревшей или непригодной к использованию. Но все же чехи не могли продать оружие Гватемале без одобрения Москвы. Знаковость этого события потрясла всех: судно с советским оружием на борту прибыло в Гватемалу. Маккормак из палаты представителей сравнил поставки с «атомной бомбой, что закопали у нас за домом». Госсекретарь Даллес объявил, что это доказательство «внедрения коммунистов в страну».

«Вот где проблема, – сообщил он репортерам, – а не в „United Fruit “».

Таким образом, в Вашингтоне никто больше не мог выступить в защиту Арбенса. Некоторые попытались бы, если бы знали, что замышляют Госдепартамент и ЦРУ. Однако переворот в Гватемале, как и в Иране, держался в строжайшей тайне. План знала лишь горстка людей, поэтому никто не мог ни возразить, ни предупредить кого-либо постороннего.

Впрочем, сомнения в политике правительства относительно Гватемалы все же возникали. На страницах «New York Times» появились статьи, в которых их автор, репортер Сидни Грусон, предполагал, что гватемальцы поддерживают свое правительство и охвачены не коммунизмом, а «пламенным патриотизмом». Администрация Эйзенхауэра и «United Fruit» вовсе не хотели, чтобы американцы слышали подобные мнения. Аллен Даллес пригласил на обед своего товарища, Джулиуса Адлера, и пожаловался ему на статьи. Адлер передал жалобу владельцу газеты, Артуру Хейзу Салсзбергеру. Через несколько дней начальник Грусона отозвал его из Гватемалы.

Аллен Даллес тоже столкнулся с проблемой. Глава отдела ЦРУ в Гватемале Берч О’Нил не поддерживал идею переворота. Как и его тегеранский коллега Роджер Гойран год назад, он предупредил, что в конечном итоге операция закончится плачевно. Даллес перевел О’Нила в другую страну.

Пока Аллен Даллес устранял потенциальные препятствия, его брат столкнулся с несогласием со стороны некоторых чиновников из Госдепартамента. Например, Луи Халле из отдела политического планирования распространил длинный меморандум, в котором заявлял, что Гватемала отчаянно нуждается в социальной реформе, что ее правительство «борется против американцев за свою независимость», однако не является прокоммунистическим, а ответственность за всю кризисную ситуацию лежит на компании «United Fruit». Помощник заместителя Госсекретаря Роберт Мёрфи случайно узнал об операции «Успех» и мгновенно отправил Даллесу возмущенную ноту, что подобная политика недопустима и «в перспективе очень дорого обойдется».

«Прибегая к такому методу, мы признаем несостоятельность нашей политики в отношении этой страны», – писал Мёрфи.

Госсекретарь Даллес, уже давным-давно принявший решение свергнуть Арбенса, попросту пропускал мнения коллег мимо ушей. Однако известия все же достигли и высших кругов Госдепартамента. Посол Пьюрифой даже поинтересовался у начальства, не изменился ли план. В ответной телеграмме политдиректор по Центральной Америке Рэймонд Ледди заверил его, что операция «Успех» продолжается: «Мы все поголовно намерены избавиться от этого мерзавца и своего добьемся».

Операция Хейни шла полным ходом. Небольшую армию из почти пятисот гватемальских изгнанников и наемников из Центральной Америки Хейни отправил в лагеря в Никарагуа, Гондурасе и Флориде на военную подготовку. Тайная радиостанция «Голос Свободы», которая вещала якобы «откуда-то из Гватемалы», а на самом деле – из Опа-Локи, выпускала в эфир поддельные отчеты о народных волнениях и военных восстаниях. Настал черед специально подобранного «освободителя» – полковника Кастильо-Армаса.

На рассвете восемнадцатого июня Кастильо-Армас посадил своих людей в джипы и грузовики, а сам возглавил колонну в побитом старом фургоне. Они спокойно пересекли границу. Затем, следуя приказам кураторов из ЦРУ, Кастильо-Армас проехал шесть километров в глубь Гватемалы и остановился. Так произошло вторжение.

Арбенс привел армию и полицию в боевую готовность, однако по совету министра иностранных дел Ториельо не стал отправлять отряды к границе. Ториельо надеялся разрешить ситуацию дипломатическим путем. Он хотел показать всему миру, что на гватемальской земле находятся солдаты, которых финансирует другое государство, и не хотел, чтобы правительственные войска вмешивались.

К середине утра Ториельо писал срочное обращение к Совету Безопасности ООН с просьбой немедленно собраться и осудить вторжение в Гватемалу, предпринятое «по инициативе неких зарубежных монополий». В это же время радио «Голос Свободы» передавало захватывающие отчеты о якобы молниеносном продвижении Кастильо-Армаса по сельской местности. Два самолета ЦРУ низко гудели над главными военными казармами в столице Гватемалы, поливая их пулеметным огнем. Они даже сбросили осколочную бомбу – раздалась серия громких взрывов. Пьюрифой – единственный человек в стране, знавший, что происходит, – расслышал их в кабинете в здании посольства. Выглянув в окно, Пьюрифой увидел дым над казармами и быстро набросал Даллесу радостную телеграмму.

«Кажется, все», – написал он.

Воздушные налеты продолжались несколько дней. Один самолет расстрелял аэропорт столицы. Другие атаковали топливные резервуары и военные посты по всей стране. Как и фальшивая радиостанция, эти самолеты создавали впечатление, что началась война. После каждого авиаудара гватемальцы все больше пугались и были готовы поверить «Голосу Свободы».

Госсекретарь Даллес получал практически почасовые отчеты от брата и Пьюрифоя. Сам же он должен был вести игру на публике. Днем девятнадцатого июня Госдепартамент сделал хитрое заявление, что правительство услышало новости о «серьезных восстаниях» и «вспышках насилия» в Гватемале. Затем он провозгласил ложь, лежавшую в самой основе операции «Успех»:

«У Госдепартамента есть основания полагать, что начался бунт гватемальцев против правительства».

Арбенс знал, что это ложь и за восстание отвечают Соединенные Штаты, то есть он не сможет победить силой. Осознание сперва заставило его выпить, а затем привело к решению обратиться к стране по радио. В своей речи Арбенс объявил, что «коварный предатель Кастильо-Армас» ведет «экспедиционные войска компании „United Fruit “» против законного правительства.

«Наше преступление заключается в аграрной реформе, которая затронула интересы компании „United Fruit“. Наше преступление заключается в желании проложить свою дорогу к Атлантическому океану, вырабатывать свою электроэнергию, построить свой порт. Наше преступление – это патриотическое желание развиваться, двигаться вперед, добиться как экономической независимости, так и политической…

То, что коммунисты захватили правительство, – откровенная ложь… Мы не проводим политику террора. Напротив, именно гватемальские друзья мистера Фостера Даллеса желают посеять страх в нашей стране, внезапно нападая на женщин и детей с воздуха».

После речи положение Арбенса улучшилось. Армия по-прежнему была ему верна, а авторитет среди мирного населения не поколебался. На собрании Совета Безопасности в Нью-Йорке Франция выдвинула резолюцию, что призывала прекратить «действия, влекущие за собой кровопролитие» в Гватемале, а другие страны – воздержаться от вмешательства и помощи подобным действиям. Кастильо-Армас с армией не продвигался. Что самое главное – постепенно сходили на нет и авианалеты, так как один из четырех истребителей Р-47 «Тандерболт» был сбит, а второй разбился.

Хейни отправил из командного пункта в Опа-Локе срочную телеграмму Аллену Даллесу. В ней говорилось, что операция «Успех» на грани провала и скорее всего завершится неудачей без дальнейшей воздушной поддержки. Даллес тут же отправился к президенту Эйзенхауэру с просьбой выслать еще два самолета. Эйзенхауэр с готовностью согласился. Позже он сказал своему помощнику, что не видел иного выхода. «Если становишься на путь насилия или его поддерживаешь, – говорил он, – то идти нужно до конца, передумать уже нельзя».

Арбенс, ничего об этом не знавший, продолжил дипломатическое наступление. Он отправил Ториельо в Нью-Йорк, где министр иностранных дел побудил Совет Безопасности сразу же отправить в Гватемалу исследовательскую комиссию. Как раз этого американцы и пытались не допустить. Новый посол США в ООН – не кто иной, как бывший сенатор Генри Кэбот Лодж – яростно работал за кулисами, и в решающий день, двадцать пятого июня, Совет Безопасности проголосовал против расследования событий в Гватемале.

Пока Лодж удерживал дипломатический форт, Хейни послал в бой новые самолеты. Если первые авианалеты создавали психологический эффект у населения, то теперь ситуация стала серьезней. Три дня и три ночи истребители били по военным лагерям и топливным хранилищам и сбрасывали зажигательные снаряды на склады боеприпасов. Атаки вызвали панику. Сотни людей оставили дома и бежали. В день голосования Ториельо отправил Даллесу последнюю, горькую телеграмму:

«С прискорбием довожу до сведения вашего превосходительства, что вчера на мирное население Чикимулы безжалостно сбросили тротиловые бомбы, как и на города Гуалан и Сакапа… Гватемала в срочном порядке обращается к вашему превосходительству с просьбой принять во внимание эту трудную ситуацию и к вашему просвещенному правительству, которое всегда уважает права человека и является их блюстителем, любезно выступить перед Советом Безопасности в пользу Гватемалы».

Даллес проигнорировал обращение. Он мог себе позволить подобное – события разворачивались в его пользу. Никто из чужаков не раскрыл хитроумную операцию «Успех». Большинство гватемальцев верили «Голосу Свободы»: что Кастильо-Армас ведет повстанческую армию, что многие гватемальские солдаты к нему присоединились и что правительство не в состоянии противостоять этой неумолимой силе.

Когда авианалеты усилились, Арбенс начал терять хватку. Он вознамерился было призвать крестьян к вооруженному сопротивлению, однако военные командиры и слышать этого не желали. У Арбенса оказались связаны руки. В полдень двадцать седьмого июня он отправил Ториельо в американское посольство, чтобы обсудить условия его сдачи.

Пьюрифой, который привык носить лётный костюм и размахивать пистолетом, сообщил Ториельо, что, если в правительстве пройдет «чистка рядов», возможно, он сумеет убедить «повстанческие силы» окончить свою кампанию. Через несколько часов командующий армией полковник Карлос Энрике Диас пригласил Пьюрифоя к себе домой. Там американского посла ждали еще четверо старших офицеров. Первым делом Диас зло высказался о том, что США творят в его стране. По словам самого Пьюрифоя, он «тут же отрезал, что, если Диас привел меня в свой дом, чтобы обвинять мое правительство, я развернусь и уйду». Гватемальцы сразу вспомнили, кто находится в более выгодном положении. Они неохотно согласились выступить против Арбенса и потребовать его отставки, однако с возмущением заявили, что ни при каких условиях не собираются вести переговоры с Кастильо-Армасом или помогать ему прийти к власти в новом правительстве.

В четыре часа того же дня военные командиры предстали перед Арбенсом. Они сообщили, что теперь являются военной хунтой и смещают его с поста президента. Арбенсу оставалось лишь согласиться. Его товарищи пообещали две вещи: что они никогда не станут связываться с Кастильо-Армасом и что позволят Арбенсу выступить по радио с прощанием. В пятнадцать минут шестого он в последний раз обратился к своему народу:

«Рабочие, крестьяне, патриоты, друзья мои, народ Гватемалы. Наша страна проходит тяжелейшее испытание. Уже пятнадцать дней идет жестокая война. За наши страдания ответственна компания „United Fruit“ совместно с правящими кругами Соединенных Штатов…

Я не отступился от веры в демократические свободы, независимость Гватемалы и светлое будущее человечества…

Я всегда вам говорил, что мы будем бороться, чего бы это ни стоило. Но мы не должны платить тем, что наша страна окажется в руинах, а богатства отнимут. А это может произойти, если мы не выполним требования нашего могущественного врага.

Уж лучше другое правительство, отличное от моего, однако вдохновленное нашей Октябрьской революцией, чем двадцать лет кровавой фашистской тирании под руководством банд, которые Кастильо-Армас привел в нашу страну».

Окончив прощальную речь, Арбенс покинул студию и в отчаянии направился в мексиканское посольство, где получил политическое убежище. Слово взял полковник Диас. Он официально принял бразды правления и пообещал гватемальцам, что «борьба против вторгшихся в страну наемников не утихнет». Пьюрифой, слушавший радио, стиснул зубы. Когда Диас умолк, посол грохнул рукой по столу.

«Ладно, – рявкнул он. – Придется заняться этим сукиным сыном».

Радиотрансляция взволновала еще двух ведущих сотрудников ЦРУ: начальника резидентуры Джона Доэрти и агента Энно Хоббинга, которых прислали из Вашингтона для контроля хода операции «Успех». Они поняли, что работа еще не окончена, и решили той же ночью свергнуть Диаса. Вместо полковника они планировали посадить знакомого и проверенного офицера, полковника Эльфего Монсона.

Доэрти и Хоббинг отправились к Монсону. Обрадовав его, что вот-вот он станет президентом, они усадили полковника на заднее сиденье машины и отправились в штаб Диаса. Когда они приехали, уже была полночь.

Диас, пришедший к власти лишь несколько часов назад, опасался худшего. Он попытался защитить реформы Арбенса, но Хоббинг его перебил:

«Позвольте-ка вам кое-что объяснить, – сказал он. – Вы совершили огромную ошибку, когда встали во главе правительства».

Диас долго молчал, переваривая услышанное.

«Полковник, – снова заговорил Хоббинг, – вы просто не отвечаете требованиям американской внешней политики».

«Но я договорился с вашим послом!» – возмутился Диас.

«Ну, полковник, есть дипломатия, а есть реальность. Наш посол представляет дипломатию, а я – реальность. И реальность такова, что вы нам не нужны».

«Могу я услышать это от посла?» – жалобно спросил Диас.

Злой, Пьюрифой прибыл в четыре утра. Разговор был напряженным. Диас настаивал, что не уйдет в отставку без гарантии того, что Гватемала не попадет в руки Кастильо-Армаса. Пьюрифой отказывался давать подобные гарантии. В конце концов он в гневе выскочил из штаба. Вернувшись в посольство на рассвете, Пьюрифой отправил Хейни краткую телеграмму:

«Нас обманули. БОМБИТЕ!»

Уже днем, на тайном аэродроме в Гондурасе, пилот ЦРУ по имени Джерри Деларм шагнул в кабину самолета «Р-47». В сопровождении других истребителей он взлетел в сторону столицы Гватемалы и там сбросил две бомбы на плац главной военной базы и еще несколько на правительственную радиостанцию.

Полковник Диас столкнулся лицом к лицу с реальностью. В предрассветные часы вторника двадцать девятого июня он вызвал Пьюрифоя. Как только они начали говорить, Диаса вызвали в смежную комнату для совещания с другими офицерами. Через пару минут он появился, но уже под прицелом – в ребра ему смотрел пистолет-пулемет Томпсона.

«Мой коллега Диас решил подать в отставку, – вежливо сообщил Монсон. – Я займу его место».

Монсон сформировал хунту из трех человек и спустя несколько дней вылетел в Сальвадор на переговоры с Кастильо-Армасом. Они прошли под наблюдением Пьюрифоя. Благодаря его влиянию стороны быстро договорились. Еще через несколько дней двое вспомогательных членов хунты – по сообщениям, щедро получивших по сто тысяч долларов каждый, – заняли дипломатические посты за рубежом. Пятого июля должность оставил и Монсон. Сменивший его Кастильо-Армас провозгласил себя президентом Гватемалы. Вскоре Госсекретарь Даллес обратился к американцам по радио и объявил о грандиозной победе над коммунизмом:

«Гватемальское правительство и агенты коммунизма по всему миру настойчиво пытались скрыть настоящую проблему – то есть коммунистический империализм – под заявлениями, что США заинтересованы лишь в защите американских предприятий. Мы сожалеем о разногласиях между гватемальским правительством и компанией „United Fruit“ … Но этот вопрос не важен по сравнению с главной проблемой… Патриоты Гватемалы под предводительством полковника Кастильо-Армаса восстали против коммунистической правящей верхушки. Таким образом, с ситуацией справились сами гватемальцы».

Даллес знал, что это ложь – гватемальцы не свергали Арбенса. Однако он не понимал, что солгал дважды, ведь он искренне считал Арбенса пособником «коммунистического империализма», а не тем, кем тот являлся на самом деле: сторонником реформ и патриотом, идеалистом, который не желал американцам зла. Свергнув его, США уничтожили демократический эксперимент, имевший огромные перспективы для Латинской Америки. Как в Иране годом ранее, Штаты уничтожили режим, исповедовавший основополагающие американские идеалы, но совершивший грех, пожелав вернуть власть над природными богатствами собственной стране.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.024 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал