Марш, марш! пошли вперед, и боле

Уж я не помню ничего.

Шесть раз мы уступали поле

Врагу и брали у него.

Да, так и было. И Багратионовы флеши (флешь — насыпной укрепленный вал, похожий в плане на стрелу, обращенную острием к противнику) были самым жарким местом Бородинского сражения, и батарея Раевского, и сама деревня Бородино неоднократно переходили из рук в руки. «Трудно себе представить ожесточение обеих сторон в Бородинском сражении, — вспоминали очевидцы. — Многие из сражавшихся побросали свое оружие, сцеплялись друг с другом, раздирали друг другу рты, душили один другого в тесных объятиях и вместе падали мертвыми.

Артиллерия скакала по трупам, как по бревенчатой мостовой, втискивая трупы в землю, упитанную кровью...

Чугун и железо отказывались служить мщению людей; раскаленные пушки не могли выдерживать действия пороха и лопались с треском, поражая заряжавших их артиллеристов...»

Лермонтов не мог видеть эти страшные картины. Но их видел участник Бородинского сражения Вяземский. И через шестьдесят лет они стояли перед его глазами. Он образно и ярко писал:

Никогда еще в подлунной

Не кипел столь страшный бой:

Из орудий ад чугунный,

Разразившись, поднял вой;

Целый день не умолкает,

Извергая смерть кругом;

Строй за строем исчезает

Под убийственным огнем.

«Бородино» - верх стилистической цельности и, отсюда, изобразительного совершенства. Сказался здесь, вероятно, и возмужавший талант Лермонтова, но главное, пожалуй, было все же в другом — в безграничных художественных возможностях, которые открылись для поэзии с победой реализма. Пушкинского реализма. Это был принципиально иной уровень художественного освоения действительности, принципиально иной тип поэтического мышления, гарантирующий неизмеримо большую полноту художе­ственного отражения, неизмеримо большее многообразие изобразительных средств.

Этот новый уровень, достигнутый и утвержденный в творчестве Пушкина и Лермонтова, станет той отправной точкой, с которой начнется триумфальное шествие русского реализма во второй половине XIX века.

Исследователи Лермонтова не раз обращали внимание на то, что стихотворение «Два великана» отчетливо и намеренно ориентировано на народно-поэтическую традицию. Здесь и сказочные или песенные формулы: «за горами, за долами», «дальнее море». И просторечная лексика: «хвать», «тряхнул», «ахнул». И сам образ «русского витязя» «в шапке золота литого» — былинный образ богатыря, торжествующего над силами зла. Конечно, антитеза «дерзкий» пришелец и старый, умудренный годами «русский великан» — продолжение устоявшегося, много и по-разному воз­никавшего в разных стихах противопоставления Наполеона и Кутузова («Ты сер, а я, приятель, сед...»), но лермонтовский образ шире, собирательное. Русский великан — это не только Кутузов, это и русский народ, это и сердце России — Кремль, каким изобразил его Лермонтов позднее в поэме «Сашка»:

И этот Кремль зубчатый, безмятежный.

Напрасно думал чуждый властелин

С тобой, столетним русским великаном,

Померяться главою и — обманом

Тебя низвергнуть. Тщетно поражал

Тебя пришлец: ты вздрогнул — он упал!

В стихотворении «Два великана» Лермонтов показал борьбу русского народа с нашествием Наполеона, он дает картину борьбы аллегорически, в виде двух «богатырей».

Один из них – " старый русский великан" – воплощает мощь и силу России, а другой – " трёхнедельный удалец" – дерзновенную и самоуверенную удаль наполеоновского войска, уверившегося после взятия Москвы, что победа достигнута.

Посмотрим на " богатырей". Русский витязь спокоен и невозмутим, как будто заранее знает исход борьбы (" с улыбкой роковою русский витязь отвечал"). Могучая голова в золотом шлеме как бы уподобляется златоглавому Московскому Кремлю. " Старый русский великан" – воплощение силы всей Руси, что не сдалась и не покорилась французам. А что же " трёхнедельный удалец"? Лермонтов не отрицает ни его силы, ни храбрости, но и сила и храбрость пришельца " из далёких чуждых стран" – проявление безрассудной дерзости. В стихотворении не изображён бой между двумя великанами: его не может быть. Пришедший " с грозой военной", правда, осмелился поднять руку на " русского великана": " и рукою дерзновенной хвать за вражеский венец", но тот только " посмотрел, тряхнул главою" и пришелец " упал". Образ русского витязя монументален и величественен. Его спокойствие и внутренняя сила противопоставлены дерзким притязаниям пришельца.	Кутузов М.И.
R f3jk9MAfT4WlHDLD2bd7ffp5pNbPZO/3nzuLqvFqtKov3l7KXTput/z/ABZ4kureHdQfUIZoYbN7 nz7W3jjkxPdQf8VDd2v2r7H/AGd9ss8aD1/s46Z/pd9/ZP8AyERpgK7Hx14Q8MRQS3cOiWFvcXV+ JJZLaL7MEefU9KErWyQGOOzLjWNRz9kSAf6QMY8m38or6Oj7NwT5Xrfs/wA7nzyqVKa5VLRf15fk f//ZUEsBAi0AFAAGAAgAAAAhAIoVP5gMAQAAFQIAABMAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAAFtDb250ZW50 X1R5cGVzXS54bWxQSwECLQAUAAYACAAAACEAOP0h/9YAAACUAQAACwAAAAAAAAAAAAAAAAA9AQAA X3JlbHMvLnJlbHNQSwECLQAUAAYACAAAACEAJCAQg18CAACkBAAADgAAAAAAAAAAAAAAAAA8AgAA ZHJzL2Uyb0RvYy54bWxQSwECLQAUAAYACAAAACEAWGCzG7oAAAAiAQAAGQAAAAAAAAAAAAAAAADH BAAAZHJzL19yZWxzL2Uyb0RvYy54bWwucmVsc1BLAQItABQABgAIAAAAIQBkbzYp3AAAAAUBAAAP AAAAAAAAAAAAAAAAALgFAABkcnMvZG93bnJldi54bWxQSwECLQAKAAAAAAAAACEAeM5JJZR2AwCU dgMAFQAAAAAAAAAAAAAAAADBBgAAZHJzL21lZGlhL2ltYWdlMS5qcGVnUEsFBgAAAAAGAAYAfQEA AIh9AwAAAA== "> Наполеон	В гордости, с какой Лермонтов пишет о победе " русского великана", проявляется его патриотизм, любовь к воинской славе отечества. Но не только это. В конце стихотворения возникают образы бури, простора, пучины – излюбленные образы поэзии Лермонтова. Они заставляют вспомнить о трагичности последних дней Наполеона, его ссылке и гибели на острове Святой Елены. В таком отношении к поверженному проявляются новые грани лермонтовского мировоззрения – гуманность, снисхождение к побеждённому.