Вступление

Принцесса для Его Высочества

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------

Вступление

- Ну нету в королевстве больше геев, не-е-е-ету, понимаешь? – хорошо поддатый юноша с большим ртом и не менее внушительными мешками под глазами двинул собутыльника в плечо, грустно шмыгнул носом, нюхнул жидкость в кубке, а потом будто вспомнил что-то и поправился: - Ну, кроме нас с тобой…
- Нету, - печально согласился второй, с длинным носом и еще сильнее окосевшими от винца глазками, которые и в трезвом-то состоянии напоминали лисьи, - папаня Его Величества всех под корень извел еще лет десять назад.
Похожий на лиса юноша досадливо крякнул и потянулся к кувшинчику, подливая еще себе и собеседнику, а потом словно не выдержал и по любимой привычке разгунделся:
- Ходят, говорил, в перьях, как страусы, парады устраивают… Нравы, говорил, портят, молодежь, говорил, развращают! А теперь что?
- Что теперь? – тупо переспросил второй, во хмелю немного выпустив нить разговора.
- Кто Его Высочеству наряды с блестками будет шить, а? – лисоглазый хотел ткнуть собутыльнику в грудь, требуя ответа на риторический вопрос, но, будучи совершенно нетрезвым и плохо ориентируясь в темноте, попал в ухо. – Да что эти придворные стилисты-натуралы придумать-то смогли? Только башку ему кудряшками завили, как барану?
Его Высочество, уже действительно месяца два кудрявый, как овечка, нарисовался в воображении второго, и он тихо похихикал, выражая согласие возмущению старшего.
- А иногда так хочется кого-нибудь… - лисоглазый сделал руками в темноте жест, как будто сжимал какие-то округлости, и второй поспешно закончил за него:
- Обнять хочется, в глаза посмотреть, цветочек подарить…
- Ага, - торопливо поддакнул первый, чувствуя, что его занесло, но инерция, видимо, была слишком сильной, и он не удержался: - до петухов… цветы дарить…
Второй ошалело посмотрел на собутыльника, поймал на своем лице интенсивный взгляд, сползший с губ на шею, на которой болтался кулончик с благовониями, и торопливо отодвинулся:
- Не-не, это мы с тобой уже проходили.
- А может все-таки?.. – с надеждой уточнил старший.
- Нет! – решительно отверг предложение юноша.
- Эх, - вздохнул лисоглазый, впрочем, кажется, без особой жалости.

Любопытным могло показаться то, что весь пьяный и малопонятный разговор Первого Министра (как ни прискорбно, им оказался сомнительных нравов лисоглазый юноша) и Военного Министра (факт еще более угнетающий – этот пост в королевстве занимался отказавшимся от интимного предложения Первого Министра молодым человеком, носившим кулончик с благовониями) был подслушан от начала и до конца: еще один молодой человек с глазами, как у игрушечного плюшевого медведя, и зализанной, будто коровьим языком, челкой, облаченный в длинное клетчатое одеяние с рукавами-фонариками, уже с полчаса стоял в тени колонны на балюстраде и наблюдал на бухающими красное особого отжима из погребов Его Величества министрами.
Наблюдал, вытягивал шею, чтобы пьяное бормотание было лучше слышно, и тихонько вздыхал – у него были свои причины сокрушаться – и только после решительного отказа младшего, подслушивающий, казалось, воспрял духом: он поправил симпатичную бабочку на шее, шоркнул туфельками-балетками (украшенными тоже милыми бабочками), и боязливо выступил из тени в полосу лунного света.
К сожалению, в темноте он не заметил валяющегося на плитах выпитого министрами досуха кувшина, споткнулся об него и, унизительно взмахнув своими изящными лапками, растянулся прямо перед затуманенным хмелем взором Военного Министра.
- Менестрель, ты что ли? – хрипло спросил Первый Министр, опознав в полумраке зализанную коровью челку.
- Че это ты тут прыгаешь, кузнечик? – гаркнул Военный Министр. А потом подозрительно сощурился: - Подслушиваешь, что ли, зелененький?
- Не-не-нет, - прозаикался юноша, действительно занимавший во дворце почетную, но бессмысленную должность усладителя слуха Его Высочества тоскливой лирикой. – Споткнулся, упал, очнулся – кувшин.
Юноша действительно, в подтверждение своих слов, вытянул перед собой руки, в которых держал нашаренный на полу в темноте сосуд.
Только министров это почему-то черезвычайно развеселило – и ощутив, как влажное пятно растекается по его тунике в интимных областях, он понял, почему: подвернувшийся ему кувшинчик был не совсем пуст, и зря, очевидно, он перевернул его вверх дном.
О примочках из красного особого отжима из погребов Его Величества на эти самые места, конечно, многие во дворце могли только мечтать – но, помилуйте, не на глазах же двух голубоватых, которые только что обсуждали мучавший их вопрос вынужденного воздержания, министров, жадненькими глазами разглядывающих теперь его облепленный мокрой тканью животик, на котором проступило полтора кубика пресса и складочка наеденного от нервов жирка.
- Я, это, пойду, наверно, - пролепетал Менестрель, отвешивая, как и положено, поклон хоть и в стельку пьяным, но все еще высокопосталенным лицам. Кувшин все еще жег пальцы, и Менестрель хотел было поставить его обратно на каменные плиты, но проблема была в том, что он прикрывал от жадных взглядов двух зрителей хорошо просматривающиеся под облитой туникой райские кущи придворного певца, а дразнить красотами своих гениталий постящихся министров было себе дороже – Менестрель от нечего делать так и поскакал в темноту, прикрывая промежность сосудом.
- Ага, и кувшинчик с собой забери, - гаркнул вслед Военный Министр, заходясь хохотом. – Мы расскажем Его Величеству, кто у него в погребах винцо тырит.
Мерзкий хриплый смех Первого Министра покатился по балюстраде следом.

- Отомщу! Идиот! Сволочь! Мудак последний! – переодевшийся в новый клетчатый балахон Менестрель вертится перед зеркалом, поправляя бабочку и любуясь своей челкой (и никакая это не корова – просто кусок хлеба, три картошки, варить полтора часа, а потом этим клейстером хоть молодоженов мажь, чтобы не разводились) – ну почему, даже несмотря на то, что он хорошенький и крепенький, как шампиньончики, которые Чанель-сан выращивает на лошадиных какашках, ему, как ни лезет он из кожи, не удается обратить на себя внимание привередливого министра…
Впрочем, отчаянию нет места в сердце Менестреля – не потому, что там живет надежда, а потому, что там висит кое-чей исколотый от злобы дротиками портрет – маленький певец, вздохнув, берет арфу и направляется в покои Его Величества.
Юного королевича нет, но Менестрель все равно усаживается на подушках на полу, принимает самый трагический вид, и, убедившись, что шторка на балкон шевелится не от ветра, проникновенным голосом начинает петь:
На горы далекие,
С неба высокого,
Падает солнца луч,
Моя одинокая,
Сказочноокая,
В темнице на ключ
Заперта
Грустная нежность,
И прядей небрежность
Печальна морщинка у рта
Вздыхает, прекрасная,
В надежде напрасной
Сгорает ее красота
Пленница бедная
Девица светлая
Дни и ночи сидит у окна…
- Это что? – Его Высочество, когда Менестрель останавливается, чтобы перевести дух от жалостливых завываний, показывает свое личико из-за шторки. – Что за девица?
- Обычная девица, - поясняет Менестрель, - из легенды: очи как звезды, русая коса до полу, губки корллами, пятый размер груди… Сидит за решеткой, ждет, когда прекрасный принц ее освободит.
- А чего ж он ее не освободит? – нервно облизывает губы Его Высочество (просто слишком ярко он представил эти «губки пятого размера»).
- А не знаю, - пожимает плечами коварный Менестрель. – Может, пятый размер нынче не в моде? А то ведь тут сидит одна, прямо в соседнем королевстве – давно сидит, смирно сидит, никаких сплетен про нее не ходит, аккаунт в твиттере приличный, а не как у какой-нибудь школоло – а никто вызволять не приходит.
- Очи, говоришь, как звезды? – задумчиво переспрашивает Его Высочество.
-Говорят, очень удобно, - услужливо сообщает Менестрель. – Вот, положим, заряжал ее Ваше Высочество вчера до петухов, а сегодня она вам всю ночь светит, лучше всякой лампы.
- Эх, - вздыхает Его Высочество, задумчиво покусывая большой палец. А потом махает с плеча рукой: -Распорядись ко мне Первого Министра позвать! Да поживее там, знаю я его.

- Разтвою едрить за за ногу через пень в колено, - красочно выругивается Первый Министр, когда ночная охрана приходит к нему с известием о том, что Его Высочество зовут на аудиенцию. – Слышь, пьянь, - Первый Министр трясет заснувшего у него на коленях Военного Министра за волосы, - козлик… упс, пардон, - Министр галантно прикрывает икнувший рот ладошкой, - Его Высочество зовет, а я без тебя стоять неустойчивый. Ты меня споил – тебе меня и вертикально держать.
-Спокойней, Министр, не ссы, - отвечает Военный Министр, вскарабкиваясь на карачки. – Ща все будет.
Возможно, по молодости организм Военного Министра оказывается устойчивее к алкоголю, чем у Первого Министра – но так или иначе, подняться, хоть и с большим трудом, ему удается.
И более того, паче всех ожиданий, юноша в режиме автопилота добирается до покоев Его Высочества и даже устанавливает вертикально перед рассеянным взором королевича своего спящего (благо, что достоинство лисьей морды даже во сне не теряется) собутыльника.
- Химча-а-ан! – голосит с золотого седалища в форме крышки унитаза царственный отпрыск. – Жени-и-и-и-ица ха-а-ачу!
- Ну так женись, хуй ли тебе не дает, - бормочет закемаривший Первый Министр, когда Военный Министр толкает его в бок и зло шипит:
- Ты, дегенерат, глазки-то испитые раскрой, посмотри, с кем разговариваешь, пока тебя за конями навоз убирать не сослали.
То ли болезненный щипок от лучшего друга, то ли упоминание о конском навозе подействовало – но Первый Министр решительно распахнул глаза, как будто был совершенно трезв, а его рот разъехался в улыбке:
- Жениться? Да легко, щас все устроим! – Первый Министр на пару секунд супит брови в глубокой задумчивости: - Где у нас тут поблизости царственные особы пубертанного возраста?
- Этот, как его, Би-би… - влезает Военный Министр, пощелкивая пальцами в потуге вспомнить.
- Точно! – восхищенно заключает Первый Министр. – Бигбэнголэнд! Ах, красоте принцессы Топ посвящено столько зажигательных хипхоповых треков! Вот, у меня где-то тут даже фоточка есть, - Первый Министр поспешно лезет во внутренний карман своего министерского одеяния и вытаскивает фанатскую карточку (с автографом, между прочим!): - Ваше Высочество, вы только взгляните, какие бархатные, махровые глаза! От них же забеременеть можно! А какой нос? Таким носом только вместо угольника углы чертить!
- Ебамать, - бормочет Военный Министр.
Че-то как-то Химыч совсем пропалился – Военный Министр даже не мог сказать точно, что настораживает больше всего: то, что Первый Министр хранит при себе фанатские карточки с изображением соседских «принцесс» или то, что все его любимые «принцессы» все принадлежат одному типу – ростом под два метра, с наглой рожей, большим ртом и грубым голосом.
- Хим, - тихо зовет распиздевшегося Первого Министра молодой человек. – Ниче, что Топ мужик?
- Как мужик? – восклицает заслушавшийся рекламой гипотетической суженой Его Высочество. – Не-не-не, мне еще наследника родить. Давай, Химчан, про баб рассказывай!
- Та чи шо, - нервно передергивается Первый Министр, заботливо складывая фоточку обратно в кармашек. – Ну, есть у них еще вторая принцесса, Джиди, ростом не вышла, но фасадом ничего.
- Джиди тоже мужик, - громким шепотом возвещает Военный Министр.
- Ну, бля, - искренне огорчается Первый Министр.
- Все! Ре-ше-но! – Его Высочество вдруг срывается с золотого унитаза и принимается шагать по комнате своими длиннющими царскими ножками. – Раз вы мне ничего подходящего предложить не можете, я сам выберу. – Его Высочество оглядывается, шарит под кроватью и извлекает на свет божий красного от стыда, как рак, Менестреля. – Расскажи им про свою принцессу.
После небольшой встряски Менестрель обретает дар речи, но все равно с большой неохотой под презрительным взглядом Военного Министра излагает:
- За тридевять земель (это если через шестьдесят верст на север повернуть налево, а потом… впрочем, я вам не джипиэрэс) томится в заточении прекрасная принцесса, краше которой и на свете нету, с губами, как кораллы, и пятым размером…
- Во-во, слышали? – вклинивается перевозбужденный Его Высочество.
- Охраняет ее огнедышащий дракон, а сама темница на вершине высокой-превысокой горы…
-Стоп-стоп, мы поняли, - Первый Министр поднимает руку, останавливая запестревшую опасностями речь Менестреля. – Мы-то тут при чем?
- Как при чем? – искренне изумляется Его Высочество, так что даже кудряшка на его макушке удивленно подпрыгивает. – Вы идете ее спасать!
- Ебамать, - роняет пораженный до самой глубины души Военный Министр, у которого случилось дежавю.
- Не понял? – с понтом пытается наехать на принца Первый Министр. – Я тебе Министр или доставщик принцесс? Заведи себе специальную должность, утверди в штатном расписании – и посылай куда хочешь.
- Будешь спорить – на конюшню сошлю!!! – шипит Его Высочество, сразу ставший похожим на Голлума. – Или нет, лучше графине Ким расскажу, как ее любимый сын казеиновый клей в лаборатории варит, а потом вот с этим, - Его Высочество тыкает пальцем в смутившегося Военного Министра, - вот с этим его нюхает.
- Понял, понял, - торопливо заверяет Первый Министр – лучше уж дракону в задницу, чем его лисий хвост маман опять на кулак намотает. – Уже собираемся.
- То-то же, - выдыхает довольный собой Его Высочество.
Не успели опечаленные Министры дойти до двери, как в нее врезалось что-то клетчатое, и голос Его Высочества пояснил:
- Вот этого с собой возьмете, будет ваши подвиги записывать, а потом мне песни сочинять.
- Ебамать, - в который раз бормочет Военный Министр, наблюдая за тем, как Менестрель отклеивает себя от двери, как лизунок.

В путь

- А помнишь ему в прошлом году кто-то про Золотого Дракона напиздел? – бесился Военный Министр, широко шагая по освещенному факелами коридору рядом с Первым Министром – поскольку Менестрель в это время смиренно семенил позади двух раздраженных полученным от Его Высочества приказом юношей, Военный Министр не видел, как после его слов придворный певец скукожился и попытался слиться с густыми тенями от факелов. – Зима на улице, а он такой говорит «Ничего не знаю, добудь мне драконий золотой зуб», а я ему «Ваше высочество, с ума что ли сошли? Как я у живого дракона коренной восьмерку выдеру?», а он мне «Ну значит убей!», а я ему «Последний же в популяции! Неужели не жалко?», а он мне «Выживает сильнейший!»… - от неприятных воспоминаний о том, как год назад принц отправил Военного Министра за драконьей реликвией (помните про дежавю?) жаловавшийся молодой человек так расстроился, что остановился посреди коридора – тень Менестреля влепилась в его спину и жалобно пискнула. - Сволочь у нас, а не Высочество! – заключил Военный Министр, и Первый Министр сочувственно кивнул.
- Через час у дворцовых ворот, - оповестил Первый Министр. – Жду… - лисоглазый повертел головой по сторонам и приподнял бровь: - А ебанутик где?
- Я здесь! – пискнул Менестрель, пробираясь под рукой Военного Министра в пятно света от факела – не то чтобы он был в восторге от того, как к нему обратились, но и игнорировать тот факт, что больше на «ебанутика» в коридоре отозваться некому, тоже было сложно.
- Ты хоть представляешь, что такое военный поход? – спросил Военный Министр, смерив миниатюрного певца презрительным взглядом. – Впрочем, без разницы, - юноша повернулся к Менестрелю спиной. – Пошли, Хим, все равно собраться не успеет, без него уйдем.
Первый Министр безразлично пожал плечами, щелкнул каблуками и исчез в боковом коридоре, который вел в его покои. Военный Министр свернул в противоположном направлении, и обиженный и потерянный Менестрель остался в коридоре один.
Не пойми откуда взявшийся порыв ветра налетел на факел, едва не потушив его, и Менестрель от страха остаться одному в темноте быстро засеменил прямо – к своей собственной комнатке.

- Мудак! Пидар! Сволочь! – уже не в новинку выругивался Менестрель, всеми усилиями своего хоть и упитанного, но маленького тела заталкивая в рюкзак котелок, большое одеяло (специально выписанное им для одиноких холодных ночей из красно-бело-зеленых-с-продрисью-в-крапинку перьев неизвестной птицы, обитающей в соседнем королевстве – говорят, селекция увлекающихся мутагенной зоологией Топа и Джиди) запас любимых конфеток, бельецо с начесом и сменную обувь.
Когда сборы были завершены, Менестрель извлек из складок туники с рукавами-фонариками мобильный девайс, взглянул на часы и с облегчением вытер взмокший от трудов лоб – успел, еще двадцать минут осталось.
Менестрель крякнул, взвалил на плечи свой рюкзак, закачался под его весом, с трудом восстановил равновесие и, придавленный своим грузом, направился к двери. Уже у самого выхода он остановился, словно вспомнив что-то, оглянулся на свой стол, на котором лежали у него перо и бумага (которые всенепременно потребовались бы ему, надумай он выполнять приказ Его Высочества – записывать подвиги Министров), но, чуть подумав, лишь плюнул, махнул рукой и запер за собой дверь.

Сборы Первого Министра кардинально отличались от менестрелевских – первым делом он подошел к зеркалу, с подозрением уставился на свой нос, на котором не пойми отчего вдруг возникло несовершенство кожи (нет-нет-нет, плебейского слова «прыщ» он предпочитал избегать), смазал свою проблему лосьончиком (которым приторговывал придворный Лекарь: драл за него втридорога, говорил, что в состав входит кровь загадочных тварей по названию Касси – живут у черта на рогах, поклоняются божеству ультразвука Чанмину, и, бывает, от отчаяния, когда у Чанмина случается простуда и он теряет голос, совершают суицид – отсюда и кровь) и исчез в шкафу, из которого вскоре появился облаченный в длинных плащ с кровавым подбоем.
Первый Министр горделиво набросил на плечо полу своего одеяния, прицепил к нему брошку с надписью «Любимому Первому Министру!», пожалованную еще в прошлом годе Его Величеством за титанический вклад в борьбу с коррупцией (Первый Министр тогда сдал ему крестьянина, в обмен на ощипанного гуся уговаривавшего закрепить за ним десяток саженей прозрачного ручейка, в котором по весне размножаются форелинки), пошарил под кроватью, откуда вытянул обмотанный паутиной, тупой, как ложка, меч (который прицепил к поясу, не потрудившись очистить от паучьих плетений), и финальным аккордом засунул за пояс штанов фляжечку с сивухой – по мнению Первого Министра, к походу он был готов.
К сожалению, свободного времени осталось еще целых полчаса – и Первый Министр от нечего делать уселся в кресло, достал мобильный девайс и принялся собирать Кроликом Марио в красных кальсонах морковки.

Военный Министр, надо сказать, оказался более благоразумен (ну, в некоторой степени): с Менестрелем его роднило то, что он предусмотрительно надел белье с начесом и кинул в сумку любимого хавчика.
Зато после этого он занялся чем-то странным: приставил табуретик к шкафу и принялся обшаривать его сверху – нашел только слой пыли и труп сушеного сверчка – недовольно сморщился и слез обратно на пол, в раздумье оглядывая комнату.
Когда его взгляд остановился на кровати, он радостно улыбнулся и нырнул под нее – но вылез через полминуты пыльный и еще более разочарованный.
- Да где же он? – пробормотал Военный Министр.
Время поджимало, и Военный Министр был бесконечно расстроен тем, что никак не может найти свою пропажу – опыт прошлого «похода» за золотым драконьим зубом показал, что именно в дороге всегда оказывается всего необходимее, и теперь Министр не был намерен отправляться куда-либо без своей вещички.
Военный Министр, после минуты тягчайших размышлений щелкнул пальцами, упал на колени и принялся отрывать половицу перед туалетным столиком – когда доска отошла достаточно, он засунул в проем руку, пошарил там, и тут же его лицо осветилось радостной улыбкой: на свет божий был извлечен увесистый мешочек, в котором что-то приятно на слух позванивало.
Министр упихал мешочек в дорожную сумку, обложил его бельем с ворсинками, чтобы он не брякал, надел пояс с мечом (который, кстати говоря, не находился в таком ужасном состоянии, как у Первого Министра – всего лишь был чуть ржав) и, обув высокие сапоги, вышел за порог.

Военный Министр, явившись через час к дворцовым воротам, как было условлено, нашел только сидящего у стены замерзшего Менестреля, которого дворцовый Конюх угощал сушеными яблоками (тем же, которыми кормил лошадей).
- Привет, Дэхен – поздоровался Конюх. – Слышал, Высочество опять блажить изволили, вас с Первым Министром в ссылку отправили?
- Не в ссылку, а в поход, - нервно поправляет Военный Министр – хоть этого Убина знают в королевстве под именем Ходячее Добродушие, молодому человеку (возможно – даже если он в этом никогда не признается – от неуверенности) в словах Конюха чудится неслабый такой подъеб.
- А, ну так это никакой разницы, - Конюх добродушно улыбается. – Вот я вам двух лошадок приготовил.
Министр нервно смотрит на громадного конягу, которого подвел к нему Убин, и отмахивается от влажного выдоха, который монстр своими огромными ноздрями оставил на его щеке – аналогично, Военный Министр никогда не признается, что за все годы службы так и не сумел найти с лошадьми общий язык.
Даже морковками их подкармливал, когда заняться было нечем – но гривастые твари своими копытищами так и пугают его до полуобморока.
- Э-э-э… - Военный Министр потерянно оглядывается на Менестреля, который сосет в углу яблочко, морщится недовольно, но все равно заставляет себя спросить: - А полурослику? Нам три коня нужны.
- Прости, Менестрель, - вздыхает Убин, исчезая на минутку в боковом стойле. – Лошадей всех Высочество разобрали для охоты на зайчиков, вот только пони и остался.
- Что? – Менестрель давится недожеванным яблоком и, кажется, вот-вот заплачет в очередной раз от незаслуженной обиды. – Почему мне пони? Вон Министр пусть на пони катается, один хрен лошадей боится…
- Но-но, - сурово одергивает Военный Министр, делая себе пометочку въебать апосля тихушнику-Менестрелю люлей за прозорливость, но его выручает сам Конюх:
- Министрам по должности не положено, а тебе, если не нравится, вон там еще ослик есть. Седлать?
- Твою мать, - с чувством произносит Менестрель, вгрызаясь в свое яблочко.
Чем дальше в лес – тем сильнее он начинает жалеть о том, что упросил Высочество отправить его с Министрами. Горели бы они оба в аду, что Военный, который сейчас обходит своего скакуна и зачем-то заглядывает ему под хвост, что Первый, который спускается по каменной лестничке, подметая ступени кровавым подбоем.
- Убинушка-а-а-а… - Первый Министр оступается на последней ступенечке и театрально валится Конюху на шею, обнимая его своими ручищами. – Ну на кого ж мы тебя покидаем, а? Пошто Величество, пес смердячий, на верную смерть нас посылает, молодых таких и красивых?
Первый Министр облизывает губки и стреляет глазками в Конюха – Военный Министр на это только вскидывает удивленно бровь: ну вот разве он не говорил, что у Первого какие-то странные заскоки на двухметровых парнях пугающей наружности и грубого голоса?
- Химушка-а-а-а, - доносится голос из темноты, совершенно точно передразнивая нытье Первого Министра, - на меня ты нашего Конюха покидаешь, на меня…
Из мрака на свет выступает придворный Лекарь и нагло улыбается Первому Министру, как бы невзначай стряхивая его тушу с Убина и занимая его место:
- Не боись, Министр, со мной он не пропадет! – Лекарь приобнимает Конюха и подмигивает Первому Министру: - Не обещаю, что Убинушку тебе сберегу, но, если вернешься, найдешь его целеньким и здоровеньким.
Лекарь тянет смутившегося Конюха за румяные щечки, и Первый Минимср обиженно бормочет:
- Это что еще за «если»? Конечно вернусь, мерзкий ты докторишка Чонсок. Упакую принцессу и тут же вернусь!
- Ну-ну, - кивает Лекарь. - Я тут вообще чего зашел тебе прощальную сцену-то испортить? На вот, - Чонсок роется во внутреннем кармане, а потом протягивает Первому Министру литровую бутылочку чего-то мутного, - бери, пока я добрый.
- Это еще что? – Первый Министр подозрительно рассматривает подарок. – Я с этого опять послабление кишок получу, как в тот раз, с твоим «неудачным» лекарством?
- Не-не, - Лекарь усиленно мотает головой, так что непонятно, стыдно ему за ошибку или он пытается замять тот эпизод, когда из ревности к любимому Конюху довел Первого Министра до трехдневного поноса, - это зелье от всех бед. Когда будет совсем плохо – выпей, и все наладится.
- Надо же, - уважительно бормочет Первый Министр, складывая бутылку в сумку.
- Ну все, по коням! – кричит Военный Министр, дергая своего скакуна за уздечку – не то чтобы он прямо так рвался в бой, просто он как раз вовремя (пока никто на него не обращал внимания) вскарабкался на коня, и боялся, что второй раз ему этот подвиг не повторить.
- Эх, - ухарски отзывается Первый Министр, вскакивая в седло – кровавый подбой величественно взмахивает в воздухе, и все секунду восторженно выдыхают.
- Эх, - Менестрель решил, что если он повторит этот пафосный жест, это прибавит ему очков в глазах Военного Министра, но, к сожалению, забыл о том, что за плечами у него рюкзак, который весит больше, чем он сам вместе со своими балетками и съеденными яблоками – Менестрель, оторвав зад от земли много на два вершка, тут же валится обратно, под общий ржач больно ударяясь полупопиями о камни.
- Горе луковое, - упрекает сердобольный Конюх, с легкостью (еще бы, роста в нем вполовину больше, чем в тщедушном Менстреле) поднимая поклажу придворного лирика. – Ты зачем все в рюкзак-то запихал, не поднимешь же?
- Я-я-я, - заикается Менестрель, заливаясь краской, - я не зна-а-а-ал…
- Ну теперь будешь знать, - Менестрель влюбленными глазами наблюдает за Убином, который перекладывает добро из его рюкзака в переметные сумки, притороченные к седлу махонькой лошадки – Военный Министр насмешливо фыркает.
Чонсок вздыхает и принимается помогать закадычному дружбану, за которого он любому хитрожопому лису, не мигнув, очко поревет – Первый Министр презрительно усмехается.
- Набрал-то, набрал-то, - ужасается Чонсок, когда из рюкзака со звоном выкатывается котелок. – Ты им что, голову собрался прикрывать на манер шлема?
- Нет, еду варить, - оправдывается Менестрель, торопливо запихивая в котелок выпавшее бельишко с начесом. – Иначе меня Министры голодной смертью помирать оставят.
- А, - соглашается Чонсок, - прости, как-то не учел, какие стремные тебе достались попутчики.
- Ой, Менестрель, одеяло-то тебе зачем? – Первый Министр концом меча (благо, что до сих пор в ножнах – паутины на нем никто не видит) поддевает дорогое сердцу певца одеялко и ржет, поворачиваясь к Военному Министру. – Смотри, у него тут еще сухарики, панталончики и сменные туфельки.
Военный Министр гогочет так, что пугает своего коня.
- Ну, все, - Чонсок (в придворном Лекаре, кстати говоря, росту те же два метра, что и в Конюхе – даже непонятно, почему Первый Министр к нему равнодушен и они только собачатся все время) с Убином в две руки поднимают плюгавенького Менестреля и усаживают в седло. – Удачи, поэт-песенник.
Менестрель благодарно пищит:
- Спасибо! – и машет рукой так полюбившейся ему парочке дружков-приятелей, пока Министры, явно красуясь, гарцуют на своих лошадях, пугая тени стуком копыт по мощеной мостовой.

Ехали долго, по представлениям Военного Министра, до рассвета осталось часа два, когда попутчиков совсем сморил сон – сначала Менестрель улегся на шею своего конька-горбунька, вцепившись кулачками ему в гриву (к вящему неудовольствию животного), потом и Хим как-то покосился в своем седле и оплыл набок.
Венного Министра сон не брал то ли из-за военной выправки, то ли из-за того, что он давно протрезвел, а душе, как говорится, «не хватило» - и он терпеливо дергал Первого Министра на себя, спасая от падения, и пинал Менестреля, который заваливался в его сторону.
Однако еще через полчаса Менестрель и Первый Министр выпали из синхрона, и давать под ребра обоим одновременно стало затруднительно – только чудо спасло Химчана, когда его конь споткнулся, от того, чтобы он не прочертил своим красивым носом математический луч в дорожной пыли.
- Все! – скомандовал Военный Министр, останавливая процессию. – Привал!
Менестрель выскользнул из своего седла, и пока продрогшие Министры пытались из трех худых веточек развести костерок, наощупь вытянул из сумки свое прекрасное одеяло, расстелил его на земле под корягой и к тому времени, когда язычки хиленького пламени осветили сидящих на травке Министров, уже сладко спал, свернувшись улиткой.
- Ты только посмотри, - кивнул на Менестреля сладко зевающий Первый Министр. – Спит себе и в ус не дует.
- Чего бы ему дуть, под одеялом-то, - отозвался Военный Министр, стуча зубами от холода – теперь идея обсмеять предусмотрительного Менестреля за котелок, кальсоны с ворсом и одеяло не казалась такой хорошей: Первый Министр в своем плаще с кровавым подбоем от холода, очевидно, не страдал, и Военный Министр чувствовал себя дураком.
- Ну, я тоже сосну, - величественно уведомил о своих намерениях Первый Министр, располагаясь за спиной Менестреля. – А ты чего?
- Ко-костерок постерегу, - проклацал не сходящимися от холода зубами Военный Министр.
- А, ну ладно, - согласился Первый, накрываясь с головой своим царственным плащом.
К счастью, быстро заснуть Первому Министру не удалось – минут через десять он нашел этому причину: какая-то мерзкая веточка упиралась ему в ребра. Министр выбросил хворостину из-под себя и рассеянно оглянулся на костер – ахнув при этом.
Военный Министр, в буквальном смысле слова, жарил свой зад, выпятив его над пламенем и покрякивая от удовольствия, хотя Первый Министр мог поклясться, что его штаны уже дымят.
- Дэхен, ты чего делаешь? – обеспокоенно спросил Первый Министр, в душу которого закралось подозрение, что приятель за десять минут сошел с ума.
- Э… м… ну… - пойманный с поличным Военный Министр отошел от огня, потирая горячий зад, и счел за благо честно признаться: - Замерз я, понимаешь… У тебя вон плащ, у заморыша одеяло.
- Хехе, - поржал Первый Министр, приподнимая свое укрывало с кровавым подбоем: - можешь лечь рядом, уж я тебя согрею, Министр… хе-хе-хе…
Военный Министр обреченно закатил глаза – Химчан даже после того раза, когда они от безысходности (все же помнят, что нет в королевстве больше геев?) решили попробовать друг с другом, все не прекращал делать ему намеки. Видимо, ничему идиота жизнь не научила – а вот Военный Министр не скоро еще забудет, как в разгар прелюдии ему, голому, как младенец, пришлось доказывать Первому Министру, что он «тоже сверху» и менять специализацию ни за какие коврижки не намерен.
Как-то не сообразили они тогда сразу выяснить, кому какая роль достанется – до самого последнего каждый был уверен в своей мужественности на сто и одиннадцать процентов – вот только Химчану, бывшему объективно немножко (немно-о-жечко, совсем чуть-чуть) крупнее (и захват у Первого Министра тоже будь здоров, хрен вырвешься), доказать это было почти нереально.
Но Военный Министр доказал – коленом между ног.
И больше связываться с Первым Министром не собирался.
- Нет, спасибо, - твердо отказался Военный Министр от пошлого предложеньица.
Но Первый Министр, видимо, был в игривом настроении и решил обеспокоиться замерзшей задницей приятеля, предложив:
- Ну к этому под одеяльце присоседься, он мелкий, вам на двоих хватит.
- Вот еще, - фыркнул Военный Министр, - у уродца побираться.
Вопреки тому, что могло показаться из поверхностного знакомства с Военным Министром, он был не совсем лишен совести – и идти на поклон к тому, кого давеча оборжал с ног до головы, Министр не собирался.
- Ну как знаешь, - согласился Первый Министр, снова заворачиваясь в свой плащ.
- Ага, - кисло отозвался Военный Министр, сворачиваясь калачиком вокруг костерка – последний язычок пламени, мигнув на прощанье, пропал, оставив Министра, смотрящего на красные угольки, ощущать задницей утреннюю зябкую сырость.