Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






От переводчика






МАНЪЁСЮ

СОБРАНИЕ МИРИАД ЛИСТЬЕВ”) в 3-х томах

 

ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ ВОСТОЧНОЙ ЛИТЕРАТУРЫ МОСКВА 1971

Перевод с японского, вступительная статья и комментарии

А. Е. ГЛУСКИНОЙ

Ответственный редактор

Н. И.КОНРАД

Поэтическая редакция Н. А. ПАВЛОВИЧ

 

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

 

Лучшее литературное наследие народов мира обладает непреходящей художественной ценностью и входит в нашу современность как вечно живой источник мыслей и чувств, обогащающий сокровищницу мировой культуры.

К такому литературному наследию наряду с другими бессмертными памятниками мировой литературы относится и японская антология VIII в. “Манъёсю”, хранящая в себе поэтическое богатство своего народа, не утратившее живого звучания по настоящее время.

“Манъёсю” — это первый письменный памятник японской поэзии, ценнейший памятник древней культуры, составляющий национальную гордость японского народа. Это огромный особый поэтический мир, отражающий думы и чаяния, чувства и мысли, жизненный опыт ряда поколений; это подлинная энциклопедия жизни, живая история поэтического стиля. Это богатейший мир своеобразных художественных образов, сложной и своеобразной поэтики.

Здесь собраны песни многих поколений, датированные IV–VIII вв., а также жемчужины народной поэзии, уходящие далеко за пределы феодальной эпохи.

Около 500 авторов представлены в этом редком собрании, где наряду с песнями древних правителей, известных поэтов помещены песни пограничных стражей, рыбаков, землепашцев и других простых людей Японии. 4516 песен содержится в 20 книгах этого памятника, разнообразных по жанру, стилю и содержанию.

Храня в себе блестящую поэзию раннего средневековья — произведения лучших поэтов Хитомаро, Акахито, Окура, Табито, Якамоти и вместе с тем народные песни, предания, легенды и др., - памятник заслуженно считается сокровищницей японской литературы. Он является неиссякаемым источником, к которому обращалась на пути своего развития вся последующая японская литература.

Большая ценность этого памятника и в том, что содержание его не ограничено “специальной поэтической темой”, как в дальнейшей классической японской поэзии; содержанием здесь служит сама жизнь во всем ее многообразии. Здесь одинаково воспеваются красоты природы и детали быта, старинные обычаи и обряды, исторические события и картины труда. Исключительное богатство образов и тематики особо повышает значение этой поэзии, а также даст важный материал для изучения древней культуры этого периода.

Художественные средства и приемы свидетельствуют о высоком поэтическом мастерстве, достигнутом в эпоху Нара (VIII в.).

Творческое освоение опыта корейской и китайской поэзии, философии, культуры лишь помогло расцвету глубоко самобытного искусства поэзии.

Наличие фольклорного материала составляет характерное отличие “Манъёсю” от всех позднейших японских антологий и придает ей особое историко-литературное значение, так как позволяет видеть пути, по которым шло становление литературной поэзии, выросшей на почве устного народного творчества.

То обстоятельство, что поэтические произведения антологии, подписанные порой именами императоров и других лиц, являются иногда просто записью народных песен, и то, что высокая поэтическая культура некоторых анонимных песен позволяет предполагать, что среди них есть песни знаменитых поэтов того времени, подпись которых, по тем или иным причинам, не сохранилась, — все это свидетельствует о том, что объем фольклорного материала выходит здесь за рамки анонимной поэзии, а произведений известных поэтов больше, чем принято считать.

Кроме того, фольклорный материал памятника позволяет видеть почти все жанрово-тематические разновидности народной песни, о которых известно в истории мирового фольклора, и уточнить особенности, присущие японской народной песне и обусловленные конкретными историческими условиями. А наличие наряду с этим лучших произведений поэтов того времени помогает видеть, как рожденная в труде песня передает богатство своего поэтического опыта литературной поэзии, создающейся на базе устного народного творчества.

На русском языке до сих пор были опубликованы лишь немногочисленные переводы с японского отдельных произведений из этого памятника в сборнике “Японская поэзия”, изданном в 1954 г. и вышедшем вторым дополненным изданием в 1956 г.; в дореволюционное время были изданы отдельные песни, но почти все в переводе с западноевропейских языков.

В настоящем издании представлен впервые полный перевод памятника с японского языка, снабженный комментариями и приложениями.

Издание ставит целью ввести в широкий научный и культурный обиход весь богатейший материал этого редкого собрания, с тем чтобы помочь глубже понять особенности некоторых сторон японской действительности и, в первую очередь, литературного и культурного развития современной Японии.

Для перевода текста памятника использовано главным образом комментированное издание “Манъёсю — сосяку”, в подготовке которого принимали участие крупнейшие современные японские филологи — исследователи “Манъёсю”.

Однако наряду с этим в каждом отдельном случае были привлечены и другие комментированные издания, список которых дан в приложении.

В процессе работы над переводом мы выбирали всегда то, что ближе всего соответствовало реальному содержанию песни и той конкретно-исторической обстановке, в которой создавалась песня, ища подтверждения этому как в других сходных песнях антологии, так и во всем содержании и общей системе художественных образов, представленных в антологии в целом.

Основная задача комментария состояла в том, чтобы прежде всего раскрыть реальное содержание песни путем разъяснения условий, при каких создавалась песня, и объяснения реалий, лежащих иногда за пределами поэтического текста.

Там, где это возможно и необходимо, дается также разъяснение общего и частного значения некоторых художественных образов и их связи с народными истоками и последующей классической японской поэзией Х-XIII вв. Однако ввиду грандиозности поэтического текста пришлось многое обобщить и перенести во вводную часть издания.

В комментариях и введении мы стремились также к уяснению национального своеобразия представленной здесь поэзии, т. е., другими словами, к уяснению своеобразия того вклада, который вносит японская поэзия этой эпохи в историю мировой поэзии и культуры.

Главными принципами перевода песен были точная (в адекватном, реальном, художественном смысле) передача поэтических образов, стремление по возможности не выходить за рамки художественной картины японского текста и придерживаться точной передачи его поэтического содержания.

Только в необходимых случаях, когда текст вызывает у японского читателя дополнительное художественное восприятие, подсказанное привычной ассоциацией или поэтической традицией, лежащей вне текста, т. е. когда требовалось раскрытие внутреннего пли ассоциативного образа, переводчик позволял себе выражать это словесно, чтобы передать советскому читателю полностью художественно-эстетическое содержание песни и впечатление от нее во всем его объеме.

Часто это вызывалось внутренней игрой слов, дающей дополнительные образы и смысл, без раскрытия которых песня будет либо художественно обедненной, либо малопонятной. Например:

Зовут сосну “мацу”. “Мацу” значит “ждать”. Ждать придется долго мне. По небу плывущее Солнце клонится к концу, Белотканые мои Рукава Влажны от слез.

В тех же случаях, когда дополнительные слова требовались из соображения ритма, они добавлялись из арсенала общей системы художественных образов, встречающихся в “Манъёсю”.

То, что одни переводы имеют рифму, а другие — нет, третьи имеют скользящую рифму (чаще всего переводы нагаута), а пятистишия танка переданы в разных случаях разными размерами, вызвано следующими соображениями: в японской поэзии отсутствует рифма как поэтический прием, но в силу силлабического характера стихосложения и свойств самого языка в стихах-песнях встречаются и обычные, и анафорические, и внутренние, и внешние скользящие (т. е. несимметричные) рифмы и ассонансы.

Например: кому то ю мо

кону токи ару о кодзи то ю мо кому то ва матадзи кодзи то ю моно о.

Скажешь мне: “Приду”, И бывало не придешь, Скажешь: “Не приду”, Что придешь, уже не жду, Ведь сказал ты: “Не приду”.

На этом основании в переводах оставлена рифма, если она получается естественно при передаче на русский язык художественных образов произведения. Мы не вводили ее как один из принципов перевода, поэтому здесь нет одного определенного способа рифмования. Но и не изгоняли ее и не стремились к ней нарочито. Рифма в данном переводе, как и в японской поэзии, не установленный поэтический прием, а явление сопутствующее и обусловленное языковыми закономерностями.

При переводе танка использованы разные размеры. Это прежде всего было вызвано стремлением точно передать образы системой другого языка, но при этом учитывались, по мере возможности, особенности внутренней структуры, композиции и содержания поэтических произведений. Форма пятистиший всюду сохранена.

Особо следует отметить трудность перевода некоторых поэтических приемов японской поэзии, в частности макура-котоба, отождествляемых обычно с постоянными эпитетами. Однако исследование этого поэтического приема позволило прийти к заключению, что под этим названием, указывающим на формальную позицию макура-котоба в тексте стиха, объединяются разные поэтические приемы, а именно: постоянные зачины (общие и частные, живые и окаменевшие), постоянные эпитеты, постоянные сравнения и постоянные звукоповторы.

Соответственно эти различные приемы и переданы в переводе, за исключением звуковых повторов и игры на омонимах, передать которые другой системой языка оказалось возможным лишь в исключительных случаях.

В отличие от имевшихся отдельных западноевропейских переводов песен “Манъёсю”, игнорирующих перевод макура-котоба (из-за трудности, а также из-за традиции, считающей их формальными элементами, не имеющими связи с основным текстом песни), мы, исходя из своего понимания макура-котоба как художественно-эстетического начала в древней поэзии, глубоко и органически связанного с художественной тканью каждой песни, пытались во всех случаях их перевести, считая, что в них отражена лаконически вся древняя история стиля и система образности, порожденная конкретно-исторической почвой и потому раскрывающая пути ее рождения. Даже там, где это окаменевший зачин, он, тем не менее, одним своим наличием уже придает особый аромат песне и входит в ее художественно-поэтическую ткань.

Поэтому оставлять макура-котоба без перевода — значило бы лишить эту поэзию специфического свойства и прелести древней эстетики и полноты художественного воплощения. Без перевода макура-котоба поэзия древности лишена была бы своих жизненных соков, источника, питающего ее образную систему.

Для нагаута не была искусственно выбрана какая-либо определенная форма. Принцип точной передачи художественной образности и внутренней ритмической цельности определил особую форму для передачи ритмического рисунка песни, не распадающегося на отдельные звенья, а обычно сохраняющего плавную цепочку от начала до конца песни.

Выделение строф допущено лишь для народных песен — баллад и поэм — там, где эти поэтические отрезки диктуются самим ритмом и содержанием песни.

Форма шестистишия — сэдока — сохранена, и в переводе к ней в полной мере относится все, что сказано о переводе танка.

В ту далекую эпоху поэзия органически входила в жизнь, в быт. Ее выразителями были не только одаренные поэты, но и простые люди, в силу традиции выражавшие свои мысли и чувства песнями, направлявшие поэтические послания друзьям, возлюбленной, родителям и говорившие в песнях часто о самом обыденном и простом.

Поэтому среди бессмертных жемчужин блестящей поэзии лучших поэтов “Манъёсю” часто встречаются и посредственные песни. Переводчик старался их не приукрашивать, чтобы сохранить правдивую картину всего поэтического собрания, имеющего особую ценность именно в неравномерности поэтических качеств, помогающих за этими иногда и неискусными стихами видеть во всем объеме картину древнего быта, культуры, каждодневных дум и чувств и роли поэзии и поэтического творчества в жизни народа.

Учитывая большую численность песен и трудности самой работы над переводом, нельзя, разумеется, рассчитывать на одинаково удачное выполнение задач во всех случаях. Есть здесь, как и во всякой большой работе, и свои удачи, и свои недостатки, и последних, конечно, значительно больше. Однако, при всем этом, мы старались в меру сил и возможностей дать читателю хотя бы общее представление о многообразии и богатстве этой поэзии, ее специфической образности, о существе ее бытия, где главной мерой вдохновения была сама жизнь.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.008 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал