Шестой вопрос: изменяется ли личность коренным образом после завершения периода детства?

Теории согласованности и самореализации занимают одну позицию по этому вопросу, в то время как модели конфликта, в общем и целом, – противоположную. С точки зрения ортодоксальной модели психосоциального конфликта в личности не должно происходить коренных изменений после того, как произойдет закрепление паттернов защит, возникших, чтобы избежать тревоги, отражающей основной конфликт. Поскольку считается, что эти паттерны устанавливаются к моменту окончания детства, теория конфликта не склонна ожидать, что период взрослости или даже подростковый возраст – это время радикальных личностных изменений. То, что я только что сказал, не относится в большой мере к интрапсихической версии модели конфликта, поскольку в ней подчеркивается понятие защиты лишь как принадлежность неидеального существования. Но такие представители традиционной теории психосоциального конфликта, как Фрейд, совершенно ясно говорят о том, что после окончания детства коренных изменений в личности не происходит. Для этой теории типичным даже является называть паттерны периферическими характеристиками или личностными типами на основании стадий психосексуального развития в раннем детстве. Считая, что подростковый период и взрослость составляют лишь одну стадию развития, Фрейд четко показывает практически неизменяемый характер личности взрослого. Все различия, произошедшие после периода полового созревания, не являются фундаментальными или коренными. И наоборот, теории самореализации рассматривают личность как нечто постоянно изменяющееся, причем степень изменчивости существенным образом не отличается в детстве, подростковом периоде и периоде взрослости. Этот акцент на изменчивости особенно заметен в теориях Роджерса и других представителей самоактуализационных концепций, они даже не считают Я-концепцию чем-то особенно устойчивым. Но эта точка зрения выражена и у некоторых сторонников теорий совершенствования, например у Олпорта, который рассматривает жизнь как последовательность изменений на пути все возрастающей индивидуализации. Сторонники теории совершенствования склонны считать, что изменения личности идут в направлении психологического роста, то есть одновременного увеличения дифференцированности и интегрированности. Теории согласованности также говорят о практически постоянном изменении личности, редко прибегая к помощи понятия защиты. С точки зрения варианта когнитивного диссонанса модели согласованности личность человека часто претерпевает изменения, что связано с попытками свести к минимуму расхождения между ожиданиями и воспринимаемой реальностью. И активационный вариант этой модели большое внимание уделяет психологическому росту.

Как вы могли заметить, я сформулировал этот вопрос таким образом, чтобы заострить внимание на возможности, коренных изменений. Это было необходимо, поскольку ни один разумный ученый, неважно, какую теоретическую модель он поддерживает, не станет оспаривать, что некоторые незначительные изменения в степени выраженности свойств могут происходить в юности и зрелости. Если, скажем, человек с тем типом личности, что фрейдисты называют анальным, был упрямым в детстве, и стал немного более или менее упрямым во взрослом состоянии, никто не скажет, что это противоречит теории. В буквальном смысле этого слова, изменение произойдет, но это не создаст особых трудностей для модели конфликта. Коренные изменения в личности – это совсем другое дело. Если бы тип личности сменился с орального в детстве на фаллический во взрослом состоянии, мы бы столкнулись с чем-то, чего Фрейд не мог ожидать. Единственное, как фрейдисты могли бы объяснить такое радикальное изменение в личности взрослого, – это сослаться на вмешательство каких-то необычных и могущественных жизненных обстоятельств, например психотерапии или тяжелой психической травмы. Если бы можно было показать возможность коренных изменений личности в отсутствие таких экстраординарных обстоятельств, теория психосоциального конфликта была бы опровергнута. Таким образом, чтобы уточнить наш вопрос, по-настоящему разделив различные модели, мы должны ограничиться рассмотрением условий и обстоятельств, более естественных и обычных, чем участие в психотерапии. Эти более естественные условия включают в себя такие моменты, как вступление в брак, рождение детей, смена работы, переезд.

Поэтому наиболее адекватный способ изучения изменений личности – это тестирование одной и той же группы людей в начале и конце интересующего нас периода, это так называемый лонгитюдный метод. В действительности, исследований подростков и взрослых с использованием этого метода было выполнено мало, что связано с очевидными трудностями получения необходимых данных. После первоначального тестирования испытуемые могут переехать куда угодно, не принимать больше участия в исследовании или даже умереть. Поэтому исследователи отдают предпочтение методу поперечных срезов. В исследовании такого рода участвуют несколько групп испытуемых, причем каждую группу составляют люди разного возраста. Группы тестируются только один раз, и различия между ними приписываются воздействию разницы в их возрасте.

Очевидно, что преимуществами метода поперечных срезов по сравнению с лонгитюдным методом являются гораздо меньшие затраты времени и усилий. Но исследование с помощью метода поперечных срезов в то же время более рискованно, поскольку нужно предположить, что различные группы характеризовались одинаковыми личностными особенностями в течение периода времени, заканчивающегося возрастом самой младшей группы. Такое допущение обычно невозможно проверить. Но предположим, что группы подростков и взрослых отделяет большой возрастной промежуток, скажем, 30 лет. Вполне возможно, что за эти годы методы воспитания детей изменились настолько, что опасно предполагать, что особенности детской личности были одинаковыми у представителей всех групп. А если личности людей в разных группах отличались, вполне вероятно, что исследователь наблюдает именно этот факт и ошибочно приписывает его воздействиям переживаний подросткового возраста.

Поскольку лонгитюдные исследования имеют гораздо большую определенность, рассмотрим вначале их. Есть несколько лонгитюдных исследований, рассматривающих период жизни от ранней юности до ранней зрелости. В исследовании с использованием четких количественных данных Тадденхам (Tuddenham, 1959) проинтервьюировал 72 человека юношей и девушек в первый раз, когда они были подростками, а затем снова в начале или середине периода взрослости. Данные интервью были оценены по 53 личностным переменным, часть которых была описательной, а часть – производной. В таблице 5.8 представлены его результаты, содержащие скорее описательные, чем производные переменные. Информация, относящаяся к стабильности, располагается в двух последних столбцах. Коэффициенты корреляции между первыми и вторыми значениями переменных были в основном положительными, но довольно низкими, средние составили 0, 27 для мужчин и 0, 24 для женщин. Эти корреляции настолько низки, что, исходя из данных младшего подросткового возраста, было бы невозможно предсказать, каким станет человек в начале своей взрослой жизни. Корреляции устойчивости могли получиться такими низкими из-за, к сожалению, имевшего место воздействия таких факторов, как не всегда полное согласие во мнениях экспертов, производивших оценку (см. первые четыре столбца таблицы 5.8), и из-за того, что во время первого и второго тестирований работали разные эксперты. Тем не менее доказательства значительной стабильности представляются недостаточными.

Таблица 5.8

Согласие экспертов и временная стабильность в оценках С.
Общие (то есть проявляющиеся) личностные черты (N = 19 мужчин, 17 женщин)

* Коэффициенты согласия для данных 1940 г. основаны на оценках женщин-экспертов F и G, скорректированных по формуле Спирмана-Брауна для двух экспертов против двух экспертов (см. 1).

? Коэффициенты согласия для данных 1953 г. – это корреляции между оценками мужчины- и женщины-наблюдателя, основанные на независимых двухчасовых интервью, скорректированные по формуле Спирмана-Брауна для двух экспертов против двух экспертов.

? Коэффициенты стабильности – это корреляции между суммой оценок 1953 г. и суммой оценок 1940 г.
§ Коэффициент стабильности, значимый на 1-процентном уровне.
II Коэффициент стабильности, значимый на 5-процентном уровне.

Цит. по: Тадденхам Р.Д. Устойчивость оценок личности на протяжении двух десятилетий // Genet. Psychol. Monogr., 1959.

В исследовании с менее точными количественными данными Джонс (Jones, 1960) сравнивал испытуемых, протестированных в 18 и 30 лет, в довольно общей, интерпретационной манере. Он пришел к выводу, что люди с жесткой системой контроля, упорядоченные, компульсивные, склонны удерживаться в рамках этого паттерна, в то время как люди других типов часто коренным образом изменяются, даже иногда превращаясь в свою противоположность. В другом обобщенном, интерпретационном исследовании Рорер и Эдмонсон (Rohrer and Edmonson, 1960) наблюдали за черными подростками, ранее описанными Дэйвисом и Доллардом (Davis and Dollard, 1940). Рорер и Эдмонсон пришли к выводу, что спустя 20 лет эти люди продемонстрировали значительное разнообразие жизненных паттернов взрослого, только отчасти предсказуемых на основании сделанных в подростковом возрасте наблюдений. Хотя большинство исследователей заключают, что в процессе развития от подростка к взрослому происходят значительные, даже коренные изменения, здесь бывают и редкие исключения. Например, Саймондс (Symonds, 1961) исследовал 28 испытуемых, которым в момент первого тестирования было от 12 до 18 лет, вторично они были протестированы через 13 лет. Он обнаружил, что, по его мнению, личность достаточно стабильна, подтверждением чему служат значения коэффициентов корреляций в 0, 5 и 0, 6 для таких характеристик, как общая адаптированность и агрессивность.

Студенческие годы – это готовый источник информации о личностных изменениях после окончания детства. Хотя большинство таких исследований было выполнено методом поперечных срезов (см. Jacob, 1957), некоторые из них носят лонгитюдный характер. Среди них работа Фридмана и Берейтера (Freedman and Bereiter, 1963) отличается не только тщательностью исполнения, но и тем, что это исследование выходит даже за годы обучения в колледже. Испытуемыми были студентки колледжа Вассара в 1954, 1955 и 1956 годах численностью 78, 74 и 79 человек соответственно. Эти испытуемые заполняли Вассарскую шкалу отношений (VAI), Миннесотский многомерный личностный опросник (MMPI) и Калифорнийский личностный опросник (CPI), когда они были первокурсницами, на старших курсах, а в последний раз – через три года после окончания колледжа. Были получены свидетельства систематических и важных изменений в течение студенческих лет, характер которых был подтвержден и в других исследованиях (например, Sanford, 1962). По результатам VAI оказалось, что к старшим курсам студентки стали менее склонны к этноцентризму и авторитаризму, в то же время стали больше выражать свои побуждения и воинствующую независимость. Изменения в показателях заполнения MMPI и CPI показывают сдвиг в сторону патологии и уход от традиционных способов адаптации. Но через три-четыре года после окончания эти общие тенденции в большей или меньшей степени сменились на свою противоположность. Во время последнего тестирования в методике VAI повысились показатели вытеснения и подавления побуждений, значения шкалы психопатологии в MMPI снизились, а данные, полученные по CPI, свидетельствовали о движении в направлении традиционных способов адаптации. Хотя в этом исследовании и не были выявлены значительные изменения, но иногда они шли в противоположных направлениях, что еще более удивительно.

Во всех исследованиях, о которых мы пока упомянули, использовался критерий согласованности тестовых и ретестовых оценок по одним и тем же показателям для измерения степени стабильности или изменчивости личности. Однако существует несколько лонгитюдных исследований, в которых использовался более обобщенный, содержательный критерий стабильности, основанный на определении аналогичного, а не буквально одинакового поведения на рассматриваемых разных этапах возрастного развития. Если использовать разграничение, используемое в биологии, эти исследования работают на генотипическом уровне, в то время как остальные – на фенотипическом. Является ли генотипический подход более удачным или нет, но вы должны понимать, что изменения в нем регистрируются с меньшей степенью вероятности, поскольку наблюдение происходит на абстрактном, содержательном уровне.

В одном генотипическом исследовании Андерсон (Anderson, 1960) протестировал всех детей в округе Миннесота, которые учились в школах с 4-го по 12-й класс, и затем протестировал их еще раз, спустя 5-7 лет, к этому моменту некоторым из них было уже около 20 лет. Он пришел к выводу, что среди оценок качеств интеллекта и личности, полученных на первом тестировании, только первые играли важную роль для прогнозирования адаптированности. Несмотря на использование подхода, не приспособленного фиксировать буквальные изменения в поведении, Андерсон сообщает, что личностные паттерны с возрастом не становятся устойчивыми паттернами.

Каган и Мосс (Kagan and Moss, 1962) в обширном генотипическом исследовании пришли к прямо противоположному заключению. Личностные показатели 21 мужчины и такого же количества женщин оценивались через четыре интервала в течение детства и затем снова, когда им было около 20 лет. Были подсчитаны корреляции между определенными видами детского поведения и их теоретическими аналогами в поведении взрослых. Эти результаты представлены на рис. 5.5, из которого также можно увидеть, какие именно разновидности поведения рассматривались. Каган и Мосс (1962, с. 266-268) заключают:

" Многое в поведении ребенка 6-10 лет и некоторые аспекты поведения ребенка, от 3 до 6 лет давали умеренно точные прогнозы теоретически связанного поведения в период ранней зрелости. Пассивное избежание ситуаций стресса, зависимость от семьи, легкое возникновение гнева, высокоразвитые качества интеллекта, тревога в ситуациях социального взаимодействия, полоролевая идентификация и паттерны сексуального поведения у взрослых могли быть соотнесены с аналогичными поведенческими диспозициями в младшем школьном возрасте....Эти результаты – надежное свидетельство в пользу предположения о том, что аспекты личности взрослого начинают оформляться в раннем детстве".

На самом деле, данные, представленные на рисунке 5.5, не могут заставить меня поверить в обоснованность этого вывода. Даже несмотря на то, что этот подход с большей долей вероятности позволяет получить свидетельства стабильности личности, мы обнаруживаем, что 5 из 7 корреляций, полученных у мальчиков, и все 7 у девочек ниже 0, 50. Средние корреляции составляют примерно 0, 41 для мальчиков и 0, 31 для девочек. С моей точки зрения, эти данные показывают, что в личности больше изменчивости, чем стабильности, даже если исследователь принимает генотипический подход!

Рисунок 5.5
Суммарные взаимосвязи между отдельными видами поведения ребенка
(в возрасте от 6 до 10 лет) и теоретически сходными формами поведения взрослых

1 – пассивность; 2 – зависимость; 3 – расстройства поведения; 4 – гетеросексуальность, 10-14; 5 – достижения; 6 – полоролевое поведение; 7 – спонтанность.

1а – избежание; 2а – зависимость от семьи; 3а – возникновение гнева;

4а – сексуальное поведение; 5а – интеллектуальные интересы; 6а – полоролевое поведение; 7а – спонтанность

Сост. по: Каган Д., Мосс X.А. От рождения к зрелости: исследование психологического развития. Нью-Йорк, 1962.

Вслед за этим смелым выводом Каган и Мосс делают утверждения, более согласующиеся с выявленной ими степенью изменений. Например (Kagan and Moss, 1962, с. 269):

" Вовсе не все детские реакции сохраняются долгое время. Детские навязчивости и иррациональные страхи, как оказалось, не говорят о том, что подобные реакции будут у взрослых. Более того, настойчивость в выполнении заданий и чрезмерная раздражительность в течение первых трех лет жизни оказались не связанными с фенотипически сходным поведением в более старшем детском возрасте".

И в другом своем утверждении эти исследователи (Kagan and Moss, 1962, с. 268) говорят о том, что представляется мне сутью проблемы:

" Однако степень преемственности этих классов реакций оказалась тесно связанной с их соответствием традиционным стандартам полоролевых характеристик. Различная стабильность пассивности, зависимости, агрессивности и сексуальности у мужчин и женщин подчеркивает значимость культурных ролей в определении как изменений поведения, так и его стабильности".

На самом деле, если результаты говорят скорее об изменениях, чем о стабильности, представляется разумным заключить, что там, где стабильность сохраняется с детства до зрелости, это происходит в соответствии с культурно определяемыми требованиями полоролевой идентификации. Когда какой-то аспект личности непосредственно не связан с тем, что определяется как половая роль, вполне возможно, что во взрослом состоянии он изменится настолько, что его практически невозможно будет предсказать исходя из личности ребенка.

Перенеся наше внимание на последнюю половину жизни, от ранней зрелости через середину взрослой жизни к старости, мы обнаружим, что было произведено очень мало лонгитюдных исследований, которыми мы могли бы руководствоваться. Есть доклад Термана и Одена (Terman and Oden, 1959), проследивших за группой одаренных, необычных детей, которые были обследованы много лет назад, а теперь достигли 40-летнего возраста своей жизни. Первоначально каждый отобранный для обследования ребенок входил в верхний процент популяции по коэффициенту интеллекта (IQ). Данные по личности не были систематически проанализированы, но в общем можно сказать, что выдающийся ребенок превратился в выдающегося взрослого. Хотя здесь есть подтверждение стабильности, нужно с осторожностью делать какие-то общие выводы на основании этого исследования и потому, что объектом в нем выступила группа столь необычных людей, и потому, что в основном оно было сосредоточено на интеллекте, а не на личности.

В своем исследовании Келли (Kelly, 1955) протестировал 300 помолвленных пар: первый раз, когда им было около 20 лет, а второй – около 40. Введя в коэффициенты корреляции поправку на затухание, Келли пришел к выводу, что устойчивость личности больше всего наблюдалась в области ценностей и профессиональных интересов (корреляции составляли приблизительно 0, 50), а ниже всего в том, что касалось самооценки и других личностных переменных (корреляции составляли приблизительно 0, 30). Келли подчеркивает, что эти " данные говорят о том, что важнейшие изменения в личности человека могут продолжать происходить и во взрослом возрасте". Этот вывод представляется еще более правдоподобным, когда понимаешь, что коэффициенты корреляции в 0, 30 и 0, 50 – это всего лишь оценки того, что могло бы быть обнаружено, если бы использованные единицы измерения были более адекватными. На самом деле, полученные Келли корреляции должны были быть ниже, по сравнению с приведенными здесь.

В общем и целом представляется очевидным, что лонгитюдные исследования подростков и взрослых предоставляют нам так много данных об изменениях, что разумным было бы заключить, что коренные изменения в личности наверняка продолжают происходить. Иногда более позднюю личность практически невозможно предсказать, исходя из более ранней; иногда тенденции развития принимают просто противоположный характер. Вывод, к которому я пришел, вполне согласуется с точкой зрения многих знатоков проблем человеческого развития (например, Neugarten, 1964; Stevenson, 1957). Например, Нойгартен (1964) говорит об исследованиях, которые мы только что описали:

" Используют ли исследования подход теста-ретеста или предшествующего состояния-результата (генотипический) в том, что касается устойчивости личности взрослого... результат получается сходным. Его можно обобщить, сказав, что измерения, сделанные с длительными временными перерывами, имеют тенденцию связываться статистически значимыми, но относительно низкими корреляциями... Это говорит о том, что, хотя существует преемственность личности, доступная измерению посредством современных методов, еще большее количество изменений в используемых показателях (при последнем тестировании) остается необъясненным. Принимая во внимание погрешности измерения, касающегося надежности, мы можем сделать вывод, что изменений здесь по крайней мере столько же, сколько и стабильности".

В данных исследований с использованием метода поперечных срезов мало что противоречит выводу о том, что коренные изменения могут происходить в личности после окончания периода детства. По этой причине и потому, что положение таких исследований является менее определенным, я не буду их сколь-нибудь подробно рассматривать. У Кулена (Kuhlen, 1945) можно найти хороший обзор таких исследований. В общем можно отметить, что исследования сферы интересов показывают значительные изменения при переходе от подростков к взрослым. Среди наиболее объемных и тщательно выполненных таких исследований – работы Стронга (Strong, 1943), который использовал Опросник профессиональных интересов; это разработанная им методика, в которой перечислены сотни видов разнообразной деятельности, испытуемый должен отметить, нравятся они ему или нет. Проанализировав интересы 2340 мужчин в возрасте от 20 до 60 лет, Стронг получил результаты, представленные в таблице 5.9. Здесь показаны основные изменения интересов, происходящие между 15 и 25 годами и между 25 и 55 годами. Положительные числа в двух свидетельствующих об изменениях столбцах о том, что данная сфера интересов стала больше нравиться, а отрицательные числа – о противоположном. Столбцы, содержащие оценки, скорее показывают относительные величины, чем направленность изменения. Среди интересов наибольшие изменения происходят в возрасте от 15 до 25 лет, чем от 25 до 55, но здесь есть ряд исключений. Большинство изменений идет в положительном направлении от 15 до 25 лет и в отрицательном – от 25 до 55. Подобные результаты подводят Стронга к выводу, что у более старших и более молодых людей совершенно разные наклонности. Люди старшего возраста не любят ни виды деятельности, связанные с физическим мастерством и бесстрашием, ни деятельность, предполагающую изменения и мешающую установившимся привычкам. Говоря в общем, склонность к лингвистической деятельности снижается с возрастом, за исключением чтения, которое начинает нравиться больше. Интерес к развлечениям, за исключением высококультурных их разновидностей, снижается с возрастом. Подводя итог, Строит (1943, с. 285) говорит, что " интересы быстро меняются от разделяемых в 15 лет к разделяемым в 25, а затем сменяются на противоположные гораздо медленнее, примерно с 25 лет до 55 лет". И вновь мы сталкиваемся с общей сменой тенденций развития на свою противоположность.

Таблица 5.9

Основные изменения интересов от 15 до 25 лет
и от 25 до 55 лет в% предпочтений

Сост. по: Стронг Е.К. Профессиональные интересы мужчин и женщин. Пало Альто, Калифорния, 1943.

Чтобы привести пример исследований других областей личности, мне следует указать на исследование, подобное работе Термана и Майлза (Terman and Miles, 1936), в котором было обнаружено, что в ранней зрелости маскулинность повышается и у мужчин, и у женщин, а затем снижается после 30 лет. Филлипс и Грин, исследовавшие 143 женщины-учителя, обнаружили первоначальное повышение нейротизма (измеряемого по личностному опроснику Бернрейтера) до пика в 30 лет, а затем последующее его снижение. Многие другие исследования также показывают смену тенденций развития на свою противоположность (см. Kuhlen, 1945). Несомненно, это дает нам достаточные основания заключить, что коренные изменения в личности действительно происходят после окончания периода детства.

Некоторые из описанных изменений вполне согласуются с понятием психологического роста, в котором подчеркиваются одновременное увеличение как дифференцированности, так и интегрированности. Наряду со спадом активности и снижением широты интересов, о которых пишет Стронг, происходит и снижение значимости сексуальных отношений и профессиональных успехов (Kuhlen, 1945). В то же самое время происходит постепенный рост заинтересованности в философии, религии и культуре (см. Kuhlen, 1945). Эти процессы достаточно далеко заходят уже примерно к 35 годам. Такие возросшие склонности к интроспекции и озабоченность проблемами смысла жизни могут свидетельствовать о развитии принципов интеграции, предусмотренных понятием психологического роста. С этой точки зрения по мере взросления человек становится больше способен организовывать и интегрировать свой жизненный опыт.

Особенно убедительным было бы рассмотрение возрастающего интереса к жизненной философии как показателю развития интегративных процессов, если одновременно мы могли бы показать, что с возрастом нарастают и процессы дифференциации. С точки зрения здравого смысла такие явления, как сужение с возрастом круга интересов, подмеченное Стронгом, говорят в пользу того, что дифференциация находится в упадке. Однако возможно, что, когда человек становится старше, дифференциация переходит в основном в когнитивный, а не деятельностный план, а это слишком тонкий процесс, чтобы его можно было измерить такими грубыми методами, как тесты интересов с их акцентом на внешних видах деятельности. Возможно, повышающаяся с возрастом заинтересованность в чтении и высококультурных развлечениях свидетельствует о росте дифференцированности личности скорее на перцептивном, когнитивном уровне, чем на уровне внешне наблюдаемой деятельности. К счастью, существует значительное количество фактов, свидетельствующих о такой перцептивной дифференциации, могут нам помочь.

Я имею в виду серию исследований Уиткина и его коллег (Witkin, Lewis, Hertzman, Machover, Meissner, and Wapner, 1954; Witkin, Dyk, Faterson, Goodenough, and Karp, 1962). Они определяют психологическую дифференцированность как " степень расчлененности восприятия мира, степень расчлененности восприятия себя, находящую свое отражение в схеме тела и на уровне развития чувства независимой идентичности, и на уровне развития специализированных, структурированных механизмов контроля и защиты" (Witkin е.а., 1962, с. 16). В этом утверждении подчеркиваются два момента: количество сторон или частей личности и независимость человека от окружающего его мира. Это вполне согласуется с теми представлениями о дифференцированности, которые мы обсуждали в предыдущих главах этой книги. Уиткин (1962) также упоминает и интегрированность, определяя ее функцию как объединение и организацию частей личности, отделенных друг от друга в процессе дифференциации. В этой работе содержится интересное предположение, что процессы интеграции определяют природу адаптации и характеризующий человека уровень эффективности, в то время как дифференцированность имеет мало отношения к этим проблемам. Но ученые не провели никаких эмпирических исследований интегративных процессов.

Измеряя психологическую дифференцированность, Уиткин с коллегами в основном опирались на ряд оригинальных тестов на аналитические способности в ситуациях восприятия. Способность к аналитическому восприятию была выбрана в качестве индикатора психологической дифференцированности, поскольку она свидетельствует о независимости самости и тела от внешнего мира и общей чувствительности к составным частям предметов. В тесте вложенных фигур человеку показывают серию сложных геометрических фигур. Скорость и точность, с которыми он может обнаружить виденные ранее простые фигуры, спрятанные внутри сложных, используется в качестве меры психологической дифференцированности. Чтобы обнаружить вложенную простую фигуру, человек должен обладать способностью разложить сложную фигуру на ее составные части. При выполнении теста рейки и рамки человек входит в темную комнату, единственной освещенной частью которой является прут, окруженный квадратной рамкой. Человека просят перевести рейку в вертикальное положение, это задание осложняется тем, что рамка наклонена на несколько градусов вправо либо влево. Средняя точность установления рейки в вертикальное положение в течение нескольких попыток считается еще одной мерой психологической дифференцированности. Согласно Уиткину, чтобы точно установить рейку, человеку нужно не обращать внимание на знаки, подаваемые окружающей рейкой, а использовать вместо этого кинестетические и проприоцептивные сигналы, исходящие из собственного тела. Наконец, в тесте регулировки тела человек сидит на сиденье в экспериментальной комнате, где и само сиденье, и комната могут быть наклонены экспериментатором. Задача человека – вернуть свое тело в вертикальное положение из начального, при котором стул наклонен вправо или влево, а комната наклонена в том же или противоположном направлении. И снова точность, с которой человек возвращает свое тело в вертикальное положение, берется в качестве меры психологической дифференцированности, потому что для успешного выполнения задания человек должен игнорировать визуальные сигналы из окружающей среды и полагаться на осознание кинестетических и проприоцептивных сигналов, говорящих о положении его тела. Данные по этим трем тестам умеренно коррелируют друг с другом и показывают адекватную надежность (Wilkin е.а., 1962, с. 40).

Хотя эти исследователи уделили основное внимание тестам восприятия, они также учитывали и показатели, теснее связанные с когнитивными процессами. Для этого испытуемые составляли рассказы по нечетким картинкам (Тематический апперцептивный тест), определяли, на что похожи чернильные пятна (тест Роршаха), и рисовали себя и других людей (тест " Нарисуй человека"). Цель всех этих заданий – определить такие аспекты психологической дифференцированности, как расчлененность переживаний и расчлененность образа тела. Накопленный к настоящему моменту обширный эмпирический материал (Witkin е.а., 1954; Witkin е.а., 1962) показывает: эти неперцептивные показатели коррелируют с перцептивными так, что можно предположить, что они все вместе отражают какую-то грань общей характеристики психологической дифференцированности. Те из вас, кто знаком с более ранним акцентом Уиткина (1954) на понятиях зависимости и независимости от поля, должны обратить внимание на то, что он (Witkin е.а., 1962) сменил эти понятия на понятие психологической дифференцированности во многом на основании эмпирически установленных взаимосвязей между первоначальными перцептивными показателями и когнитивными, которые мы только что упомянули.

Немного познакомив вас с исходными посылками работы Уиткина, я могут теперь описать лонгитюдные исследования, имеющие отношение к определению того, что же происходит с уровнем психологической дифференцированности в течение жизни. Уиткин (1962, с. 374-377) описывает два исследования особой важности. В первом приняла участие группа из 26 мальчиков и 27 девочек, вначале их протестировали в 8 лет, а затем – в 13. Вторая группа состояла из 30 мальчиков и 30 девочек, протестированных в 10, 14 и 17 лет. Что касается перцептивных показателей психологической дифференцированности, в обоих исследованиях была выявлена одна и та же тенденция. По словам исследователей (Witkin е.а., 1962, с. 374), " способность определять положение тела вне зависимости от наклона комнаты, воспринимать положение рейки, не обращая внимания на наклоненную рамку, выделять простую фигуру, не заметную в фигуре более сложной формы, имеет тенденцию улучшаться в общем и целом примерно до 17 лет". После этого скорость нарастания психологической дифференциации падает, и у женщин этот процесс может пойти в несколько обратном направлении. Сходные результаты были получены при исследовании расчлененности схемы тела, которая измерялась в процессе изображения мальчиками и девочками человеческого тела. Уиткин (1962, с. 376) пришел к выводу, что дети, которые изобразили относительно расчлененную схему тела в 10 лет, так же продемонстрировали ее и семью годами позже, хотя рисунки, выполненные на этих двух возрастных ступенях, свидетельствуют об общем изменении в направлении более тонкого представления человеческого тела. Аналогичным образом описаны и другие исследования (Witkin е.а., 1962), рассматривающие период от младенчества до 9 лет и студенческие годы. Картина, вырисовывающаяся на основе всех этих исследований, примерно одна и та же. Психологическая дифференцированность демонстрирует быстрый рост начиная с младенчества и до середины подросткового возраста постепенное нарастание с этого момента к ранней зрелости. Кроме того, ранние различия между людьми в степени психологической дифференцированности сохраняются наряду с тем, что выраженность этого свойства нарастает у всех людей. Естественно, есть четкие доказательства того, что процесс дифференциации продолжается и после окончания периода детства.

Еще одно наблюдение, сделанное в ходе этих исследований, касается более общего вопроса о возможности коренных изменений личности после детства. В связи с попыткой изучить изменения в схеме тела между 10 и 17 годами Уиткин (1962, с. 376) получил возможность рассмотреть не только расчлененность, но и содержание рисунков очертаний человеческого тела. Он пришел к следующим выводам.

1. Значительные изменения в сферах интересов... результатом чего стали существенные различия в содержании рисунков одного и того же ребенка.

2. Существенное снижение изображения тех черт, которые свидетельствуют о расстройствах или патологии.

3. Изменения в сфере основных конфликтов. Таким образом, многочисленные и разнообразные изменения, произошедшие в жизни в этот период, отражены в рисунке; некоторые изменения относятся к содержательным аспектам личности, другие – к характеру интеграции, в то время как третьи все еще отражают уровень дифференцированности.

Уиткин полагает, что наряду с постепенным нарастанием дифференцированности (и предположительно интегрированности, хотя он ее не изучает) происходят кардинальные изменения в содержании (включая конфликты) личности.

Его утверждение позволяет завершить обсуждение шестого вопроса. Представляется, что есть достаточное количество доказательств существования коренных изменений в личности после завершения периода детства. Кроме того, также есть факты, говорящие о том, что парные процессы дифференциации и интеграции, обозначающие психологический рост, продолжаются и во взрослые годы. Возможно, коренные изменения и инверсии в содержании личности происходят наряду с тем, что личность, в смысле ее дифференцированности и интегрированности, постепенно усложняется хаотичным образом. Эти выводы не согласуются с традиционной психосоциальной версией модели конфликта. Возможно, наибольшее подтверждение получили модели, особое внимание уделяющие понятию психологического роста.