Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 9 часть 1.






 

Глава 9, часть 1.

Рон чувствовал, что что-то не так. Сильнее, чем когда-либо.

Не то, чтобы Гермиона все выходные избегала их с Гарри.
Удивительно, но она даже несколько раз посидела в общей гостиной, улыбнулась паре шуток, помогла Рону с сочинением и разобралась с домашней работой Невилла по трансфигурации. Но во всем этом было что-то жутковатое. Странное - в том, как она переворачивала страницы, в то время как Рон мог поклясться, что в течение последних пяти минут таращилась на одно и то же слово.

Вот и все, или почти все. Не Гермиона. Какая-то… ненастоящая.

И глаза. Она сидела, уставившись в одну точку. Вокруг вдруг обнаружилась масса мест, приковывающих ее внимание. Стена. Письменный стол. Камин. Сколько раз Рон проводил рукой перед ее лицом, смеялся, бормотал что-то про зомби, а в ответ получал блеклую виноватую улыбку.

" Мерлин, Гермиона, очнись".

И, самое странное. По крайней мере, для Рона, ― она не игнорировала Гарри. Даже не окидывала его холодным взглядом перед тем, как промямлить что-то в ответ на идиотские вопросы, заданные только для того, чтобы поддержать разговор. Она была необычно тихой, но ее молчание не предназначалась никому конкретному.

По правде сказать, Рон просто лез на стенку.

Фигурально выражаясь, разумеется.

Потому что что-то было не так. Очевидно, Гермиона была достаточно взрослой. Зрелой, разумной, и Старостой Девочек до мозга костей. Но когда Гарри чересчур зарывался, а сейчас он определенно преступил черту, Гермиона была первой, второй и последней, кто ставил его на место.

Рон знал, что Гарри пытался с ней поговорить. Но она только пожала плечами и ответила…

«Фигня, забудь».

… и с каких это пор? С каких пор Гермиона Грейнджер говорит ― «Фигня, забудь»? Не считаешься с Гермионой – будешь расплачиваться. Простое и знакомое правило. То самое, о котором они с Гарри ныли каждый раз, когда их снова и снова возили мордой по столу Мерлин знает за что… а иногда за что-то, о чем Рон до сих пор не догадывался.

А сейчас, Гарри… сделал что-то действительно скверное. И да, в тот вечер Гермиона наорала на него. Рону об этом все уши прожужжали. А на следующий день? И как насчет через два дня? Ни единого ядовитого замечания.

Ничего.

Ничегошеньки, блин.

И это было просто неправильно.

В последний раз, когда Гарри и Гермиона поссорились из-за Малфоя, причиной были просто слова: кто-то что-то сказал, не подумавши. А не дикая драка и пролитая кровь. И тогда они не разговаривали почти неделю.

И еще - спор Гарри и Гермионы, начатый после драки с Малфоем, так и не был закончен. Насколько знал Рон.

Ну, и где завершение?

Даже Гарри чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя ему полагалось прыгать от радости, что дешево отделался.

Да и Рону надо было бы радоваться. Типа: «слава богу, Гермиона на тебя не дуется, и мы в кои-то веки можем отлично жить, как раньше», и все такое. А вместо этого. Он злился. Потому что сейчас, больше чем когда-либо, чувствовал, что пропустил что-то очень важное.

Но даже после того, как той ночью Рон уложил Гарри в кровать и попытался развязать ему язык, ― целебное зелье, присланное матерью, имело небольшой усыпляющий эффект, ― тот все равно что-то не договаривал.

«Наверняка было что-то еще, Гарри».

«Ну что еще, Рон? Пэнси сказала, что Малфой хочет Гермиону. Чтобы…Мерлин, не знаю. Трахнуть. Что-то непростительное. Но ему придется сначала убить меня».

«Она что-нибудь еще говорила»?

«Нет».

«Ничего»?

«Ничего».

И, разумеется, Рон разозлился. Одна мысль о Малфое, которому что-то понадобилось в радиусе двух метров от Гермионы, бередила мозг постоянным желанием врезать ему.

Ведь Гермиона привлекательна. Весьма привлекательна. Рону это не нравилось - то, как другие мальчишки глазеют на нее, и то, что он ничего не может с этим поделать.

Она выросла в красавицу.

И совершенно не удивительно, что Малфой ее хочет. Хотя сначала эта новость порядком ошарашила (и разозлила) Рона. С другой стороны, очевидно ― хорек все еще ненавидит Гермиону и наверняка ни за что к ней не прикоснется. Не с его идейками. Кровь и чистота и все-вашу-мать-такое. Поэтому наверняка, разумеется, ничего не случится. Скорее всего, Пэнси просто перехватила его слишком долгий взгляд. Что-то такое же случайное.

Единственная проблема… Рон не мог отделаться от ощущения, что вся его теория может оказаться полной и абсолютной чушью.

Просто из-за того, что появлялись новые факты.

Потому что на самом деле… Картина не складывалась.

Гарри, хотя, возможно, и действовал характерно для себя, все же явно немного переборщил. Ворвался в комнату, наплевал на все объяснения Гермионы, и как следует навалял Малфою, несколько раз сбив того с ног. А, ну да, после этого еще и наорал на нее в коридоре, как будто и раньше не вел себя как последняя задница.

Ладно. Дурак. Вел себя как полный идиот. Ему вообще не следовало туда ходить. (Надо было дождаться другой возможности дать Малфою по шее. В менее очевидной ситуации, не на глазах у Гермионы.)

А хуже всего, самое худшее, по причине, которую Рон не мог вполне сформулировать, было то, что, кажется, Гермиона на следующий же день простила Гарри.

И это еще не самое странное. Последние недели. Казалось, они тянулись целую вечность. Гермиона становилась все рассеянней… Гарри – все глупее. И все это явно неспроста. Что-то случилось с Гермионой, с Гарри, или с ними обоими. Рон не знал. Но что-то было не так. А он проморгал.

Да. Рон явно что-то пропустил.

Единственное место, где можно было найти Гермиону в воскресенье вечером – библиотека. И вот он там. Готовый узнать и понять, что, к чертовой матери, творится в головах его лучших друзей.

Начиная с наиболее разумной. Которая с большей вероятностью сможет связать три-четыре достойных слова, так, чтобы Рону не показалось, что ему опять пудрят мозги, как после разговора с Гарри.

― Окей, Грейнджер.

Она дернулась, как будто он ткнул ее в ребра.

Мерлин, Рон, ― выдохнула Гермиона. ― Я думала… серьезно … с каких это пор ты называешь меня по фамилии, нахал?

― Не знаю. Как-то само вырвалось.

― Ладно, Уизли, как насчет того, чтобы оставить это слизеринцам, и просто звать меня Гермионой?

― Извини.

― Что ты здесь делаешь?

Пододвинув стул и усевшись напротив нее, Рон уставился на кусок пергамента перед ней на столе.

― Это для бала?

― Ага, правила.

― Правила?

― Никакой магии, не протаскивать горячительных напитков, и так далее.

― Понятно.

― А все-таки, что ты здесь делаешь? ― Гермиона положила перо на стол. ― Уже поздно. И где Гарри?

― Не так уж и поздно. Он наверху, в гостиной. А я хотел… эээ… поговорить. С тобой. О чем-нибудь. Если ты не возражаешь… потому что… то есть… ну… Может быть, это довольно-таки… важно. ― Он пошевелил руками. ― Понимаешь, мы с тобой. Просто немного… или много… ну, это - как ты захочешь… поболтать.

Повисло неуютное, неуместное молчание.

Они смотрели друг на друга.

Гермиона – с ожиданием.

«Хорошо. Окей. Так. Да. Скажи что-нибудь.

Что угодно, только лучше твоего предыдущего выступления».

У Рона никогда не было ораторских способностей. Если бы он только мог, хотя бы сейчас…

Как и ожидалось, Гермиона подняла брови, и Рон почувствовал неожиданный острый прилив смущения. Он знал, что этот разговор будет трудным. Но ведь раньше он как-то справлялся, и, да, временами бывало неловко. Но так – никогда.

Наверное, это потому, что он не имел ни малейшего понятия, о чем говорить. Не знал, о чем спрашивать. Как подойти. Даже не понимал, чего он, собственно говоря, ищет, и как, черт возьми, собирается действовать.

― Рон?

― Как ты… То есть… знаешь, после того? Как ты себя чувствуешь?

Гермиона тяжело вздохнула. Естественно, она, со своими великолепными мозгами, не могла не понять, куда ветер дует.

― Я в порядке, ― быстрый взгляд вниз, на стол, прежде чем посмотреть ему в глаза.

― Правда? ― Рон осторожно протянул к ней руку. ― Гарри… ― он секунду помедлил, ожидая изменения в выражении лица, неловкого движения, вытаращенных глаз – чего угодно.

Ничего.

― Знаешь, Гарри действительно стыдно, ― немного разочарованно продолжил он. ― Если бы ты только позволила ему объясниться, может быть… все бы наладилось.

― У нас все нормально, разве не так? Мы ведь разговариваем?

― Да, но… ― Рон запнулся. ― Ты с тем же успехом могла бы и не разговаривать. Все как-то очень… ну, знаешь… вымученно. Я даже не думаю, что Гарри хочет, чтобы все было так, как сейчас. Лучше бы ты игнорировала его, чем это… странное… то, что ты делаешь.

Гермиона нахмурилась, а Рон стал лихорадочно прокручивать в голове предыдущие слова, пытаясь понять, что же он такого сказал.

― Это «странное» то, что я делаю?

А, вот в чем дело.

― Ну, не то, чтобы совсем странное. Просто, понимаешь, это на тебя не похоже.

― Мерлин, Рон. Ты жалуешься, когда мы не разговариваем, а когда мы разговариваем – ты опять недоволен.

― Сейчас я бы понял, если бы ты с ним сколько-то не разговаривала. По крайней мере, тогда было бы… Не знаю… ― Какое там было слово, о котором он думал раньше? ― Завершение.

Гермиона помотала головой.

― Какое там завершение. С Гарри это просто невозможно. Бесполезно.

― Почему?

Гермиона тяжело вздохнула. Ее очередной способ сказать «тебе-что-все-разжевать?». Рону это не понравилось. Но он был рад, что она вообще отвечает.

― О чем мы говорим? Можно еще раз обсудить это во всех подробностях, или давай, я пару дней не буду с ним разговаривать… а еще мы можем поорать друг на друга до потери сознания. Это ничего не изменит. Сколько-нибудь надолго. Гарри всегда будет... Рон, я не собираюсь лезть из кожи вон и каждый раз его останавливать. У меня просто больше нет сил. ― Она откинулась на стуле и уставилась на свои колени. ― Я устала, Рон. Просто слишком устала от споров, понятно?

Слишком устала? Рону не понравилось, как она это сказала. Как старуха.

― Он не хотел, ― напирал он. ― Честно, Гермиона. ― Потому что ему не нравилось слышать, что она слишком устала. Что у нее нет сил.

В день, когда у Гермионы не будет сил, чтобы поставить Гарри на место, Рон будет знать, что случилось что-то очень, очень плохое.

Хотя, - думал Рон, глядя на ее бледное лицо, - он что, раньше не знал? Разве не поэтому он здесь?

― Гермиона, он не безнадежен.

― Что за глупости. Я не думаю, что Гарри безнадежен. Ни в коем случае. Просто… слишком много всего навалилось. И у меня нет сил на бесконечные разборки.

― Много чего?

«Да, о чем это ты»? - Потому что у Рона было ощущение, что что бы это ни было, оно было большое и… очевидно… плохое.

― О чем ты все время думаешь?

Гермиона пожала плечами.

― Обязанности старост, ― пробормотала она, отводя от лица прядь волос. ― Что же еще?

― Тебе лучше знать.

― Что ты этим хочешь сказать?

― Ой, брось. Думаешь, я поверю, что все это из-за того, что они назначили тебя Старостой?

― Что все это, Рон? ― прищурившись.

“Мерлин. Неужели именно ему сейчас придется произнести это вслух”?

Это, Гермиона. Ты. Все эти чертовы недавние изменения. Все настолько очевидно, блин, что даже ты не можешь делать вид, что не заметила.

― У меня большая ответственность. Постоянный стресс.

― И больше ничего?

― Ничего.

― Не может быть!

― Тише, пожалуйста. Ради Мерлина, мы же в библиотеке.

«Рррр, Гермиона. Плевать на библиотеку».

Рон уперся руками в стол. Задышал глубже. Если она не хочет даже попытаться честно рассказать о своих проблемах - что, черт возьми, им остается?

«Это должно быть проще, чем разговаривать с Гарри».

― Знаешь, ты можешь поговорить со мной. Я никому не скажу. Даже Гарри, если ты не захочешь. И я пойму. Слышишь? ― Он опять понизил голос. ― Если это о Малфое. Все, что угодно. Я пойму, что ты не хотела, чтобы Гарри знал.

Гермиона вдруг залилась краской, и сердце Рона замерло.

Это значит?..

Малфой.

Ублюдок.

Это как-то связано с ним.

― Ну, так это Малфой?

― Рон, пожалуйста. Почему ты решил, что хоть сколько-нибудь терпимее Гарри? Я понимаю, что наш друг делает из мухи слона, но вы оба ненавидите его. Оба.

― Гермиона, это Малфой?

― Нет. Понятно? Нет, это не он. С чего ты взял...

Рон тихо зарычал.

― Мерлин. Тебе не надоело это глупое притворство?

Ее румянец стал ярче - на этот раз, пожалуй, больше от гнева, чем от чего-то еще.

Определенно, Рону следовало помнить: никогда не использовать слова «глупо» и «Гермиона» в одном предложении.

― Это не глупое притворство, понял? ― хмурясь, зло прошептала она. ― Попробуй поработать Старостой, Рон, - я посмотрю, как у тебя получится.

― Серьезно, Гермиона, даже ты знаешь, что в последнее время не очень-то обращала внимание на работу. И этому, наверняка, есть причины.

― Понимаю. Теперь ты, вдобавок, сомневаешься в моей добросовестности как Старосты, да?

― Нет, нет. Ты же знаешь, это не…

― О чем ты хочешь меня спросить, Рон? Почему бы просто не сказать прямо? ― Та же прядь волос опять упала ей на щеку, и была с раздражением отброшена. ― Пожалуйста. Меня тошнит, я устала от того, что все вечно пытаются подсластить пилюлю. Мерлин… Я не умею читать мысли. Не имею ни малейшего представления, что происходит в чужих головах. Ты что, не понимаешь, насколько, к дьяволу, проще станет моя жизнь, если ты просто перейдешь к делу?

Она все еще хмурилась.

И Рон попытался понять. Сформулировать вопрос. Суть дела. Найти хоть один способ до нее добраться.

― Я не знаю, Гермиона.

― Не знаешь?

― Не знаю, как сказать.

― Ну, тогда и не говори. Брось, забудем об этом.

Рон поймал себя на том, что почти злобно рычит на нее. На самом деле - нет, не почти.

― Черт возьми, Гермиона. Не делай из меня идиота. Как будто у нас нет ни малейших причин для разговора. Если ты предпочитаешь делать вид, что я сошел с ума… что ничего не случилось… как будто вот уже Мерлин знает сколько времени у тебя все в полном порядке… тогда мы теряем время.

― Я не…

― Я хочу только капельку правды. Совсем немного – о том, какого лешего творится в твоей голове. Я в полной растерянности, Гермиона. Глупая ярость Гарри и твоя постоянная задумчивость. Я не имею ни малейшего понятия о том, что происходит, но знаю, что что-то...

― Хорошо, но…

― … и не ври мне больше.

Прекрати, Рон.

― Что?

Это. Намеки на то, что я все время вру. Знаешь ли, мне это не нравится.

― А мне не нравится, когда меня обманывают.

― Рон!

Отлично.

Он глубоко вздохнул.

Возможно, Рон и не имел в виду, что она врет… не то, чтобы нагло и грязно… но он не мог отделаться от мысли, что это воспринималось именно так. Только, очевидно, это не метод справиться с ситуацией.

Все еще упираясь руками в стол, он постарался выровнять дыхание.

― Прости, ― пробормотал он.

Ее взгляд смягчился.

― Все в порядке.

― Во всяком случае, я добился от тебя нормальной реакции.

― Извини, что?

― Знаешь... Наконец-то я разговариваю с настоящей Гермионой, а не с картонной куклой, с которой провел все выходные.

Она опять вскинула брови.

― Понимаю.

Секундная пауза, и Гермиона придвинула свой стул ближе к столу. Глубоко вздохнула.

― Слушай, Рон, ― прошептала она с полувздохом, полу… чем-то непонятным в голосе. ― Наверное, это я должна извиниться.

Это было… неожиданно.

Но хорошо. Да. Чудесно. Рон заслуживал извинения за то, что его держали в темноте, за все… недоговоренности и прочее. И, очевидно, это должно было привести к небольшому объяснению. Которое пролет немного света, чтобы можно было найти дорогу назад, к норме.

― Ты прав насчет странности. И что все выходные я была сама не своя. Я не хотела тебя обидеть. Да и Гарри, если честно. Или еще кого-то.

― Я знаю.

― Я только… наверное… что-то просто… ― она отвела глаза и уставилась в стол. ― Я была… то есть, в последнее время, Рон… странной… вроде… Мерлин.

У нее не получается.

А у Гермионы всегда все получалось.

И тогда, если только Рону не показалось, она пробормотала…

― Не могу сказать.

…еле слышно.

― Что не можешь сказать?

Она выглядела напуганной.

― Что?

Мягко, сочувственно:

― Гермиона, что ты не можешь сказать?

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Темными, туманными, с отсветами пламени.

Смотрела.

И смотрела.

Кусала губу.

…что? Что?

― Староста Девочек, Рон…

Его сердце сжалось от хорошо знакомого недоверия.

― Ой, не начинай, ― рявкнул он, закатывая глаза. ― Только не надо еще раз про префектов и все такое. Мы это уже проходили.

― Ты можешь просто выслушать?

― Что? Опять твои рассказы о том, как трудно быть Старостой? Разумеется, трудно. Честно, Гермиона, я в этом ни минуты не сомневался. И я бы разделил с тобой нагрузку. Правда, помог бы, если бы хоть чуть-чуть годился для такой работы. Но она ведь не должна разрушать душу, правда? То есть, когда моего брата сделали Старостой, он вел себя, как последняя задница. Но он и раньше был порядочной задницей, насколько я знаю. А у тебя нет даже такого оправдания.

Гермиона прищурилась – так быстро, что Рон едва заметил ее движение.

― И что конкретно это должно означать, Рон?

Проиграть в голове последние слова.

Он что, только что назвал Гермиону последней задницей? Потому что он на самом деле, по-настоящему не имел в виду ничего подобного.

― О нет, нет… Гермиона…

― У тебя не очень-то получается подставить дружеское плечо, Рон.

― Прости, я действительно не хотел…

И тут… «Мерлин. Нет.

Нет. Ради бога».

По ее щеке скатилась слеза.

― Гермиона, не плачь… пожалуйста. Ты же знаешь, что я… вечно говорю, не подумав. Клянусь, я не имел в виду…

― Не надо.

― Гермиона…

Не надо. Ты тут не при чем, окей? ― пробормотала она, смаргивая еще одну слезу.

― Не плачь, пожалуйста.

Гермиона помотала головой. Закрыла глаза.

― Я не нарочно. Прости, ― всхлипнула она, ― это наверняка гормоны или что-то, или… ох, Рон… все так запуталось.

«Нет… нет, нет. Гермиона».

Рон моргнул.

Потому что в тот момент, этих последних слов ему было достаточно, чтобы навсегда заткнуться. Ее голос. Как будто с болью. В нем было… страдание. Такое, что на секунду даже стало неважно, что он не знал причины. Не мог разговорить ее, сложить картинку. Единственное, что имело значение, здесь и сейчас – утешить ее. Высушить эти нечаянные слезы.

Рон уже почти вскочил из-за стола, чтобы подбежать к ней, обнять и прошептать, что извиняется… что у нее все в порядке… она красавица, его лучший друг, и они с Гарри позаботятся о ней. В чем бы ни была проблема. Они будут рядом.

Только они трое.

Разговаривать. Решать проблемы. Помогать друг другу.

Но вдруг. Он кое-что заметил и остался сидеть. Увидел уголком глаза: между высоких книжных шкафов кто-то двигался в их сторону.

Вот он вышел в полосу света, этот невесть откуда взявшийся кто-то: брови нахмурены, пронзительный взгляд холодных глаз. Сердце и кулаки Рона сжались, и ненависть наверняка вытеснила с лица все следы озабоченности.

Чистая ненависть. И ничего больше.

******

Гермиона подняла глаза одновременно с резким изменением выражения лица Рона.

Она заметила. Он смотрел сквозь нее, на кого-то за плечом. И. О, нет. Этот взгляд.

У нас гости.

Это ясно и очевидно читалось в каждой черточке его застывшего лица.

У Гермионы перехватило дыхание, и ее дрожащее тело мгновенно покрылось мурашками.

Потому что был только один человек, на которого Рон так смотрел. И она почти чувствовала шелест его дыхания на коже.

― Грейнджер.

Она не обернулась. Только застыла. Смакуя прохладные волны ужаса.

― Убирайся, Малфой, ― нахмурился Рон: голос низкий, глаза как щелки.

― Уизли, я, кажется, не к тебе обращаюсь. Я говорю с Грейнджер.

― Мы заняты.

Гермиона торопливо вытерла слезы. Прочистила горло в попытке… собраться.

Потому что если Малфой узнает… увидит их, эти мокрые щеки.. ей ни за что не удастся подавить мерзкую, отвратительную дрожь стыда. Важно, безумно важно, чтобы он думал, что ей наплевать. Уже. На все это. Как будто все прошло. И его присутствие уже ничего не значит. Потому что ей уже все равно.

Ей наплевать.

― Вот дерьмо, ― выдохнули позади нее.

Рон поднялся с угрожающим видом, который так жгуче напоминал Гарри. Нет. Довольно глупых разборок типа «я мужчина, а ты нет, давай сразимся и выясним, кто из нас мужчина».

― Предлагаю оставить нас в покое, Малфой, ― прошипел он.

― Рон, погоди, ― Гермиона повторила его движение, отодвигая стул и вставая. Отвернулась, игнорируя неодобрительный взгляд, и посмотрела на Драко.

Посмотрела на него.

Она избегала этого с тех пор. С тех пор, как…

― Что тебе надо? ― будь Старостой, будь гриффиндоркой, будь Гермионой Грейнджер. Хотя бы сейчас.

«Потому что ― что бы ты ни хотел… какие бы слова, комментарии, идиотские чертовы планы… ни вылезли у тебя изо рта, знай, что мне наплевать.

Так же, как и тебе. На меня.

А мне на тебя – еще больше».

― Дамблдор, ― ответил Драко. Его глаза. Смотрят прямо на нее. Пронизывающие. Горящие.

― Что Дамблдор?

― Хочет видеть нас у себя в кабинете.

― У нас не запланировано никаких совещаний.

― Он все равно хочет нас видеть.

«Почему? И - сейчас? (И, пожалуйста, просто уйди)».

― Но… почему?

― Он не сказал.

На мгновение, переполнявшее Гермиону полное и абсолютное изнеможение сменилось новым хаосом.

«Что это может быть? У них неприятности»?

В конце концов, уже поздно. Слишком поздно для обычного совещания с директором. И это не предвещало ничего хорошего. У него могла быть тысяча и одна причина быть недовольным. Тысяча и одна причина надавать им по шее, вышвырнуть с поста Старост и передать должность другим. Более подходящим.

Которые смогут взаимодействовать, не создавая вокруг себя дикого хаоса.

И, Мерлин… разве трудно было предвидеть? Ведь это профессор Дамблдор. Он ничего не пропустит, даже если ослепнет.

И он наверняка чувствует, что что-то не так. Что между ними что-то происходит. Что-то. Очень, очень неправильное.

― За фигом Дамблдору понадобилось разговаривать с вами в такой час? ― выплюнул Рон, недоверчиво хмурясь.

― Может, прогуляешься с нами и посмотришь? ― огрызнулся Драко. ― Он наверняка спросит, какого хрена с нами притащился младенец Уизли, но если это поможет тебе сегодня спать в сухой постели, то, разумеется, пошли, убедись, что Грейнджер доберется в целости и сохранности.

― Ты, сукин…

― Не трудись, Рон, ― быстро обернувшись, пробормотала Гермиона. ― Он не стоит того.

― Правильно, Уизли, ― прорычал Драко. ― Я не достоин.

Гермиона обернулась.

Драко смотрел на нее.

Что-то в его лице не соответствовало словам.

Она сглотнула.

― Тогда пошли? ― буркнула она, собирая со стола рассыпавшиеся бумаги.

― Гермиона…

― Если ты не будешь спать, Рон, ― сказала она, поднимая на него взгляд, ― я на обратном пути заскочу в общую гостиную, хорошо?

Она почти услышала, как Драко закатил глаза.

― Ладно, ― буркнул Рон, угрожающе сверля глазами Малфоя. Стандартная молчаливая угроза.

Гермиона вздохнула. Наполовину втянув в себя воздух. Как бы ей хотелось вот так же наполниться непробиваемой уверенностью в себе. Повернулась, прошла мимо Драко, выскочила из библиотеки и направилась к кабинету директора.

Шаги Малфоя раздавались прямо за спиной.

Гермиона грустно тащилась по темным коридорам, мимо мерцающих факелов, сквозь тени, и его явное присутствие оглушало. Оглушало и убивало. Срывало затвердевшие слои защиты, которую она так старательно строила. Каждый звук его ног, касающихся пола. Холод, жар, трепет, пробегающий вверх по спине.

И все это – просто потому, что он был рядом. Почти наступал на пятки. Дышал тем же воздухом.

И все время, пока они медленно шли, Гермиона с Драко… с, перед… стараясь держаться подальше - она чувствовала это. Возвращение. Капля за каплей – всего, что пыталась игнорировать, потратив на это лучшую часть выходных.

Пытаясь, и проигрывая. Сокрушительно. Но даже не думая сдаваться.

Единственное, что сработало – тщательное планирование, направленное на то, чтобы избегать его. Всего, что с ним связано. Слов. Глаз. Любого присутствия. Казалось чрезвычайно важным, чтобы она больше никогда… вообще никогда … не заговорила с ублюдком по своей воле.

Потому что убедилась. Раз и навсегда.

Он был Малфоем. Вдоль и поперек, насквозь, до самых чертовых печенок. А она была дурой, чтобы когда-нибудь думать иначе. Изобретать фантазии об измученном сердце, кричащем об искуплении, попавшем в ловушку собственного отца.

Для Драко Малфоя больше не было оправданий.

Он дал ей это понять – яснее некуда. Прозрачно, как кристалл, eсли дело было только в этом. Все время. Просто способ унизить ее. Заставить истекать смазкой и оставить умирать от стыда. Шептать гадости и упиваться реакцией.

Запятнать образ Гермионы Грейнджер – хорошей девочки.

Какой ход в борьбе за власть.

Если дело было только в этом.

Может быть, они могли просто вернуться назад. Она бы ненавидела его больше, чем когда-либо. Сломленная. Готовая взорваться. Но оставленная в покое. Он получил все, что хотел. Вернуться к тому, что было. Сделать вид, что забыла, что когда-то пробовала темноту его рта. Вкус кожи.

Как будто никогда не раздвигала для него ноги.

Мерлин, Гермиона, почему ты была такой жуткой дурой?

И самое ужасное, вспомнила она, и будет помнить до самой смерти – это то, что она все еще. Изнемогала. Ее тело истекало влагой. Наверху. В собственной постели. После того, как он задал тот вопрос.

Все еще дрожала, стонала и плакала от желания. Унижение, уныние, отрицание. И жажда.

Она была девственницей. И почти ненавидела себя за это. Почему? Она была так осторожна. Рассудительна. Красива. Классическая дочь «твои родители должны тобой гордиться».

Девушка. Чистая. Непорочная.

Невинная.

Да. Невинная девушка, которая позволила бы Драко взять ее прямо на столе, жестко, сильно, так, чтобы стол раскололся. И продолжить. На полу. Снова и снова. Упрашивая, крича и умирая от желания - еще.

Да, мамочка. Ты должна очень гордиться.

И нет. Она больше не хотела об этом думать. Лежа в кровати. Так тяжело дыша, что был ясно слышен звук рвущегося изо рта воздуха. Возбужденная. Разочарованная. Опустошенная. И как она задрала юбку. Закрыла глаза, смаргивая слезы. Почувствовала их вкус на языке. И трогала себя.

Яростно.

Выгибаясь. Пульсирующие мускулы. Дергающиеся веки. Распухшая и промокшая. Пока желание не утихло.

Потому что, независимо от разума, ее тело было не радо, что он перестал. Прикасаться к ней. Смотреть на нее - так. Тот взгляд.

Тогда, на мгновение, Гермиона почувствовала что-то еще. В этих глазах, словно затянутых тучами.

«И что? Какого лешего ты думаешь, это было, ты, глупая девчонка?

Это было торжество. И больше ничего. Триумф. И как ты не догадалась, к чему все идет»?..

― Грейнджер.

Она дернулась, потом пошла быстрее.

― Грейнджер, не беги. Нам надо поговорить.

Ей не о чем с ним разговаривать. Нечего сказать.

И, слава Мерлину, они почти у кабинета. Почти пришли.

Даже если она боится того, что ждет за этой дверью, едва ли не больше, чем настырного голоса за спиной.

― Грейнджер, ты, тупая сука. Просто притормози, а?

Гермиона сжала кулаки.

Но, если честно. Она почти смеялась над собой. Теперь она вряд ли может не согласиться с титулом тупой суки, не правда ли?

Это она и есть. В точности.

Полная идиотка. Вообще дважды взглянуть в его сторону.

Вдруг он заступил ей дорогу. Злобно уставился на нее.

Но она посмотрела мимо него и поняла. Это бесполезно. Слишком поздно. Потому что дверь в кабинет Дамблдора – прямо за его спиной. И у него нет времени на то, чтобы сказать еще что-нибудь. Завязывать внутренности в узлы новыми откровениями или оскорблениями.

Она войдет в эту дверь. Разделается с этим. И продолжит избегать всего, что хоть как-то связано с ублюдком.

― Я захожу, Малфой, ― она нахмурилась, вызывающе наклонив голову. ― И, полагаю, мы быстрее сдвинемся с мертвой точки, если ты тоже войдешь.

― Сначала нам надо поговорить.

― Мне тебе нечего сказать.

Гермиона обошла его, с колотящимся сердцем, поднесла кулак к двери и громко стукнула три раза.

Она выдохнула, потому что… да… очевидно, неважно, как она напугана тем, что может сказать профессор, - все, что предотвращало столкновение с Драко, было благословением.

― Войдите, пожалуйста.

Но тут. Во рту у Гермионы пересохло.

И все «что-бы-это-значило» нахлынули на нее мощным, все сметающим потоком.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.041 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал