Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 1. Суметь свыкнуться с потерей дорогого тебе человека очень непросто, а полностью похоронить в памяти его образ – невозможно






Путь к себе

Суметь свыкнуться с потерей дорогого тебе человека очень непросто, а полностью похоронить в памяти его образ – невозможно. Но проходит время, дни сменяются месяцами, которые, в свою очередь, вырастают в года, и боль притупляется. Становится проще дышать, вспоминая родное лицо, сердце уже не заходится в надсадном биении при одной только мысли, что тот, кто был рядом, с самого детства, покинул этот мир навсегда.
За те три года, что прошли после смерти отца, Ичиго уже научился вспоминать о нём лишь с тёплой улыбкой и грустью, оставив период тяжких страданий и невыносимой боли позади. Надо было жить дальше.

Кроме Куросаки круглыми сиротами остались еще две его младшие сестры. Свою мать все трое почти не помнили, она умерла, когда они были ещё совсем маленькими. Лишь Ичиго иногда во сне являлся образ улыбающейся женщины с ярко рыжими, как у него самого, волосами, нежно прижимающей его к груди и ласково гладящей по голове тёплой ладонью. Просыпаясь утром, Ичиго всеми силами старался вспомнить, как же выглядела мама, чувствуя, что во сне видел именно её.

Теперь Ичиго оказался единственным кормильцем в семье. В свои восемнадцать он успел перенять от отца все тонкости кузнечного дела, оставалось лишь с годами оттачивать своё мастерство и дальше, чтобы когда-нибудь стать таким же великолепным мастером оружейником, каким был Куросаки Исшин. Ичиго, как и прежде трудился в доставшейся ему по наследству кузнице вместе с Исидой и Чадом. Несколько помощников разнорабочих так же не пожелали покидать его после смерти хозяина и продолжали работать как раньше, не нарушая установленного порядка цеха.

Помимо обожаемых младших сестрёнок в жизни Куросаки появился ещё один важный человек – его возлюбленная Орихиме. Самая милая, добрая и очаровательная девушка, которая стала для Ичиго первой любовью. Искренней, разжигающей пламя в душе, путающей мысли и заставляющей чувствовать себя способным свернуть горы и положить возле ног несравненной Химе все мыслимые и немыслимые богатства мира. Куросаки боготворил свою любимую, сердце учащённо билось только от одной мысли, что их чувства взаимны, в чём он не сомневался. Смущённая улыбка, прикрытые пушистыми ресницами, отведённые в сторону глаза и яркий румянец на щеках, когда он осторожно, словно боясь разрушить своим прикосновением хрупкую, изящную красоту, брал её за руку, не могли лгать. Ичиго искренне верил, что они созданы друг для друга. Ничто и никогда не сможет их разлучить. Вот только…

Только он был простым кузнецом, а его возлюбленная Орихиме племянницей градоначальника Каракуры - Айзена. Столь разительное различие в их положении не давало возможности влюблённым открыто быть вместе, и поэтому они уже почти год тайно встречались в тихом, скрытом от посторонних глаз местечке на берегу озера. Об их укромном уголке не знал больше никто, благодаря чему Ичиго и Орихиме удавалось пару раз в неделю в течение двух – трёх часов наслаждаться обществом друг друга.

Куросаки категорически не хотел мириться с таким положением вещей. Несмотря ни на что он даже был готов покинуть Каракуру вместе с Химе, сбежать, лишь бы иметь возможность быть рядом с любимой. Единственное, что его останавливало - Карин и Юзу. Как они будут жить без него? Справятся ли? В конечном итоге Ичиго пришёл к выводу, что уйти из города можно будет всем вместе. Его способности помогут им устроиться в каком-нибудь отдалённом городке или лучше неприметной деревеньке, где их не достанут ищейки Айзена.

Градоначальника стоило опасаться всерьёз. Несмотря на внешне приветливый, непринуждённый вид, и тихий, спокойный, даже завораживающий своей размеренностью голос, властитель Каракуры был страшным человеком. Айзен Соуске шёл к своим целям в прямом смысле слова по трупам. С лёгкостью казнил неугодных, сурово наказывал провинившихся, добивался полнейшего повиновения своих подданных, не гнушаясь самыми грязными и ужасающими методами. Очень влиятельный и могущественный человек, имеющий в своём распоряжении немаленькую армию, при помощи которой регулярно опустошал и завоёвывал близлежащие небольшие города и деревни, не способные противостоять его мощи.
К тому же, среди простых людей с момента начала его правления появились необычные слухи. Будто бы Айзен был непростым человеком, а обладающим сверх способностями и невиданной силой, равной которой в бою не было. Те из воинов, кто видел владыку на поле боя, беспрекословно следовали за ним и готовы были идти на смерть по его приказу в любое время. Многие также поговаривали, что Соуске обладал особым даром, заставляющим людей, помимо собственной воли попадая под его влияние, терять связь с реальностью, становясь послушными игрушками в умелых руках.

Поэтому Ичиго старательно продумывал каждую мелочь, каждый нюанс своего предстоящего побега. Ведь от его действий зависела судьба сестёр и даже Орихиме. Несмотря на безграничную любовь к своей племяннице, неизвестно как бы владыка отнёсся к её намерениям покинуть его и родную Каракуру вместе с простолюдином. То, что девушка в ответ на его порывистое предложение сбежать подальше от дяди, чтобы, наконец, стать счастливыми, лишь скромно улыбнулась и вновь отвела глаза, пряча пылающие щёки, Ичиго принял за согласие. Ещё бы! По-другому не может быть! Они ведь любят друг друга!

Куросаки толком не спал уже несколько ночей, тщательно прокручивая в голове подробности плана, чуть ли не посекундно расписывая каждый свой предстоящий шаг. Даже маленькая, незначительная оплошность могла стоить очень дорого.
Сестёр он в свои планы решил посвятить непосредственно перед уходом, так как, имея время на раздумья, девочки могли попытаться его остановить и переубедить, что привело бы к нежелательному и крайне опасному промедлению. А если Куросаки поставит их уже непосредственно перед фактом и появится на пороге дома вместе с Орихиме, отпираться не будет возможности. В том, что сёстры последуют за ним, Ичиго не сомневался. Теперь оставалось только обговорить подробности с любимой и осторожно, не привлекая внимания Юзу и Карин, собрать самые необходимые вещи, которые они возьмут с собой.

- Ты с ума сошёл! – обычно невозмутимый Исида, сняв очки, нервно теребил их подрагивающими пальцами, не сводя глаз с Ичиго. – Айзен тебя из-под земли достанет, можешь не сомневаться!
- Перестань, всё уже решено, – уверенно отозвался Куросаки, вдумчиво выбирая для своего предстоящего, непростого путешествия подходящее оружие.
- Ты хоть о сёстрах подумай! Здесь у них дом, своё подворье, у Карин, между прочим, уже потенциальный жених из столярного цеха появился, а ты…
- Жених? Да ей ведь только пятнадцать! Успеет ещё, – недовольно пробурчал Ичиго. – Вот обживёмся на новом месте, тогда и о женихах поговорим.
- К твоему сведению, в наше время в пятнадцать уже замуж выдают, – невозмутимо ответил Урью и продолжил наседать на друга, пытаясь отговорить его от рискового мероприятия. – Ты сейчас только о своих чувствах печёшься, да об Иное своей ненаглядной, наплевав на сестёр. Ох, пожалеешь ещё о своём выборе, даже если случится чудо и тебе удастся воплотить задуманное в жизнь! Только поздно будет!
- Ты это о чём, Исида? – Куросаки с подозрением уставился на взбеленившегося друга.
- Сам знаешь, о чём. Не пара она тебе, не твоего полёта птица, не по зубам, не по уровню и всё такое прочее. Только намаешься и родных из-за неё сгубишь!
- Я люблю её! – почти прокричал Ичиго, со злостью глядя на пытающегося перечить ему Урью. – И мы будем вместе, чего бы мне это не стоило!
- Идиот! Набитый идиот! Потом поймёшь, да только поздно будет что-то менять!
- Всё, давай закроем тему, – стараясь успокоиться, проговорил Куросаки. – Я всё прекрасно понимаю. И что сестёр в неизвестность тащить придётся, и что вас всех подвожу своим побегом, но ничего поделать не могу, я решил. Надеюсь, только кузница достанется приличному хозяину, может, даже тебе и ребятам удастся остаться здесь работать…
- Не думаю, что после всего нас оставят в покое. В некоторых моментах, Куросаки, ты действительно полный идиот. Но, не будем об этом, раз ты всё решил, и переубедить тебя не удастся, со своими проблемами мы сами как-нибудь справимся, – Исида старался изобразить как можно более невозмутимый вид. Надев очки, он отвернулся от Ичиго, чтобы снова не сорваться и не начать вдалбливать в его неразумную голову основы бытия чем-нибудь покрепче простых слов.

- Урью… – Тихий голос отвлёк молодого человека от невесёлых размышлений. – Спасибо тебе за всё, мы ведь с тобой с детства вместе. Очень жаль, что всё так вышло и... Может быть, когда-нибудь снова встретимся и...
- Иди уже, идиот, – так же тихо отозвался Исида, накрыв своей рукой ладонь Куросаки, крепко сжимающую его плечо. – А то до рассвета не успеете выбраться.

Собрав всё необходимое, Ичиго вышел из кузницы и направился в сторону своего дома, не заметив стоящего в тени, почти у самой двери, человека. Собственно говоря, его судьба уже была предрешена. Несколько дней назад Айзен через своих верных помощников узнал о связи племянницы с безродным кузнецом и теперь за парнем неотрывно следили.

- Ну что ж, Куросаки Ичиго, сын Исшина, мой долг доложить о твоих намерениях господину, – человек с серебристыми волосами и сощуренными, словно от яркого солнца глазами, торопливо зашагал в противоположную сторону.

Ичиго пришёл домой и пока сестрёнки хлопотали на подворье, спрятал в своей комнате оружие, аккуратно сложив его вместе с собранными вещами.
Сегодня днём Орихиме не пришла в назначенное время на их место, и Куросаки здорово переживал, не случилось ли чего с девушкой. Прежде Иное всегда предупреждала его, если не могла прийти, присылая служанку с запиской. Поэтому Ичиго решил, не откладывая, как только стемнеет отправиться в поместье, где она жила.
Пробраться в сад незамеченным было несложно, он уже проделывал такое прежде. Ещё в самом начале их романа, когда Орихиме заболела и не выходила из дома, Куросаки пару раз тайком пробирался через сад к самым окнам спальни девушки и наблюдал за ней, так и не отважившись показаться на глаза.
Охранники поместья дежурят только у главных ворот, поэтому Ичиго вместе с Химе собирался покинуть его изученной им потаённой тропой. Медлить нельзя, сегодня ночью они должны уйти из Каракуры.

За час до полуночи Куросаки тихо проскользнул незамеченным мимо кухни, в которой всё ещё возились Карин и Юзу и направился к поместью возлюбленной. Уже у самой калитки он обернулся и внимательно, в последний раз окинул взглядом виднеющиеся в темноте очертания старого дома и небольшого двора, где прошло его детство. Когда они вернутся сюда с Орихиме, времени на прощальные взгляды не будет.
Здесь он жил, здесь он был счастлив, но теперь судьба уводила его прочь от родного дома, и Ичиго с готовностью принимал такой поворот событий, мечтая там, вдали, найти своё собственное место, где никто не посмеет помешать ему любить ту, которой он отдал своё сердце.

Как Куросаки и предполагал, проблем на пути к дому девушки не возникло. Осталось только тихо, не привлекая внимания, забраться на маленький балкончик, в метре от земли, и пробраться в её спальню.
Как только Ичиго перешагнул через перила и приблизился к приоткрытой балконной двери, плотно занавешаной тяжёлыми шторами, до его слуха донеслись странные звуки. Он прислушался, стараясь понять, что же происходит в комнате Химе.
Неразборчивое бормотание, стоны и вздохи становились всё громче. Ичиго совершенно точно слышал голос Орихиме и второй, незнакомого мужчины. Мужчины!

Сделав ещё шаг вперёд, Куросаки осторожно отодвинул штору, стараясь не привлекать своими действиями ненужного внимания. Представшая перед его глазами картина заставила замереть на месте, лишив сил пошевелиться. Ичиго сейчас даже при всём желании не смог бы справиться со своим, словно остолбеневшим телом, чтобы двинуть рукой или ногой. Он просто стоял как вкопанный и смотрел на освещённую тусклым светом ночника большую кровать, на которой его возлюбленная предавалась страстным утехам с другим мужчиной.
Орихиме… Его милая, нежная, скромная Иное, которую он решился поцеловать только спустя четыре месяца их совместных встреч. Она была такая… Такая чистая, невинная, хрупкая, что о чём-либо большем Ичиго даже не помышлял, довольствуясь быстрой разрядкой наедине с самим собой в собственной спальне. Конечно же, он мечтал! Мечтал обладать этим прекрасным, юным телом, когда-нибудь, как только они станут свободными от гнёта Айзена и создадут свой собственный маленький мир. Никогда и ни за что он не посягнул бы на невинность Орихиме до того, как назовёт её своей законной супругой. Невинность… Это слово просто невероятной горечью сейчас отозвалось в сердце Куросаки, смотрящего сквозь застилающие глаза слёзы на свою любимую, которая со всей возможной страстью отдавалась другому.

Молодой мужчина с белоснежной кожей и чёрными как смоль волосами до плеч полулежал на кровати, прислонившись спиной к изголовью. В какое-то мгновение он повернул голову в сторону окна, будто почувствовав на себе пристальный взгляд, в свете ночника его глаза заблестели яркой зеленью.
Иное сидела у него на бёдрах, раскачиваясь и наклоняясь всё ближе к лицу, словно тянулась за поцелуем. Парень крепко держал её за талию, сильнее притягивая к себе, не позволяя отстраняться, приподнимая свои бёдра навстречу её ритмичным движениям.
Отблески мягкого света скользили по обнажённым телам, всё сильнее приникающим друг к другу, сливающимся в жарких объятиях. Едва уловимая поволока дыма свечей, догорающих на столике рядом с кроватью, окутывала невесомой сизой пеленой разгорячённых любовников, превращая их действо в таинственный чувственный ритуал.

Глухие стоны, всхлипы и вскрики от каждого движения, завораживающие, заставляющие просыпаться первобытные инстинкты, до боли резали слух, выворачивая наизнанку душу и сознание. Стоя сейчас каменным изваянием за шторой, в тёмной стороне комнаты, Куросаки оставался незамеченным для двоих, упоённых близостью людей. Ему казалось, что ещё мгновение этой невыносимой ужасающей реальности, и он умрёт! Или просто сойдёт с ума от невозможности принять столь разрушающую всё его естество действительность.

Ичиго не смог бы вспомнить, каким образом он покинул усадьбу, как на ощупь пробрался к выходу, с трудом находя заветную тропу, как оказался дома, в своей комнате. Он рухнул на кровать, не раздеваясь, с головой накрылся одеялом, стараясь спрятаться, отгородиться от взрывающих память образов. Но ничто сейчас не было в состоянии заглушить его безумную боль. Боль, раскалённым железом растекающуюся по всему телу, острыми когтями впивающуюся в истерзанную душу, что за какие-то мгновения превратилась в пепел.

Оглушительный стук, донесшийся из прихожей, лишь на секунду заставил его приоткрыть глаза. Уже через несколько мгновений послышались шаги и громкие голоса, тут же дверь в его комнату распахнулась.
В неё стремительно ворвались четыре вооружённых воина из личной охраны Айзена. Узнать их было нетрудно, по знакам на нагрудных доспехах. Они молча встали по сторонам его кровати и замерли в ожидании приказа.
Следом за ними в спальню медленно вошёл Ичимару Гин – правая рука градоначальника, можно сказать, его связующее звено с миром обывателей Каракуры. Человек, знающий всё и обо всём, непредсказуемый, хитрый, обманчиво дружелюбный. Он служил властителю с самого начала его правления и был единственным, кому он полностью доверял. Не зря говорили, что не понравиться Ичимару – значит быть посланным Айзеном на плаху.
Гин что-то говорил, не сводя с него вечно прищуренных глаз, но Ичиго, прибывавший словно в тумане, отрешённый от действительности не слышал его слов.
Только спустя какое-то время Куросаки начал понимать, почему эти люди вломились к нему в дом и почему сейчас его сёстры со слезами на глазах умоляют непреклонного вершителя судеб о помиловании.

Его грубо сдёрнули с постели и поволокли к выходу. Сопротивляться не было сил, да и что бы он мог сделать, против четверых вооружённых бойцов самого элитного армейского подразделения.

До утра Ичиго продержали в одной из подземных тюремных камер, расположенных под зданием суда, которое находилось у центральных ворот города. Подземные казематы были расположены у самого основания вершительного дома и путанными лабиринтами разбредались от него почти до середины Каракуры. Некоторые коридоры даже проходили под огораживающими город укреплениями и стенами, выводя к тайным лазам и убежищам, на случай непредвиденных ситуаций.

Сырость… Влага, казалось, пробирала до самых костей, норовя растворить в себе последние остатки ощущений живого тела. Тепло слишком быстро испарялось с каждым выдохом, оставляя организм беззащитным перед неминуемо настигающим холодом. Лёгкая летняя одежда Ичиго была не в состоянии противостоять столь суровому натиску властвующего в подземной обители климата.
Если поначалу он взволнованно мерил шагами маленькую камеру, силясь увидеть через решетку хоть кого-нибудь, то, буквально через пару часов забился в самый дальний угол своей импровизированной комнаты и затих. Свернувшись почти клубком на разбросанной по полу соломе, он старательно подгреб под себя остатки подстилки, пытаясь сохранить хоть какие-то крохи тепла.

Содрогающееся от холода тело и клацающие друг о друга зубы, не давали уснуть. Только под утро, вымотанный ожиданием и почти замерзающий, Ичиго провалился в короткий, неглубокий сон.

Лязг запора двери камеры прогрохотал словно взрыв, пробуждая несчастного парня, заставляя его в считанные секунды вспомнить, что и как с ним произошло, и что для него наступают действительно последние часы, или даже минуты в его жизни. Отшатнувшись как от удара, Куросаки вскочил на ноги, заспанными глазами глядя на двух, поджидающих его у входа, охранников. Как он успел заметить, это снова были люди из личной охраны Айзена. Тюремные служащие носили совершенно другую одежду.
Сколько же внимания ему, простолюдину, за последние сутки! Но при воспоминании о причине этого внимания, Ичиго передёрнуло. Его мечта привела его в тюрьму, более того, вряд ли это ограничится столь малым. Его мечта привела его к гибели…
Боль в связанных руках, когда его, не раздумывая, почти волокли за собой два бугая вверх по лестнице, была мизерной, по сравнению с той, что росла и ширилась в душе. В какой-то момент Ичиго даже показалось, что будет лучше, проще и безболезненнее, если его казнят и прекратят эти безутешные страдания.

Стоя на коленях в просторном, залитом светом зале, перед троном владыки, Куросаки даже не мог толком пошевелиться. Острые наконечники копий, врезающиеся в шею с двух сторон, не давали возможности даже повернуть голову, чтобы посмотреть в сторону доносящихся до него разговоров.

- Это он? – тягучий, мягкий баритон, словно обволакивал своей обманчивой теплотой. Соуске даже в минуты самого сильного раздражения и гнева не повышал голос, от чего его речь казалась ещё более зловещей.
- Да, это он, мой Господин, – Ичиго по голосу узнал доставившего его сюда Гина.
- Что ж… Посмотрим.

К высокому, украшенному драгоценными камнями и затейливой резьбой, трону подошёл человек, чьё имя со страхом и трепетом застывало на губах его подданных. Айзен небрежно махнул рукой, приказывая стражникам отстраниться от пленника, и сел.

- Куросаки Ичиго, – не спрашивая, а констатируя данность, ровным, мягким голосом проговорил владыка. – Я присматривался к тебе после смерти твоего отца, ты мог стать достойной его заменой. Со временем попав ко мне в услужение и превратившись из простого кузнеца в моего личного оружейника. Но ты перешагнул черту, простой смертный. Позарился на то, что никогда не будет дано тебе по праву рождения. И теперь, учитывая произошедшие события, я вынужден тебя наказать.
Не просто наказать, а в назидание тебе подобным преподать урок... – градоначальник лишь на секунду замешкался, а потом продолжил. – Я приговариваю тебя, Куросаки Ичиго, к сорока пяти ударам хлыста. Сегодня в полдень, тебя высекут на главной площади, на виду у всего народа. И это ещё не всё, Ичиго. Как бы мне того ни не хотелось, - Айзен намеренно сделал тон более мягким и заговорил с сожалением и придыханием. – Но, утром следующего дня тебя казнят. Отрубят голову. По нашим меркам весьма гуманная казнь. Кстати, на моей снисходительности настояла Орихиме, я бы приговорил тебя к четвертованию.

И в без того раскалывающейся голове загудело, мысли безумным хороводом заметались, сводя тщетные попытки удержать разум в подобии ясности к нулю. Ичиго инстинктивно дёрнулся, даже, скорее, вздрогнул от свалившегося на него груза суровой реальности, ощутив за спиной напряжённое движение стражников.
Представлять себе кару за желание быть рядом с возлюбленной, а тем более смерть ради неё, это одно… А вот оказаться один на один с уже вынесенным решением, лишающим его права на жизнь - совсем другое.
Ичиго с трудом сделал очередной вдох, затем почувствовал, как крепкие руки снова грубо подняли его с пола и потащили куда-то прочь, от этих благоухающих ароматами жизни, благополучия, силы и вседозволенности комнат. Куда-то вниз, снова в сырую, тёмную подземную камеру.

Счёт времени был потерян давно. По ощущениям Куросаки, полдень должен был наступить, но за ним всё ещё не приходили.
Странным было то, что мысли о распутной, не оправдавшей его надежд Иное, почему-то отошли на второй план. Сейчас, Ичиго думал только о своих сёстрах, которым предстояло совсем скоро остаться без него.
Прав был Исида. Не зря он так беспокоился и отговаривал его от связи с девушкой из высшего общества ещё с самого начала. Неспроста так настойчиво просил присмотреться и обдумать всё более тщательно. Только что теперь об этом говорить… Остаётся лишь вспоминать в эти оставшиеся часы, отмеренные на вдохи и выдохи, всё самое хорошее, что было в его жизни, и скорбеть по упущенным возможностям. Нельзя было так безрассудно бросаться в омут сжигающей страсти, нужно было больше думать о своих родных, которые действительно любят по-настоящему.
Ичиго с силой зажмурился и застонал. Как он мог не замечать очевидного! Он ведь был не нужен Орихиме с самого начала! Просто… Просто для неё Куросаки был чем-то сродни источнику острых ощущений. Тайные встречи, свидания, разговоры о любви и… Проклятом побеге на свободу, который, по существу, оказался необходимым только ему и стал его же посмертным достижением.

Снова лязгнул затвор двери, и Ичиго весь внутренне сжался. Наверное, никто не смог бы держать себя в руках, зная, что его сейчас отведут на смерть. Пусть не сразу, сначала помучают. Почему-то это не слишком пугало храброго юношу, гораздо страшнее было увидеть там, на площади, лица тех, перед кем он по-настоящему виноват. «Карин, Юзу… Сможете ли вы когда-нибудь меня простить?» - бормоча эти слова, Куросаки покинул свою сырую холодную камеру, грубо подталкиваемый сопровождающими его надзирателями.

Ослепительный солнечный свет. После полумрака подземелья он был особенно ярким, бьющим по глазам, заставляющим щуриться. Свежий ветерок растрепал волосы. Ичиго с жадностью вдохнул чистый воздух, после затхлого смрада камеры показавшийся ему почти сладким.
Вот в такие моменты и начинаешь понимать, насколько ценны для нас самые простые, доступные вещи, за которые даже не требуется платить и которые не нужно зарабатывать кровью и потом. Блага, доступные каждому, делающие жизнь по-настоящему прекрасной. И как же легко в одночасье всего этого лишиться.

По направлению к площади уже вовсю стекался народ. Два здоровых охранника почти волоком потащили осужденного к месту расправы.
Кое-как привыкнув к яркому свету, Ичиго старался рассмотреть в галдящей толпе людей кого-то из своих. До безумия не хотелось, чтобы на его казни присутствовали сёстры, на что, естественно, надежды не было никакой.
На самой площади его повели гораздо медленнее, чтобы дать возможность сполна насладиться последними минутами без боли и унижения, или же, наоборот, чтобы намеренно потянуть время, позволить прочувствовать всю силу безысходности и страха.

В очередной раз прищурившись от солнечных лучей, Куросаки споткнулся о первую ступеньку эшафота и буквально повис в крепко сжимающих его с обеих сторон руках.
- Что, уже идти не в состоянии? От страха ноги отнимаются? – мерзким хриплым голосом пробасил один из конвоиров и, подтолкнув рыжеволосого, буквально втащил его наверх.

На вершине эшафота уже стоял худой, пожилой мужчина в чёрной мантии. Как только Ичиго подтащили к " позорному" столбу, он начал зачитывать приговор.
Из-за гвалта и шума Куросаки не расслышал толком, что ему вменяли в вину и за что по официальной версии собирались казнить.
Как понял молодой кузнец, остальных, пришедших поглазеть на бесплатное представление, тоже не особо интересовало, за что и почему сегодня казнят человека. Среди этой разношёрстной, безликой толпы мало кто по-настоящему сопереживал приговорённому и ещё меньше, кто искренне горевал по этому поводу.

Несколько минут нехитрых манипуляций и Куросаки уже подвешен к «позорному» столбу за руки таким образом, что ноги едва достают до пола. В запястья с силой врезались верёвки, обдирая кожу, щербатое дерево столба оцарапало грудь и живот. Предварительно с него сняли одежду, оставив лишь нижнее бельё.
Толпа загалдела сильнее, кто-то выкрикивал ругательства в его адрес, кто-то искренне жалел, а некоторые, особо ушлые, уже устроили тотализатор, делая ставки на то, после какого удара плети рыжий потеряет сознание. В сторону столба даже прилетело несколько непонятных предметов и овощей, но после громогласного рыка стражника, бесчинства прекратились.
Ичиго старался не смотреть по сторонам, чтобы не наткнуться на кого-то из друзей или родных взглядом. Пусть так, пусть как можно дольше он не увидит никого из них.

Вдруг шум резко прекратился и на площади воцарилась почти идеальная тишина, изредка нарушаемая слабыми вздохами и всхлипами особо чувствительных из наблюдателей.
Послышался скрип ступеней и на эшафот не торопясь поднялся палач.

Как ни старался Куросаки держаться и не поддаваться страху, сердце его учащённо забилось в предчувствии скорой расправы, руки похолодели, а на лбу выступила испарина. Приближающиеся шаги заставляли внутренне вздрагивать, гулким эхом отдаваясь в напряжённом сознании.
Всего мгновение тишины, неясный шорох, и вот уже воздух со свистом рассекает взвившаяся плеть. Казалось, палач вложил в первый удар всю свою силу и злость.

Всего за несколько секунд до удара Ичиго смог разглядеть в толпе своих сестёр. Карин опустила голову, её плечи содрогались от рыданий. Она крепко прижимала к себе Юзу, которая захлёбываясь слезами что-то кричала, не сводя глаз с привязанного к столбу брата.
Почти у самого эшафота стоял Исида. Яростно сжимая кулаки, друг что-то шептал одними губами и смотрел как-то отрешённо, будто сквозь происходящее.

Спину обожгло, словно огнём или калёным железом. Ичиго дёрнулся, сильнее обдирая кожу об столб, в тщетной попытке отстраниться от орудия пыток. А ведь он считал себя далеко не слабаком. Работа в кузнице требовала много сил и хорошей физической подготовки, не говоря уже о терпении и выдержке.
Представлять себе боль, думать, что справишься и выдержишь – это одно. На деле всё оказалось совсем иначе… На шестом ударе Куросаки не смог сдержать громкого стона, а на десятом с его губ слетел первый крик.
Кожа на спине, испещрённая глубокими ранами, превращалась в кровавое месиво, почти до костей раздираемая очередным ударом плети. Немыслимая боль отдавалась во всём теле, будто его за живо поглощало пламя огня.

Сколько ударов он смог выдержать, Куросаки не знал. В какой-то момент, после очередной порции раздирающей боли, он вдруг почувствовал резкое облегчение. Перед глазами всё поплыло, закружилось, и он провалился в спасительное забытье.

Очнулся Ичиго от вновь нахлынувшей боли и оттого, что кто-то пытался отвязать его от столба. С трудом открыв глаза, парень старался в темноте, рассмотреть копошащегося возле него человека. Видимо, в отключке он пробыл очень долго, раз уже стемнело настолько, что черты спасителя удавалось рассмотреть весьма смутно. Неосторожно двинувшись, Куросаки застонал от боли.

- Ичиго! Я уже хотел за водой бежать, думал, ты не очнёшься! – взволнованный голос Урью казался сказочным сном. Он жив, рядом друг и… Никого больше. Фонари на площади не горят, приглушённый шум и голоса доносятся издалека, словно по близости совсем никого не осталось. Ещё Ичиго показалось, что он услышал отзвуки взрывов, раздающихся где-то на окраине Каракуры.
- Что произошло? – с трудом выдавил из себя Куросаки.
- На город напали, – уже более ровным, не столь срывающимся голосом ответил Исида, опустив в изнеможении затёкшие руки. Справиться с мастерски завязанными верёвками в темноте было непросто, даже при помощи маленького ножа. К тому же каждым неосторожным движением он боялся сделать Ичиго ещё больнее. – Часа два уже как бой идёт, и уж не знаю, к несчастью или к радости, войска Айзена терпят поражение. Ещё немного и в Каракуру ворвутся захватчики. Надо поторапливаться.
- Где Юзу и Карин? Что с ними? – встрепенулся Куросаки, стараясь двигать задеревеневшими руками, чтобы помочь другу быстрее его освободить.
- Их увели… Я не знаю куда, – Урью замолчал и на какое-то время снова опустил руки. – Мы найдём их, Ичиго, обязательно найдём. Чад уже отправился к вашему дому, вот-вот должен вернуться, а там… Будем думать, что делать с тобой и где искать девочек.
- Развязывай быстрее! Может… Может, их заперли в темнице или…
- Не дёргайся, – ровный, уверенный голос Исиды заставил Ичиго замолчать. – В таком состоянии ты им точно не сможешь ничем помочь. Надо дождаться Чада, а потом мы определим тебя в какой-нибудь укромный уголок, и сами поищем Карин и Юзу.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.012 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал