Замена лиц в обязательстве. 1. Переход обязательства по наследству

1. Переход обязательства по наследству. Переход права требования кредитора или обязанности должника в связи с их смертью на наследников был допущен очень рано. Признанию преемства наследника в правах и обя­занностях, входивших в состав наследства, способствовал семейный характер собственности в древнейшую эпоху, по сути дела приводивший к тому, что и обязательства, в которые вступал домовладыка в качестве кредитора или должника, являлись общими для всей семьи.

Непосредственные подвластные домовладыки явля­лись даже его необходимыми наследниками: их согласие на принятие наследства после домовладыки не требова­лось потому, что они и при жизни домовладыки были участниками семейной собственности, но в то время не

могли проявить своих прав; домовладыка как бы засло­нял их собою.

Римские юристы обосновывали смену лиц в обяза­тельствах в случаях смерти кредитора или должника мис­тическим тезисом, что наследник является продолжате­лем личности наследодателя (personam defuncti sustinet, D. 41.1. 34).

2. Цессия. Замена в обязательстве кредитора либо должника при их жизни другими лицами в древнерес-публиканском Риме считалась абсолютно недопустимой.

Такое положение не было связано с особыми не­удобствами, пока хозяйство было натуральным (или хотя бы в основном имело характер натурального) и обяза­тельства не имели особого значения в хозяйственной жизни. По мере того как развивалась торговля, внутрен­няя и внешняя, заморская, такая неподвижность обяза­тельства стала нетерпимой. Договоры стали повседнев­ным явлением; обязательства заняли видное место в со­ставе имущества римских граждан. Интересы развивав­шейся торговли потребовали мобилизации обязательств.

Для удовлетворения этой потребности хозяйственной жизни, для целей передачи права требования довольно рано стали применять так называемую новацию, или об­новление обязательства. Новация заключалась в том, что с общего согласия кредитора, должника и того лица, ко­торому кредитор желал передать свое право требования, это последнее лицо заключало с должником договор того же самого содержания, какое было в первоначальном обязательстве, именно с целью новым обязательством заменить первоначальное.

Этот суррогат передачи права требования не мог, однако, удовлетворить потребностей хозяйственной жиз­ни. Новация была неудобна тем, что она требовала со­гласия должника на замену одного кредитора другим и даже присутствия должника при совершении новации; а между тем должник как не заинтересованный в передаче кредитором своего права требования другому лицу не всегда проявлял готовность к заключению нового дого-

12-6506

вора с целью замены одного кредитора другим. Помимо того, поскольку новация означала не передачу права тре­бования, а прекращение одного обязательства и установ­ление вместо него нового, постольку вместе с первона­чальным обязательством новация прекращала и всякого рода обеспечения его, которые, быть может, были уста­новлены (поручительство, залоговое право); если новый кредитор настаивал на обеспечении обязательства, при­ходилось заново договариваться с поручителем или доби­ваться установления вновь залогового права, а получить согласие на это заинтересованных лиц (поручителя, зало­годателя) не всегда удавалось.

Жизнь требовала допущения прямой уступки права требования (цессии). Для этой цели воспользовались ин­ститутом процессуального представительства. В римском формулярном процессе допускалось ведение судебного дела не лично истцом или ответчиком, а через предста­вителя, который назывался cognitor, если назначался с соблюдением установленных формальностей, или procu­rator — в случаях неформального назначения. Формула иска, предъявлявшегося через представителя, составля­лась «с перестановкой субъектов»: в интенции при изло­жении претензии истца писалось имя представляемого, а в кондемнации при присуждении или отказе в иске пи­салось имя представителя. Таким образом, если предста­витель выступал от имени истца и иск удовлетворялся, то присуждение, а следовательно, и взыскание по иску де­лалось на имя представителя; только в порядке отчета перед своим доверителем представитель должен был пе­редать доверителю полученное по иску, а представитель должника, подвергшийся взысканию суммы иска, — тре­бовать от доверителя возмещения уплаченной суммы.

Для того чтобы передать право требования другому лицу, кредитор, уступающий свое право (цедент), стал назначать то лицо, которому он желал уступить свое пра­во (цессионария), своим представителем в процессе, с оговоркой, что этот представитель может оставить взы­сканное за собой (поэтому такой представитель и назы­вался procurator in rem suam).

С помощью такой обходной формы получался как будто необходимый результат: право требования перво­начального кредитора поступало в имущество нового кредитора. Однако этот способ передачи права требова­ния таил в себе существенные неудобства. В основе от­ношения между цедентом и цессионарием лежал договор поручения (mandatum agendi). Между тем договор пору­чения, как основанный на особом доверии, проявляемом одним контрагентом к другому, мог быть в любое время расторгнут односторонней волей доверителя. Помимо этого, смерть доверителя также прекращала договор вви­ду особо личного характера отношения поручения. Полу­чалось, таким образом, что, пока цессионарий не произ­вел взыскания по цедированному требованию, его поло­жение не было прочным; стоило цеденту умереть или отменить данное цессионарию поручение, и цессия утра­чивала значение. Другая опасность, подстерегавшая цес­сионария, заключалась в следующем. Поскольку для цели уступки своего права кредитор лишь назначал цессиона­рия представителем на суде, платеж, произведенный должником первоначальному кредитору (цеденту), был вполне действительным и прекращал обязательство, а тем самым и право цессионария взыскивать с должника.

Нужно было внести такие поправки, которые обес­печивали бы реальность производимой цессии. Необхо­димые поправки свелись к следующему.

В классическом римском праве установился такой порядок, что должника стали уведомлять о происшедшей цессии (уведомление, denuntiatio, обычно делал цессио­нарий, как заинтересованный в этом); уведомление име­ло то значение, что должнику, получившему уведомле­ние, не следовало платить первоначальному кредитору (цеденту); если же должник все-таки платил цеденту, его обязательство, несмотря на платеж, не погашалось и новый кредитор имел право требовать платежа ему (а должнику тогда предоставлялось только право требовать от первоначального кредитора возврата полученной суммы).

Для того чтобы интересы цессионария не пострадали в случае отмены поручения со стороны цедента либо его смерти, цессионарий стал получать самостоятельный иск (тот же иск, который принадлежал цеденту, по аналогии, причем в формулу иска вводилась фикция, будто цес­сионарий — наследник цедента).

Таким образом, хотя принципиально допустимость передачи права требования не была признана и после указанных поправок, однако цессионарию все-таки было гарантировано осуществление передаваемого права су­дебным порядком. Римские юристы в этом случае гово­рили cedere actionem, т.е. уступить иск, а не obligationem, т.е. обязательство (впрочем, в одной из императорских конституций, С. 8. 26. (27). 1, говорится и о перенесении самого материального права «si in alium ius obligationis transtulisti», т.е. если ты перенес на другого право обяза­тельства...).

Цессия может быть произведена по самым различ­ным основаниям, и ее действительность не зависит от осуществления основания, по которому цессия соверше­на (в этом смысле цессия абстрактна, см. выше, гл. III, § 4, п. 2). Независимость цессии от ее основания упро­щает положение должника: при платеже цессионарию для должника достаточно было удостовериться в дейст­вительности акта цессии, но не было надобности прове­рять основание, по которому цессия совершена.

Если цессия права требования производилась воз-мездно, цедент нес перед цессионарием ответственность за юридическую действительность передаваемого права (nomen verum esse), но не отвечал за фактическую осуще­ствимость требования (nomen bonum esse). Если цессия совершалась с целью дарения, цедент не отвечал даже за юридическую обоснованность права требования.

Не допускалась цессия прав, неразрывно связанные с личностью данного кредитора, как-то: иски об алимен­тах, о личной обиде и т.п.; запрещено было переуступать права, по которым уже предъявлен иск; не допускалась цессия в пользу более влиятельных лиц (potentiores), по-

следнее ограничение было установлено в императорский период в интересах должника, чтобы влиятельный креди­тор не оказал давления на судью при взыскании по обя­зательству. Можно было сделать право требования не подлежащим передаче также путем специального о том соглашения.

3. Перевод долга. В обязательстве возможна и замена одного должника другим. Но если личность кредитора, по общему правилу, не имеет существенного значения для должника, так что о цессии права требования долж­ника только ставят в известность, а его согласия на цес­сию не спрашивают, то совсем иначе обстоит дело с за­меной должника. Личность должника имеет для кредито­ра существенное значение, так как, вступая в обязатель­ства, кредитор доверяет данному должнику, полагается на его исполнительность и платежеспособность, а новое лицо, которое придет на смену должнику, может оказать­ся не внушающим кредитору доверия. Поэтому замена одного должника другим или перевод долга возможен не иначе как с согласия кредитора. Осуществлялся перевод долга в форме новации, т.е. путем заключения кредито­ром и новым должником нового договора, имевшего це­лью прекращение обязательства между данным кредито­ром и первоначальным должником.