Обманчивость диагноза

«Согласно нормам и стандартам аллопатии, пра­вильный рецепт может быть основан только на пра­вильном диагнозе. Традиционная старая школа меди­цины признает сотни болезней, каждая из которых является самостоятельным феноменом, возникающим по своим специфическим причинам, — в большин­стве случаев вызванным микробами. Из этого следу­ет, что каждую специфическую болезнь необходимо лечить специфическими лекарствами, вакцинами, сы­воротками и антитоксинами или же с помощью специфически разработанных хирургических операций. Отсюда очевидно, что неправильное лечебное сред­ство, примененное в каждом данном случае, не толь­ко окажется бесполезным, но может нанести серьез­ный вред. А если пять-десять процентов диагнозов, устанавливаемых в наших прекрасно оборудованных клиниках, ошибочные, то, как может врач применить правильное средство? Не будет ли кто любезен нам на это ответить?» (X. Линдляр, доктор медицины).

В своей книге «Чудаки, мошенники и врачи» Т.С. Хардинг пишет: «Но врач объявил, что ни один простой человек не может правильно диагностиро­вать свое собственное состояние. Доктор Чарльз Мейо хвастливо заявил на хирургическом конгрессе в Ва­шингтоне в 1927 году, что его клиника добилась фе­номенальных результатов — 50% правильных диаг­нозов. Сюда входили и результаты вскрытий умер­ших, чьи болезни были установлены в клинике. Лишь немногие будут, очевидно, оспаривать, что поспеш­ные диагнозы средних практиков, работающих в оди­ночку, являются правильными не более чем в одном случае из пяти. Ошибочность диагнозов по раку при лучших подручных средствах составляет от 30 до 40%». Относительно лабораторных анализов он писал: «Дело в том, что очень долгое время была и остается трес­кучая болтовня в клинико-лабораторной работе и в основанных на ней сообщениях и докладах. Для эко­номии времени очень широко используются неопыт­ные технические работники. Врачи, которые не зна­ют, что означают эти слова, требуют «обычных» или «полных» анализов — обширные пробы на кровь, химические исследования крови и прочие тесты вновь я вновь требуются врачами на основании теории о том, что некий правильный диагноз каким-то обра­зом случайно вдруг появится. И очень часто все это очень дорогое (для больного) клиническое обследование производится прежде, чем больного физически обследует врач».

Доктор Хардинг не сообщает нам ничего нового о профессии медика, и тем не менее он один из первых, кто осуждает и опровергает других «лечащих» про­фессионалов, поскольку они «не в состоянии диагнос­тировать болезнь». Для простого человека врач — это опытный специалист, который может отличить «одну» болезнь от «другой» с достойной похвалы точностью. Простого человека обучали тому, что так называемые болезни есть специфические явления с симптомами и патологиями, которые столь явно выражены и инди­видуальны, что и на бегу можно их прочитать. Он не знает, насколько схожи эти «болезни» и насколько произволен дифференцированный диагноз так назы­ваемых болезней. Поэтому первое, что он спрашивает у врача: «Доктор, а что у меня?»

Нынешняя мода — это групповая медицина. В клиниках формируются группы из специалистов по каждому органу и системе в организме человека. Боль­ной или больная идет в одну из этих клиник и прохо­дит через руки пятнадцати-двадцати специалистов, каждый из которых обследует и диагностирует свою часть организма больного. Каждый специалист опре­деляет состояние своего органа и части тела, став­ших объектом его специальности, и дает название отклонениям от нормы, которые он там нашел. Это и есть «болезнь». После того как больной прошел че­рез руки двадцати таких специалистов, он уходит из клиники с двадцатью-тридцатью болезнями.

Но что действительно выявили эти специалис­ты? Они выявили симптомы. Ларинголог нашел ри­нит, синусит и тонзиллит. Гастроэнтеролог — хро­нический гастрит, энтерит, колит, проктит и холангит. Уролог — цистит и метрит и т.д. и т.п. Но каж­дая из так называемых болезней есть всего лишь локальное проявление общего катарального состоя­ния. Это лишь симптомы — последовательные и со­путствующие виды развития общего предшествую­щего состояния. И вместо того чтобы признать единство этих многих так называемых болезней, «науч­ная медицина» выделяет отдельные органы или час­ти тела для специфического лечения или удаления хирургическим путем. Группа специалистов собира­ет и объединяет свои мозги и решает, каков будет исход (прогноз) ваших многих болезней. Их мнения основаны на обычных результатах их собственных методов лечения и игнорировании других локаль­ных состояний. И как только больной уходит от них и их методов и обращается к другим методам, их прогноз перестает иметь какую-либо ценность. Вне пределов их собственной лечебной сферы врачи не имеют права на свое мнение.

Наш мир поразительно разнообразен. Это мир бесконечных изменений, возрастающих отклонений, расхождений, дивергенции, все больших дифферен­циаций. Разнообразие вокруг нас столь широко и без­гранично, что получило заслуженное наименование «постоянно множимое множество». Но в основе этого безграничного разнообразия лежит конечное един­ство. Науки рассматривают совершенство как един­ство. Единство и целостность явлений стали краеу­гольными камнями науки. Ни одна система мышле­ния и практики, которая отказывается признавать эти принципы, никогда не сможет стать наукой. Порядок и целостность, проявляемые во всех природных про­цессах, демонстрируют ее основополагающие един­ство и закономерность.

Здоровье (физиология) и болезнь (патология) не выпадают из принципа единства явлений. Какие бы ни появлялись «болезни», все они разные только по внешним признакам. В качестве разъяснения вариаций живых явлений «здоровье» и «болезнь» — удоб­ные термины. Но они не конечные реалии. «Совре­менная медицинская наука» продолжает верить в множество унитарных причин, во многие не связан­ные между собой явления, мириады специфических болезней и в необходимость многих лечебных средств от «болезней». Отсюда ее путаница, неясность, груп­повщина, провалы. Это не наука, и она не современ­на. Ее многие разделы — лишь хранилища фактов. Но эти факты не связаны между собой, не сведены в единую систему. Факты эти подобны бусинкам без нити, разбросанным по полу. Сегодняшняя медицина — это та же химия перед открытием ее законов; ее можно сравнить с астрономией до Ньютона и Кеплера, она в одном ряду с астрологией и алхимией. Фактически медики все еще ищут вечный эликсир, панацею, фи­лософский камень. Закон и Порядок отсутствуют во всех школах так называемого лечения. Каждая из них и все они вместе верят в лекарства, чудеса, магичес­кие подходы, чудотворные заклинания, «всеобщие» причины и в специфические средства. Во всем (если исключить разновидности) так называемые безлекар­ственные школы с самого своего основания аллопа­тические. Вся их концепция жизни, здоровья, болез­ни, лечения и т.д. — аллопатическая. А это означает, что их представления те же самые, что были у врачей «троглодитского периода». Болезни рассматривают­ся ими как некие самостоятельные активные, имма­нентные, т.е. внутренне присущие, феномены, кау­зальные явления, сами по себе производящие зри­мые результаты. А само лечение — показное воин­ственное наступление на болезнь. Фактически — это война с организмом и его жизненными силами. Су­ществуют два генеральных процесса в так называе­мой болезни, а именно: а) процесс дегенерации, выз­ванный совместным действием всех повреждающих влияний, вступающих в контакт с организмом; б) борь­ба жизненных сил, направленная на защиту от этих повреждающих воздействий и восстановление от того урона, который они нанесли организму. Дегенерация представляет собой ретроградное преобразование, инволюцию или нисходящую вниз эволюцию с тен­денцией к распаду. Оборонительные реакции или процессы — явления одного ряда с реакциями и про­цессами здоровья, это жизненные или физиологичес­кие процессы, интенсифицируемые или модифициру­емые с целью принять чрезвычайный вызов для спа­сения жизни. Говоря словами доктора Тролла, «все острые заболевания есть кризы токсемичного пере­насыщения, которые все надо «лечить» безотноси­тельно к названию этих заболеваний». А в основе симптомов, симптомокомплексов «специфической болезни», безграничного взаимодействия, физиоло­гического потока, его разнообразия и сложности, раз­личий и множественности проявлений лежит вечный и универсальный принцип единства — человеческий организм. Это «унитарное сообщество», по опреде­лению Вирхова, в котором все части взаимодейству­ют друг с другом для достижения единой цели, а именно — раскрытия и поддержания совершенного физиологического порядка. Проявления человеческо­го организма как в «болезни», так и в «здоровье» — это действие внутренних сил адаптации, которые всегда стремятся приспособить живой организм к окружа­ющей среде.

Наряду с развитием целостного параллельно про­исходит развитие его частей. Это верно и для цель­ности процессов и явлений, представляющих собой последовательно составные части внутренних про­цессов и явлений, начиная с самых крупных и кон­чая самыми малыми в организме. По мере того как организм становится больше и обретает собственную общую форму, каждый из его органов делает то же самое. В этом плане мы рассматриваем эти органы как необходимые группировки и видоизмененные для облегчения адаптации организма, но в то же время мы рассматриваем их не как различные' формы существования, а как составные части одно­го единого внутренне взаимосвязанного и взаимоза­висимого организма.

Мы знаем, что эволюция организма и эволюция его разных частей происходит повсеместно по одному и тому же образцу. Это рассуждение поможет нам понять многие вещи и прийти к истине. Однако никакие аналогии не могут быть точно совпадающими, и при рассмотрении любой аналогии между развитием организма и развитием болезни необходимо) иметь в виду, что болезнь не есть некий организм, не есть нечто самостоятельное, это лишь расширяющееся и возрастающее состояние. Термин «эволюция», как и многие другие, произвольно применяемые наукой, не имеет определенного значения. Патологическая эволюция, как я ее определяю, есть форма проявления расширения и завершения процесса дегенерации и может быть равным образом применена к механизму болезни, всегда подразумевая, что обратная метаморфоза не может иметь место без длительного действия причинной связи. Чем больше я изучаю стиль эволюции болезни, тем больше поражаюсь ее единству, даже при полном представлении о разнообразии ее форм и множественности стадий. Все болезни, представленные в нозологии (учение о болезнях и их классификации), — это всего лишь система результатов эволюции, которые, будучи представленными поверхностному наблюдателю как специфические и независимые друг от друга самостоятельные явления, являются результатом одной эволюции, всегда происходящей по одному и тому же образцу. Болезни не существуют («в своем роде», sui generis).

В каждом типе болезни, как и в совокупности типов, мультипликационность результатов постоян­но помогала переходу от более однородного к более разнородному состоянию. В последовательности «бо­лезни» от «низшего» (простого) к «высшему» (слож­ному) типу и соответственно более высокой ступени сложности многие факторы объединяются для осу­ществления патологической эволюции. В болезнях существуют различия, но не разновидности.

Имея в виду единство и цельность процесса па­тологии, мы заявляем, что диагноз не только обман­чив при практическом применении, но фундаментально неправомочен в принципе. Он состоит в отыскании несуществующего и в дифференцировании не диф­ференцируемого.