I. Бяла-Черква

События, разыгравшиеся в андреев день, всколыхнули до основания мирную жизнь Бяла-Черквы. Все от мала до велика были потрясены, узнав, кем оказался Бойчо, а когда выкопали трупы двух турок, весь городок пришел в ужас. И не мудрено, случай был действительно страшный. Пробудилась не только подозрительность властей — местное турецкое население тоже жаждало мести. Готовясь к повальной резне, оно временно удовлетворялось отдельными кровавыми злодеяниями. На полях и дорогах все чаще находили трупы болгар, и сообщение между городами и селами становилось все более и более опасным. Жителей Бяла-Черквы беспрестанно тревожили слухи о том, что на рождество будет резня. Паника возрастала, особенно среди женщин. Все насторожились. Патриотические речи умолкли, воодушевления как не бывало. В самый андреев день полиция арестовала Соколова, как ближайшего друга Бойчо, и мельника, деда Стояна, как соучастника убийства; разыскивали и дьякона Викентия, но он скрылся. Община, со своей стороны, наперекор мнению попечителей, поспешила выгнать из школы Раду, как возлюбленную крамольника, а Михалаки Алафранга предложил временно закрыть мужское училище, чтобы его «проветрить». Из учителей оставили одного лишь Мердевенджиева — для занятий в младших классах. Все более или менее близкие знакомые Огнянова жили, как на вулкане. Комитет распался сам собой. Не тронули только Ярослава Бырзобегунека, щеголявшего в своем кепи, обшитом золотым галуном. Никто не беспокоил «австрийца». Он продолжал усердно фотографировать бяло-черконцов, но, поскольку ему не хватало каких-то кислот для проявления негативов, они получались у него такими расплывчатыми и темными, будто с карточек смотрели какие-то негры… И то же время Бырзобегунек поддерживал переписку с внешним миром. Теперь этим занимался он один.

Однако спустя некоторое время волнения улеглись, и молодежь снова осмелела. Все в один голос оплакивали судьбу несчастного Огнянова; слухи о его смерти приходили отовсюду. Приезжавшие на базар турки рассказывали, что он был ранен тремя выстрелами в Ахиевском лесу и умер на месте. Онбаши знал, что сообщения о смерти Бойчо недостоверны, но тоже подтверждал их. Некоторые болгары уверяли, будто Никола Портной нашел Графа мертвым в овраге и там же похоронил его. Хаджи Ровоама описывала смерть Бойчо с потрясающими подробностями: но ее словам, он, раненый, ночью пытался выползти из оврага, но волки свели его заживо. Все эти страшные слухи омрачали настроение жителей. Из героя Огнянов превратился в мученика, чуть ли не в святого. О нем слагались легенды. Старухи ставили свечки за упокой души «великомученика Бойчо»; поп Ставри отслужил по нем панихиду, совместив ее с панихидой по некоем Хаджи Бойчо, и вся местная молодежь явилась в церковь, к великому изумлению родни благочестивого покойника, немало удивленной и тем, что священник поминает на молитве не Бойчо-«паломника», а Бойчо-«мученика».

Но были такие, что радовались смерти Огнянова. Они высокомерно осуждали его, с видом людей, сознающих свое превосходство. И больше всех снял Стефчов, несмотря на свое постыдное приключение у Милки. Несчастье Огнянова, возбудив всеобщее внимание, заглушило интерес к позору Стефчова. Да и сами опозоренные люди нередко теряют стыд… К началу февраля гнев Юрдана угас, и Стефчова обвенчали с Лалкой.

Нужно добавить, что Стефчов не был разоблачен как предатель: всеобщее негодование обрушилось на злосчастного дурачка Мунчо, который признался, после того как игумен избил его, что он один видел, как зарывали трупы турок. Так объяснились теперь его загадочные жесты и восклицания, которые в конце концов, очевидно, и выдали Огнянова, но когда и кому, осталось невыясненным. Мунчо лишили свободы и заперли, как буйнопомешанного, в башне у монастырских ворот.

Рада была сама не своя. Добрые люди, приютившие ее у себя, не знали, как ее утешить. «Пропадет девушка», — говорили они с грустью.

С течением времени хорошие побуждения в душах жителей проявлялись все заметнее. После многократных попыток Марко Иванову и Мичо Бейзаде удалось взять на поруки доктора Соколова, не причастного, впрочем, к убийству турок. Оба поручителя и не знали, что у них есть союзник, который помог им добиться успеха. Этим союзником, — пора уже нам назвать его, — тайно помогавшим Марко освободить доктора и после первого ареста, была (как правильно догадалась однажды Хаджи Ровоама посреди вечерней молитвы) жена старого бея. Случай свел ату молодую «жену Пентефрия»[82]с доктором, и у того не хватило твердости Иосифа Прекрасного, чтобы устоять перед искушением… Их мимолетная связь, давно уже разорванная, и на этот раз послужила к спасению доктора, — жена бея заставила мужа хлопотать в К. об освобождении Соколова, как не виновного ни в чем.

В феврале, через несколько дней после возвращения Соколова, в Бяла-Черкву приехал новый апостол. Каблешков, и остановился у Бырзобегунека. Созвав членов распавшегося комитета, он воодушевил их своими горячими речами и отправился с ними прямо в монастырь, где игумен Натанаил привел их к присяге на Евангелии и благословил возрождённый комитет на восстание. С тех пор люди снова начали готовиться к восстанию с еще большим рвением, чем раньше. В начале апреля Каблешков опять появился в Бяла-Черкве.

О всех событиях, случившихся после этого дня, мы снова будем рассказывать подробно.