Разделение на секты

На рис. дана схема разделения беспоповщины и поповщины сначала на крупные согласия, затем на более мелкие толки с указаниемих основных центров.

Спасово согласие иначе называется нетовщиной, потому что спасовцы считают, что в наступившие последние времена нет священства, нет благодати, нет храмов, а как спастись, «один Спас знает». Нетовщина широко распространилась в тех местах, где начинал свою проповедь Капитон и насаждали «старую веру» его ученики. Это, главным образом, губернии Казанская, Костромская, Владимирская, Нижегородская, и позднее еще вниз по Волге до Астрахани.

Первые разделения в нетовщине произошли по вопросу о Крещении. При этом были реализованы разные варианты: одни спасовцы стали крестить младенцев у православных попов; вторые поручили совершать это таинство повивальным бабкам, а третьи предпочли самокрещение. Отсюда пошли три согласия в нетовщине: «спасовцы», «бабушкины» и «самокрещенцы», которые чуть позднее тоже разделились.

Спасовцы, или «глухая нетовщина». Большая часть спасовцев признала возможным совершать Таинства крещения и брака в Православной Церкви, мотивируя это тем, что «хотя и еретик крестит, да поп, в ризах, а не простой мужик». Но поскольку, по их мнению, это все же был еретик, то ни крещение, ни венчание им совершаемые, беспоповцы этого толка «в святое не вменяют». При совершении таинства крещения они раздают нищим блины и молятся, чтобы Бог довершил таинство и вменил его в святое.

Таким образом, спасовцы точно так же, как распространенные в тех же областях тайные сектанты хлысты и скопцы, в православные храмы ходят, но притворно и с хульными мыслями о таинствах. Открыто они себя раскольниками никогда не заявляли, а потому получили в народе наименование «глухой нетовщины», то есть скрытой.

Самокрещенцы.

Мысль о самокрещении возникла у одного спасовца, мужика Романа, в первой четверти XVIII века. Это решение избавляло его последователей от необходимости ходить в храмы к «еретикам-никонианам», но широкого признания эта идея не получила, потому что спасовцы сообразили, что таким образом у них произойдет перерыв в преемственности крещения. Хотя, строго говоря, пребывая в расколе, ни при каких обстоятельствах её сохранить было нельзя. Самокрещенцы произносили крещальную формулу с изменением: «крещаюсь аз раб Божий». Думали ли они при этом, что такое крещение тоже «старый обряд», источники не сообщают. Хотя этот толк всегда был малочисленным, но он отличался плодовитостью по части образования новых отраслей.

От самокрещенцев произошли дырники, средники и рябиновцы.

Дырники, как полагают, произошли от тех раскольников, которые еще в первой половине XVIII в. поклонялись только на восток. От них дырники заимствовали это правило, и стали делать в восточной части избы дыру с затычкой, которую вынимают, желая помолиться Богу. Но не дыры составляют главное их отличие от остальных, а отношение к иконам. Не отрицая иконопочитание в принципе, дырники, тем не менее, никаким иконам не поклоняются. Ни старым, потому что они де «осквернены от еретиков-никониан», ни новонаписанным, потому что без священства иконы некому освятить.

Средники празднуют первый день Пасхи в среду и вообще этот день считают за воскресение, а Воскресение (по их счету четверг) проводят как будни. Имея свое летоисчисление, самокрещенцы-средники празднуют Пасху то в Великую Среду на Страстной седмице, то в среду Светлой седмицы, но никогда вместе с православными.

Рябиновцы появились в среде самокрещенцев, вероятно, во второй половине XVIII в. Они стали крестить своих детей сами, отказавшись от услуг повивальных бабок. Их главное отличие от остальных спасовцев состоит в том, что упоминаемое в Писание название дерева «певга» они перевели словом «рябина» и поклоняются крестам, сделанным только из рябины. Взявши на себя право крещения своих детей, рябиновцы вскоре согласились с общебеспоповской мыслью о том, что и мирянин может «действовать священная». Посему в XIX в. в этом толке появились духовники (в отличие от поморских только свидетели при исповеди, без права отпущения грехов). Затем они стали строить молельни и отправлять в них богослужения.

Новоспасовцы произошли от симбирского мещанина Светова в 1840-е годы. Они еще более приблизились к общебеспоповским идеалам: позволили мирянину совершать крещение и брак, исповедуются «старикам». Их наставники, или как их называют в народе «попы», совершают по Уставу службы с пением. Отчего и согласие это известно под именем «поющей нетовщины».

Некрещенцы. В конце XIX в. в Васильсурском и Макарьевском уездах Нижегородской губернии в среде спасовцев была обнаружена секта «некрещеных старообрядцев». Они, как полагает священник П.С.Смирнов, явили себя самыми «строгими нетовцами», потому что эти некрещеные «ревнители древлего благочестия» не признают возможным креститься ни от мирянина, ни от православного священника. Поэтому они оставляют своих детей вовсе без крещения, говоря, что, опять же по нужде, «спастись можно одним упованием на Спасову милость».

РАЗДЕЛЕНИЕ СОГЛАСИЯ ПОМОРЦЕВ(они же ДАНИЛОВЦЫ)

Если общины спасовцев-нетовцев состояли из поволжских крестьян, живших в миру по селам, то жизнь поморских раскольников, сложилась на монастырских началах. Поморцы-безбрачники оформились к концу XVII в. Свою родословную они ведут от беглого соловецкого монаха Игнатия, того самого, кому Аввакум слал свои, наполненные ересью послания. В 1684 году Игнатий вместе с Данилой основал общину на реке Выге, а затем ушел в Палеостровский монастырь, где организовал наиболее массовое самосожжение в 2700 человек. По имени Данилы этот толк назывался иначе «даниловцами».

На реке Выге братья Денисовы (потомки самосожженца, князя Мышецкого, см. гл. 12) устроили два «монастыря»: мужской и женский. В окрестностях раскольники селились «скитами». Вскоре Выг стал опорой всего раскола. Уже в начале XVIII в. даниловцы обладали громадными богатствами, имели связи с влиятельными лицами в Петербурге и явились самыми плодовитыми апологетами раскола.

Выгорецкий Устав содержал очень строгие правила — богомоление, строгий пост, безбрачное житие, трудолюбие и нестяжание. «На первых порах, — пишет священник П.С. Смирнов, — обитатели выгорецких пустынь, по возможности, хранили целомудрие и даже других беспоповцев убеждали в необходимости безбрачной жизни. Но с приобретением при Петре I расколом права на спокойное существование нецеломудренная жизнь стала почти обычным явлением в скитах поморских. Разврат, так сказать, бил в глаза, и потому с ним приходилось считаться».

Одно из самых крупных разделений в поморском согласии произошло именно в связи с их обычным для сект манихейского корня «учением о всеобщем безбрачии». Если при разделении спасова согласия на толки мы имели возможность познакомиться с широким спектром мнимо «старых обрядов» в отношении Таинства крещения, то безбрачные поморцы явились в расколе изобретателями самых различных толков по части брачной жизни. Требование строгого безбрачия для мирян долгое время сохраняли отколовшиеся от Выга федосеевцы. Этот толк основал в конце XVII в. бывший дьячек, раскольник поморского толка Феодосий Васильев. Он ушел с семейством за Польский рубеж, где и основал свою первую общину. Феодосий умер в 1711 г., но его последователи с течением времени отделились от Выга и составили федосеевщину, основными центрами которого к концу XVIII в. стали Рига и Москва (Преображенское кладбище).

Прагматичные даниловцы в своей борьбе с неизбежным при безбрачии развратом и боясь потерять свою паству, в 1762 году пошли на уступки. Так появились брачные толки поморцев:

— новожены (они вступали в брак с благословения Православной Церкви, но по до-никоновским обрядам);

— неблагословенные новожены (то есть сожительствующие без венчания) и, наконец,

— полубрачные даниловцы (всем дают совет проводить безбрачное житие, но живущих без венчания не отвергают).

Таким образом, поморцы с течением времени породили в своей среде все мыслимые формы брака — от «строгого безбрачия» федосеевцев они перешли к сожительству без венчания и даже к бракам, венчанным в Церкви.

Разделение у беспоповцев происходило не только по вопросам о крещении или безбрачии, но и по другим поводам. Например, можно ли петь тропарь за царя? На почве несогласия с тропарщикамиобразовался еще один крупный толк, названный по имени основателя филипповцами. Или, как писать надпись (титло) на кресте? По этой проблеме выделился толк титловцев. Но, пожалуй, самые крайние толки в поморском согласии — странники, бегуны, скрытники — появились на основе той части богомильского «учения о воцарении антихриста», где говорилось об «антихристе-царе».

Бегунство. Основателем секты странников, или бегунства был некто Евфимий, военный дезертир (так же, как и родоначальник хлыстов Данила Филиппов, «беглый солдат»). Живя в Москве среди филипповцев, имевших репутацию «крепких христиан», Евфимий стал обличать их и вообще всех раскольников за двоедушие в отношении к Православной Церкви и Царству.

«Апокалиптический зверь — писал Евфимий, — есть царская власть, икона его (то есть зверя) — власть гражданская, тело его — власть духовная». По учению Евфимия, чувственный антихристпоследовательно воплощался во все лица царствующих особ, начиная с Петра I. Отсюда следовал вывод: нужно вступить в брань с антихристом, а так как открыто с «царизмом» бороться нельзя, то «достоит таиться и бегать», порвать все связи с обществом, чтобы уклониться от всех гражданских повинностей.

Надо прямо сказать, что ничего нового в этом «учении бегунства», как всегда, не было, и восторги наших деятелей культуры перед самобытностью «странничества» можно объяснить или их незнакомством, или, наоборот, близким знакомством с историей «религии свободного духа» в Европе. Уклонение от гражданских повинностей (в число которых входят: запись в ревизии (перепись), платеж податей, служба в армии, паспорта, присяга) было и остается основным требованием многих протестантских сектах. В основе его лежит то же самое манихейство с его разрушительным «учением об антихристе».

Отказ сектантов от военной службы, как правило, вызывал и вызывает неизменное умиление в либеральной культурной среде. Неудивительно поэтому, что к концу ХХ столетия в построенных на учении протестантства государствах эти идеи вышли из подполья так же, как и другие сектантские «догматы» (детоубийство в зародыше, содомия, наркотики). Конечно, их легализация идет не под апокалиптическими лозунгами борьбы с антихристом, а под более современным лозунгом борьбы за «права меньшинств». Видимым результатом этой пропаганды явилось повсеместное требование отмены смертной казни для убийц, замены всеобщей воинской повинности армией наемников-контрактников, допущением для сектантов «альтернативной службы». Наконец, у нас в России дело кончилось организацией Комитетов солдатских матерей, которые вместе с солдатскими отцами обеспечивают юридическую защиту дезертирства.

При изучении таких, казалось бы, ушедших в прошлое и внешне безобидных явлений, как экзотические секты в расколе, необходимо понимать, что очень многие опасные явления уходят корнями в мир антихристианского сектантства. Еще более опасными они были и остаются для жизни церковной. Так, вслед за призывом вступить в «брань с антихристом» с помощью отказа от службы в армии, основатель бегунства провозгласил, что для вступления в секту каждый — будь то православный или раскольник, — непременно должен принять «новое крещение».

С помощью пропаганды разного рода «новых», «вторых» (они же «огненные» через самосожжение) или «духовных крещений» у хлыстов сектантство осуществляет на практике свою основную цель — истребить христиан и заменить их сектантами-псевдохристианами.

При поимке бегуны сказывались не помнящими родства (отсюда фамилии типа: Безуглов (бездомный), Безроднов, Беспамятных, Непомнящих и т. п.). Брачные бегуны признавали невенчанный брак. За образец они взяли христиан первых веков, которые укрывались от гонителей в пустынях и проводили там жизнь в браке. В Православной России «нечестивыми гонителями» бегуны, как и все раскольники, считали православных христиан и от православных храмов бегали, как от идольских капищ, при этом воображали себя первыми христианами, точно так же, как воображают себя таковыми обновленцы - кочетковцы, устраивающие тайные «агапы».

Эта раскольническая секта, по сути, возвела в догмат бродяжничество, и вообще развитое в сектантском мире. Ряды «бегунов» пополнялись за счет беглых преступников, профессиональных нищих и просто бездомных людей, так что здесь произошло в наиболее ярких формах то слияние мира ОТСТУПНИКОВ и мира ПРЕСТУПНИКОВ. Священник П.С. Смирнов пишет о бегунах: «Уставы их необыкновенно строги… И однако, справедливо говорят раскольники других толков, что “жизнь бегунов — скверна“. Кровосмешение, грубые изнасилования, зверские истязания, наложничество, пьянство, воровство и убийства известны из истории этой секты».

В 1866 году бегун-наставник Никита Семенов написал для своей общины устав в 84 «статьях». По этому уставу во главе бегунства должен был встать как бы некий патриарх, для отдельных местностей назначались старшие, вроде епископов, в каждой местности назначались настоятели, вроде пресвитеров. Таким образом, благодаря «статьям» Никиты и у бегунов появилась своя «трехчинная иерархия», ничем не хуже «белокриницкой иерархии» на Рогоже у поповцев, разве что более «самобытная», так как им не пришлось ее импортировать из Австрийской империи. Строгих приверженцев Н.Семенова стали называть «статейниками», или «иерархитами».

Наставники еще ранее узурпировали право вязать и разрешать грехи, а теперь они присвоили себе духовный сан и восхитили иерархическое право — отлучать, извергать духовных лиц, которыми сами себя признали. У современных поморцев полномочия старших наставников практически приблизились к епископским. Для поставления нового наставника изобретен особый чин благословения, который и заменяет Таинство хиротонии.

Перекрещенцы и перемазанцы. Общим для всех беспоповщинских толков камнем преткновения явился вопрос, по какому чину принимать в свои сообщества «еретиков-никониан» (то есть православных) и «старообрядцев» из других «старых вер», которые все тоже считались еретиками. Огромное разнообразие выработанных в расколе «чинов приема» можно свести к следующим основным решениям: в одних толках приходящих «перекрещивают», в других — «перемазывают», в третьих — когоперекрещивают, кого перемазывают, а наиболее близких «по вере» принимают через «отрицание ересей» («отрицанцы») или через «семипоклонное начало» («подначальники»). Применение или не применение «перекрещивания» зависит от того, насколько в том или ином толке сохранилась вера «в едино крещение во оставление грехов». Так, например, нетовцы не перекрещивают совращенных ими в раскол православных, несмотря на свое отвращение к Православной Церкви, руководствуясь словами св. Иоанна Златоустаго: «иже второе себе крещаяй, паки Христа распинает». Но большая часть беспоповцев «паки распинать Христа» не боится и потому они «перекрещивают», как ненавистных «никониан», так и своих братьев по «старой вере», раскольников из других «старообрядческих» толков, в том числе и беглопоповцев.

ОСОБЕННОСТИ «СТАРОЙ ВЕРЫ».

Вера в победу сатаны над Церковью Христовой.

Начиная с Капитона, все раскольничьи лидеры учат, что антихрист уже пришел в мир и владычествует не только вне Церкви Христовой, но в ней самой. Поскольку, по их «старой вере», антихрист воцарился в Церкви, то раскольники говорят, что «церквей святых (то есть храмов) и священников и Святых Таин сказуют нигде нет на земли». Но по поводу антихриста между «староверами» существует несогласие: немногие из них думают, что антихрист еще не пришел; остальные уверены, что пришел, но одни считают, что в мире и Церкви воцарился чувственный антихрист, а другие — что он воцарился, но не чувственный, а мысленный, третьи же вовсе отвергают возможность прихода антихриста в человеческом облике (о чем сказано в Писании) и говорят об антихристе духовном.

Святитель Димитрий Ростовский: «Чувственники, сказуют чувственно антихриста в мир уже пришедша, но лица его, кто он есть, не изъявляют яве». Другие сказуют, что пришел в мир «мысленный», «духовный» антихрист, а в чувственного пришествие не веруют и не ждут… Умствуют они и учат антихристову пришествию самим делом не быти, но мысленно токмо в мире тому воцаритися, а самое по существу лице антихристово аки бы не имать быти: и сказуют, аки бы уже давно воцарился антихрист мысленно, от того времени, в неже наста на Москве книжное исправление; и аки бы Москва есть Вавилон и антихристова царства престол… То их умствование и учение по всему есть ложно, Писанию святому, и святым церковным учителям, толкователям Писания противно».

Сам Господь сказал: «О дни же том и часе никтоже весть, ни Ангели небеснии». «И аще Ангели святии не ведят о дни и часе Страшнаго суда Божия: то како уведали Брыняне, сказующие настояти уже времени Страшнаго суда?» — спрашивает Святитель Димитрий и продолжает: «Разве сами желают, дабы настоял день судный, во еже бы лживому их пророчеству исполниться. Но святый Златоуст от Амосова пророчества глаголет к ним: “горе желающим дня Господня“».

Если набор изобретенных ими «догматов» раскольники называют «догматикой», то сложносоставный букет мнений и кривотолков об антихристе именуют не иначе как «учение об антихристе», каковая терминология прижилась и на страницах ученых сочинений о расколе. Такие слова, как «догматика», «учение» или «доктрина» придают вес любому бреду и повышают статус «древлеправославия». Но за всем этим нет ничего иного, кроме еретических мудрований, которые теперь принято называть всего лишь «заблуждениями», а заблудших почитать «истинно православными христианами».

Иконоборчество. Все раскольники (беспоповцы и поповцы) не поклоняются так называемым «новым иконам», то есть написанным после Патриарха Никона. Обвинение в иконоборчествеотметают, оправдываясь тем, что «новые иконы» еретичны. Это объяснение позволяет отнести скрытое иконоборчество «старобрядцев» за счет свойственного им обрядоверия, благодаря которому, как многие считают, они «возводят пошиб иконописания в ранг догмата».

Святитель Димитрий Ростовский: «От начала веры в России старые и новые иконы равно бяху почитаемы, ниже бо можаше тогда Российская земля довольствоваться приносимыми от Греков иконами, но и у себе новыя начаша писати. А ныне Брыняне старыя токмо иконы почитают, а новыя отвергают: несть убо в них старой Российской веры, но новая некая вера».

В своем «Розыске» Святитель Димитрий среди прочих «брынских скитов», или толков, упоминает и скит «Иконоборщины, иже вся святыя иконы, и старыя и новыя, отметают». Эта ересь сохранилась до ХХ в. в одном из самых крупных и распространенных особенно на Урале и в Сибири согласии спасовцев. В этом согласии, кроме выше описанных иконоборцев дырников, существует еще один толк немоляков, которые тоже не признают никаких икон — ни старых, ни новых. Третьим иконоборческим толком из того же согласия являются вышеописанные рябиновцы. Чтобы не поклоняться иконам они изобрели особый повод — не их новизну (как поповцы), и не отсутствие святости (как дырники), — а изображение на иконе кого-либо помимо святых (животных, бесов, римских воинов и т.п.). Посему они не поклоняются иконам Рождества Христова, где изображены верблюды; Входа Господня в Иерусалим, где изображен жребя, Распятию с предстоящими, где изображены воины-распинатели, Сошествия во ад, где изображены бесы.

Косвенным указанием на присутствие иконоборчества в среде «староверов» могут служить приведенные в главе о бунтах факты из истории Пугачевщины, когда почитатели «старых икон» громили православные храмы, выбрасывали из них иконы и разламывали их.

Идеи иконобочества вышли из среды иудаистов и в начале VII в. были ими внедрены вмагометантство. Ссылаясь на Божию заповедь: «да не сотвори себе кумира», они сумели посеять эту ересь в Византии. В XVI в. в гуманистической Европе эти идеи возродились в протестантстве. В России впервые через секту жидовствующих в XV в. С тех пор ни жидовствующие, ни иконоборчество с ними связанное, у нас не выводились, а в XVII в. оно открыто заявило себя в капитоновщине и прикрылось фиговым листком неприятия икон по признаку древности у «старообрядцев».