Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Картина девятая






 

Бахчисарай. Высокий узкий зал ханского дворца, перегороженный занавесом. Перед занавесом стоят Годунов и ханский толмач – шустрый человечек в халате и туфлях.

 

Толмач. Ваш царь сидит на троне, а наш хан сидит на диване, превыше всех. По обе руки от него сидят царевичи – сорок четыре ханских сына.

Годунов. Сорок четыре сына! Сколько же хану лет?

Толмач. Хану не так много лет, – жен у него много.

Годунов. Тьфу, поганые.

Толмач. Не плюйся, за это у нас плетьми бьют. Но сегодня царевичей не будет. Они прохлаждаются на соколиной охоте.

Годунов. Зачем врешь. Время сейчас не для соколиной охоты.

Толмач. Думай, как хочешь… Ты пойдешь к хану по этому ковру. Иди, маленько приседая, – вот так… (Показывает.) Подступив к хану, упадешь на лицо.

Годунов. Да ты в уме! Русского царя послу перед крымским ханом на лицо падать? Не стану.

Толмач. Заставим, золотой, серебряный.

Годунов. Не знаю, как вы меня заставите. Касьян!

 

Появляется писец Касьян с большим мешком.

 

Шапочку достань кунью. (Толмачу.) Государь приказал тебе шапочкой этой кланяться.

 

Касьян достает шапку.

 

(Встряхивает ее, дует на мех и подает толмачу.) Носи во здравие.

Толмач. Шапочка, шапочка…

Годунов (угрожающе-твердо). Шапка!

Толмач. А на колени перед ханом стать можешь, золотой, серебряный?

Годунов. Поклонюсь хану перстами до полу.

Толмач. Ой, ой, ой! А с каким титлом будешь выговаривать царя Ивана?

Годунов. С великим титлом.

Толмач. Зачем тебе это нужно? Хан соскучится слушать.

Годунов. Кинжал будете приставлять к горлу – все равно скажу великий титл, с царем Казанским и Астраханским.

Толмач. Позволим только сказать: государь Иван Васильевич, царь Московский.

Годунов. Касьян, достань беличью шубу.

 

Касьян достает из мешка шубу, подает Годунову.

 

(Встряхивает ее и подает толмачу.) Государь велел тебе этой шубой кланяться, носи во здравие.

Толмач. Ай, ай, ай! Худая шубенка, рыжая, траченая.

Годунов. Ах ты, вор, собака! С государева плеча шуба!

Толмач (услышав шаги, поспешно прячет шубу под ковер на одном из диванов). Идет Мустафа, великий улан, кто у хана возлежит на сердце. Золотой, серебряный, кланяйся ему ниже.

 

Из-за занавеса появляется одноглазый мрачный татарин в халате и тюрбане.

 

Мустафа (Годунову). Ты что за человек?

Толмач (низко кланяясь). Борис Федорович Годунов, посол московский…

Мустафа. Ты привез письма к возлюбленному аллахом нашему хану Девлет-Гирею?

Годунов. Я привез письма и поминки.[244]

Мустафа. Дай мне. Скорее. Хан ждет…

Годунов. Мне велено письма отдать хану в собственные руки. А тебе не отдам.

Мустафа. Повинуйся мне, сын праха!

Годунов. Повинуюсь одному царю моему да богу нашему.

Мустафа (багровеет, хватает Годунова за грудь). Дай письма! Московит проклятый! Сын девки! Дай письма! Гяур, собака!

Годунов (пятясь). Я бы на коне сидел, ты бы меня, мужик гололобый, так не бесчестил, – я бы тебе дал отпор. Не рви мою грудь, я сюда не драться приехал.

Мустафа (из-за пояса выхватывает кривой нож и бесится, вертя им вокруг шеи Годунова). Нос отрежу! Уши оторву… Дай письма, – без головы останешься!..

Годунов. Ты, Мустафа, круг моей шеи ножом напрасно не примахивай, – мы смерти не боимся… Убьешь – одним мной у государя будет ни людно, ни безлюдно.

Мустафа. На кол тебя посажу!

Годунов. Врешь, этого с посланниками не делают! Касьян! Шубу соболью вынь из мешка…

 

Мустафа завращал глазом на толмача. Толмач встал лицом к стенке. Касьян достал шубу.

 

(Встряхнул ее и подал Мустафе.) Государь велел этой шубой тебе кланяться. Носи во здравие.

Мустафа. Это что за шуба?.. На худых пупках шуба.

Годунов. А и дурак же ты, Мустафа. Шуба на всех сорока соболях седых. Такой шубы у самого аллаха нет.

Мустафа. А ну, дай еще чего-нибудь.

Годунов. Опосля, вечером, приходи, найду какой-нибудь рухляди…

 

За занавесом послышалась музыка – зурна, деревянная дудка, бубен.

 

Мустафа. Ай, ай! Хан сел на место. (Исчезает за занавесом.)

Годунов. Касьян, скажи, чтоб несли поминки да вели бы рыцарей на арканах.

 

Касьян уходит.

 

(Толмачу.) Василия Грязного я где увижу?

Толмач. Грязного сюда же приведут. Его, золотой, серебряный, при тебе бить будут… Ох, не скупись…

 

Двое юношей появляются из-за занавеса и раздвигают его. На диване сидит хан Д е в л е т-Г и р е й в полосатом халате и чалме, украшенной драгоценными каменьями. У хана – крашеная красная борода, неподвижное лицо с насурмленными бровями. По сторонам от него сидят Воропай и турецкий посол, уланы и мирзы.

 

Мустафа. Хан, великий, непобедимый, тот, кто хитрее лисицы и сильнее льва, гроза царств и похититель миллиона миллионов пленников, исполнись милости, повели послу царя Московского подойти к тебе со страхом.

Ханкивает. Годунов подходит и кланяется, касаясь пальцами пола.

Годунов. Божьей милостью, государь Иван Васильевич, царь всея России, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, царь Ливонский…

 

Воропай укоризненно закачал головой.

 

…царь Казанский, царь Астраханский…

Хан (заткнул пальцами уши). Ай-ай-ай!

 

Все мирзы и уланы заткнули пальцами уши и закачали головами, повторяя: «Ай-ай-ай».

 

Толмач (Годунову, торопливо, шепотом). Пропусти царя Казанского и Астраханского, не серди хана, золотой, серебряный…

Годунов (громко). Царь Казанский и Астраханский и земель оттич и дедич… Тебе, брату своему, хану Девлет-Гирею, шлет поклон и письмо. (Подает хану письмо.)

 

Толмач становится около хана на колени, распечатывает письмо и шепотом читает его. Рабы разносят кумыс.

 

Хан (во время чтения сердито взглядывает на турецкого посла и – Мустафе). Обнеси кумысом турецкого посла.

 

Мустафа выхватывает из рук раба пиалу, которую тот поднес уже турецкому послу. Толмач продолжает читать.

 

(Сердито посматривает на Воропая.) Твой король, видно, беден, что прислал мне оловянную посуду да бараньи шубы. На что нам бараньи шубы, у нас в Крыму баранов и без того достаточно.

 

Уланы и мирзы засмеялись.

 

На оловянной посуде у нас рабы едят, а татары кушают на золотой да серебряной.

 

Уланы и мирзы защелкали языками.

 

Воропай. Великий хан, шубы, присланные тебе моим королем Сигизмундом Вторым Августом, не бараньи, но самого тонкого козьего меха и крыты утрехтским бархатом. Посуда же точно – оловянная, аглицкой, предивной работы и по цене как бы серебряная.

Годунов (хану). Великий хан, мой государь тебе про то и пишет, что буде нужда у тебя в дорогой посуде, только пожелай да попроси, у государя чуланы ломятся от золотых кубков да блюд.

Хан (Мустафе – на Воропая). Обнеси его кумысом. (Опять наклонил к толмачу ухо и, слушая чтение, вдруг подскочил на подушках.) Князя Мстиславского царь послал в Дикую степь? (Высунув из рукавов халата руки с крашеными ладонями, ударил пальцами о пальцы.) Ай, князь Мстиславский! Ай, князь Мстиславский! (Взглянул на Годунова.) Радуюсь за царя Ивана, ныне князь Мстиславский запрет Дикую степь на семь замков. (Раскачиваясь, закрыл лицо руками.) А моим-то татарам уж и погулять на конях будет негде. (Обернувшись, к уланам и мирзам.) Пропали наши древние юрты – Астрахань и Казань, – князь Мстиславский в Дикой степи воеводой…

 

Татары закрыли лицо руками и закачались.

 

Ну, да голодны мы не будем, – с левой стороны у нас Семиградье, [245]а с правой – Черкессия, стану их воевать и от них еще сытее буду.

Годунов. Великий хан, мой государь посылает тебе поминки.

 

Русские воины вносят седло с чепраком, украшенные драгоценными каменьями, и дорогое оружие. Хан и татары жадно смотрят, щелкая языками.

 

Сабля, седло и чепрак от самого Пора, царя индийского… Шелом, щит и колонтары – от самого Ахмеда, царя персидского. И еще сорок возов всякой мягкой рухляди стоят на твоем дворе. Прими во здравие.

 

Русские вводят на арканах трех рыцарей.

 

Еще государь кланяется тебе славными рыцарями, немецкими королевичами – Фрицкой Розановым, Ганькой Вольфовым да Володькой Штейновым.

Воропай (вскочив,). Хан, я покупаю рыцарей! Даю за каждого по триста злотых.

Xан. Продавать не тороплюсь, – слава аллаху, я еще не нищий. (Толмачу.) Спроси, хотят ли они мне служить?

Толмач (рыцарям). Великий хан хочет, чтобы вы приняли веру Магомета, хан пожалует вас землей, табунами и женами, и будете ему служить. Согласны ли?

Рыцари. Хох! Хох! Хох! Великий хан, Девлет-Гирей!

Хан (Мустафе). Жалую их чашкой кумыса.

 

В это время двое дюжих татар привели на растянутых цепях Василия Грязного. Борода его спутана, платье на нем истлело, весь вид его дикий и страшный.

 

А вот Василий Грязной, славный русский князь, кто у царя Ивана возлежал на сердце. Не сердись, Годунов, мы его в цепях привели оттого, что чрезмерно зол и дик… Царь Иван – соскучился по нем. Ай-ай-ай… Что же, отпущу Грязного царю Ивану. Какой дашь выкуп?

Годунов. Пятьсот рублев.

Хан. Прибавь немножко.

Годунов. Хан, даю деньги великие.

Хан. Ай-ай-ай! Нехороший ты человек, Годунов… Вот что… Мы будем царева любимца бить, а ты будешь прибавлять. (Кивнул Мустафе, тот кивнул татарам, которые начали стегать Василия Грязного плетьми по спине. Хан, отвернувшись, кушает шербет.)

Грязной. Борис! Прибавь сотню, ну их к черту.

Годунов. Хан, даю тысячу рублев.

Xан. За такого богатыря тысячу рублев? Что ты, – стыдно тебе скупиться, а еще русский. Бейте еще…

 

Татары стегают Грязного.

 

Грязной. Стой на тысяче, Борис, выдержу.

Годунов. Не сойдемся, хан. Уйду…

Хан (татарам, которые стегают). Покрепче… Посильнее… Побольнее…

Грязной. Терпи, Борис.

Годунов. Прощай, хан. (Кланяется, идет.)

Хан. Годунов, постой… Ну, немножко прибавь… Ой, ой, ой… Только ради нашей любви к царю Ивану, – давай тысячу… Освободите пленника. (Подымается с подушек.)

 

Занавес закрывается. Годунов и Василий Грязной выходят перед занавесом.

 

Грязной. Спасибо, Борис, выручил. (Грозит за занавес.) Ох, навернутся теперь на меня гололобые. Заставляли аллаху кланяться. Хотели на татарской девке женить, – едва отбился. Борис, не верь хану ни в едином слове… Сыновья его, сорок четыре царевича, по Дикой степи рыщут, с каждым по туману, – по десять тысяч татар. Готовятся к походу на Москву. Беда, Борис! Кто у нас в степи большим воеводой?

Годунов. Иван Федорович Мстиславский.

Грязной. Батюшки! Продаст. То-то про него татары все лопочут. Пропустит он их к Москве… Продаст Мстиславский…

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.013 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал