Проверка документов

Прошло не десять, а, наверное, больше минут, но на поляне никто не

появлялся. Таманцев и Блинов, обратясь в слух, молча и терпеливо стояли на

своих местах в кустарнике шагах в семи друг от друга.

Солнце было еще над лесом, светило жаром, и душистый воздух, вдосталь

насыщенный пахучими испарениями, заметным маревом струился от продожденной

земли. Ветер несколько стих, в траве неумолчно стрекотали кузнечики;

и снова высоко в поднебесье, точно прощаясь, курлыкали журавли. Но

никаких звуков приближения людей, как ни напрягались, Таманцев и Блинов

уловить не могли.

" Неужто пустышку тянем?.." - с тоской подумал Андрей и в ту же минуту

увидел, как Таманцев предостерегающе вскинул руку; спустя секунды Андрей и

сам различил вдалеке еле слышные, тихие голоса.

Таманцев, взглянув на часы - для рапорта, - расслабленно потряс руками,

что означало: " Сбрось напряжение" - и взялся за кобуру.

Они оба достали оружие: Андрей - " ТТ", а Таманцев - безотказный в

работе наган, который он в такого рода случаях предпочитал всем другим

системам. Кстати, он почти никогда не говорил " достал оружие" или " выхватил

пистолет", а обычно - " обнажил ствол". Кобуру со вторым наганом он перетянул

с левого бедра на живот и расстегнул.

Андрей беззвучно отвел курок своего " ТТ" с предохранительного на боевой

взвод и замер в ожидании.

Негромкие голоса приближались. Ни Таманцев, ни Блинов, спрятанные в

кустах, не могли никого видеть, но Алехин, метрах в девяноста от них,

укрывшись за деревьями, уже рассматривал троих в военной форме, вышедших из

леса по другую сторону поляны, и внимательно считал их шаги.

Выждав, сколько требовалось, он с помощником коменданта появился на

дороге; завидев их, трое, шедшие навстречу, умолкли; пять человек

сближались, с интересом разглядывая друг друга.

Они встретились, как и рассчитал весьма точно Алехин, у гнилого пенька,

прямо напротив кустов, за которыми притаились Блинов и Таманцев,

поздоровались, и помощник коменданта, задержав руку у козырька, предложил:

- Товарищи офицеры, попрошу предъявить документы! Комендантский

патруль.

- Ваш мандат на право проверки, - попросил один из троих, бритоголовый,

с погонами капитана, так спокойно, будто ему заранее было известно, что

здесь, в лесу, у него должны проверить документы и что это малоприятная и

пустая, но неизбежная формальность. - Кто вы такой?

Слева от него, ближе к засаде, стоял высокий, крепкого сложения старший

лейтенант лет тридцати или чуть побольше, а справа - молодой лейтенант, тоже

плотный и широкий в плечах. На всех троих было обычное летнее офицерское

обмундирование (у лейтенанта поновее), пилотки и полевые пехотные погоны без

эмблем. На гимнастерке у капитана над левым карманом виднелась колодка с

орденскими ленточками, а над правым - желтая и красная нашивки за ранения.

Помощник коменданта достал из кармана кителя листок удостоверения,

развернул его и, протягивая левой

рукой бритоголовому капитану, еще раз легко прикоснувшись пальцами к

фуражке, представился:

- Помощник военного коменданта сто тридцать второй

этапно-заградительной комендатуры капитан Аникушин...

" Аникушин?.. Аникушин!.. Это же Валькин брат! " - только теперь

сообразил Андрей и сразу вспомнил, где он прежде видел капитана.

Как-то весной, незадолго до войны, одноклассник и приятель Андрея

Валька Аникушин, показав на статного юношу, прогуливавшегося с девушкой по

Тверскому бульвару, похвастал: " Мой брат! Консерваторию кончает! Второй

Шаляпин! Беш-шен-ный талант!.."

Валька имел слабость приврать, и Андрей не очень-то поверил, но все же

ему захотелось получше разглядеть " бешено талантливого" якобы человека, и он

с Валькой пошел следом за Аникушиным-старшим, однако тот, случайно

обернувшись, заметил ребят и, должно быть, заподозрив подвох, так

внушительно показал им за спиной девушки кулак, что приятели сразу отстали.

Потом у себя дома как бы в подтверждение своих слов Валька достал

шкатулку и выложил перед Андреем вырезанные из газет заметки, где такие

знаменитые артисты, как Нежданова и Козловский, высказываясь о наиболее

талантливых певцах, студентах консерватории, самые похвальные слова говорили

об Аникушине-старшем. Нежданова, например, называла его " надеждой русского

вокала" - значение последнего слова Андрей тогда не знал и потому запомнил

это выражение буква в букву.

Андрею вспомнился заводной неугомонный Валька, сгоревший год назад в

танке под Орлом, и в этот миг помощник коменданта нечаянно для себя приобрел

немалую долю симпатий, которые Блинов питал к его младшему брату.

Между тем бритоголовый капитан вынул и предъявил Аникушину свое

удостоверение личности и командировочное предписание. Вслед за ним без

промедления (чувствовалось, что он старший) достали удостоверения личности и

два других офицера; Алехин взял у них и, раскрыв, стал проверять, наморща

лоб и медленно шевеля губами, как это делают, читая по складам, чаще всего

малограмотные люди.

В эту минуту за кустами орешника Таманцев, поймав взгляд Блинова,

дотронулся до погона и поднял вверх два пальца - по количеству звездочек.

Это означало: " Держи лейтенанта". Андрей согласно качнул головой - мол,

понял. Приникнув к вытянутому горизонтально узкому

просвету в листве, он видел с головы до бедер всех троих и мог

" держать" из них любого.

Аникушин, просмотрев документы, взятые им у капитана, передал их

Алехину, тот, в свою очередь, отдал ему удостоверение личности одного из

офицеров, и проверка продолжалась.

- " Вильнюс... Лида... и прилегающие... районы..." - вслух прочел Алехин

и, как бы не понимая, поднял глаза от командировочного предписания. - А в

лесу вы чего, эта... делаете?

- Вы, верно, догадываетесь, что не развлекаемся, - улыбнулся капитан.

- Нет, не догадываемся, - с самым простецким лицом сказал Алехин. - Что

же, значит, делаете?

- Вы можете прочесть... Здесь все указано. - Капитан ткнул пальцем в

командировочное предписание. Алехин снова уставился в бумагу.

- А где находится ва-аша-а ча-асть? - намеренно зевая и прикрывая рот

ладонью, поинтересовался он.

- Должен заметить, товарищ капитан, что лес не самое подходящее место

для подобных разговоров. И я полагаю...

- Отчего же?.. - удивился Алехин. - Бдительность, она, конечно... Но мы

офицеры комендатуры, и нам, значит, положено... А кроме нас, тут, понимаете,

никого нет. - Как бы желая убедиться, что это действительно так, он

огляделся по сторонам. - Кто же еще может услышать?

- А в госпитале вы у кого лежали? - неожиданно спросил Аникушин у

капитана, хотя смотрел в этот момент документы другого офицера.

- То есть как - у кого? - не понял капитан.

- В каком отделении?

- В третьей хирургии. У майора Лозовского... А вы что, знаете этот

госпиталь?

- Немного.

- Он сейчас в Лиде, - сообщил капитан.

Аникушин согласно кивнул головой.

- Откуда вы теперь идете? - продолжал Алехин.,

- Из Каменки, - ответил капитан.

- Куда?

- В настоящий момент... в Шиловичи.

- А дальше?

- В Лиду.

Ответы на последние вопросы не противоречили направлению движения

проверяемых и давались без малейших задержек. Нежелание говорить, где

находится их воинская часть, было объяснимо и объективно не вызывало

подозрений.

Сосредоточенно шевеля губами, Алехин продолжал читать документы.

Командировочное предписание, выданное 11 августа капитану Елатомцеву

("... и с ним два офицера"), было безупречным. В набранной петитом

подстрочной фразе: " (воинское звание, фамилия и инициалы командированного)"

после слова " звание" вместо запятой стояла типографская точка, имелись в

документе и другие особые знаки.

В графе " Пункт командировки" значилось: " Города Вильнюс, Лида и

прилегающие районы"; в графе " Цель командировки" было указано

неопределенно-стереотипное: " Выполнение задания командования". " Срок: с 11

по 20 августа". На обороте предписания имелись отметки вильнюсской и лидской

этапно-заградительных комендатур

Держались все трое спокойно, естественно, без какой-либо напряженности

в лицах. И все основные документы у них - не только командировочное

предписание, но и удостоверения личности - были в совершенном порядке и

полностью соответствовали действительным обстоятельствам.