Состояние материальной части 2-го механизированного корпуса на 20 июля 1941 г. 30 страница

Один из наиболее сложных вопросов — это потери РККА в Уманском котле. Цифра 103 тыс. пленных была заявлена немцами уже в первые дни после окончания операции. 9 августа фон Штюльпнагель в официальном приказе говорит о «более чем 100 тысячах пленных»{496}. Названная по горячим следам цифра была явно завышена, поскольку определялась до точных подсчетов.

Несколько проще обстоит дело с танками. Е.А. Долматовский в повести «Зеленая Брама» пишет:

«А теперь о танках. Типпельскирх утверждает, что под Уманью захвачено 317 советских танков. Эх, будь у нас там 317 танков, неизвестно, как бы повернулось дело!»{497}

Однако, согласно докладу помощника командующего войсками Южного фронта по автобронетанковым войскам генерал-майора Штевнева, состояние танкового парка 2, 16, 24-го мехкорпусов характеризовалось следующими цифрами. В 16-м механизированном корпусе насчитывалось 5 Т-28, 11 БА-10, 1 БА-20. В некоторых донесениях упоминаются и легкие танки, находившиеся на конец июля в составе корпуса. В 24-м механизированном корпусе насчитывалось 10 БТ, 64 танка Т-26, 2 огнеметных танка, 10 БА-10, 5 БА-20. Еще 14 танков было в составе 39-й танковой дивизии 18-го механизированного корпуса. Наибольшее количество танков имелось в составе 2-го механизированного корпуса. Дивизии корпуса имели 1 КВ, 18 Т-34, 68 БТ, 26 Т-26, 7 огнеметных танков, 90 БА-10, 64 БА-20 и 27 Т-37. При этом подсчитаны были только боеспособные танки. Всего получается 242 танка. Если немцы проявили некоторое занудство и подсчитали все находившиеся в районе Умани советские танки, включая подбитые в районе Умани 22–30 июля и числившиеся на 30 июля неисправными, то они теоретически могли получить цифру больше 300 единиц. [429]

Незавершенный контрудар 26-й армии. Давая «добро» на передачу 6-й и 12-й армий в состав Южного фронта, Г.К. Жуков потребовал от М.П. Кирпоноса решительных действий 26-й армии с целью оказания помощи полуокруженным армиям И.Н. Музыченко и П.Г. Понеделина. Однако армия Ф.Я. Костенко сама находилась на тот момент в незавидном положении. Полностью переместившийся в ее полосу III моторизованный корпус Э. фон Маккензена продолжал теснить войска армии к Днепру. С 26 июля в полосе 26-й армии обстановка стала ухудшаться. Под ударом оказались соединения левого крыла армии:

«После проверки лесов на наличие противника на юго-востоке от Ольшаницы, 26 июля дивизия атаковала Богуслав, который 27 июля был взят»{498}.

Растянутые на широком фронте, дивизии 6-го стрелкового корпуса и 196-я стрелковая дивизия не выдержали удара двух танковых дивизий немцев и начали отходить к Днепру. Ни о каком контрударе для содействия 6-й и 12-й армиям в этот период не могло быть и речи. Однако ось движения III моторизованного корпуса была ориентирована на юг:

«...дивизия получила новый приказ 1 танковой группы: «Свернуть на юг через Первомайск для окружения врага в районе Умань». При слабом сопротивлении врага дивизия с успехом прошла через Звенигородку, Шполу (31 июля), Ново-Миргород (1 августа), а 4 августа шел бой за Кировоград, который также был взят 5 августа»{499}.

13 танковая дивизия, захватив 27 июля Мироновку, развернулась на юг и через Корсунь направилась к Кировограду. Таким образом, нанеся несколько сильных ударов по 26-й армии, корпус фон Маккензена проскочил перед фронтом армии Ф.Я. Костенко и ушел на юг.

Уже 28 июля ураган, обрушившийся на 26-ю армию, утих. В оперативной сводке фронта на 20.00 28 июля при описании положения дивизий 6-го стрелкового, 5-го кавалерийского корпусов рефреном звучит:

«Противник активности не проявлял»{500}.

В течение 29–31 июля на фронте 26-й армии шли вялые бои, на фронте большинства соединений противник активности не проявлял. Однако после ударов действительно 26–27-го числа командование Юго-Западного фронта не могло поверить, что эти наступательные действия были предприняты походя, без перспективы дальнейшего развития наступления к Днепру. Поэтому в разведсводке № 37 от 31 июля мы находим предположение о дальнейших действиях немецких войск на фронте 26-й армии: [430]

«1.8 нужно ожидать дальнейшего развития наступления с рубежа Корсунь, Яновка в северо-восточном направлении и попыток прорыва из района Ставы, Винцетовка к Ржищев»{501}.

Нетрудно догадаться, что решительного наступления танковыми дивизиями к Ржищеву 1 августа предпринято не было. Перед фронтом 97-й стрелковой дивизии и 5-го кавалерийского корпуса противник вообще активности не проявлял. На северном фланге 6-го стрелкового корпуса действовала только пехотная дивизия. В дальнейшем эта тенденция сохранилась. Танковые части с фронта 26-й армии ушли на юг к Черкассам, где создавалась 38-я армия. Подчиненные Ф.Я. Костенко соединения отбивали атаки пехотных частей, двигавшихся по стопам танковых дивизий фон Маккензена.

Еще одним фактором, вызвавшим оперативную паузу в наступательных действиях 26-й армии, было ожидание завершения формирования и переброски на фронт новых соединений. Первоначально (доклад С.М. Буденного Ставке ВГК 2 августа){502} в планах командования направления фигурировали две ударные группировки. Первая должна была наносить удар из Киевского УР в направлении Фастова и Белой Церкви. Она должна была состоять из 284, 295 и 300-й стрелковых дивизий. Вторую ударную группировку первоначально предполагалось собрать в районе Черкасс с задачей наступления на соединение с 6-й и 12-й армиями в направлении Звенигородки. Ее должны были составлять 264, 289, 301, 297-я стрелковые и 34-я, 37-я кавалерийские дивизии. 3 августа, возможно после обсуждения обстановки в Ставке, было принято решение назначить исходным районом для наступающей в направлении Звенигородки группы каневский плацдарм. В соответствии с этими планами в состав 26-й армии из резерва Ставки ВГК и главного командования Юго-Западного направления прибывали: свежесформированная 264-я стрелковая дивизия, которая была введена в бой на каневском плацдарме, и 146-я стрелковая дивизия, направленная на ржищевский плацдарм. [431] К исходу 3 августа в состав 26-й армии прибыла переформированная 12-я танковая дивизия (этот номер знаком читателям по дубненским боям, тогда 12-я танковая дивизия входила в состав 8-го механизированного корпуса Д.И. Рябышева). Фигурировавшие в планах командования 301-я и 289-я стрелковые дивизии предполагалось передать Ф.Я. Костенко 5–6 августа. 34-я кавалерийская дивизия прибывала уже 4 августа. На усиление стрелковых дивизий также должны были быть направлены находившиеся в распоряжении С.М. Буденного 22 танка Т-34. Плановым сроком перехода в наступление было 10–12 августа.

Однако в своем плановом виде каневская и киевская наступательные группировки Юго-Западного фронта созданы не были. Прорыв III моторизованного корпуса на юг потребовал выделения сил для обороны переправ через Днепр и днепровского рубежа в целом. На решение этой задачи были целиком раздерганы дивизии, назначенные для сосредоточения в КиУРе, и 297-я стрелковая дивизия, назначенная для армии Ф.Я. Костенко.

Тем временем 26-я армия готовилась к контрудару и вела оборонительные бои. Вследствие перехода к обороне подвижное соединение армии — 5-й кавалерийский корпус решением командарма был сосредоточен для отдыха и пополнения на восточном берегу Днепра в районе Бубновская Слободка. 2–3 августа войска Ф.Я. Костенко вели бои с постепенно подтягивавшимися пехотными частями 6 армии Рейхенау на ржищевском и каневском плацдармах. Быстрое развитие ситуации под Уманью вынудило командование ускорить переход в наступление 26-й армии. К 5 августа в ее состав был возвращен с восточного берега Днепра 5-й кавалерийский корпус, прибыл один стрелковый полк 289-й стрелковой дивизии. К тому моменту у Ф.Я. Костенко уже был план наступательной операции на глубину 120 км. Наступление предполагалось вести по всем правилам. 6-й стрелковый корпус при поддержке 186-го противотанкового полка, 109-го и 229-го корпусных артиллерийских полков, 30 танков 12: й танковой дивизии должен был нанести удар, обеспечивающий правый фланг подвижной группы. Подвижная группа армии в составе 12-й танковой дивизии и 5-го кавалерийского корпуса должны были атаковать при поддержке 199-й и 227-й стрелковых дивизий и в дальнейшем развивать наступление на Звенигородку и Шполу. [432] Действия ударной группировки Ф.Я. Костенко по решению командования Юго-Западного направления должны были поддерживаться авиацией фронта. В ночь перед наступлением перед фронтом 26-й армии самолеты 4-го дальнебомбардировочного авиакорпуса должны были бомбить немецкие войска.

Наступление началось только утром 7 августа, но развивалось весьма успешно: войска продвинулись на 20 км и вышли за реку Рось в районе Стеблев, рассеяв слабые подразделения 57-й пехотной дивизии III моторизованного корпуса Э. фон Маккензена. Пехотная дивизия продвигалась за 13-й и 14-й танковыми дивизиями, прикрывая их тылы. Но ранним утром 8 августа командующий 26-й армией получил приказ остановить продвижение подвижной группы на юг и изменить направление наступления войск армии на Ржищев с целью уничтожения каневской группы противника. В некоторых источниках указывается, что приказ на остановку наступления поступил уже 7 августа:

«Но в полдень командир 5 к*авалерийского** к*орпуса** вдруг получил новый приказ командарма-26 приостановить наступление и изменить направление удара резко на север (на Ржищев)»{503}.

Достоверно установить, чем было вызвано это решение, сейчас уже не представляется возможным. Объяснение может быть двояким. Во-первых, командование фронта могло решить, что идти на помощь 6-й и 12-й армиям уже бесполезно. Во-вторых, побудительным мотивом отказа от наступления на Звенигородку мог стать кризис, вызванный отходом 64-го стрелкового корпуса за Днепр. Отход этот угрожал потерей переправ в районе Ржищева. Выполняя приказ командования фронта, войска 6-го стрелкового корпуса отошли в район ржищевского плацдарма.

Видимо, в штабе ЮЗФ не знали, что одно обозначение наступления 26-й армии произвело сильное впечатление на немецкое командование. 7 августа вечером Франц Гальдер записывает в дневнике:

«Противнику крупными силами удалось на южном фланге группы Шведлера вклиниться в глубину его расположения. Богуслав!»{504}

Именно так, с восклицательным знаком. 8 августа по итогам событий предыдущего дня было сделано заключение: [433]

«На стыке между войсками Клейста и Шведлера противник прорвался до Богуслава. Следует обратить внимание на смелость противника при проведении операции на прорыв. Образовавшийся прорыв говорит не только о смелости и дерзости противника, он создает и ряд неудобств для наших войск. Строительный батальон, а также подведенные запасные батальоны (полевые запасные батальоны дивизий) безуспешно пытались остановить противника. Этот прорыв противника является следствием недостаточной глубины построения наших наступающих войск. Нужно учесть всю рискованность такого положения»{505}.

Произошло это потому, что Э. фон Маккензен был в своем репертуаре. Повернув от Киева на юг, он поступал так, как будто на его левом фланге никого не было. Проскочив к Кировограду и Новому Миргороду, он оставил перед фронтом Ф.Я. Костенко пустоту. Если бы решительное наступление 5-го кавалерийского корпуса и 12-й танковой дивизии в направлении на Жашков или Звенигородку продолжалось, то они бы не встретили на своем пути серьезного сопротивления. Конечно, 7 августа не было и речи о спасении окруженных 6-й и 12-й армий — уманская драма к тому моменту уже закончилась. Но наступление Ф.Я. Костенко могло решить куда более масштабную задачу. Его подвижная группа выходила в тыл всей 1 танковой группе, двигавшейся на юг. Разумеется, окружение целой танковой группы силами одной танковой дивизии и кавалерийского корпуса было невозможно. Но выход на коммуникации и их удержание могли привести к необходимости разворачивать соединения Эвальда фон Клейста на 180 градусов и останавливать развитие операций группы армий «Юг» в целом. Остается только сожалеть, что контрудар 26-й армии оказался незавершенным.

Смена направления удара 26-й армии радикально обстановку не изменила. Наступление на Ржищев успеха не имело, и основной задачей армии стала защита черкасского плацдарма. Шанс еще раз проучить Э. фон Маккензена был упущен.

Боевые действия 9-й и 18-й армий. Судьба 6-й и 12-й армий заслонила действия других соединений Южного фронта. Между тем боевые действия в полосах 18-й, 9-й и Приморской армий Южного фронта с 25 июля также приняли неблагоприятный для них характер. Разрыв фронта на стыке 9-й и 18-й армий контрударами 2-го кавалерийского корпуса и 150-й стрелковой дивизии устранен не был. [434] Напротив, противник настойчиво стремился его расширить. 18-я армия не имела возможности содействовать 9-й армии в ликвидации этого прорыва, поскольку сама с тяжелыми боями откатывалась на восток. Занимавший широкий фронт 18-й механизированный корпус был рассеян и отходил на восток, имея возможность вести сдерживающие бои с наступающими дивизиями 17 армии на восточный берег Буга. Скудные резервы А.К. Смирнов пытался направить на северный фланг армии для восстановления связи с 6-й и 12-й армиями. Собственно, на правом фланге армии отходила так называемая группа Гольцева (сводные подразделения 218-й моторизованной дивизии, 47-й танковой дивизии, 145-го танкового полка, 757-го противотанкового полка). К 3 августа группа насчитывала всего 300 человек при 14 орудиях. Именно этот отряд был противником боевой группы 16 танковой дивизии 3 августа, когда немецкие войска заняли Первомайск. Город затем попытались отбить контрударом 17-го стрелкового корпуса. Но успеха в этом предприятии достигнуть не удалось. Более того, части 16 танковой дивизии продолжили движение в южном направлении:

«4 и 5 августа боевая группа Хёфера взяла Благодатное и Константиновку на Буге, в 25 км южнее Первомайска, и нанесла удар на Трикраты. После наспех проведенного сосредоточения, 6-го августа танковый полк, 79 мотопехотный полк и II батальон 64 полка двинулись на Вознесенск, сильно разрушенный за день до того немецкими бомбардировщиками. Следующим утром автодорожный и железнодорожный мосты через Буг оказались, опять-таки неповрежденными, в руках солдат 16 дивизии»{506}.

Единственной силой, которую мог противопоставить командующий Южным фронтом распространению немецких танковых соединений на юг, был 2-й кавалерийский корпус П.А. Белова. Когда стали понятны намерения противника не только окружить войска 6-й и 12-й армий под Уманью, но и нанести удар подвижными соединениями дальше на юг, было решено рокировать конников Белова со стыка между 9-й и 18-й армиями в район Первомайска. К 3 августа корпус сосредоточился в районе Врадиевка, примерно в 20 км к юго-западу от Первомайска. Первоначально он был передан в распоряжение штаба 18-й армии. [435] Но 4 августа, когда было замечено продвижение немецких танковых дивизий к Вознесенску, корпус вновь был переподчинен фронту и получил задачу прикрытия сразу двух направлений. От него требовалось «прикрыть направление Первомайск — Вознесенск и Большая Врадиевка — Вознесенск, обеспечивая переправы на реку Южный Буг. Понята эта задача П.А. Беловым была несколько своеобразно:

«Дорога из Первомайска на Николаев проходила через Вознесенск, то есть по левому берегу Буга. Это означало, что если противник займет Вознесенск и двинется на Николаев, то главные силы войск Южного фронта будут прижаты к Черному морю и отрезаны с востока. Я понял задачу, поставленную мне командующим фронтом, как требование разделить корпус на две части. Одну дивизию (9-ю) я решил переправить через Буг по мосту у Вознесенска для занятия обороны фронтом на север против противника, ожидавшегося из Первомайска по левому (восточному) берегу реки. 5-ю кавалерийскую дивизию оставил на правом берегу Буга для тесного тактического взаимодействия с 18-й армией»{507}.

Решение П.А. Белова было достаточно логичным, учитывающим особенности господствующих коммуникаций. Но предположения, несмотря на всю свою логику, остались только предположениями. В принципе ничего не мешало немецким танковым дивизиям двигаться от Первомайска по восточному берегу реки, так это и происходило в реальности. 16 танковая дивизия подошла к Вознесенску с востока. Город удержать не удалось. 9-й кавалерийской дивизии даже не удалось закончить переправу. 72-й кавалерийский полк попал под удар танков, был отброшен и даже рассеян. Остальные два полка дивизии полковника Бычковского, уже переправившиеся через Буг, вместе со штабом дивизии и ее командиром были отброшены к поселку Вознесенскому, находившемуся северо-восточнее Вознесенска. Четвертый полк этой дивизии (136-й) переправиться через Буг не успел и остался на правом берегу. 5-я и 9-я кавалерийские дивизии были разъединены. Потеряв переправу у Вознесенска, 5-я кавалерийская дивизия была вынуждена воспользоваться заблаговременно наведенным конными саперами понтонным мостом в Новой Одессе. 7 августа удалось переправить на восточный берег 5-ю кавалерийскую дивизию и соединиться затем с 9-й кавдивизией. [436] К счастью для командования Южного фронта, 9-я и 16-я танковые дивизии были повернуты на юго-восток, в сторону Кривого Рога и Николаева:

«Части танковой группы двинулись теперь из района Кременчуга на юго-восток и из района Кировограда на промышленный район Кривого Рога, чтобы наконец достичь Днепра и захватить плацдармы на другом берегу. И 16 танковая дивизия, смененная на позициях у Вознесенска своей «сестрой» — 16 моторизованной дивизией, покатила 8 августа на восток»{508}.

Надо сказать, что ни к чему, кроме бесполезной потери времени, это не привело:

«Боевые группы уже были повернуты на север, против Кривого Рога, и простояли там два дня, беспокоимые советскими самолетами»{509}.

Такой поворот событий был для Южного фронта подарком судьбы. Продолжение наступления по западному берегу Южного Буга ни к чему, кроме разгрома корпуса П.А. Белова по частям, привести не могло. А в отсутствие корпуса танковые дивизии могли беспрепятственно распространиться на юг, перехватывая линии снабжения остатков 18-й и 9-й армий. Остатки армии А.К. Смирнова отходили через наведенный конниками П.А. Белова мост через Буг. Армия Я.Т. Черевиченко еще не была окружена и рассеяна, но положение ее было не блестящим.

Раздробив построение армий Южного фронта, вклинившись на стыках 18-й и 9-й армий, войска 11 армии Шоберта начали дробить уже построение собственно 9-й армии и выделившейся из ее состава Приморской армии. Первый шаг в этом направлении был сделан 31 июля, когда был нанесен удар в центре 9-й армии на участке Дубоссар. Здесь, как было записано в оперативной сводке фронта на 1 августа, вследствие применения пикирующих бомбардировщиков удалось отбросить 30-ю стрелковую дивизию и стрелковый полк 150-й стрелковой дивизии на восток. Для парирования этого прорыва была направлена 51-я стрелковая дивизия, выведенная 29 июля во фронтовой резерв из состава Приморской армии. Уже 3 августа дивизия предприняла контрудар в районе Дубоссар. Следующим шагом Шоберта было вклинение на стыке 9-й и Приморской армий. Здесь немецким войскам удалось прорвать УР и к исходу 2 августа расширить этот прорыв по фронту до 40 км и в глубину до 15–20 км. [437]

Далее, до 5 августа положение на фронте 9-й армии стабилизовалось. Она имела в центре устойчивую опору — 80-й УР и его долговременные укрепления вдоль крупной водной преграды — по берегу Днестра. Но устойчивость положения армии Я.Т. Черевиченко была иллюзорной. Она была обойдена с обоих флангов, а глубоко в тылу на ее коммуникации выходили танковые дивизии 1-й танковой группы. Понимание того, что противник не будет штурмовать позиции армии в лоб, а предпочтет вынудить советские войска к отходу прорывом на флангах, в штабе фронта и 9-й армии, по-видимому, присутствовало. Поэтому с 3 августа началась эвакуация вооружения из Рыбницкого (№ 80) УР. Армия готовилась оставить спасительный рубеж Днестра и начать полный опасностей путь на восток.

Создание Резервной армии. Лишь слегка дохнув холодом смерти на 2-й кавалерийский корпус, железный дракон танковых дивизий направился на юго-восток, где его поджидали не заложенные в плане «Барбаросса», сформированные заново стрелковые дивизии. 5 августа в районе Днепропетровска была создана Резервная армия под командованием генерал-лейтенанта Н.Е. Чибисова. В состав армии включались дивизии: 223 (остатки), 253, 273, 296, 274, 275, 226, 230, 255-я стрелковые, 26, 28 и 30-я кавалерийские. Предполагалось по мере завершения формирования дивизий выдвинуть армию на заранее подготовленный оборонительный рубеж: Кременчуг и далее по реке Ингулец на Кривой Рог — Херсон. Плохо подготовленным, слабо вооруженным дивизиям было трудно оказать серьезное сопротивление немецкому танковому клину. Но сила их сопротивления в любом случае была не нулевой, и, несмотря на все трудности, они сыграли существенную роль в августовских боях.

Бои 5-й армии в Коростеньском УРе. После месяца напряженных боев с острием немецкого танкового клина 5-я армия в период сражения за Умань вела позиционные бои в Коростеньском УРе против пехоты армии Рейхенау. Армия располагалась фронтом на запад собственно в УРе и фронтом на юг от УРа до стыка с 27-м стрелковым корпусом и 37-й армией в районе Киева. Коростеньский УР обороняли соединения 31-го стрелкового корпуса, которым противостояли 62, 79, 56 и 298-я пехотные дивизии. [438] Не закрытый укреплениями левый фланг армии обороняли 15-й стрелковый корпус вместе с пехотными остатками 9-го и 22-го механизированных корпусов. Противниками этих соединений были 98, 113 и 262 пехотные дивизии. 98 пехотная дивизия входила в последний эшелон развертывания войск для «Барбароссы» и прибыла из Франции уже после начала боевых действий. В боях соединение еще не участвовало и весь путь до Малина проделало пешим порядком от границы. В резерве командующего 5-й армией был 19-й механизированный корпус. Задачей немецких войск, действовавших против армии М.И. Потапова, были изоляция войск армии от Киевского УРа и оттеснение их на север, глубже в Припятские болота. 5-я армия и 27-й стрелковый корпус на этом этапе решали негативную задачу срыва немецких планов на этом направлении.

Вместо маневров на десятки километров велась упорная борьба за каждую, даже малозначащую, позицию. Одним словом, проходили характерные для позиционного фронта «бои за избушку лесника». В этих боях сложились две основные точки приложения усилий немцев — бондаревская и малинская группировки. Первая стремилась прорвать Коростеньский УР в районе Бондаревки, а вторая — развить наступление от Малина на север. Тем самым создавались предпосылки для окружения войск 5-й армии. 23–24 июля части XVII армейского корпуса прорвали УР на стыке между узлами обороны и начали развивать прорыв в направлении Бондаревки. М.И. Потапов для парирования прорыва бросил против наступающих немецких частей 19-й механизированный корпус и 195-ю стрелковую дивизию. Уже 25 июля 19-й мехкорпус в 15.00 вступил в бой за Бондаревку, а 195-я стрелковая дивизия — за станцию Емельяновка. Оба населенных пункта находились уже за линией УРа. Успеху прорыва Коростеньского УРа способствовало наличие у немцев подробных сведений об укреплениях:

«У захваченных в плен найдена карта с точным указанием всех огневых точек УРа со всеми подробностями»{510}.

Штурм советскими войсками линии Маннергейма в декабре 1939 г. в схожей с коростеньским направлением лесисто-болотистой местности был неудачен в силу отсутствия информации о расположении ДОТов. Она была собрана только к февралю 1940 г. [439]

Немцы в июле 1941 г. шли на штурм УРа, уже обладая необходимой информацией.

25 июля в полосу армии в районе Белокоровичей вышли остатки 124-й стрелковой дивизии, окруженной в ходе боев у границы. К своим вышел достаточно крупный отряд, численностью почти 2000 человек, что на тот момент было стандартной численностью потрепанной в боях стрелковой дивизии. Ей, вошедшей организационно в состав 22-го механизированного корпуса, был поручен ответственный участок на стыке с 27-м стрелковым корпусом.

Дальнейшее развитие событий в районе Бондаревки напоминало бои Первой мировой войны. 298 пехотной дивизией был вбит в оборону советских войск клин, на который обрушились контратаки левого фланга 200-й стрелковой дивизии, правого фланга 193-й стрелковой дивизии и подтянутых из резерва частей 195-й стрелковой дивизии и 19-го механизированного корпуса. Советские войска стремились контратаками отбросить немцев в исходное положение. Ни одна из сторон поставленных целей не достигла. Наступление немцев было остановлено, но и отбросить их в исходное положение не получилось.

Бои такого же характера имели место в течение 25–30 июля в районе Малина, который 98 пехотной дивизии удалось взять после упорных боев.

1 и 2 августа на фронте было небольшое затишье. В последующие дни, 3–7 августа, борьба на бондаревском и малинском направлениях продолжилась. Армия М.И. Потапова не столько стремилась удержать немцев прочной обороной, сколько решительными контратаками и нажимом на фланги заставляла наступающих ослаблять острие удара, сдерживать которое теперь становилось легче.

Однако, несмотря на отсутствие глубоких прорывов, к 7 августа 5-я армия вынуждена была оставить Коростень и отойти на 20–35 км к востоку и северо-востоку.

Решительные контрудары 5-й армии не только стабилизировали положение в полосе армии, но и оказали влияние на обстановку на северном фланге 6 армии Рейхенау в целом. Основным эффектом было оттягивание сил с важнейших направлений: [440]

«Риск здесь связан только с мерами по ликвидации сопротивления у Коростеня. Они потребуют еще и еще раз оттягивать с фронта силы, которые должны наступать на восток»{511}.

27-й стрелковый корпус, подчинявшийся непосредственно командующему фронтом, 25 июля предпринял последнюю на своем участке попытку перейти в наступление, но успеха не имел и до 1 августа укреплял свои позиции. 2 августа ему пришлось отразить натиск 111 и 296 пехотных дивизий противника, пытавшихся потеснить корпус и прорваться на стыке с 5-й армией.

С 3 до 7 августа и позже корпус активных действий не предпринимал, так же как и противник, начавший отрывку окопов полного профиля. Не надеясь на успех, ни та ни другая сторона наступательных действий не предпринимала, сосредоточившись на коростеньском и киевском направлениях.

Штурм Киева. Наступление на город началось не с того направления, на котором произошло первое столкновение защитников города с передовыми частями 13 танковой дивизии Вальтера Дюверта. Выдвижение войск началось с прорыва к Днепру южнее Киева. Ей противостоял 64-й стрелковый корпус, подчиненный непосредственно командованию фронта. Правым флангом корпус примыкал к Киевскому УРу, левым флангом — к 26-й армии Ф.Я. Костенко. До 29 июля корпус боев не вел, а с 30 июля против него и правого фланга 26-й армии началось наступление 75, 44, 71 и 95 пехотных дивизий. Немцам удалось оторвать левый фланг 64-го корпуса от 26-й армии. Под нажимом наступающих немцев соединения корпуса стали отходить в направлении на Киев. Попавшие под удар 71-я и 95-я пехотные дивизии, 165-я стрелковая дивизия отступали,

«утратив связь со штакором *штабом корпуса. — А.И.** и допустив хаос в тылах»{512}.

1 августа 165-я стрелковая дивизия выступила в том же духе:

«...целыми подразделениями, группами, отдельными бойцами самовольно отходила в северном и северо-восточном направлении»{513}.

Был организован сбор в беспорядке отступающих частей дивизии. Меры принимались самые жесткие, вплоть до расстрела наиболее «отличившихся». В тот же день «подвиг» 165-й дивизии повторил 377-й корпусной артиллерийский полк, самовольно оставивший позиции и отошедший к Киеву. Артполк был принудительно возвращен в Хотин к 17.00 1 августа. [441]

Частным боевым приказом командующего Юго-Западным фронтом № 00141 1 августа 175-я стрелковая дивизия и отряд Ф.Н. Матыкина были из состава 64-го стрелкового корпуса переданы в КиУР. 3 августа 165-я стрелковая дивизия была выведена на восточный берег Днепра. Теперь 64-й стрелковый корпус объединял войска на восточном берегу Днепра от Бортничей до Ржищева. В его состав, помимо 165-й стрелковой дивизии, были введены переформируемая в стрелковую дивизию 7-я моторизованная дивизия (известная нам по дубненским боям, когда это соединение входило в состав 8-го механизированного корпуса), еще один «герой» 1 августа — 377-й корпусной артиллерийский полк, а также 135-й и 555-й пушечные артиллерийские полки РГК.

С 25 июля по 1 августа на фронте Киевского УРа было спокойно. 1 августа немцы провели разведку боем. Действительно тревожная обстановка сложилась к вечеру 2 августа, когда стало известно об отходе соседа слева — 64-го стрелкового корпуса. С утра 3 августа небольшие отряды немцев, прорвавшиеся вслед за отходящей 165-й стрелковой дивизией, проникли за передний край УРа, но были отброшены. К тому моменту построение заполнения КиУРа было следующим. На северном фланге оборонялись части 81-й моторизованной дивизии и 3-й воздушно-десантной бригады, в центре занимала позиции 175-я стрелковая дивизия, на правом фланге оборонялась 147-я стрелковая дивизия и отряд Ф.Н. Матыкина. Во втором эшелоне (по городскому обводу) располагалась 206-я стрелковая дивизия. В связи с осложнением обстановки на южном фланге обороны на это направление выдвинулись части 2-й воздушно-десантной бригады. В резерве находились различные сводные отряды.

В 7 часов утра 4 августа немецкие войска начали артиллерийскую подготовку в юго-западном секторе УРа и вскоре перешли в наступление на фронте Юровка — Ходосовка. Четырем наступающим немецким дивизиям противостояли 2-я воздушно-десантная бригада и 147-я стрелковая дивизия, опиравшиеся на ДОТы КиУРа. [442] Первый успех был достигнут немцами на левом фланге наступления, где восточнее Виты-Почтовой было блокировано три ДОТа и один ДОТ разрушен. 5 августа успех был закреплен, и наступающие немецкие соединения вышли на рубеж Гатное — Новоселки — Хотов, то есть ко второй линии УРа. С северного фланга обороны на острие немецкого удара был переброшен на автомашинах батальон 3-й воздушно-десантной бригады. В 5.30 утра 6 июля 132-й мотострелковый полк 213-й моторизованной дивизии и 2-я воздушно-десантная бригада контратаковали в направлении Виты-Почтовой, отбросив противника на километр от занятого рубежа. Вечером после 17.00 немцы восстановили положение. 6 августа укрепленная полоса у Киева была прорвана. Немцы были верны себе и штурмовыми группами благополучно щелкали бетонные коробки как орешки.