Населения

По данным на 1897 г. на территории губернии проживало 873 301 человек (444 579 человек и 428 722 женщины), в том числе в городах 83 025.

Плотность населения 17 чел. на 1 кв. версту. Наибольшая плотность населения характерна для Медвеженського уезда (38 человек на 1 кв.версту), наименьшая - на территории кочевых народов (2, 4 человека на 1 кв.версту).

Распределение населения по языкам (перепись 1897 года)

• Русский - 482 495 (55, 2%)
• Украинский - 319 817 (36, 6%)
• Ногайский - 19 651 (2, 3%)
• Туркменский - 14 896 (1, 7%)
• Калмыцкий - 10 814 (1, 2%)

Данный текст может содержать ошибки.

Занимает площадь 112, 9 тыс. км (78% составляют земли сельскохозяйственного назначения). На территории области 1506 населенных пунктов, находящихся в составе 39 муниципальных образований (6 городов областного подчинения и 33 сельских района). Они объединены в 8 региональных округов (Волжский, Иловлинський, Калачевской, Михайловский, Новоаннинський, Палласовський, Урюпинск и Фроловский).

Вспашка земель, коренные преобразования гидрографической сети, вырубка лесов, строительство дорог, нерегулируемый промысел и браконьерство, а рекреационная нагрузка, также усиливается, существенно изменяют условия жизни многих видов животных. Одной из общепринятых форм охраны биоризнообраззя является занесение видов в Красные книги. По состоянию на 1 января 2004 г. в Красную книгу Волгоградской области занесено 134 вида животных.

СОЦИАЛЬНЫЙ СОСТАВ, ОСОБЕННОСТИ КОМПЛЕКТОВАНИЯ РЕГУЛЯРНЫХ ЧАСТЕЙ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ С НОЯБРЯ 1917 ПО МАРТ 1919 ГГ.

Первые недели создания Добровольческой армии (“Алексеевской организации”) в Ростове на Дону, в ноябре 1917 года, отразили целый ряд особенностей формирования и комплектования воинских частей, проявившихся позднее, в 1918 - 1920 годах. Главным принципом в организации воинских частей стал принцип “добровольчества”. По оценке А.И. Деникина “армия пополнялась на добровольческих началах, причем каждый доброволец давал подписку прослужить четыре месяца и обещал беспрекословное повиновение командованию... В офицерских батальонах, отчасти и батареях, офицеры несли службу рядовых в условиях крайней материальной необеспеченности”[1]. Система, по которой вступавший в ряды армии подписывал договор (4 месяца службы, казарменное общежитие, общее питание и жалование 200 рублей в месяц), просуществовала до конца 1918 года.[2] Подобная практика приводила к случаям отказа, хотя и немногочисленным, от дальнейшего продолжения службы офицеров, у которых истекал срок “контракта”[3]. Однако, в условиях отсутствия мобилизационного аппарата и собственной базовой территории на юге России, где было бы возможно проводить правильную (традиционную в устойчивой государственной системе) организацию комплектования армии, а также неустойчивости самой белой власти данная “контрактная” система себя оправдывала.

Пойти хотя бы на частичную мобилизацию многочисленных офицеров, находившихся в Ростове на Дону после распада Восточного фронта, руководство Добровольческой армии так и не решилось. Попытки силой поставить в строй офицеров - “нейтралистов”, например, по инициативе 1-го офицерского батальона (“в трехдневный срок всем офицерам, находящимся в Ростове, предлагалось или вступить в ряды армии, или покинуть Ростов”), оставались безрезультатными[4]. Офицеры, убежденные в собственной безопасности от большевиков, не торопились снова брать в руки винтовку, вступать в ряды мало кому известной тогда “Организации генерала М. В. Алексеева”).

Основные кадры добровольцев в “Алексеевскую организацию”, а затем Добровольческую армию давали в конце 1917 - начале 1918 годов преимущественно крупные города юга России (Ростов на Дону, Екатеринослав, Новочеркасск и др.), распадавшиеся фронты Великой войны, а также столицы - Петроград и Москва. Последние были представлены, в частности, воспитанниками военных училищ и кадетских корпусов, уезжавших с большими трудностями на Дон, после поражения антибольшевицкой борьбы в этих городах. Из них был сформирован юнкерский батальон и Михайловско - Константиновская артиллерийская батарея.[5] 2 627 офицеров было перевезено из Москвы при активном содействии сестры милосердия М.А. Нестерович - Берг, представлявшей “Союз бежавших из плена”, созданный еще в июне 1917 года[6].

Прибывавшие контингенты офицеров направлялись на комплектование главным образом 1, 2 и 3 офицерских батальонов, впоследствии ставших основой 1-го Офицерского полка. Однако приток этих пополнений был небольшой[7].

Тогда же формировались и местные офицерские и добровольческие подразделения, выполнявшие функции городской самообороны, - Ростовская офицерская рота, позднее также вошедшая в состав 1-го Офицерского полка, и студенческий батальон, переведенный в ряды Партизанского полка. Подобная практика образования боевых единиц из местных офицеров, юнкеров, кадет, чиновников и гимназистов широко распространилась затем по всему Белому югу России. Ставропольский офицерский (позднее 3-й Офицерский) полк - осенью 1918 года, Кременчугская офицерская рота, Никопольский офицерский батальон, Киевский офицерский полк - в 1919 году, и т.д.[8] Предполагалось, что эти офицерские кадры смогут быстрее сорганизоваться и пополнить ряды армии собственными боевыми ячейками. Однако, сколько - нибудь длительное время эти подразделения как самостоятельные боевые единицы не просуществовали, в силу, прежде всего, их малочисленности и отсутствия пополнений из центров образования.

Следующим, также типичным для ВСЮР, на протяжении 1918 и особенно 1919 годов явлением в формировании регулярных частей была организация подразделений вокруг уже сложившегося боевого кадрового ядра. Таковыми в 1917 - 1918 годах являлись Корниловский ударный полк, Сводно - стрелковый полк Румынского фронта (позднее 2-й Офицерский стрелковый генерала Дроздовского полк). Будучи более сплоченными и организованными, эти воинские части включали в свой состав другие боевые единицы: кадры Георгиевского полка, вошедшие в качестве батальона в Корниловский ударный полк, юнкерский батальон, включенный в боевой штат 1-го Офицерского полка[9].

Интересен и первый опыт формирования частей по национальному признаку. Так, кадры Чешско-словацкого инженерного полка и Галицко-русского взвода составили в 1919 году основу Карпато-русского отдельного батальона и Славянского стрелкового полка[10]. Но из - за своеобразной, сложившейся здесь “братской дисциплины”, они не отличались стойкостью на фронте. Зачастую, созданные по национальному признаку, части претендовали на особое положение в иерархии ВСЮР. Это имело место и в 1919 - 1920 годах, когда, например, отдельные воинские подразделения из немцев - колонистов не всегда подчинялись распоряжениям вышестоящего командования (т.н. 1-й полк немцев-колонистов, оперировавший в январе - феврале 1920 года в Новороссийской области, игнорировал приказы Главноначальствующего области генерал - лейтенанта Н.Н. Шиллинга об отправке на фронт; и в то же время сражавшиеся в рядах различных регулярных частей ВСЮР под командованием русских офицеров немцы - колонисты были наиболее стойкими и дисциплинированными бойцами)[11].

Еще одна особенность в комплектовании воинских частей первых месяцев бытия Добровольческой армии - стремление к созданию отдельных отрядов, действовавших автономно и комплектовавшихся почти исключительно учащимися и офицерами. Из нескольких таких “партизанских” отрядов, охранявших подступы к Новочеркасску и Ростову на Дону (отряды есаула Чернецова, сотника Грекова и др.), позднее был сформирован Партизанский полк (будущий Партизанский генерала Алексеева полк). А донские казаки, вошедшие в его состав, стали первыми казачьими пополнениями Добровольческой армии[12].

Не всегда, правда, поддержка “самодеятельности” в формированиях давала положительные результаты. Первый Командующий Добровольческой армией генерал - лейтенант Л.Г. Корнилов вначале поощрял формирование партизанских отрядов, однако организаторы их, “зачастую получив деньги и оружие,... или исчезали, или отвлекали из рядов армии в тыл элементы послабее, или составляли шайки мародеров;... все эти импровизации вносили расстройство в организацию армии и придавали несвойственный ей скверный налет”[13]. Но, несмотря на столь критическую оценку “партизанщины”, тенденция к формированию многочисленных добровольческих соединений полурегулярного типа также проявлялась впоследствии, в 1919 году, при занятии большей территории юга России.

Таким образом, система комплектования Добровольческой армии в период, предшествующий 1-му Кубанскому походу, отличалась очевидным преобладанием “добровольчества”. Этот принцип характеризовался не только своеобразным пониманием воинской дисциплины, при котором ценности боевого товарищества стояли много выше служебной иерархии и субординации, не только стремлением “явочным порядком” обеспечить той или иной воинской части привилегированное положение по сравнению с другими, но и определял социальный облик белой армии.

Примечательную характеристику дал этой особенности выдающийся военный историк и теоретик русского зарубежья ген. Н.Н. Головин: “...в Добровольческую армию поступали офицеры, юнкера, кадеты, студенты, гимназисты и почти не приходило солдат. Последние пришли, главным образом, в составе Корниловского ударного полка... Добровольческая Армия с самого начала приобрела характер “офицерской” части, то есть явилась ополчением “патриотически настроенной интеллигентной молодежи”, морально оторванным от народных масс... здесь приходится сталкиваться с тем, особо характерным для социальной структуры России явлением..., а именно - с резким психическим разделением между русской интеллигенцией и темными народными массами. Большевизм, поставивший ставку как раз на темноту этих последних, естественно должен был вызвать реакцию в противоположном лагере. Это было только проявлением одного из социологических законов, согласно которому всякое действие в области социальных явлений стремится вызвать соответствующее противодействие.

Совершенно очевидным является то, что наиболее быстро реагирующий средой всегда и везде является молодежь... интеллигентная молодежь тотчас же по появлении у власти Ленина ринулась защищать идеалы, которые грубо попирались большевиками. Та же большая отзывчивость молодежи привела к тому, что именно тяжесть испытаний войны привлекла наиболее патриотически настроенные ее элементы в офицерские ряды, заменяя на низах командной лестницы выбитого офицера - профессионала офицером - интеллигентом. Попадая в духовно - родственную ей теперь среду, учащаяся молодежь естественно подчинялась своим старшим товарищам, уже ставшим офицерами, и это придавало общероссийскому добровольческому движению “офицерский” характер, который вводил в заблуждение солдатские и народные массы”[14].

Эту же особенность отмечал и ген. А.И. Деникин: “...в силу создавшихся условий комплектования, армия в самом зародыше своем таила глубокий органический недостаток, приобретая характер классовый. Нет нужды, что руководители ее вышли из народа, что офицерство в массе своей было демократично, что все движение было чуждо социальных элементов борьбы, что официальный символ веры армии носил все признаки государственности, демократичности и доброжелательства к местным областным образованиям... Печать классового отбора легла на армию прочно и давала повод недоброжелателям возбуждать против нее в народной массе недоверие и опасения и противополагать ее цели народным интересам”.

Попытки преодоления этой неблагоприятной тенденции делались уже в первых программных документах, исходивших от руководства армией - “Конституции генерала Л.Г. Корнилова” и, особенно, в “Воззвании Добровольческой армии” (27 декабря 1917 года). В нем особо отмечалось, что “добровольческое движение должно быть всеобщим. Снова как в старину, 300 лет тому назад, вся Россия должна подняться всенародным ополчением, на защиту своих оскверненных святынь и своих попранных прав... армия эта должна быть той действенной силой, которая даст возможность русским гражданам осуществить дело государственного строительства Свободной России”. “Воззвание” заканчивалось призывом “встать в ряды российской рати всех, кому дорога многострадальная Родина”[15].

И хотя по словам А.И. Деникина “всенародного ополчения не вышло”, а Добровольческая Армия конца 1917 - начала 1918 годов действительно была по своему составу социально ограниченной, это отнюдь не означало, что “народной” она не могла бы стать в дальнейшем. Все зависело от того, смогут ли антибольшевицкие силы сплотиться вокруг офицерско-юнкерско-гимназического ядра, которое, сложившись в смутные дни зимы 1917 - 1918 годов в Ростове на Дону, привлекло бы под свои знамена и крестьян, и рабочих, и казаков. Последующие события гражданской войны показали, что первоначальные узкие социальные рамки Белого движения все более и более расширялись.

Пополнения в период 1-го Кубанского (“Ледяного”) похода (9 февраля - 12 мая 1918 года) были нерегулярны и заметно различались по численности (от нескольких десятков до нескольких сот человек). Если до начала похода немалую часть пополнений давало Всевеликое Войско Донское, то с февраля до декабря 1918 года главными базами комплектования Добровольческой армии стали Кубань (фактически не имевшая отдельной армии, в отличие от Всевеликого Войска Донского), Ставропольская и Черноморская губернии, а также Терское Казачье Войско.

Кубанское правительство первоначально “категорически отказывало” представителям Добровольческой армии в наборе добровольцев на территории Края[16]. Собственные же вооруженные силы стали формироваться в Крае после наступления большевицких войск на Екатеринодар. Краевой Радой было принято решение о немедленной организации самообороны (15 февраля 1918 года в станице Брюховецкой). Созданные таким образом подразделения после сдачи красным Екатеринодара составили “кубанский правительственный отряд” полковника В.Л. Покровского. После соединения с Добровольческой армией в районе аула Шенджий (14 марта 1918 года) и реорганизации воинских частей, кубанские боевые формирования влились в ее ряды[17].

Этот акт, по мнению сторонников “самостийной Кубани”, привел к гибели в самом зародыше собственно казачьей армии[18]. Но для большинства рядовых казаков подобное разделение армии тогда не представлялось необходимым. Крупные пополнения в Добровольческую армию дали станицы Незамаевская (около 140 человек) и Брюховецкая (около 500 человек)[19]. Существенную помощь накануне штурма Екатеринодара, оказали и черкесские аулы, пославшие бойцов в Черкесский полк полковника Султан - Келеч - Гирея. Благодаря этому, даже после серьезных потерь в первый период “Ледяного похода” (от станицы Ольгинской до Екатеринодара), численность Добровольческой армии даже несколько возросла (от 4500 человек в станице Ольгинской до 5500 - 6000 бойцов накануне штурма столицы Кубани)[20].

После отступления от Екатеринодара мобилизации, проводимые представителями краевой казачьей власти, стали основным источником восполнения понесенных потерь. Объявленные в таких крупных станицах как Елизаветинская, Марьянская, Ново - Мышастовская, они давали по несколько сотен казаков от каждой станицы[21]. Как правило, мобилизации носили импровизированный характер и сводились к тому, например, что “Кубанский Атаман Филимонов, Председатель Правительства Быч и представитель Рады Рябовол выступали на станичных сходах больших станиц с горячими призывами к борьбе за свободу и независимость Кубанского Края; тут же объявлялись мобилизации казаков, и этим путем пополнялись ряды армии”[22].

Благодаря проводимым мобилизациям, с одной стороны, состав некоторых регулярных полков приобретал все более “казачий” характер, а с другой - постепенно исчезал сословный “интеллигентский” облик Белого движения. Поэтому столь негативно на положении армии отразился приказ Донского Атамана генерала от кавалерии П.Н. Краснова, предписывавший всем казачьим офицерам покинуть ряды Добровольческой армии (приказ Всевеликому Войску Донскому № 272)[23]. Генерал А.И. Дениикин писал, что уход донцов “расстроил сильно некоторые наши части, особенно Партизанский и Конный полки”[24]. Тем не менее, к началу 2-го Кубанского похода армия могла рассчитывать на восстановление боевого состава за счет пополнений с Кубани и Ставрополья. Уже в начале июня к армии присоединились: бригада кубанских казаков, набранная в восставших станицах Ейского отдела, полк мобилизованных большевиками кубанцев (3 июня 1918 года), 11 сотен казаков Кавказского отдела (5 июня 1918 года), вошедшие в состав 1-й конной дивизии и 1-й кубанской казачьей бригады[25]. Из 8, 5 - 9 тысяч бойцов, выступивших во 2-й Кубанский поход, не меньше половины составляли уроженцы местных станиц.

Еще раньше (27 мая 1918 года) к армии присоединилась 1-я Отдельная бригада русских добровольцев (отряд полковника М.Г. Дроздовского), пополнявшая свои ряды во время следования от Румынского фронта на Дону добровольцами - офицерами, учащимися, жителями городов Херсонской, Екатеринославской и Таврической губерний, Ростова на Дону. Бригада влилась в ряды армии как самостоятельная боевая единица, составив 3-ю пехотную дивизию[26].

В период лета - осени 1918 года А.И. Деникин выделял четыре основных источника пополнений в Добровольческую армию: “Шел непрерывный приток с Украины и Новороссии, отчасти из Центральной России добровольцев, главным образом офицеров; освобождаемые кубанские станицы - по приказанию и добровольно - становились в ряды армии или вооруженными отрядами охраняли ее пути сообщения; поступали на пополнение частей, теперь уже в большом числе, пленные красноармейцы, и во всех районах действия армии привлекалась по мобилизации местная молодежь, первоначально два возрастных класса. Дроздовский даже сделал опыт формирования отдельной части из пленных и мобилизованных. Его “1-й Солдатский полк” принимал доблестное участие под Тихорецкой...”[27]. Остановимся подробнее на каждом из этих четырех источников.

Первый. Пополнения из офицеров - добровольцев. Источник, являвшийся основным в начальный период формирования Добровольческой армии, продолжал сохранять свою значимость. Теперь пополнения поступали через посредство специально созданных центров. Один из них - Таганрогский центр - за все время своего существования (май 1918 - апрель 1919 годов) переправил на Кубань свыше 400 офицеров и 3500 солдат не только из Таганрогского округа Войска Донского, но и из Мариупольского, Бахмутского, Бердянского, Славяносербского уездов Екатеринославской и Таврической губерний[28]. Местные военные организации (отделения созданного генералом М.В. Алексеевым “Белого креста”, “Союз увечных воинов”, “Союз Георгиевских кавалеров” и др.), расположенные в южнорусских городах, также активно помогали отправке в Добровольческую армию офицеров и солдат, а некоторые из них пытались самостоятельно организовать антибольшевицкие силы (например, “Союз увечных воинов” в Бердянске Таврической губернии, поднял восстание в начале апреля 1918 года[29], мобилизованные унтер-офицеры Борисоглебского и Богучарского уездов Воронежской губернии, захватили г. Борисоглебск 4-5 сентября 1918 года[30], 6 декабря 1918 года восстали офицеры г. Старобельска Харьковской губернии[31]).

Потерпевшие поражения кадры этих “белоповстанцев”, как правило, переходили фронт и соединялись с занимавшими этот район частями Донской или Южной, Саратовской армий, а члены Бердянского “союза” вошли в ряды 1-й отдельной бригады русских добровольцев полковника М.Г. Дроздовского. Из крестьян - повстанцев был сформирован Богучарский (по названию уезда Воронежской губернии) отряд в составе Донской армии[32]; части 3-го Донского корпуса пополнили ополченские дружины Борисоглебского уезда Тамбовской губернии, Павловского, Валуйского, Новохоперского уездов Воронежской губернии[33].

Если же фронт был далеко, то повстанцы рассеивались по близлежащим деревням в ожидании более благоприятных возможностей для нового антисоветского выступления. Непопулярность советской продовольственной политики в начале 1918 года в Центрально - Черноземном районе сменилась крайним недовольством и открытым возмущением осенью 1918 года, после уборки урожая, когда с помощью созданной системы комбедов и продотрядов советская власть начала “выкачивать хлеб” из середняцких и зажиточных крестьянских хозяйств. Не случайно, уже с этого времени лидеры Белого движения рассчитывали использовать в своих целях недовольство крестьян.

Служба в рядах Добровольческой армии по-прежнему основывалась на “договоре”, а организованный вербовочными центрами приток пополнений позволял поддерживать численность офицерского состава на относительно стабильном уровне. Так, по данным В.Е. Павлова, 1-й Офицерский полк в мае - июне 1918 года получил 100 человек из Екатеринослава, 30 человек из Александровска, 107 человек из Одессы, по несколько десятков офицеров и добровольцев из Кременчуга, Бахмута и Павлограда (в результате из этих кадров в 1-м Офицерском полку был создан 3-й батальон)[34]. Около 2 тысяч человек выехало на Дон и Кубань из Харькова. Однако, в сравнении с общей численностью офицеров, проживавших в этих городах (до нескольких десятков тысяч) подобные пополнения нельзя считать сколько-нибудь значительными. Даже ближайший к району действий Добровольческой армии Кавказ (в частности Минераловодская группа городов – курортов – Владикавказ, Ессентуки, Пятигорск и др.), где по словам А.И. Деникина “сосредоточилось много тысяч офицеров”, на протяжении почти всего 1918 года практически не давал бойцов в армию. “Офицерство беспомощно подставляло свои головы под удары большевицких плетей или распылялось по станицам и аулам... и в последовавший летом и осенью 1918 года вооруженной борьбе из двух, по крайней мере, десятков тысяч офицеров, приняли участие лишь отдельные лица, небольшой отряд в 300 - 500 человек полковника Литвинова (позднее т.н. Терский офицерский полк, кадры которого весной 1919 года вместе со своим командиром были переброшены на Закаспийский фронт и составили основу формирования Туркестанской стрелковой дивизии - прим. В.Ц.) и два-три более мелких. Общерусского белого центра на Кавказе так и не сложилось”[35].

Второй источник пополнений, выделяемый А.И. Деникиным - кубанские казаки, направлявшиеся непосредственно в ряды Добровольческой армии. Кубанское правительство и Войсковой Атаман в июне 1918 года издали приказ о призыве в армию 10 возрастов казаков (с 1889 по 1899 годов рождения - призыва 1910 - 1920 годов). Таким образом казаки – фронтовики, опытные бойцы и новобранцы должны были значительно пополнить прежде всего конные части. “Остальная казачья масса составляла местные ополчения, несла гарнизонную службу в станицах и весьма часто выполняла серьезные боевые задания”[36]. “Кроме чисто кубанских конных и пластунских частей кубанские казаки служили в составе пехотных добровольческих полков”[37].

От 200 до 500 бойцов периодически получали в свои ряды 1-й Кубанский стрелковый, 1-й Офицерский генерала Маркова, Партизанский генерала Алексеева полки. Влияние кубанцев в рядах этих воинских частей сказалось даже на их форме (кубанки черной и белой мерлушки, кавказские шашки и кинжалы, бурки и башлыки)[38]. “В рядах Добровольческой армии насчитывалось, как говорили, до 70% кубанских казаков. Наша военная ставка была на казачью силу” - такую оценку давал армии глава Отдела пропаганды Особого Совещания при ГК ВСЮР профессор К.Н. Соколов[39]. Безусловно, отсутствие необходимой поддержки со стороны казачества могло бы сделать напрасными все усилия по борьбе с многочисленной, хорошо вооруженной 11-й большевицкой армией красного “полководца” И.Л. Сорокина.

Третий источник пополнений - военнопленные. В период 1-го Кубанского похода пленных, как правило, не брали с обеих сторон, а первые несколько человек (красных артиллеристов - бывших офицеров) были взяты в бою под Лежанкой (21 февраля 1918 года)[40]. Затем направление в строй военнопленных стало производиться по распоряжениям командиров отдельных воинских подразделений. Почин в этом, очевидно, принадлежал кубанским полкам, пополнявшим свои ряды бывшими однополчанами, “односумами” - станичниками из состава армии И.Л. Сорокина. С перенесением боевых действий на территорию Ставропольской губернии штабом 11-й красной армии из местных мобилизованных крестьян были сформированы 1-я и 2-я Ставропольские дивизии. Сражаясь без особого энтузиазма, эти подразделения давали большой процент пленных и перебежчиков. Генерал - лейтенант П.Н. Врангель, командовавший тогда первой конной дивизией, давал следующую характеристику настроениям ставропольских хлеборобов: “... красные, стремясь пополнить свои поредевшие ряды, стали прибегать к широкой мобилизации, штыками и пулеметами заставляли идти за собой население из ближайших прифронтовых деревень. Поставленные насильно в их ряды дрались, конечно, не охотно, при первой возможности сдавались в плен и в наших рядах дрались отлично”[41].

Именно эти контингенты военнопленных стали основой для создания таких воинских соединений как Солдатский полк (будущий 83-й пехотный Самурский полк) в составе 3-й пехотной дивизии генерал - майора М.Г. Дроздовского и 1-го стрелкового полка (будущие кадры 6-й пехотной дивизии) при 1-й конной дивизии генерал - лейтенанта П.Н. Врангеля[42]. Но уже тогда стал проявляться один из главных недостатков пополнений из военнопленных и мобилизованных, типичный для 1919 - 1920 годов: “... по мере очищения области от красных, и продвижения наших войск вперед, часть из этих пополнений, освободив родное село или хутор пытались всячески уклониться от дальнейшей службы”[43]. Так зарождалось дезертирство.

Поскольку количество военнопленных было невелико, то обычно их ставили в строй сразу же после взятия в плен, объясняя при этом необходимость “загладить свой грех и доказать, что они верные сыны отечества”[44]. Позднее они стали направляться в запасные батальоны. Туда же шли и мобилизованные иногородние Кубани, Ставропольской и Черноморской губерний, составлявшие четвертый источник пополнений Добровольческой армии в 1918 году.

Четвертым источником пополнения стала объявленная 2 августа 1918 года первая мобилизация в регулярные части Добровольческой армии на территориях Ставропольского, Медвеженского и Благодарненского уездов Ставропольской губернии, а также всех районов губернии, занимаемых в ходе последующего наступления армии. Мобилизация касалась военнообязанных призывов 1916, 1917, 1918 годов (соответственно 1895, 1896 и 1897 годов рождения)[45]. Следующим приказом (№ 87 от 30 октября 1918 года) призыв расширялся, охватывая военнообязанных призывов 1914, 1915, 1919 и 1920 годов (соответственно 1893, 1894, 1898 и 1899 годов рождения)[46]. Наконец, приказом уже ставшего Главкомом ВСЮР А.И. Деникина № 31 от 5 января 1919 года на военную службу направлялись военнообязанные Ставропольской и Черноморской губерний, а также иногородние Кубанской области (призывов 1910, 1911, 1912, 1913 годов - соответственно 1889 - 1892 годов рождения)[47]. Так неказачье население Северного Кавказа попало под те же возрастные мобилизации, что и казаки - кубанцы. В Приазовском крае (район Ростова на Дону, Таганрога и Мариуполя) мобилизации охватили 2 возраста (военнообязанные 1917, 1918 годов и частично 1915, 1916 годов). На Северном Кавказе и в Приазовье мобилизации 1918 года проходили в целом (по меркам, разумеется, гражданской войны) успешно, и, по оценке Главкома, процент уклонившихся составлял приблизительно 20-30%% (тогда как в 1919 году, например, в ряде районов эта цифра поднималась до 70-80%% и даже выше)[48].

Иным было положение в Крыму, где еще с лета 1918 года функционировал центр по отправке в Добровольческую армию, возглавляемый генералом бароном де Боде. После оставления Крыма немецкими оккупационными войсками местное правительство С.С. Крыма обратилось к руководству Добрармии с просьбой о содействии в защите полуострова от наступавших с севера войск Украинской Народной Республики (С. Петлюры) и местных большевиков[49]. А.И. Деникин согласился на отправку войск в Крым, указав, что “посланные части являются лишь кадрами, которые будут пополняться мобилизацией офицеров и солдат на территории Крыма” (предполагалось, используя богатые людские и материальные возможности полуострова, приморских городов, сформировать здесь до 2-х дивизий)[50].

Однако после переброски подразделений Добровольческой армии в Крым, на Симферопольском съезде губернских гласных, председателей уездных земских и городских управ Крыма социалистические фракции выступили за то, чтобы “организуемая армия носила характер территориальный и была предназначена лишь для охраны спокойствия в Крыму”[51]. Крымское правительство также дало разъяснение, что “до созыва Крымского сейма абсолютно не предвидится мобилизаций” (то есть до марта 1919 года - В.Ц.)[52]

Но угроза “расширения большевизма” требовала незамедлительного усиления действующих здесь добровольческих подразделений. В середине ноября начальник формирующейся в Крыму дивизии генерал - майор А.В. Корвин- Круковский опубликовал приказ о вступлении в трехдневный срок в ряды Добровольческой армии всех офицеров, под угрозой военно - полевого суда за его неисполнение. “Этот приказ, отданный без ведома начальника Добровольческого центра и Крымского правительства, вызвал протест со стороны последнего. Через несколько дней последовало разъяснение, в силу которого призыв был объявлен необязательным... Воинские части вернулись вновь к комплектованию добровольцами”[53].

Крымские добровольческие пополнения не дали необходимого числа бойцов для противостояния большевикам и петлюровцам. Негативно сказывались на комплектовании Крымско - Азовской армии генерал - лейтенанта А.А. Боровского (сформирована приказом с 10 января 1919 года) (сформирована приказом с 10 января 1919 года) призывы к созданию вооруженных сил по национальному признаку. “Бюро татарского меджлиса” заявило протест против мобилизации офицеров - мусульман и сообщило, что приступает к формированию особых “мусульманских частей”. На собравшемся 26 января 1919 года Курултае крымские татары все же поддержали программу Добровольческой армии, однако реальной организации боевых сил так и не произошло[54]. Отказ же татар от службы в Добровольческой армии привел к уменьшению численности ряда формировавшихся полков, в частности Крымского конного и Симферопольского офицерского[55].

Между тем мобилизационные возможности Таврии в 1918 году были еще весьма велики. В Днепровском и особенно Мелитопольском и Бердянском уездах, где, по замечанию А.И. Деникина, “политические настроения в силу постоянного и близкого общения с повстанческими бандами были значительно напряженнее, мобилизация проходила сравнительно благополучно”[56]. Нерешительность добровольческого руководства в объявлении мобилизации, саботаж мобилизации Крымским правительством осуждались теми, кто понимал, что промедление с призывом грозит их личной жизни и имуществу. Так, по донесению начальника штаба Крымско - Азовской армии генерал - лейтенанта Д.Н. Пархомова, “немцы - колонисты указывают на возможность (вернее – желательность – прим. В.Ц.) привлечения их в Добрармию немедленным призывом..., причем, по их мнению, призыв должен быть произведен воинской силой”[57].

Наконец, с согласия Крымского правительства в январе 1919 года генерал - лейтенантом А.А. Боровским была объявлена “мобилизация офицеров до 40 летнего возраста, потом к 30 января - призыв одного возрастного класса” (военнообязанные 1918 года, родившиеся в 1897 году)[58]. Но, даже несмотря на то, что в отличие от Северного Кавказа, в Крыму призывались не запасные, а только новобранцы, данный призыв фактически сорвался, и именно задержка мобилизации привела к ее провалу[59].

Как отмечал в своем докладе в Ставку ГК ВСЮР (15 февраля 1919 года) А.А. Боровский, результаты призыва 1918 года в Крыму дали всего 417 человек. Назначенная на 12 февраля новая мобилизация военнообязанных 1919 и 1917 годов также окончилась неудачей. Среди причин этого командарм Крымско - Азовской армии выделял следующие: “... отсутствие у населения веры в Добрармию, в ее силу, в ее успех, что является следствием как малого знакомства с ее работой, так и пассивности ее в отношении многочисленных шаек и банд, грабящих и наводящих террор на местное население; второе - отсутствие авторитета у правительства среди населения, особенно среди татар...; третье - успех большевиков на Украине и на Донском фронте... в связи с малочисленностью и неготовностью наших частей, создают боязнь прихода большевиков и близкой расправы со всеми, способствующими Добрармии; четвертое - отсутствие сознания ответственности за неявку, так как органы, обязанные следить и привлекать уклоняющихся, далеко не налажены; пятое - агитация, ведущаяся как большевиками, так и левой печатью, и Курултаем; шестое - дезорганизованность аппаратов по призыву...”[60]. Для борьбы с этим “позором” А.А. Боровский предлагал “теперь же послать карательные экспедиции хотя бы в те местности, которые не исполнили мобилизации целиком...; безусловно необходимо объявить здесь военное положение”[61].

Примечательно, что даже в таких, критических для Крыма, условиях краевое правительство своими непродуманными действиями фактически срывало мобилизационные распоряжения штаба Крымско - Азовской армии. Так, на заседании Совета министров 27 марта 1919 года было решено “образовать егерскую бригаду немцев - колонистов”, которая создавалась “для защиты края” самим же правительством. Отмечалось, что “личный состав бригады формируется исключительно из лиц немецкого происхождения, как русских граждан так и иностранцев”, а “офицерский состав пополняется командованием егерской бригады” также по согласованию с Крымским краевым правительством. “Командующий бригадой назначается командованием Добрармии”, но, опять таки, “по соглашению с Крымским Краевым правительством”. Указывалось, что “Крымское Краевое правительство обязуется выплачивать чинам бригады... в дополнение к жалованию и боевым суточным, положенным от Добрармии, добавочные суточные”[62].

При столь благоприятных условиях службы бригада довольно быстро сформировалась, причем офицеры - вербовщики, как правило, переманивали в ее ряды немцев - колонистов, служивших в добровольческих полках, тем самым лишая эти полки, обученных и дисциплинированных бойцов[63]. А в результате егерская бригада осталась в “красном Крыму”, отказавшись сражаться против наступавших советских дивизий. Поредевшие полки Крымско - Азовской армии (один Крымский конный полк в результате ухода немцев - колонистов потерял около 2/3 личного состава) отступили на Акманайские позиции к Керчи, пополняясь в течение апреля - мая 1919 года уже с Кубани и из Черноморской губернии. Последняя давала также основной контингент пополнений в действующую на фронте против Грузии 2-ю пехотную дивизию. Правда, после развернувшегося здесь в 1919 году “зеленого” повстанческого движения, рассчитывать на Причерноморье уже не приходилось.

Еще более плачевным было положение в Одесском районе. В январе 1919 года сюда выехал генерал - майор Н.С. Тимановский с большой группой офицеров 1-го Офицерского генерала Маркова полка. Планировалось воссоздать в Одессе 4-ю “Железную” стрелковую дивизию (в начале Великой войны ею командовал генерал Деникин), кадры которой оставались в городе[64]. Несмотря на трудности в формировании, причиняемые союзным командованием, Одесская отдельная стрелковая бригада генерал - майора Тимановского к марту 1919 года насчитывала уже около 5 тысяч бойцов[65]. Успешно сражаясь против петлюровцев и повстанцев – григорьевцев, бригада, тем не менее, так и не смогла стать самостоятельной воинской частью, и, после эвакуации Одессы в марте 1919 года, в Новороссийск прибыло лишь около 1 тысячи человек, составивших 18 мая 1919 года вместе с военнопленными и мобилизованными Ставропольской и Черноморской губерний 7-ю пехотную дивизию[66]. Поиск пополнений для фронта заставлял руководство Добровольческой армии обращаться к таким формированиям, как “Легион чести” (прибыл из Франции в Новороссийск в марте 1919 года), составленный из солдат и офицеров Русского экспедиционного корпуса во Франции. А.И. Деникин лично выступил перед выстроенным на пристани “Легионом”, высказав уверенность в том, что он продолжит свою доблестную службу уже в борьбе против советов[67]. Однако, по прибытии на Донецкий фронт большая часть “легионеров” сдалась в плен, а остатки “Легиона” вошли, в частности, в состав 1-го Офицерского генерала Маркова полка[68].

С занятием Ставропольской губернии продолжился процесс создания самостоятельных боевых единиц из местных офицеров и добровольцев. Офицерские дружины самообороны Ставрополя, образовавшиеся накануне занятия города Добровольческой армией 18 июля 1918 года, с санкции генерал - губернатора Глазенапа были переформированы вначале в Ставропольский, а затем в Кавказский Офицерский полк (впоследствии перешедший в состав 2-й пехотной дивизии)[69]. Участвовавшая во взятии города 1-я Кубанская казачья бригада (бывшая третья бригада 1-й конной дивизии) получила в губернии значительные пополнения, а при сформировавшемся Инородческом полку (из калмыков, ногайцев и туркменов) создавался кадр Сводного полка Кавказской кавалерийской дивизии. Тем самым возрождались 16-й драгунский Тверской, 17-й драгунский Нижегородский, 18-й драгунский Северский полки Российской Императорской Армии[70].

Ряд доблестных полков Добровольческой армии, отличившихся на фронтах 1919 - 1920 годов, сформировались из воинских частей армии Гетмана Украины П.Г. Скоропадского. Так, на основе сложившегося в Екатеринославе кадра 8-го украинского корпуса, после падения гетманского режима, сложился отряд под командованием генерала Васильченко[71]. После героического 34 дневного перехода из Екатеринослава в Крым отряд стал базой для создания Сводного полка 34-й пехотной дивизии, Сводного дивизиона 34-й артиллерийской бригады, Сводного дивизиона 3-го драгунского Новороссийского полка[72].

Остро ощущались трудности с пополнением офицерского состава. Неудачи мобилизаций в Крыму, недостаточный приток пополнений из Новороссии и успех проведенных мобилизаций на Северном Кавказе, отсутствие необходимых для “бытия армии” офицерских пополнений, устаревшая в новых условиях (в связи с расширением театра военных действий) система 4-х месячной “контрактной службы” офицеров - добровольцев, принудительный призыв бывших офицеров в ряды красной армии в качестве “военспецов”, - все это ставило руководство Добровольческой армии перед необходимостью перехода к правильной “регулярной” системе комплектования армии посредством офицерских мобилизаций. Приказом № 64 от 25 октября 1918 года в ряды армии призывались все штаб- и обер - офицеры в возрасте до 40 лет[73]. При этом тем из них, “кто освободился из армии” (по истечении срока “контракта”) предписывалось “или покинуть территорию ея в семидневный срок, или подвергнуться вновь обязательному уже призыву...”. А приказом № 246 от 7 декабря 1918 года отменялись четырехмесячные сроки “контракта”, и теперь служба становилась обязательной[74].

Для строевого офицерства Добрармии эти приказы не имели значения, так как у большинства из них “твердо сложилось убеждение в необходимости и обязательности службы”[75]. Но для офицерства, проживавшего в тех районах и городах юга России, которые предстояло занять ВСЮР в 1919 году обязательность службы в рядах Белой армии ставила их перед выбором, на чьей быть стороне в гражданской войне, и, безусловно, повлияла на рост притока офицеров в армию, да и идейная убежденность в правоте Белого движения и необходимости борьбы с большевизмом у мобилизованных офицеров была меньшей чем у офицеров - первопоходников[76].

Проведение мобилизаций и пополнение армии военнопленными требовали возрождения системы запасных частей. 14 ноября 1918 года приказом Главкома Добровольческой армии за № 158 создавалось Управление начальника запасных частей, а 27 ноября 1918 года (приказом за № 196) начальником запасных частей Добровольческой армии был назначен генерал - майор В.В. Харламов.[77] Это управление просуществовало до 27 марта 1920 года, после чего его личный состав был передан в распоряжение командующего Крымским корпусом генерал - майора Я.А. Слащова. Система запасных частей была децентрализована и переведена на уровень отдельных воинских частей[78]. Приказом по армии за № 170 от 19 ноября 1918 года было создано три армейских запасных батальона, расквартированных, соответственно, в станице Тихорецкой и городах Армавире и Ставрополе[79]. Предполагалось, что в запасные части будут направляться, главным образом, мобилизованные Ставропольской губернии, иногородние Кубани и военнопленные, которые, после прохождения полного курса обучения военному делу и соответствующей идеологической подготовки, отправятся в составе маршевых рот на фронт, на пополнение различных воинских частей. Осенью - зимой 1918 - 1919 годов запасные части стали создаваться и при отдельных воинских частях (1-й Офицерский генерала Маркова полк имел свой запасной батальон в Ставрополе, там же дислоцировался запасной батальон 3-й пехотной дивизии)[80].

Характеризуя первый период комплектования Добровольческой армии, следует отметить постепенный переход от неорганизованных пополнений добровольцев и военнопленных к планомерному, целенаправленному притоку необходимых для фронта бойцов (через “вербовочные центры”, запасные части). Вместе с тем, попытки создания самостоятельных боевых единиц, подчиненных добровольческому командованию в отдаленных от территории, контролируемой Добровольческой армией Крыму и Одессе, закончились неудачей. Становилось очевидным, что лишь в условиях жесткой централизации мобилизационного аппарата можно рассчитывать на успех проводимых призывов.

“На широкую московскую дорогу” Вооруженные Силы Юга России, и в их числе Добровольческая Армия, выходили в новом социальном качестве. По замечанию А.И. Деникина “с конца 1918 года институт добровольчества окончательно уходил в область истории, и добровольческие армии Юга становятся народными, поскольку интеллектуальное преобладание казачьего и служилого офицерского элемента не наложило на них внешне классового отпечатка”[81]. Это весьма существенное замечание Главкома ВСЮР показывает, что “критический период роста” армии (по оценке ген. Н.Н. Головина), “героический период 1-го и 2-го Кубанских походов” заканчивался, и ВСЮР претендовали уже на роль “общероссийского противобольшевицкого центра”, “стержня”, вокруг которого сплотятся все недовольные советской властью, все силы антибольшевицкого сопротивления.

--------------------------------------------------------------------------------

[1] Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.2., Берлин, 1922, с.

[2] Павлов В.Е. Марковцы в боях и походах за Россию. Т.1., Париж, 1964. С. 57.; Суворин Б. За Родиной. Героическая эпоха Добровольческой армии. 1917 – 1918 гг. Париж., 1922. С. 19-21.

[3] Павлов В.Е. Указ. соч. с. 240-241.

[4] Там же. с. 102.

[5] Пятьдесят лет верности России. Париж., 1967. С. 15-20.; Суворин А. (Порошин А.) Поход Корнилова. Ростов на Дону, 1919. С. 31-32.

[6] Нестерович – Берг М.А. В борьбе с большевиками. Париж, б.г. с. 159.

[7] Деникин А.И. Указ. соч. т.2., с.

[8] Павлов В.Е. Указ. соч. с. 65.; В память 1-го Кубанского похода. Сборник. Белград, 1926. С. 112-113.; Корсак Б. У белых. Париж, 1931. С. 119-120.

[9] Кириенко И.К. 1613 год. От чести и славы к подлости и позору Февраля 1917 года. Сан Паоло, 1963. С. 83-84.; Павлов В.Е. Указ. соч. с. 187.

[10] В память 1-го Кубанского похода. Сборник, Белград, 1926. С. 111-112.

[11] Штейнманн Б. Отступление из Одессы. // Архив русской революции. Т.1., Берлин, 1921. С. 88.

[12] Партизанский генерала Алексеева пехотный полк. 1917 – 1920 гг. // Краткая история. Первопоходник, № 21, октябрь 1974 г.

[13]

[14] Головин Н.Н. Российская контрреволюция в 1917 – 1918 годах. Кн.5., Париж, 1937. С. 23, 47-48.

[15] Деникин А.И. Указ. соч. т.2., с. 198 – 199.

[16] Трагедия казачества. Часть 1., Прага, 1933. С. 77.

[17] Там же. с. 65.; Леонтович В. Первые бои на Кубани. Мюнхен, 1923. С. 84-85.

[18] Трагедия казачества. Часть 2., Прага, 1934. С. 150-151.

[19] Там же., Часть 1. С. 85.

[20] Белая Россия. Нью – Йорк, 1937. С. 110.

[21] Трагедия казачества. Часть 2., с. 102-103.

[22] Там же. с. 103.

[23] Поляков И.А. Донские казаки в борьбе с большевиками. Мюнхен, 1962. С. 227.

[24] Деникин А.И. Указ. соч. т.2., с. 272 – 273.

[25] Деникин А.И. Указ. соч. т. 3, Берлин, 1924. С. 141.

[26] Туркул А.В. Дроздовцы в огне. Белград, 1937. С. 29-30.; Дроздовский М.Г. Дневник, Берлин, 1923. С. 139 – 142.

[27] Деникин А.И. Указ. соч. т.3., С. 169, 170.

[28] Деятельность Таганрогского Центра. // Белый Архив, т. 2-3. Париж, 1928, с. 135.

[29] Абальянц. Восстание Бердянского Союза увечных воинов в начале апреля 1918 года. // Вестник первопходника, №№ 51 – 52. Декабрь 1965 – январь 1966. С. 12-14.

[30] Никулихин Я. Как и почему мы победили. Пгр, 1924. С. 18-24.

[31] Мирошниченко П. Старобельцы. Формирование. Отход. // Первопоходник, №4, декабрь 1971 г. с. 43-46.

[32] Залесский П. Южная армия. // Донская летопись, № 3, 1924, с. 241.

[33] Павлов В.Е. Указ. соч. т. 2. С. 111.; Никулихин Я. Указ. соч. с. 37.

[34] Павлов В.Е. Указ. соч. т.1., с. 248-249.

[35] Деникин А.И. Указ. соч. т. 4., Берлин, 1925. С. 101 – 102.

[36] Трагедия казачества. Указ. соч. Часть 2., с. 129.

[37] Деникин А.И. Указ. соч. т.3., с.101 – 102.

[38] Павлов В.Е. Указ. соч. т.1., с. 294.

[39] Соколов К.Н. Правление генерала Деникина. София, 1921. С. 45, 57.

[40] Корниловский ударный полк. Материалы для истории (Составитель М.Н. Левитов), Париж, 1974. С. 127.

[41] Врангель П.Н. Воспоминания. Т.1. // Белое дело., т.6, Берлин, 1928. С. 98.

[42] Там же. с. 85-86.; Кравченко В. Дроздовцы от Ясс до Галлиполи. Т.2., Мюнхен, 1975. С. 353.

[43] Врангель П.Н. Воспоминания, т.1., с. 98.

[44] Там же. с. 86.

[45] Деникин А.И. Указ. соч. т.4., Берлин. 1925., с. 82 - 83.

[46] Там же.

[47] Там же. Собрание приказов Командующего Добровольческой армией и Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России. Издание Военного Ведомства. Таганрог, 1919.

[48] Там же.

[49] Винавер М. Наше правительство. Париж, 1928. С. 160 – 161.

[50] Деникин А.И. Указ. соч. т.5., Берлин, 1926. С. 55.

[51] Там же. с. 57.

[52] Там же. с. 57-58

[53] Там же. с. 58

[54] Там же.

[55] Альмендингер В. Симферопольский Офицерский полк. 1918 – 1920 гг. Страница к истории Белого движения на Юге России. Лос – Анжелос, 1962. С. 7-8.; Эммануель В.А., Юрицын В.Т. Крымский конный Ее Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны полк. Сан – Франциско. 1978, с. 128.; РГВА. Ф. 39881, Оп. 1., Д.2., Л.1.

[56] Деникин А.И. Указ. соч. т.5., с.60.

[57] ГАРФ. Ф. 430, Оп.1., Д.4., Лл. 68-69.

[58] Деникин А.И. Указ. соч. т.5., с. 61.

[59] ГАРФ. Ф. 1486, Оп.1., Д.5., Лл. 50-51.

[60] Там же. Л. 50.

[61] Там же. Л. 51.

[62] ГАРФ. Ф. 3802, Оп.1., Д.1., Л. 211

[63] Крымский конный полк. Указ. соч. с. 132 – 133.

[64] Павлов В.Е. Указ. соч. т.2., с. 32-33.

[65] Там же. с. 32.

[66] РГВА. Ф. 40213, Оп.1., Д. 1716., ч.1., Лл. 301 – 301об

[67] ГАРФ. Ф. 446, Оп.2., Д.2., Л.13.

[68] Павлов В.Е. Указ. соч. т.2., с. 26.; ГАРФ. Ф. 440, Оп.1., Д. 34а, Л. 99

[69] Александров Я. Белые дни. Часть 1., Вюнсдорф. 1922, с. 39-40.

[70] Там же. с. 40.

[71] Гуреев В. Екатеринославский поход. // Часовой, № 405 (1) – январь 1960., с. 14.

[72] Горяйнов И.Н. 13-я и 34-я пехотные дивизии // Военная Быль. № 117, июль 1972 г. с.44

[73] Деникин А.И. Указ. соч. т.4., с. 83.

[74] Там же

[75] Там же. Приказы Командующего… с. 884

[76] Деникин А.И. Указ. соч. т. 4, с. 91-92.

[77] РГВА. Ф. 40213, Оп.1., Д. 59, Л. 142.; Там же. Л. 183.

[78] РГВА. Ф. 39457, Оп.1., Д. 371, Л. 21.

[79] РГВА. Ф. 40213, Оп.1., Д. 59, Л. 154

[80] Павлов В.Е. Указ. соч. т.1., с. 372

[81] Деникин А.И. Указ. соч. т.4., с.84

Деловой бизнес справочник 4, 931, 786 предприятий тендеры заключенные контракты поиск предприятий

Ростовская область

Главная Тендеры Города Заказчики Поставщики Поиск предприятия по региону

Поиск по названию, адресу, ИНН, ОКПО, ОГРН

Главная

Тендеры

Найди свой город

Контракты

+Добавить компанию

Зарегистрироваться

Войти

РОСТОВ-НА-ДОНУ ТАГАНРОГ НОВОЧЕРКАССК ВОЛГОДОНСК ШАХТЫ БАТАЙСК АЗОВ АКСАЙ КАМЕНСК-ШАХТИНСКИЙ САЛЬСК БЕЛАЯ КАЛИТВА НОВОШАХТИНСК ГУКОВО ЗЕРНОГРАД МИЛЛЕРОВО КРАСНЫЙ СУЛИН КАМЕНОЛОМНИ ДОНЕЦК ЧАЛТЫРЬ ЦИМЛЯНСК ОРЛОВСКИЙ СЕМИКАРАКОРСК МАТВЕЕВ КУРГАН МОРОЗОВСК ПРОЛЕТАРСК ЗИМОВНИКИ ЦЕЛИНА БОЛЬШАЯ МАРТЫНОВКА ПОКРОВСКОЕ ЕГОРЛЫКСКАЯ ТАЦИНСКАЯ ВЕСЕЛЫЙ КОНСТАНТИНОВСК УСТЬ-ДОНЕЦКИЙ ТАРАСОВСКИЙ БАГАЕВСКАЯ ВЕШЕНСКАЯ ЧЕРТКОВО РОМАНОВСКАЯ ПЕСЧАНОКОПСКОЕ ЗВЕРЕВО РОДИОНОВО-НЕСВЕТАЙСКАЯ ОБЛИВСКАЯ КАГАЛЬНИЦКАЯ ГЛУБОКИЙ ДУБОВСКОЕ КАЗАНСКАЯ КАГАЛЬНИК БОКОВСКАЯ САМАРСКОЕ КАШАРЫ КУЛЕШОВКА РЕМОНТНОЕ МИЛЮТИНСКАЯ КИРОВСКАЯ ЗАВЕТНОЕ КУЙБЫШЕВО СТАРАЯ СТАНИЦА РАССВЕТ ПЕРСИАНОВСКИЙ ГИГАНТ ПЕШКОВО КРЫМ ОВОЩНОЙ ПОБЕДА ОЛЬГИНСКАЯ СОСНЫ ВОДОПАДНЫЙ КРИВЯНСКАЯ МЕЧЕТИНСКАЯ

Найти свой город

Добавленные компании

МАРТ

346780, РОСТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, Г АЗОВ, УЛ МОСКОВСКАЯ, 121

ТГПСР СОЛИДАРНОСТЬ

347900, РОСТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, Г ТАГАНРОГ, УЛ МЕНДЕЛЕЕВА, 117

ЛифтКарго

344065, г Ростов-на-Дону, ул 50-летия Ростсельмаша, 1//52

На главную / Операции с недвижимым имуществом/аренда/покупка/продажа

РОСТОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ, Общество с ограниченной ответственностью

Описание предприятия Контактная информация

ИНН 6163081864

ОКПО 97791089

ОГРН 1066163066991

Тип собственности Частная собственность фильтр

Форма Общество с ограниченной ответственностью фильтр

Отрасли предприятия ► Предоставление посреднических услуг при покупке, продаже и аренде недвижимого имущества фильтр

► Предоставление услуг по закладке, обработке и содержанию садов, парков и других зеленых насаждений фильтр

► Производство электромонтажных работ фильтр

Расположение на карте

Смотреть всех заказчиков Смотреть всех конкурентов

Описание предприятия Контактная информация

Регион Ростовская область фильтр

Адрес предприятия 344000, Г РОСТОВ-НА-ДОНУ, ПРОСП ВОРОШИЛОВСКИЙ, 46//176, ОФИС 717

Почтовый адрес 344000, РОСТОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, РОСТОВ-НА-ДОНУ

Отрасль Предоставление посреднических услуг при покупке, продаже и аренде недвижимого имущества фильтр

Телефон

Факс

Доп. описание Организации, учрежденные гражданами фильтр

Редактировать организацию

Отзывы и дополнительная информация о предприятии РОСТОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ

Отзывов нет еще.

Ваше имя*

Комментарий *

Проверка* 36 + 12 =

Новейшие тендеры в регионе Смотреть все тендеры

Услуги газификации - установка газовых приборов, по продукту Поставка узлов учета расхода газа с выполнением работ по монтажу, пуско-наладке и вводу в эксплуатацию для нужд Управления МВД России по г. Таганрогу (Услуги газификации - установка газовых приборов), поставка по адресу: Объекты Управления МВД России по г. Таганрогу, расположены по адресам: Ростовская область, г. Таганрогул. Шмидта 14, и ул. Маршала СССР Г.К. Жукова, 1-в. по цене: 690 000.00 руб., подача документов до 09 ноября 2012

Здания жилые [4527610] - [4527640], по продукту Приобретение жилого помещения (путем участия в долевом строительстве многоквартирного жилого дома) в строящихся домах в г. Донецке, для переселения граждан из жилищного фонда, признанного непригодным для проживания, аварийным и подлежащим сносу, на первичном рынке жилья в г. Донецке. (Здания жилые [4527610] - [4527640]), поставка по адресу: Российская Федерация, 346330, Ростовская обл, Донецк г. по цене: 1 318 800.00 руб., подача документов до 08 ноября 2012

Здания жилые [4527610] - [4527640], по продукту Приобретение жилого помещения (путем участия в долевом строительстве многоквартирного жилого дома) в строящихся домах в г. Донецке, для переселения граждан из жилищного фонда, признанного непригодным для проживания, аварийным и подлежащим сносу, на первичном рынке жилья в г. Донецке. (Здания жилые [4527610] - [4527640]), поставка по адресу: Российская Федерация, 346330, Ростовская обл, Донецк г. по цене: 1 318 800.00 руб., подача документов до 08 ноября 2012

Контракты на сайте Посмотреть всю статистику заключенных контрактов в региону

7490000: Услуги в области коммерческой и технической деятельности прочие, не включенные в другие группировки по цене: 99 000.00 руб., в количестве(в объёме): 1 Штука, на общую сумму: 99 000.00 руб., заказчик: Останкинское территориальное управление администрации городского округа г. Бор, адрес заказчика: Российская Федерация, 606484, Нижегородская обл, Бор г, Останкино (Останкинский с/с) с, ул. Школьная, 2, -, телефон: 7-83159-33132, ИНН: 5246038980

Теплоэнергия, отпущенная электростанциями общего пользования по цене: 1 102.00 руб., в количестве(в объёме): 22 Гигакалория, на общую сумму: 24 596.00 руб., заказчик: Культурно-досуговый центр ПМР, адрес заказчика: Российская Федерация, 653033, Кемеровская обл, Прокопьевск г, Н.Крупской, 13, -, телефон: 7-3846-620882, ИНН: 4223055650

Карточка организации РОСТОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ

Частная собственность, Адрес: 344000, Г РОСТОВ-НА-ДОНУ, ПРОСП ВОРОШИЛОВСКИЙ, 46//176, ОФИС 717, ИНН: 6163081864, ОКПО: 97791089, Дата регистрации: 3 Ноября 2006г, Название: " РОСТОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ", ОБЩЕСТВО С ОГРАНИЧЕННОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТЬЮ

Информация не относится к персональным данным, является общедоступной, получается из открытых информационных источников. Для внесения изменений, — перейдите по ссылки.

© Copyright 2012 Деловой бизнес справочник

rostov-ontop.ru

Царицынс кие Вести 1912 год – файл.

Царицынс кие Вести 1912 год №3943

Борьба городской думы со сквернословием там решаеться вопрос о роспуске дружинников – т (ент ужо пис али) так к5ак то.

Февраль 1912 года №3947 Царицын Ветси От атьамана 2-ого отряда Астрахаснких казаков войска

После военное время СССР развивался в условиях застоя и енто отложило отпечаток на поколение развивашееся в то время 1945 – файл.

ПР У казаков небыло такого понятие как провинция и местечковость, потому что до революции казаки ента не национальность, а асобая ваеннае сасловия, у которого есть все навейшие разработки. Не сколько национальность, сколько сословме казаки. Как аристократы, как мещане, как купцы, как бояре, как крестьяне, как военные, как священнослужители, как студенты, как служащие, как военные, как дворяне -енто было уже сословие, а инее национальность, енто у национальности живущая на определенной местности складывается провинция и столица, а у сословия может быть центральным правление как в; Урюпинской там %Констанктиновкое, ВУелико княженской, или Нижнее Чирской, правление, а не столица, у сословия который царь и правительство нанимали, для несение службы это не национальность, а организация, или предприятие, а Область ВУойско Донского енто если хотите местно деслакации как воен часть чтоли как вам объяснить что ли – т, или как военный городок - это служебные земли как полигон, как военгородок, или военская часть, только со своим уставом, так что ли сказать. Казачий хутор даже не может быть правинцией, только по тому что енто не барская земля, а земля дислокации определенного количества военной силы как военный городок при воен части что ли, енто нее мирное поселение, а поселение военнослужищих что ли, а правинция и местечковость складыается у мирных поселений, но не как не у военн поселение, или военн городок. Что бы понятно было дореволюционная станица - это то жек самое что болшая военчасть с военгородком и военной базай вот и все - т. Какая нахрен провинция, казаки до революции енто особое военное сословие – т. Это сословие оч не любили красноперая власть в москве, енто сословие часто в советское время, да и не редк сечас не выгодна власти енто сословие, по ентому они старались всячески принизить казаков. При коммунистах появилось название станиц и хуторов как деревень к примеру не Алексеевская, а Алексеевска там. И после войны появилось в литературной среде название Урюпинска (Окружная станица Донской области) как символ российской правинции, во первых Шолохов написал рассказ «судьба человека» в середине 50 – х годов когда Урюпинский район современной Волгоградской области ваще относился к Балашовской области (южная граница которой проходила примерно по р. Бузулук) в 1957 году в конце его енти районы Волгоградской области снова были возвращены к нашей области (вообще власти любили менять всегда граници в нашем регионе, так им удобнее по типу разделяй и властвуй, то в тодно место ехать на учебу, на лечение, в правление, то в другое – енто неизменно при изменения административно – политических границ, тпак сказать по еврейски в наших краях часто любили менять границы, делал енто постоянно последние перекрайка грниц Волгоградской области бал где то в 2002 году, пер ентим в сердине 80 – х ХХ века отдали часть сельской администации Республике Калмыкии енто было связанно с вопросами возникшими с мирным перселением калмыков в Калмыкию с территории Волгоградской области в 70 – х годах ХХ века, пер ентим границы области часто менялись и в 50 – е года причем очень заметно и в 40 – вые и в 30 – е и в 20 – е ХХ века, не говоря уже о границах районов и казачьих Юртов до революциив 1903 году границе Юртов ВОВД были одни в 1914 году уже другие, в 1918 году третьи и так всегда, енто делалось специально центральное власти, что бы запутать людей – т, что бы доставить им дополнительные сложности и неудобства, особенно после революции енто усилила центральная власть, потому что край вольный, если границ не менять, то население вольное, лехое, грамотное может легко объеденица и если че то им непонравится в центральной власти, то и опастна оч для нее, они просто сметут енту центральную власть, а центральная власть болше ниче делать не умеет – т, кроме как властвовать, не редко по самодурске, а лиши их ентой власти и положения, они из себя ни че не представлчяют, потому что делать ни че не умеють – т, просио они себя прокармить не сможет – т, вот они и боялись, нашего края, вдруг чо не понравится, объяденятся легко и сметут верхушку, которая глдупость какую то спорола, или самодурствоЮ, енто неудобна центральной власти – т, вот они и часто меняли границы округов, районов, уездов и областей в нашем регионе, что бы создавать неудобства дополнительные населению, то у них адин администротивный центр, то другой, вот и швырять – т, людей то туда, то сюда, нервозное состояние подерживають – т, люди то в одну, поликленику, правление, учебу ездели по делам, то в совсем в другую часто в совсем противоположную сторону к совершенно другому человеку, то они с одним уже человеком привыкли друг к другу, а то теперь к другому надо ехать совсем человеку, к незнакомому, а у одного человека одни привычки, порядку, у друного другие, енто психология и власть по еврейски пользовалась ентим принципом разделяй и властвуй, приносили довольно серьездные неудобства населению и не довали свыкать, привыкать друг к другу, не довали им как следует общаться друг с другов, сея практически состояние стресса в людских душах населяющих наш крацй, енто по психологии ясно, делали они екнто всегда специально, потому что боялись нагш край всегда, что бы тут люди не могли как следует объяденятся, сплачиваться междку собой как енто положено по естественной человеческой психологии, что бы была какаяе то разобщенность меж людми в нашем краю, центральной власти енто выгодно, край бунетарский, вдруг проще сказать, она центральная власть чей то накосячит, а нашему краю енто не понравится, скажут им тогда, народ то у нас вольный, извини подвинься скажет центр власти, давай бай, накосячели на отдых, а им не хочется от кормушки уходить – т, потому что люди они восновнеом чистолюбивые, чеславные, власто и сребролюбивые, а нет у них ентой власти и средств к существованию у них небудет – т, они делать особенно ни чего неумеють – т, по ентому они и сьтараются монипулировать массами, потому что без власти они себя даже прокормить не смогуть – т, они делать то ничего неумеють -т и свои амбиции им будет нечем тешить, а им так не нравится, вот они и пкраивали постоянно граници в нашем краю дабы люди не объядинялись по законам человеческой психологии если объяденятся, то они боятся, что их свергнут, вот и все, а так люди друг к другу привыкнуть не могут – т, в заблуждение так их легче в вести – т) между прочим в Центр России, Поволжье так часто границы ни когда не мненяли, там у населения потому что минталитет другой, крепостой, ложилось ведь там крепостное право на землях с благоприятным для земледелия климактом и почвами Центральной России где всего вдоволь и всех прокормит и воды и еды всегда вдовль и климат гораздо мягче чем у нкс, а у нас нет, у нас гораздо все суровие, по ентому надо какие то порядки общежительства соблюдать – т, там барин самодур хозяин, а здесь вольные земли и климат и природа совсем другие чем в России, по ентому там не очень меняли границы, нрав у население другой, угнетенным и так долг7им гнетом аристрократической верхушки, барин, а господин, а здесь нет,