Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Кто ты, Анастасия.






Прежде чем задать Анастасии этот вопрос, я внимательно посмотрел на неё. Вот сидит передо мной женщина, молодая, красивая, внешне почти ничем не отличается от людей нашей цивилизации. Разве что ощущаемой даже внешне какой-то лёгкостью во всём её теле, лёгкость в позе, жестах, а тем более, когда встаёт и идёт. Всё это она делает с какой-то необычной лёгкостью.

Грузная, тяжёлая походка пожилого человека значительно отличается от движений молодого, энергичного, жизнерадостного человека. Но таково же отличие движений и походки Анастасии от даже молодого спортсмена. Кажется, она легка, как пушинка, и в то же время она — сильна физически. Свободно пронесла тяжёлый мой рюкзак пятнадцать километров, при этом ещё мне помогала идти.

Во время коротких привалов не лежала, не присаживалась в изнеможении, а двигалась, то отбегала собирать траву, то ногу мою разминала. И всё это с лёг­костью, весёлостью, улыбкой. И откуда столько жизнерадостности в ней?

Попробуйте когда-нибудь обратить внимание на поток прохожих, идущих по улице, на их лица. Я обращал. Почти все они сосредоточенны, удручены или пасмурны. Особенно, когда один человек идёт. И вроде бы ноши никакой тяжёлой не несёт, и одет прилично, явно не голодает, потому что сигареты дорогие курит, а на лице печать напряжения, тяжёлых дум, и так у многих, у большинства. А она всё время радуется. И солнцу, и травинкам, дождику и туче, ну как ребёнок беззаботный счастьем светится всё время, и даже когда о серьёзных говоришь с ней делах, она не бывает грустной.

Вот и сейчас... Нет, вот сейчас не очень характерен вид её. Анастасия сидела чуть с наклонённой головой и ­опущенными ресницами, словно смутилась или чуть взгрустнула, будто почувствовала, о чём я хочу её спросить. Но всё равно спрошу:

— Ты, если письма все просмотришь, Анастасия, сможешь убедиться, как по-разному тебя называют, и инопланетянкой тоже называют. В книге своей известная писатель-психолог, исследователь Лаврова тебя назвала биологом внеземной цивилизации. Простые читатели Богиней называют, правда, странно при этом ведут себя, пишут так, словно другу близкому. Ты, наверное, первая, кого называют Богиней, но не поклоняются, а говорят как с близким другом.

Учёные, руководители духовных конфессий в своём большинстве тебя сущностью называют, высокой сущностью, самодовлеющей субстанцией.

Я вот общаюсь с тобой, книжку о наших встречах написал, а не могу понять, кто ты. Ты сама чётко, внятно можешь пояснить мне, кто ты?

— Владимир, сам кого во мне ты видишь? — спросила Анастасия, не поднимая глаз. — И почему так важно для тебя, что говорят другие?

— Вот в том и дело всё, что сам не знаю, что и вижу. Если честно тебе сказать...

— Ты говори, Владимир, честно, искренне, я постараюсь всё понять.

— Ну ладно, всё скажу... Когда первый раз тебя увидел, Анастасия, ты воспринималась простой женщиной. Когда шли в лес с тобой первый раз, отдыхать сели и ты до платья своего разделась, платок сняла, я увидел — ты красивая, влекущая к себе, ну, понимаешь, у нас таких называют сексуальными или сексапильными. Мне тогда с тобой... ну, сама понимаешь, что захотелось. Ты помнишь?

— Помню.

— Так вот теперь, может, из-за всех этих непонятностей, мне уже такого не хочется, даже когда обнажённой тебя вижу.

— Ты стал бояться меня, Владимир, да?

— Не то чтобы бояться, скорее, нет. Но какая-то непонятность получается. Вот сын родился, а ты всё дальше как-то становишься, и даже когда рядом, вот как сейчас, сидишь, всё равно не близкой, а далёкой кажешься. Такое ощущение. Всё время в голове стоит, что сущность ты какая-то.

— Пусть сущность я, но ты ведь тоже сущность.

— Нет. Я не сущность, меня никто так в письмах не назвал. И пусть ругают меня в письмах иногда читатели, зато никто не сомневается: я — человек.

— Прошу тебя, пойми, Владимир, я женщина, я тоже — человек.

— Говоришь, тоже человек, а элементарного не хочешь сделать. Не хочешь жить, как люди все живут. Весь мир. Все хотят квартиру иметь, мебель, машину — ты не хочешь.

От книжки деньги стали появляться, их больше скоро будет, давай куплю квартиру, мебель, машину, поедем вместе по святым местам и сына с собой возьмём. Наша цивилизация сейчас храмы восстанавливает, монастыри, и в других странах много есть святынь, памятников исторических. А у тебя здесь ничего нет, никаких святынь, за что тебе держаться? Что терять?

— Владимир, здесь моё пространство, Создателя творение в первозданном виде. Моя прамамочка и мамочка моя, мои отцы своей любовью каждую травинку обласкали, величественный каж­дый Кедр тепло их помнит рук и взгляды. И всех растений семена весной дают росточки. И в каждом зёрнышке, с Землёй соприкоснувшемся весной, вся информация Вселенной есть. И информация о том, что будет Свет увиден ими Благодатный.

И прорастает зёрнышко росточком, ему и солнышко старается помочь, и к человеку тянется росточек ещё за большим, чем у солнышка, за Благодатным Светом.

Так сотворил Создатель всё. Придумал, чтоб человек творить с ним дальше мог. Мои родители Создателя творения сохранили, Любви Пространство здесь! Родители его мне подарили.

Святее что на свете может быть Создателя творений, родителей, живой Любви, заполнивших собой Пространство?

Так каждый должен сделать человек — родитель. Рождённому ребёнку своему Пространство подарить Любви! Прекрасное, как материнская утроба, лишь только в нём счастливым сможет быть их будущий ребёнок, будущее их.

Святое место и Любви Пространство я сыну нашему дарю.

— Ты даришь от себя, а где моё Любви Пространство? Я что сыну подарить могу?

— Нарушена преемственности связь у многих. Но нить не порвана. С Создателем связующая нить и сразу всех и каждого в отдельности, и лишь понять, почувствовать необходимо каждому, тогда и свет, и силу каждый может обрести. Владимир, ты расширь Любви Пространство. В том мире, где сейчас живёшь, Любви Пространство сотвори. Для сына нашего, для всех детей Земли, в Любви Пространство всю Землю преврати.

— Не понял. Чего ты хочешь от меня? Чтоб я всю Землю изменил?

— Да, я этого хочу!

— И чтоб любили все друг друга, войн не было, преступности и воздух чистым был? Вода?

— Пусть будет так на всей Земле.

— И лишь тогда будет считаться, что настоящий я отец, что сыну что-то дал?

— Только тогда отцом ты станешь, сыном уважаемым своим.

— А что ж, иначе он уважать меня не будет?

— За что, Владимир? За деяния свои какие ты уважение сына хочешь получить?

— А за то, за что отцов все дети в мире уважают. Отцы им жизнь дают.

— Какую жизнь? Когда ребёнок в мир приходит, где, в чём он свои радости находит? И почему в подаренном отцами мире несчастий столько происходит? В несчастьях этих должен жить и вновь рождённый, и здесь рожающий себя считает ни при чём. Так мы живём, и уважение получать себе желаем, и удивляемся, когда не получаем.

Поверь, Владимир, немногих из своих отцов по-настоящему их дети уважают. Вот почему, чуть повзрослев, родителей бросают, забывают, тем самым, пусть интуитивно, своих родителей они и обвиняют и сами их ошибку повторяют. Владимир, коль уважение сына хочешь заслужить, придётся мир тебе счастливым сотворить.

— Ах, так... Теперь понятно... — Я вскочил. Отчаяние и злоба в голове. Клубком сплетались мысли.

Теперь я понял, да и всем, надеюсь, ясно стало. Анастасия — фанатичная отшельница. Я сразу так предполагал, ещё при первой встрече. Пусть с необычными, непонятно откуда способностями, и, может быть, именно они, эти её способности, её Луч не дают соизмерять свои, я имею в виду, не дают соизмерять ей её возможности. Вы помните, она сказала: “Я перенесу всех людей через отрезок времени тёмных сил”. Да, видно, поняла сама, что не под силу ей такое сделать, и теперь меня, читателей она пытается втянуть в свою бесплодную мечту. Я понял, наряду с фанатизмом, ненормальностью в ней присутствует и неимоверная хитрость и с помощью её она всё делает ради своей мечты!

Ребёнка родила, добилась, чтоб книжку написал теперь. Ну надо же сказать такое: “Чтоб сына уважение заслужить, мир переделай, в Любви Пространство весь мир преврати, сыну подари и детям всем...” Она методично и тонко втягивает всех в свою мечту и передо мной всё усложняет задачу. Сначала книжку напиши, теперь Любви Пространство во всём мире делай, а дальше что? Немало нам известно фанатов, мир пытавшихся менять, и где они сейчас? Растаяли как дым. И вот очередная предо мной с опущенною головой, и всё туда же... Мир менять.

Я знал, что с ненормальными и фанатичными спорить бесполезно, что нужно успокоиться, уйти, но и сдержать себя не мог. И я сидящей ей с опущенным, как прежде, взором глаз всё высказал:

— Я понял, понял, кто ты. Ты — смесь сущности и человека. И ты хитра. До необычности хитра. Ну надо же так тонко заплести интригу! Заставить книж­ку написать и как приманку родить сына.

Пыталась логикой своей нечеловечьей скрыть свой фанатизм, да только вот прокол случился у тебя. Прокольчик, понимаешь, получился. Пока писал я книжку, со многими людьми общался, много понял, мне читать давали много разных книг духовных. И я не знаю, что тебе о них известно, но я могу сказать одно.

Ещё тысячелетие и не одно назад на свете появлялись мудрецы великие, святые, теченья разные духовные их по сей день живут. Конфессий духовных разных на Земле больше двух тысяч, я слышал, в передаче по телевизору об этом говорили. Все о добре твердят, как жить, всех учат, и каждый лидер нам твердит о том, что Истина лишь в нём. Святынь кругом полным полно, а толку что от говорилен их тысячелетних? От учений?

Я понял лишь одно: тысячелетия проходят, но не прекращается война. Война учений меж собою. Кто победит, тот прав считается, но ненадолго. Проходит время, новая война и новое учение побеждает. Но вот на павших в той войне никто внимания не обращает. Да если напрямую всё сказать... Ты знаешь, кто ты, к чему меня и всех читателей зовёшь?..

Анастасия встала, в глаза спокойно смотрит мне и говорит:

— Не продолжай, пожалуйста, Владимир. Поверь, я знаю, дальше что ты можешь мне сказать. Давай сама скажу. Короче будут и без брани фразы.

— Сама? Ну-ка давай попробуй. И пусть без брани. Что я хотел сказать?

— Хотел сказать, Владимир, ты о том, что множество пророков на Земле, учителей. Учений разных много, и трудно разобраться тебе в них. Но я скажу, и ты понять всё сможешь, если понять захочешь.

Критерием, оценкой для всего ВОДА послужит. Всё с каждым днём грязней становится вода. И трудно воздухом дышать.

Чреду правителей мирских, каких бы храмов ни воздвигших, потомки будут вспоминать лишь тем, что грязь от них пришлось принять. И жизнь опасней с каждым днём, а мы живём. Ты посчитал, Владимир, будто я одна из тех, кто всех учить пытается, как жить. Одна из тех, кто создаёт религию очередную, себя стараясь поставить во главе. Но, уверяю, самости такой, что поначалу просветлённых всех потом сжигала, в себе не допущу. Я победить смогу и побеждаю! Остановлю чадящий смрадом дым заводов, поймут шахтёры, они не будут жилки рвать Земли.

Прошу вас, люди, поскорей профессии свои смените, все те профессии, что вред несут Земле — Создателя великому творенью.

Прошу вас, люди, поскорей поймите, никто не сможет на Земле счастливым быть, коль будет продолжать Земле вредить.

Ещё немного времени пройдёт, и у беды людской по всей Земле агония начнётся, сгорит сама она в своём огне.

Осознанность людская через отрезок времени из тёмных сил людей перенесёт. Владимир, ты вокруг смотри, что помечтала я — уже вершится, мечта Вселенною подхвачена моя, она всем людям раздаётся, всё человечество уже над пропастью несётся, лишь сомневающийся в пропасть ту сорвётся. Но человечество, поверь, Владимир, человечество спасётся.

Увидят люди, кто такие дети, познают люди жизнь в раю.

События в России не случайно происходят. Владимир, ты повнимательнее на события смотри. Я отменяю предречённый ад Земли.

— Но кто ты, кем себя сама считаешь?

— Ах, что же ты никак не понимаешь? Неверье собственной Душе в тебя вселили постулаты. Колдовка я, мечты и устремления мои бесплодны, так считаешь? Но мучают сомнения тебя, и веришь ты себе, и сам себе не веришь, и в том моя вина, как неумеха, я всё путано и непонятно говорю. И люди, все, читает кто, меня простите, никак слог не могу найти, чтоб всем понятен был без исключенья. Прости, Владимир, подвела тебя, не все тобой написанное понимают, смеются над тобой.

Но как мне искупить вину свою? Придумала, коль хочешь, для тебя я фанатичку полную сыграю. Или собой предстану, как хочешь, так и понимай, но искренне поверь, я искренне добра хочу для всех людей, ты только это знай.

Пожалуйста, не хмурься, улыбнись, смотри, прекрасно всё вокруг. Себя не мучай, пусть ни в чём не будет тайны. И если легче для тебя меня наивною колдовкой воспринять, воспринимай такой, какою сам считаешь.

— Вот так-то лучше. Ясность есть. Так значит, ты во всё играешь?

— А ты игру мою Душой воспринимаешь?

— Игра с весельем быть должна.

— Конечно, прав ты в этом. Во всём должна быть лёгкость, простота, и я весёлой быть должна.

На глади озера и берегу сквозь тучки лучи солнышка блистали. Капли дождя на листики кустов, траву ложились, и на воде от капелек дождя круги сплетались. Анастасия, до этого говорившая с волнением и тихо, не отрываясь глядя мне в глаза, вдруг по сторонам взглянула, ладошками всплеснула, засмеялась.

Смех звонкий, заразительный, манящий по веткам Кедров, берегу и глади озера разлился. Она в восторге детском кружиться стала в редких капельках дождя и хохотала, как ребёнок, хохотала. Но каждые минуты три свой прерывала танец огневой.

Я видел, на лице её пылавшем то ли в дождинках, то ли в слезинках солнышка лучи играли. Всё замирало вдруг вокруг, и звонкие, уверенно-отчаянные фразы Анастасии пространство заполняли, уно­сились ввысь. И воздух над тайгою голубее становился, и птицы умолкали. Как будто птицы прислушивались все, как Анастасии фразы в пространство улетали.

— Эй, вы, пророки! Тысячелетия твердящие о безысходности и бренности земного бытия, людей пугающие адом и судом. Смирите пыл свой, вы повинны в том, что понимает Небо человек с трудом.

Эй, Нострадамус! Не предсказал ты, Нострадамус, а создал своею мыслью даты страшных катаклизм Земли. Заставил многих ты людей себе поверить и тем самым их мысли для воплощения страшного включил. Витает над планетой мысль твоя, пророчеством и безысходностью людей пугая, но ей теперь не воплотиться. Пусть мысль твоя с моей сразится. Конечно, ты заранее всё знаешь, и потому так быстро ты сбегаешь.

Эй, вы, себя назвавшие учителями Душ людских! Учителя, внушить пытающиеся человеку, что слаб он Духом, ­ничего не знает и только вам как избранным все Истины доступны. И только через поклонение вам доступен Божий глас и Истина вселенского созданья. Смирите пыл, теперь пусть знают все: Создатель каждому даёт всё изначально, и лишь не нужно закрывать тьмой постулатов, тьмой вымыслов гордыне собственной в угоду Создателя великие творения. Не стойте между Богом и людьми. Сам с каждым хочет говорить Отец. Посредников Отец не знает.

Есть изначально Истина у каждого в Душе. Сейчас, сегодня, а не завтра пусть будет счастлив каждый человек! Создатель счастьем заполнял мгновение каждое и каждый век. И в помыслах Его нет места для мучений любимого дитя.

Она играла! Так вдохновенно! Так отчаянно играла! Конечно же, она играет, но почему над нею в небе над тайгой какой-то необычный свет сияет? Как будто небеса записывать могли все фразы, что вдохновенно и отчаянно с Земли отшельница таёжная бросает:

— Эй, предсказатели веков, тьму человеку предрекавшие, тем самым сотворившие и тьму, и ад. О, как старательно эгрегор свой подпитывали вы, пугая человека от имени Отца. Давайте, вот я. Все сюда. Сожгу Лучом в одно мгновение тьмы постулатов вековых. Вся злоба на Земле, оставь дела свои, ко мне рванись, сразись со мной, попробуй.

Но вы, воители всех вер, ведь это вы все войны создавали. Теперь о войнах не мечтайте. За интересы меркантильные свои обманом мракобесия людей в войну не вовлекайте. Я одна пред вами. Победите. Чтоб победить, все на меня идите. Сражение будет без сражения, помогут в том служители всех вер.

Прамамочки мои, мои отцы, Свет Истинный первоистоков вселите в них. Отдайте всё, что для меня так бережно хранили. Раздайте всем, кто может Свет принять.

Пусть зло само с собой сражается и с моей плотью, не с Душой. Я Душу людям всю отдам свою. Я в людях выстою ­Душой своею. Готовься, злобное, уйди с Земли, набросься на меня!

Я человек! Я че-ло-ве-кпер-во-ис-то-ков. Анастасия я. И я тебя сильнее.

— Оставь, зачем сама нечистых всех зовешь? — включился я, считая, будто продолжается какая-то игра.

— Владимир, ты не бойся их, они трусливы. К тому же сам сказал, что я хитра. Хитра? И пусть хитра. Я их перехитрила. Они смеялись над тобой, считали вымыслом меня, а я тем временем творила и силу, что с первоистоков пронесли прамамочки мои, мои отцы, я многим людям раздарила! — Она ногой притопнула, и засмеялась звонко, и закружилась снова, словно балерина. И я, игрой увлёкшись, стал поддерживать её морально.

— Тогда давай, Анастасия, жги! Пусть зло Земли всё бросится к тебе, а ты его сожги! Ты только осторожнее при этом, не погибни.

— Им для моей погибели, Владимир, земных оставить много дел придётся. Душ множество людских освобождая от оков своих.

Но если и погибну, всё равно вершится то, уже о чём я помечтала. Вселенской арфы струны мелодией счастливою звучат, людские Души слышат их. Они их понимают!

Звучи, Вселенная! Счастливою мелодией звучи! Для них, для всех людей Земли. Пусть все мелодию Души познают!

Людские Души лучики свои Земле, уставшей от невзгод, смотри, Владимир, направляют.

С этими словами Анастасия подбежала к целлофановому мешку с письмами читателей, опустилась на колени и положила руки на пакет. И, восхищенно радуясь, словно ребёнок, говорила:

— Когда у пожилого человека, солдата, побывавшего в бою, твою читая книжку, вдруг возникли слезы. Когда у мамы молодой иное отношение к рождённому ребёнку появилось. И девочка, ей лет ещё двенадцать, всё поняла и станет жизнь любить. Когда, смотри, вот парень молодой наркотики, сказал, не будет больше брать и к матери своей поехал.

Когда из тюрем люди письма шлют, ты видишь, чувствуешь, как Души их поют, иную силу обретают...

То знаки те, что я нашла, и сочетания вселенских звуков их Души понимают, теперь и в них они звучат, они их принимают... Пока не все, но будет много их! И небеса об этом знают, и каждого с любовью ждут.

Смотри, смотри, как люди понимание своё стихами излагают.

Она так искренне радовалась и всё о письмах говорила, что засмотрелся я на эту сцену и подумал: “Что ж, пусть радуется, пусть в свою игру играет и верит в претворение мечты. Я напишу всем, что она играет. Сама придумывает всё и радостно самой от выдумок”. Хотел я успокоиться, и вдруг в сознании снова все смешалось. Считал всё выдумкой, фантазией её, но тут, представьте, было от чего “поехать крыше”. Представьте, она о письмах говорила всё то, что было в них написано на самом деле... И даже в письмах тех, которые в тайгу я не привёз. Но как? Она ведь не читала их.

Остолбенело я смотрел и слушал, как она стихи произносила, что в конвертах были, чему-то радовалась вдруг иль озабоченно молчала, как будто письма все в одно мгновенье прочитала.

О письмах абсолютно точно говорила всё она. Всё точно... Точно! Стоп! Так значит, и до этого она всё точно излагала, не играла... Мечтала? Конечно же мечтала! Но и о книжке, о стихах, что сейчас пред нею, она ведь тоже раньше помечтала. И надо же, сбылись её мечты! Сбылись!

Вот книжка перед ней лежит, она материальна. Фантастика! Нет, это нереально! Читатель, неужель и ты в своих руках сейчас вот держишь материализовавшуюся в книжку частичку отчаянной отшельницы мечты! И что теперь? Неужто всё другое может воплотиться?

Когда от оцепенения отошёл, её спросил:

— Анастасия, как же ты узнала, что люди в письмах пишут? Как будто все их прочитала. И даже те, которые я не привез?

Анастасия повернулась, вся радостно сияя:

— Так это просто всё, смотри, как можно слышать речь Души...

И вдруг Анастасия замолчала. В молчании подошла ко мне спокойно и задумчиво сказала:

— Ответить на вопросы все несложно, но ведь ответ проблемы не снимает, ответ один другой вопрос рождает. Так и сегодня яблоко Адама человечество грызёт, не зная, что им насытиться нельзя. Меж тем ответ в себе любой услышать может сам.

— А как узнает каждый сам, где правильный, а где не очень правильный ответ приходит?

— От Истины лишь самость людей всегда уводит. Владимир, выслушать меня попробуй.

Мы сели на траву рядом с пакетом писем. Я видел, как глаза её блестели, румянец вспыхнул на щеках, когда сказала:

— Я расскажу тебе о сотворении, Владимир, и тогда сам, каждый на свои вопросы ответы сможет дать. Пожалуйста, Владимир, ты послушай и напиши о сотворении Создателя великом. Послушай и Душой принять попробуй...

И начался рассказ Анастасии вдохновенный о сотворении... Но длинный он. И здесь не смог вместиться. Но лишь одно скажу: после него мне захотелось помолиться.

 

С уважением к вам, читатели, и до встречи в следующей книге

Владимир Мегре.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.014 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал