О духовной мудрости или духовном просвещении

(в обществе любителей духовного просвещения)

«Вспомним некоторые черты, которыми духовное просвещение или, что то же, духовную мудрость изображает апостольское слово: «яже свыше премудрость, первее убо чиста, потом же мирна, кротка, благопокорлива» (Иак. 3, 17).

Итак, трудящиеся в пользу истинного просвещения должны иметь в виду истинную мудрость, дабы произведение труда их не оказалось обезображенным, и дабы вместо истинной мудрости не ярилось у них ложное мудрование. Мудрость христианская должна быть чиста, – чиста по ее источнику, по ее побуждениям и цели. Ее чистый источник есть Бог, Его слово, заключенное в Священных Писаниях, уясненное церковными определениями, учением и духовным опытом богомудрых мужей. Ее чистая цель также есть Бог, Его познание во Христе и Ему богоугождение. Деятельное нужно охранение сей чистоты от несмиренного разума, который сам хочет быть источником истины, который не знает для себя предела пред бесконечным и непостижимым и, считая старой вечную истину, гоняется за новой..., следуя моде и духу времени... Мудрость христианская мирна, и подвизающийся для нее должен быть мирен. Он должен быть мирен в себе, не взволнован страстями. Только в тихой, а не волнуемой воде отражается образ солнца. Только в тихой, не волнуемой страстями душе может отразиться вышний свет духовной истины.

Мудрость христианская кротка. О сем качестве, кажется, особенно нужно в настоящее время напомнить имеющим притязание на просвещение или на служение просвещению. Духу порицания не свойственно щадить ни лиц, ни званий, ни учреждений, ни властей, ни законов. А что должно произойти, если все преисполнятся этого духа порицания? Естественно, что произойдет уменьшение ко всему и ко всем уважения, доверия, надежды.

Не забудьте слов Премудрого: «Кроткий муж сердцу врач» (Притч. 14, 30). И, напротив, жесткое слово не врачует, а прилагает к болезни болезнь.

Мудрость христианская благопокорлива. Она проповедует и дарует свободу, но вместе с тем учит «повиноваться всякому начальству Господа ради» (1 Петр. 2, 13). Нынешнее мудрование много разглагольствует о свободе, но нередко забывает о повиновении Господа ради и производит непокорливость. Ревнители истинного просвещения должны подымать дух народа из рабской низости и духовного оцепенения к свободному раскрытию его способностей и сил, но в то же время утверждать его в повиновении законам и властям, от Бога поставленным, и охранять от своеволия, которое есть искажение свободы... Вот всё, что я хотел сообщить вам, друзья духовной мудрости».

Краткое заключение о митрополите Филарете

Очевидцы последних лет жизни митрополита Филарета сообщают: «Нам приходилось не раз бывать свидетелями потрясающего действия его произношения: звук его голоса едва внятно доносился до лиц. Смысл ловился напряжением всех чувств, блестящие, необыкновенно подвижные глаза как бы дополняли то, в чем отказывал ему голос, и эта тихая речь... Эта речь под высокими сводами храма, как бы откровение свыше, всегда производила необычайно глубокое впечатление».

При слушании его проповеди люди напрягали все свои чувства. Слов проповедника не разбирали, а улавливали лишь звук его голоса и ощущали на себе взор его подвижных глаз.

И этого было достаточно, чтобы напитать свой дух духом великого старца.

Такова сила духоносной проповеди. В ней дух проповедника непосредственно действует на дух слушателя. Для простого народа у него находились свои слова, простые и доходчивые.

При посещении Вереи в 1824 г. он говорил:

«...Желаю в простоте истины возвестить вам слово Божие к назиданию».

И далее, – как говорит профессор Н. Корсунский, – действительно «весьма просто изложил учение христианской веры о Боге».

В каждой из своих проповедей он был оригинален, всегда говорил нечто новое, доселе им не сказанное. Он твердо держался правила, что у слушателя прежде всего следует побуждать разум, способность размышления над тем, что он слушает. И тогда сам разум пробудит у слушателя сердечное чувство. Не от сердца к уму, а от ума к сердцу – таков путь не только для слушателя, но и для самого проповедника.

«Убеждение ума проповедника, – говорит святитель, – само собой перерождается в нем в живое чувство сердца, и по той мере, как свет от Солнца Правды умножается в уме, согревается и воспламеняется сердце».

«Митрополита Филарета не столько заботило согласование своего слова с текущими потребностями и запросами паствы, сколько желание дать ей «единое на потребу», в свете которого само собой разрешилось и все, что нужно на потребу текущего дня.

И обычно выходило так, что, излагая это «единое на потребу», он излагал подлинно православное, подлинно ортодоксальное учение. И выходило, что никто из отечественных проповедников так не был близок к пониманию христианского учения о нашем спасении, никто так предельно точно не излагал его, никто так не авторитетен в вопросах веры, как именно он – признанный учитель православной веры Церкви.

Если суммировать то немногое, что изложено нами о митрополите Филарете и оценить это в свете самых высоких требований, предъявляемых к проповеди, то нельзя не согласиться с поэтом его времени, сказавшем о нем: «3латословесный пастырь проповедник благоглаголивый Московский Златоуст».

Литература

1. Корсунский И. Святитель Филарет, митрополит Московский. Харьков, 1894.

2. Филарет, митрополит Московский. Юбилейный сборник. Сергиев Посад, 1918. Заозерский Н. А. Филарет Московский как служитель слова. Б. В., 1907, № 11.