Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава 41. Пьер Робийяр сопровождал Скарлетт на церемонию открытия Ходгсонхолла






 

Пьер Робийяр сопровождал Скарлетт на церемонию открытия Ходгсонхолла. Он был внушительной персоной в своем старомодном выходном костюме, состоящем из сатиновых брюк и бархатного фрака с маленьким значком Почетного Легиона в петлице и с широкой красной орденской лентой на груди. Скарлетт никогда не видела кого-либо, кто выглядел бы так изысканно и аристократично, как ее дед.

Он тоже мог ею гордиться. Она надела жемчуга и бриллианты чистой воды, ее платье было чудесно: блестящая колонна золотой парчи, отделанные золотом кружева, с золотым парчовым шлейфом четырех футов длиной. У нее никогда не было возможности надеть это платье, потому что ей приходилось одеваться так скромно в Чарльстоне. Скарлетт все еще прихорашивалась, когда Жером посадил ее в экипаж напротив деда.

Поездка на южную окраину города прошла в молчании. Пьер Робийяр почти заснул, качая головой, увенчанной седой копной волос. Она дернулась, когда Скарлетт вскрикнула:

– О, посмотрите! Толпа народа окружала классическое здание с железным забором, чтобы посмотреть на прибытие элиты саваннского общества. Скарлетт надменно, высоко держала голову, пока слуга в ливрее помогал ей выйти из экипажа на тротуар. Она могла слышать шепот восхищения в толпе. Пока ее дед медленно вылезал вслед за ней, она вскинула голову, чтобы открыть серьги, сверкающие в свете фонарей, и отбросила шлейф с руки на высокую лестницу холла, покрытую красной дорожкой.

«О-о-о! „, – слышала она из толпы, – „А-а-а! «, «прелестно“, «кто она? “ Когда она положила свою руку в белой перчатке на бархатный рукав деда, ее отчетливо позвал знакомый голос.

– Кэйти, дорогая, вы ослепительны, как королева Шебы!

В панике она быстро посмотрела налево, отшатнулась от Джейми с его выводком, как будто она их не знала, и продолжала медленным величавым темпом Пьера Робийяра подниматься по лестнице. Но картина отпечаталась в ее мозгу. Джейми держал под руку свою смеющуюся, рыжеволосую, неряшливую жену, его котелок небрежно торчал на затылке кудрявой головы. Еще один человек стоял справа от него, освещенный фонарями. Ростом он доходил до плеча Джейми. Его красное лицо было веселым, голубые глаза сверкали, а непокрытая голова была окружена ореолом серебряных кудрей. Это был точный образ Джерадда О'Хара, папы Скарлетт.

Красивый строгий интерьер Ходгсон-холла полностью соответствовал его академическому предназначению. Богатые панели полированного дерева покрывали стены и обрамляли коллекцию старых карт и эскизов, принадлежащих историческому обществу. Огромные медные канделябры со стеклянными круглыми газовыми светильниками свисали с высокого потолка. Они отбрасывали яркий ослепительный свет на ряды бледных аристократических лиц под ними.

Скарлетт панически чувствовала, она быстро начала стареть. Ее тридцатый день рождения прошел незамеченным, пока она была в Чарльстоне. Каждый знает, что когда женщине тридцать, она все равно, что умерла. Тридцать это было так много; Скарлетт казалось, что с ней этого никогда не случится.

Дед взял ее руку выше локтя и подтолкнул ее к ряду встречающих. Его пальцы были холодны, как смерть, и она чувствовала холод даже через тонкую кожу перчаток, которые покрывали ее руку почти до плеча.

Старшие служащие Исторического Общества приветствовали высокочтимых гостей. «Я не могу пожимать все эти мертвые холодные руки, улыбаться и говорить, как я счастлива быть здесь. Нужно бежать».

Она осела, повиснув на несгибаемом плече деда.

– Мне нехорошо, – сказала она. – Дедушка, я внезапно почувствовала себя плохо.

– Вам не позволяется плохо себя чувствовать, – сказал он. – Стойте и делайте то, что от вас ожидают. Вы можете уйти после церемонии открытия, не раньше.

Скарлетт выпрямилась и шагнула вперед. Какое чудовище ее дед! Ничего удивительного в том, что мать никогда о нем не говорила, о нем нельзя было сказать ничего хорошего.

– Добрый вечер, миссис Ходгсон, – сказала она. – Я так счастлива быть здесь.

Продвижение Пьера Робийяра по очереди встречающихся было гораздо медленнее. Он склонил голову над рукой леди, стоявшей где-то в середине пути, когда Скарлетт уже все закончила. Она протиснулась через группу людей и поспешила к двери.

Выйдя, Скарлетт сделала большой глоток свежего воздуха. Ее шлейф сверкал в свете ламп на красной ковровой дорожке, протягиваясь за ней и как бы летя по воздуху.

– Экипаж Робийяра. Быстро! – попросила она слугу.

Он побежал за угол. Скарлетт побежала за ним, не обращая внимания на шлейф, тянувшийся по грубым кирпичам тротуара. Она должна сбежать прежде, чем кто-нибудь сможет остановить ее.

Наконец, она была в безопасности внутри экипажа, она хватала воздух короткими глотками.

– Отвези меня в Южный Брод, – сказала она кучеру, когда смогла говорить. – Я покажу дом.

«Мама покинула всех этих людей, – думала она, – когда вышла замуж за папу. Она не осудит, если я тоже убегу».

Она услышала музыку и смех за дверьми кухни Морин. Она стучала кулаками по двери, пока Джейми не открыл ей.

– Это же Скарлетт! – сказал он с удивлением. – Входи, Скарлетт, дорогая, и познакомься с Колумом. Он наконец-то здесь, лучший из всех О'Хара, хранящий только самого себя.

Сейчас, когда он был близко к ней, Скарлетт могла видеть, что Колум был младше Джейми и не так уж похож на ее отца. Его голубые глаза были темнее и серьезнее, а круглый подбородок имел ту твердость, которую Скарлетт видела на лице своего отца, когда он сидел верхом, приказывая своей лошади прыгнуть выше, чем позволяло здравомыслие.

Когда Джейми познакомил их, Колум улыбнулся, его глаза почти исчезли в сети мелких морщинок. Исходящая от них теплота позволила Скарлетт почувствовать, что встреча с ней была самым счастливым событием в его жизни.

– Не самая ли мы счастливая на поверхности Земли семья, если среди нас есть такое создание, – сказал он. – Вам нужна только тиара, чтобы увенчать все ваше золотое великолепие. Если бы вас могла видеть королева фей, она бы разорвала в клочья свои осыпанные золотом крылья. Пусть маленькие девочки посмотрят, Морин, это вдохновит их, чтобы вырасти такими же сногсшибательными, как их кузина.

Скарлетт зарделась от удовольствия.

– Я полагаю, что слышу знаменитую ирландскую лесть, – сказала она.

– Нисколько. Я бы желал иметь поэтический дар, чтобы высказать все, что я думаю.

Джейми стукнул брата по плечу.

– Ты не так уж плох, мошенник. Отойди и дай Скарлетт стул. Я пока наполню ее стакан. Колум в своих странствиях нашел для нас бочонок настоящего ирландского эля, дорогая Скарлетт. Вы должны попробовать.

Джейми произнес имя и обращение «дорогая» так, как это делал Колум, произнося их как одно слово: Дорогая Скарлетт.

– О, нет, благодарю вас, – автоматически сказала она, а потом добавила: – А почему бы и нет? Я никогда не пробовала эля.

Она могла пить шампанское, нисколько не думая об этом. Темный, шипучий напиток был горьким, и она поморщилась. Колум взял у нее кружку:

– Она становится все более совершенной с каждой минутой, – сказал он. – Даже оставляя напиток тем, у кого жажда сильнее.

Его глаза улыбались, глядя на нее из-за кружки, когда он пил.

К Скарлетт вернулась улыбка. Пока тянулся вечер, она заметила, что каждый улыбался Колуму, как бы отражая его радость. Он явно наслаждался собой. Он откинулся в кресле, протянул ноги ближе к огню, размахивая руками, дирижируя и ободряя играющего на скрипке Джейми и «та-та-та» Морин на кастаньетах. Он был без ботинок, и его ноги в чулках отплясывали в такт звучащей музыке. Это был человек на отдыхе: он снял воротничок и расстегнул ворот рубашки.

– Расскажи нам, Колум, о своих путешествиях, – просил кто-нибудь время от времени.

Но Колум постоянно отказывался. Ему нужна музыка, сказал он, и стакан, чтобы освежить свое сердце и пересохшее горло. Завтра будет достаточно времени для разговоров.

Сердце Скарлетт тоже освежила музыка. Но она не могла оставаться долго. Она должна быть дома в кровати до того, как вернется ее дед.

– Я надеюсь, что кучер сдержал свое обещание и не сказал деду, что привез меня сюда.

Джейми был сильно удивлен, когда экипаж подкатил к двери. Скарлетт сбежала по лестнице с туфельками в руке и свернутым шлейфом под мышкой. Она плотно сжимала губы, чтобы не рассмеяться, – разыгрывать прогульщицу было весело.

Ее дед никогда не знал, что она делала, но она знала, это знание возбуждало ее эмоции, которые боролись внутри ее всю жизнь. Подлинная сущность Скарлетт была в той же мере унаследована от ее отца, как и ее имя. Она была такой же порывистой и волевой и обладала той грубостью и прямолинейностью, жизненной силой и смелостью, которые провели ее отца через опасные волны Атлантики к вершине его мечты – быть владельцем огромной плантации и мужем светской леди.

Кровь ее матери дала ей прекрасное сложение и матовую кожу, которые говорили о вековой породе. Эллин Робийяр вложила в свою дочь правила аристократии.

Сейчас ее воспитание и инстинкты воевали между собой. О'Хара притягивали ее, как магнит. Их земная энергия и здоровое счастье взывали к глубочайшей и лучшей части ее натуры. Но она не была готова ответить. Все, чему ее учила мать, которую она почитала, восставало против этой свободы.

Она разрывалась между этой дилеммой и не могла понять, что приводило ее в такое отчаяние. Она без отдыха скиталась по тихим комнатам дома деда, не замечая их строгой красоты, воображая музыку и танцы у О'Хара, всем сердцем желая быть с ними. Ее же воспитание заставляло думать, что такое шумное веселье вульгарно и свойственно лишь низшему классу.

На самом деле Скарлетт мало беспокоило, что ее дед смотрел свысока на ее родственников. «Он был самолюбивый старик, – думала она, – который смотрел свысока на каждого, включая собственных дочерей». Но наставления ее матери сделали свои отметины на всю жизнь. Эллин могла бы гордиться ею в Чарльстоне. Несмотря на насмешливые предсказания Ретта, ее признавали и принимали там как леди. И ей это нравилось. Не так ли? Конечно, так. Это было то, что ей хотелось, ее воспринимали такой, какой ей хотелось быть. Почему же ей так тяжело было перестать заведовать ее ирландской родне? «Я не буду думать об этом сейчас, – решила она, – я подумаю об этом позже. Я буду думать о Таре вместо этого».

Затем пришло послание от секретаря епископа. Он не может удовлетворить ее просьбу. Скарлетт прижала послание к груди и побежала одна, без шляпки, к незапертой двери дома Джейми. Они поймут, что она чувствует, О'Хара поймут. «Папа говорил мне не раз: „Для всякого, хотя бы с каплей ирландской крови, земля, на которой он живет, подобна матери. Это единственное, что сохраняется, ради чего стоит работать, стоит бороться“.

Она влетела в дверь и увидела впереди небольшую фигуру и серебристую голову Колума О'Хара, так похожую на голову ее отца. Наверное, он чувствовал так же, как она.

Колум стоял в дверном проеме лицом к столовой. Когда входная дверь распахнулась и Скарлетт ввалилась в комнату, он повернулся.

Он был одет в темный костюм. Скарлетт смотрела на него с изумлением: она увидела белую полоску вокруг шеи. Священник! Никто не сказал ей, что Колум – священник. «Благодарю тебя. Господи. Священнику можно рассказать все, даже глубочайшие тайны своего сердца».

– Помоги мне, отец! – закричала она. – Мне нужно, чтобы кто-нибудь помог мне.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.008 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал