Глава девятнадцатая. Успех англичан

Численность и боевые качества английских экспеди­ционных сил в 1939 году с неизбежностью отража­ли те изменения в военной политике английского правительства, которые имели место в период 1918— 1938 годов. Английская армия, как и французская, была совершенно не приспособлена для современной войны. Однако было бы неправильно проводить слишком близ­кую аналогию с французской армией. Единственно постоянным фактором английской политики в период меж­ду войнами было стремление всемерно сократить армию. Проблема перевооружения не ставилась перед анг­лийским народом вплоть до мюнхенского кризиса и не приобрела должной остроты даже после Мюнхена. До апреля 1938 года английская политика на случай войны с Германией заключалась в том, что военно-морской флот и военно-воздушные силы должны вести оборону Великобритании на дальних подступах к ее берегам, а сухопутные силы должны оборонять побережье и за­щищать колониальные владения. По существу, это был принцип Бэкона в варианте XX столетия: «...тот, кто гос­подствует на море... может по желанию навязывать воен­ные действия или уходить от них».

В английской военной политике было определенное сходство с политикой французов. Франция сосредото­чила свои усилия на создании оборонительной армии, которая в случае войны должна была удерживать про­тивника на границах, и под ее прикрытием в тылу стра­ны после начала войны должны были формироваться войска для наступательных действий. Англия решила

создавать свою сухопутную армию под прикрытием воен­но-морских и военно-воздушных сил. В сущности, это была политика, которой Англия следовала с 1870 года, и она претерпела лишь небольшие изменения после пер­вой мировой войны в связи с появлением такого нового боевого средства, как авиация. Французская военная политика оказалась нереалистичной в условиях огромно­го размаха и силы немецкого наступления. Была ли реа­листичной английская политика? Ответ мы находим в анализе четырех лет войны, прошедших от Дюнкерка до высадки в Нормандии. Английские воздушные и мор­ские силы оказались в состоянии обеспечивать оборону Великобритании на протяжении этих лет перед лицом более реальной и более непосредственной угрозы, чем предполагалось[3].

После апреля 1938 года в английской политике проис­ходит постепенный поворот в сторону непосредственной помощи Франции; первоначально намечалось отправить во Францию экспедиционные силы в составе двух диви­зий, затем, в апреле 1939 года, — в составе двух корпу­сов, и, наконец, к исходу того же месяца была введена всеобщая воинская повинность с целью более ускорен­ного развертывания сухопутной армии. Решения эти но­сили политический характер и принимались из необходи­мости укрепления союза с Францией. Разумеется, в раз­работке этих предложений принимали участие предста­вители военного командования, хотя инициаторами их они и не являлись. Лорд Горт был назначен начальником имперского генерального штаба в 1937 году, и по его рекомендации была установлена численность и структу­ра сухопутных войск, но решающим моментом в этом деле явилось влияние военного министра Хор-Белиша, а также ограничения в ассигнованиях на строительство армии, введенные министерством финансов, и рекомен­дации советников, не принадлежащих к армии. Военная политика все же вырабатывалась целиком кабинетом

министров, и поэтому никакого прямого сравнения Горта с Гамеленом проводить нельзя.

Высказывалось много критических замечаний по по­воду степени готовности английских войск, переброшен­ных в то время во Францию. Недоставало некоторых важнейших видов снаряжения, некоторых нужных видов оружия, не было необходимой выучки. Эти недостатки с исчерпывающей полнотой изложены во всех работах, освещающих ход истории тех дней. Если и нужно кого винить за эти недостатки, то, конечно, не Горта, как начальника имперского генерального штаба, не общее руководство армией и, пожалуй, даже не последователь­но сменяющиеся английские правительства, а только тех английских деятелей, которые в течение двадцати лет отказывались уяснить себе возможность новой войны.

Наиболее сильной критике подвергается то обстоя­тельство, что англичане не создали необходимых броне­танковых сил для своих экспедиционных войск. В прин­ципе доктрина английской армии о роли и месте броне­танковых сил была столь же нежизненной и неприемле­мой, как и у французов в период между двумя мировыми войнами. Хотя идеи некоторых видных военных теоретиков во главе с капитаном Лиддел Гартом приве­ли к созданию концепции танковой войны — теории, на которую так сильно ориентировались немцы, — офици­альная английская военная доктрина до самого начала упомянутого периода перевооружения рассматривала танк только как средство поддержки пехоты. В этой свя­зи любопытно напомнить, что как раз во время нахожде­ния Горта на посту начальника имперского генерального штаба было начато формирование первых двух бронедивизий, хотя эксперимент с их созданием тянулся еще с 1934 года. Первая из этих дивизий даже к началу вой­ны была еще далеко не готова. Необходимо подчеркнуть также тот факт, что не прошло и пяти месяцев со дня решения кабинета министров о создании английских экспедиционных сил, как первые транспорты с этими войсками были уже отправлены во Францию.

Со всей откровенностью следует признать, что в то время невозможно было наладить военное производство. Ни министерство снабжения, ни военная промышлен­ность еще не приспособились к требованиям войны.

Несмотря на это, уже к 27 сентября во Францию было переброшено 152 тысячи человек, 21 тысяча автомашин и 120 тысяч тонн военного имущества и боеприпа­сов. Это было в основном заслугой Горта. Как началь­ник имперского генерального штаба, он был ответствен­ным за план «W-4». Горт был полностью осведомлен о нуждах экспедиционных войск, но основной его обязан­ностью было проведение политического курса своего правительства в разумных и приемлемых пределах.

Горт был волевым и мужественным человеком. Рас­смотрим кратко его служебную карьеру. Ранее мы отме­чали, что назначение его на пост начальника имперского генерального штаба было совсем не похоже на обычное замещение вакансии. Он был сравнительно молод для этого поста, и его противники говорили, что он вообще не созрел для этой должности, так как никогда не коман­довал крупным соединением ни в мирное время, ни во время войны, что он был назначен вне очереди, через головы более пожилых и опытных людей, заслуживаю­щих этой должности по старшинству.

Перед его назначением часть офицеров полагала, что на этот пост будет выдвинут сэр Джон Дилл. При этом ожидали, что генерал Алан Брук, любимый ученик Дилла, займет место своего учителя. Трудно предвидеть, к чему бы привело подобное назначение в мирное время. Здесь проявился с достаточной очевидностью дух интриг, царивший в высших кругах армии в течение двух предвоенных лет. Особенно неприятно для Горта было то, что последствия такого его назначения сказывались и в военное время. Следует также иметь в виду, что гене­рал Айронсайд втайне помышлял получить назначение на пост главнокомандующего экспедиционными войска­ми. Некоторые утверждают, что его уже обнадежили в этом. Однако вместо такого назначения ему дали осво­божденный Гортом пост начальника имперского гене­рального штаба. Одной из причин этого служили поли­тические разногласия между Гортом и Хор-Белиша, в связи с чем сотрудничество между ними все более за­труднялось.

Говорят, что Айронсайд сказал по этому поводу: «Меня не следовало бы назначать туда. Я говорил об этом Хор-Белиша в то время. Я никогда не служил в аппарате военного министерства и ничего не знаю о его

работе. Мне следовало бы отказаться от этого назначе­ния. Но кого другого можно было бы назначить?»

Джон Дилл был в это время назначен командиром 1-го корпуса, а генерал Брук — командиром 2-го. Горт отбыл во Францию с группой офицеров, которые при его личном участии были назначены туда на высокие посты.

Руководство генеральным штабом Айронсайд осуще­ствлял в полном соответствии со своими личными взгля­дами. В апреле было решено укрепить руководство воен­ным министерством, для чего генерал Дилл был отозван из Франции и назначен заместителем начальника гене­рального штаба. Уинстон Черчилль писал по этому пово­ду, что в кабинете министров и высших военных кругах считали, что способности Джона Дилла и его знания стратегии могли бы найти наилучшее применение в слу­чае назначения его на пост главного военного советника. Никто не мог сомневаться в том, что его профессиональ­ный уровень был во многих отношениях выше, чем у Айронсайда.

25 мая Айронсайд, очевидно осведомленный о таком мнении кабинета министров, заявил, что он хотел бы «добровольно покинуть пост начальника имперского генерального штаба, но очень желал бы, чтобы его назначили командовать английскими войсками в метро­полии».

Брук остался во Франции, чтобы продолжать критику Горта и вести записи в своем дневнике.

Положение Горта, как главнокомандующего, было весьма щекотливым. Будучи по натуре человеком очень скромным, Горт проявил чрезмерную деликатность в от­ношениях сначала с Диллом, а затем с Бруком и в кон­це концов потерял охоту обсуждать с ними важнейшие вопросы стратегии. Весь ход этой военной кампании опровергает критические высказывания Брука о том, что Горт «блуждал в лесу, оставляя зарубки на коре деревьев, и не было никакой возможности вывести его из этого леса, чтобы показать весь лесной массив со стороны».

За время командования войсками на западном участ­ке фронта в полную меру проявились широта мышления Горта и обостренное чувство времени, а это так несовме­стимо с мелкими и язвительными замечаниями Брука.

Весьма важно напомнить, что в вопросах руководства

операцией в широком масштабе руки Горта были пол­ностью связаны. Его положение в отношении француз­ского верховного командования было строго определено; его место как инструмента, орудия политики четко очер­чено; и, хотя ему разрешалось обращаться к своему пра­вительству, когда, по его мнению, экспедиционным вой­скам угрожала опасность, было очевидно, что этой воз­можностью он мог пользоваться только в случаях непосредственной и серьезной угрозы.

Горт подвергался критике за общую линию в страте­гии начального периода кампании, и в особенности за неумение возразить против плана «Д», который был со­гласован в высших кругах. Трудно представить себе, как Горт в принципе мог возражать против него.

В 1940 году французское верховное командование, вопреки урокам истории, все еще находилось под влия­нием мифа непогрешимости, который витал над ним с наполеоновских времен. Горт столкнулся с французским командованием во время принятия плана «Д», когда командовал относительно небольшим компонентом обо­ронительной системы Франции.

Даже после того как план «Д» уже начал осущест­вляться, войска Горта насчитывали только десять дивизий; в них не было достаточных бронетанковых сил, а английская военная авиация на этом участке не подчи­нялась Горту. Как правило, влияние Горта в совете определялось численностью его войск на полях сражения. Стратегия была в руках Франции, а Франция — в руках Гамелена. Тем не менее Горт протестовал самым решительным образом против предложения выдвинуть войска вплоть до рубежа канала Альберта. Вероятно, именно это и послужило толчком для развертывания откровенной критики Горта со стороны французов на первом этапе кампании.

В своей книге «В гуще сражения» Рейно говорит: «...Англичане, согласившись на справедливое распреде­ление союзнических войск вдоль франко-бельгийской границы, потребовали поистине гибельного распределе­ния этих войск на бельгийской линии фронта. Фактиче­ски они пошли здесь только на то, чтобы занять своими войсками совсем небольшой участок фронта от Лувена до Вавра, прикрытый водной преградой в виде реки Диль».

В мемуарах Гамелена, носящих Название «Слу­жить», отмечается, что Горт отнесся весьма сдержанно к предложению Джорджа расширить фронт английских войск к югу от реки Диль. Но это все данные из «третьих рук», а официального подтверждения указанных разно­гласий нет. Основная ось выдвижения английских войск на рубеж реки Диль проходила вдоль дороги Турне— Энгьен. Для того чтобы англичане расширили свой фронт к югу, им потребовался бы еще и другой путь для выдвижения войск на восток. Этим путем могла быть только дорога через Монс, которая была основной осью выдвижения 1-й французской армии. Никакого обсуж­дения вопроса об этих дорогах, никаких расхождений во взглядах, по словам офицеров штаба Горта, не было.

Действия Горта лучше всего можно будет изучить, разделив весь ход этой кампании на четыре этапа.

Первый этап включал выдвижение на рубеж реки Диль и закрепление на этом рубеже. Это было осущест­влено быстро и эффективно. Позиции на всем этом ру­беже обороны удерживались прочно.

Работу штаба Горта по планированию в период до 10 мая, а также результаты подготовки английских экс­педиционных сил в течение предшествующих девяти месяцев можно вкратце характеризовать так: подбирая персонал штаба для своего командного пункта, Горт взял туда своего начальника разведки генерала Мезон-Макфарлейна. Полагают, что именно этим и объясняется то обстоятельство, что впоследствии Горт был плохо информирован о событиях в своем собственном тылу. Это заявление вполне справедливо. Разведывательные данные поступали через тыловой эшелон штаба, распо­ложенный в Аррасе, а отсутствие там руководителя разведки неизбежно приводило к задержкам в работе и прямым ошибкам. Горту предстояло проведение встречного сражения, и он был вправе ожидать от своей раз­ведки получения необходимой для него информации о положении и намерениях противника как на своем участ­ке, так и на участках соседей справа и слева.

Если бы боевые действия развивались так, как их планировало французское командование, значение собственных тылов не было бы таким решающим и сведения о них были бы не нужны, но, поскольку 9-я французская армия неожиданно потерпела поражение, создалась обстановка,

при которой осведомленность о положений в своем собственном тылу была жизненно необходима.

Второй этап кампании характеризовался отступле­нием английских войск с рубежа реки Диль, которое началось 16 мая. Горт был вынужден послать своего старшего офицера в штаб генерала Бийотта до получе­ния официального приказа на отвод своих войск, так что отсутствие такого приказа уже само по себе являлось признаком начавшегося расстройства руководства со стороны французского командования, определившего впоследствии ход всей кампании.

В начальный период отступления Горт также не по­лучал никаких письменных распоряжений от Бийотта и поэтому продолжал руководить действиями своих войск, координируя их с 1-й французской армией на своем пра­вом фланге и с бельгийской армией на левом фланге в чрезвычайно тяжелой обстановке.

Различия в языке и обычные трудности в отношениях между союзниками осложнялись еще различием в тем­пах передвижения полностью моторизованной англий­ской армии и немоторизованных бельгийской и француз­ской армий.

Заключительный период координированного отступ­ления, в результате которого войска в ночь на 22 мая отошли на рубеж старых пограничных укреплений, был проведен по инициативе Горта после его совещания с командирами корпусов и согласования на встрече союз­ников в Ипре. Несмотря на то, что Бийотту не удалось осуществить взаимодействие, несмотря на всевозможные непредвиденные обстоятельства, отступление было про­ведено успешно, и Горт достиг цели — отвел свою армию на пограничный рубеж.

Третий этап кампании перекрывает события второго этапа. Фактически он начался еще 17 мая. На этом эта­пе были созданы сводные отряды, на использовании которых Горт позднее и строил свою оборону на западном участке фронта. Создание этих отрядов, как отме­чалось выше, подвергалось ожесточенной критике, но ни один из критиков в свою очередь ничего не предлагал взамен. Горту в эти первые дни боев приходилось ре­шать сложные задачи. С помощью этих сводных отрядов, недостаточно сплоченных, Горт стремился вначале соз­дать видимость организации контрудара, а затем видимость

прочной обороны. Слово «видимость» подходит здесь потому, что войска Франклина никогда не могли даже питать надежду на прорыв в южном направлении силами, которыми они располагали, а отряды, имитировавшие оборону на рубеже канала Аа, никогда не смог­ли бы выдержать серьезного натиска, если бы немцы нанесли удар всей своей мощью. Однако в обоих случаях сам факт существования сводных отрядов и упорство, с которым они удерживали отведенные им участки обо­роны, создали впечатление у Рундштедта, что ему при­дется вести тяжелые бои и нести большие потери, если он будет продолжать наступление на этом фронте. Ре­зультаты формирования этих сводных отрядов сказыва­лись еще долго. Эти отряды помогли Горту организо­вать к исходу 24 мая более стройную оборону на западном участке фронта. Семь дней этого этапа дали наглядный урок использования разрозненных частей и подразделений. Творческая изобретательность и дальновидность, с какой создавались опорные пункты, мастер­ство, с каким проводилась расстановка сил на наиболее угрожаемых направлениях, решительность и отвага, с какой войска оборонялись, — все это, вместе взятое, и составляет одну из самых замечательных страниц исто­рии английской армии.

Для проведения боевых действий одновременно в двух направлениях Горт разделил свой штаб соответственно на две группы, каждая из которых действовала вполне самостоятельно в деле руководства войсками своего направления. Работу обеих групп штаба с боль­шим мастерством координировал генерал Паунелл, однако общее руководство и здесь осуществлялось главнокомандующим. Немаловажную роль в успешной организации обороны сыграла также система подготов­ки штабных офицеров в Камберли, которая выработала единство взглядов и действий командиров и штабов.

Четвертый этап кампании заключался фактически в отходе к Дюнкерку. Этот этап берет начало с момента, когда Горт в субботу 25 мая в 18.00 принял решение отка­заться от плана Вейгана и использовать предназначен­ные для его осуществления войска для усиления своего левого фланга на старых приграничных позициях, где генерал Брук командовал 2-м корпусом. Это было сме­лое и важное решение. Оно обеспечило успешное проведение

оборонительных действий на восточном участке фронта и дало возможность провести в жизнь решение об отводе войск к Дюнкерку. Решение было в полном смысле слова односторонним, однако Горт постарался информировать о нем французов возможно раньше, а на следующее утро он уже торопил Бланшара с отводом войск на рубеж реки Лис.

При любом анализе этого последнего этапа не сле­дует забывать, что на фронте общей протяженностью в 200 километров, который занимали в тот момент англий­ские и французские войска, 160 километров приходилось на долю английских войск, а после поражения и выхода из войны бельгийской армии протяженность фронта анг­лийских войск увеличилась еще на 40 километров. Отвод войск к реке Лис, который был начат по требованию Горта, имел целью сократить протяженность фронта английской и французской армий на 92 километра. Пос­ле осуществления этого мероприятия Горт получил при­каз из Лондона эвакуировать английские экспедицион­ные войска в Англию.

История завершающего отхода в район Дюнкерка имеет две стороны, и бои в этом районе велись также на двух фронтах.

Почти одновременно с тем, когда Бланшар и Горт пришли к соглашению об отводе войск к реке Лис, немецкий фельдмаршал Бок на восточном участке фрон­та атаковал всей мощью своей армии бельгийцев и англичан, а на западном участке по приказу Гитлера начали наступление стоявшие наготове бронетанковые войска. Боевые порядки войск Горта выдержали оба удара. В боях на участке от Сен-Венана до Ла-Бассе 2-я диви­зия покрыла себя бессмертной славой. В центре этого участка фронта располагалась 4-я бригада, которая вы­держала самые тяжелые за весь период отступления английских войск удары немецких танков, артиллерии и пикирующих бомбардировщиков и упорно оборонялась, пока не была полностью уничтожена. В смелости и упор­стве 4-й бригаде не уступали защитники Касселя, сол­даты, удерживавшие узлы сопротивления Азбрук, Вормуд и Ледрингем, а также ряд других узлов сопротивле­ния западного участка фронта. В результате такой смелости и упорства войск в обороне немцы были вынуж­дены 30 мая окончательно остановить наступление

своих бронетанковых сил, и Рундштедт снял последние подраз­деления танковых дивизий с этого направления и пере­бросил их на юг.

Главное сражение на левом фланге английских войск началось утром в воскресенье 26 мая. Это лишний раз подтвердило точность расчета времени, сделанного Гор­том. После решения Горта отказаться от плана Вейгана 5-я дивизия была переброшена на левый фланг Брука и заняла свои позиции как раз к моменту начала артилле­рийской подготовки немцами. Переброска дивизии была осуществлена в сжатые сроки. Горт считал возможным нанесение удара на юг, начало которого по его замыслу надо было по возможности оттянуть, не допуская, одна­ко, опоздания.

Бои на левом фланге фронта в других трудах пред­ставлены в искаженном свете. Они не представляли независимой, самостоятельной операции, успех которой якобы следует приписать лично генералу Бруку. Они, в сущности, были неразрывной частью всей оборонитель­ной кампании с ее огромными масштабами, важным, можно сказать даже жизненно важным, составным эле­ментом всей обороны, но значение их нельзя переоценивать и ставить выше значения боев 2-й дивизии на канале.

Всего 32 километра отделяли тогда западный участок фронта от восточного. Если бы в боях на западном участке фронта 27, 28 и 29 мая не удалось задержать немцев, войска Брука были бы атакованы ими с тыла и опрокинуты. В эти последние дни отступления армии Севера были сжаты так, что занимаемая ими территория напоминала по форме квадрат. Противник атаковал этот квадрат одновременно с трех сторон. Если бы ему удалось добиться успеха хотя бы на одной из трех сторон, все другие стороны не устояли бы. Но этого не случи­лось, и ни одна из сторон не дрогнула.

Оставалась только одна брешь в линии фронта — между левым флангом корпуса Брука и побережьем. Основной задачей войск на левом фланге была ликвида­ция этой бреши. Однако, когда утром 28 мая моторизованные разведывательные подразделения фельдмаршала Бока достигли намеченного им рубежа на подступах к Ньивпорту, войска Брука все еще не были готовы к тому, чтобы расширить свой фронт на левом фланге до морского

побережья и тем самым ликвидировать существо­вавшую брешь. Положение спас эффективно выведенный в этот район последний резерв Горта. Передовые разве­дывательные подразделения немцев были отброшены 12-м уланским полком, который Горт предусмотритель­но оставил в своем распоряжении.

Позднее в течение того же дня основные оборонитель­ные бои вела сводная группа Адама. Это импровизиро­ванное формирование под командованием генерала Ада­ма состояло из саперов и артиллеристов, действовавших как пехота. Именно это формирование остановило немцев в домах Ньивпорта после того, как они захва­тили главный мост, оставленный французами не взорванным.

Эти действия английских войск лишний раз подтвер­ждают способность Горта предвидеть события и правиль­но оценивать фактор времени. Они обеспечивали оборону на левом фланге до того момента, пока войска Брука вечером следующего дня не заняли отведенный им уча­сток обороны на этом фланге.

Анализ хода боевых действий на каждом из главных направлений этого этапа обороны показывает, что Горт постоянно ясно представлял себе положение на фронте в целом. Горт поступил весьма предусмотрительно, наде­лив большими полномочиями своих командиров корпусов и сводных отрядов. Сложная обстановка отступления, трудности связи, перегруженность дорог и заторы на них — все это делало затруднительным, а порой и невоз­можным непосредственное управление войсками из одно­го пункта. Поэтому решение Горта о повышении само­стоятельности подчиненных ему командиров было вполне оправдано, хотя результаты и не были всюду одинаково успешными.

Наиболее энергичным и изобретательным из трех командиров корпусов был генерал Адам, который много сделал для укрепления обороны западного района и до­бился больших успехов по удержанию рубежа обороны непосредственно вокруг Дюнкерка.

Генерал Баркер действовал менее удачно.

Генерал Брук хорошо вел бои в течение первых эта­пов кампании и блестяще действовал на левом фланге. То обстоятельство, что значение этих боев было переоце­нено, а в результате этого и преувеличена роль Брука

во всей кампании, ничуть не преуменьшает действитель­ных заслуг 2-го корпуса, находившегося под командова­нием Брука.

Из младших генералов Франклин заслуживает всех тех похвал, которые он получил за свое умелое командо­вание войсками сначала в боях при отходе к Аррасу, при обороне самого Арраса и, наконец, при отражении удара главных сил фельдмаршала Бока.

Генерал Монтгомери был отмечен за умелое руковод­ство и использование сил своей дивизии, в особенности за ночной марш дивизии на самый отдаленный участок левого фланга.

Известная часть славы за оборону дюнкеркского ру­бежа должна принадлежать генералу Торну, превосход­но командовавшему 48-й дивизией.

Генерал Александер с самого начала безупречно командовал 1-й дивизией и был по заслугам отмечен за руководство войсками на заключительном этапе эвакуа­ции английских экспедиционных сил.

Моральное состояние войск, как говорилось выше при оценке французской армии, всегда зависит от командо­вания. Одна незначительная, но досадная сторона собы­тий у Дюнкерка вскрывает неудовлетворительное мо­ральное состояние английских экспедиционных войск в те дни. В начальной стадии, и в особенности в течение первых двух дней эвакуации, на побережье у Дюнкерка царил явный беспорядок, дисциплина отсутствовала. Люди в панике бросались на суда и плавсредства, кото­рые, по сообщению очевидцев, часто тонули из-за пере­грузки или переворачивались волной прибоя. Это был период отставших «лишних ртов», разбитых частей и разрозненных мелких подразделений, которым было приказано самостоятельно, «на свой страх и риск», про­браться в Дюнкерк для эвакуации. В связи с тем что офицеры отступающих частей и подразделений часто шли в арьергарде либо зачислялись в сводные отряды, на побережье в районе Дюнкерка ощущалась нехватка командного состава и поэтому не было надлежащего руководства. Все это, однако, носило временный харак­тер, а в большинстве случаев приводило только к трудностям местного значения.

Моральное состояние войск при выходе к побережью и к Дюнкеркскому молу отвечало самым лучшим

традициям английской армии и даже преумножало их. Однако был и один общий недостаток в этот период кам­пании. В течение всей операции по эвакуации сухопутные войска не создали на побережье постоянного органа по обеспечению порядка при эвакуации, а сделать это было необходимо. Произошло это упущение, в частности, из-за расстройства военно-полицейской службы. Каждый корпус имел своего представителя — офицера на берегу, и большая часть работы по наведению порядка на берегу выполнялась несколькими частями, в том числе и 12-м уланским полком, который снова отличился своими действиями у Дё-Панна. В целом порядок на берегу был неустойчив, легко уязвим и зависел от воинских частей, которые в любую минуту могли быть эвакуированы.

В войсках в то время существовало мнение, что весь контроль на побережье должно было взять на себя командование флота. Но это было неосуществимо. Флот был совершенно не в состоянии даже укомплектовать личным составом корабли и суда, необходимые для веде­ния операции, и только сухопутные войска могли бы соз­дать постоянные береговые партии с участием предста­вителей флота, которые оставались бы на берегу до пол­ного завершения эвакуации войск.

Большая часть недоразумений и недопонимания меж­ду флотом и армией была бы устранена, если бы такие береговые партии были созданы.

Указанный недостаток все же был незначительным в сравнении с результатами, достигнутыми в ходе отступ­ления, а также с результатами общего успешного руко­водства эвакуацией войск.

В данном случае будет уместным привести некоторые цифровые данные, относящиеся ко всей операции по эва­куации войск, которой было присвоено наименование «Динамо».

В ходе операции «Динамо» было эвакуировано с кон­тинента 139 732 человека из состава английских войск и 139 097 человек из состава французской и бельгийской армий. К этому числу следует добавить еще 58 583 чело­века из состава английских войск и 814 человек из армий союзников, эвакуированных до начала операции «Ди­намо».

За время отступления в боях на побережье англий­ская армия потеряла 68 111 человек убитыми и

ранеными, пропавшими без вести и пленными. Она потеряла при этом 2472 орудия, 63 879 автомашин и 0, 5 миллиона тонн военного имущества и боеприпасов.

На войне вообще невозможно оценить в полной мере истинные размеры выгод и потерь. Потери в боях у Дюн­керка были большими. Но если учесть тот неоспоримый факт, что благодаря усилиям своих военачальников, офицеров и солдат английская армия возвратилась с континента в Англию в боеспособном состоянии, то с военной точки зрения потери были в допустимых пре­делах.

Солдаты и офицеры верно служили Горту, и устано­вившиеся между ними взаимоотношения всегда отвечали требованиям момента. Блестящую оценку способностей и роли Горта как полководца мы находили в описании итогов кампании, сделанном в написанной Эллисом офи­циальной истории войны во Франции и Фландрии.

«Горт быстро нашел единственно возможный выход из угрожающего положения, в котором оказалась его армия и армии союзников, поддержка которых умень­шалась с каждым часом. Чтобы избежать поражения, он избрал единственно правильный путь, и ничто не могло отвлечь его с этого пути. Все важнейшие решения Горта были разумными и своевременными. Его суждения и оценки нужд текущего момента и потребностей будущего были всегда безошибочны. Он предвидел, что если фран­цузы не смогут быстро закрыть брешь, образовавшуюся на их участке фронта, то союзные армии Севера будут скованы противником, вынуждены будут отойти на побе­режье и прибегнуть к эвакуации. Он знал, когда следо­вало оборонять Аррас и когда его нужно было оставить. Он правильно оценил значение рубежа канала в своем тылу за несколько дней до того, как он был атакован противником, и, создав видимость наличия крупных сил на этом участке, обманул противника, заставив его сде­лать передышку, которой Горт и воспользовался для организации более прочной обороны. Он своевременно увидел опасность поражения у Ипра и избежал его. Он был инициатором создания рубежа обороны вокруг дюнкеркского плацдарма и идеи частичной эвакуации, за­долго до того как его собственное и французское правительства приняли решение о полной эвакуации войск.

Действительно, чувство времени, присущее Горту на протяжении всей кампании, было у него настолько силь­ным, что ни указания английского кабинета министров, ни увещевания французов не могли заставить его делать то, что он считал несвоевременным или нереальным».

К этой характеристике можно добавить мнение гене­рал-майора Джона Кеннеди, который в течение трех лет после событий у Дюнкерка был начальником оператив­ного управления военного министерства. В своей книге «Business of war» он пишет:

«Я думаю теперь, что назначение Горта главнокоман­дующим можно рассматривать как одно из тех благопри­ятных совпадений, которые не раз сопутствовали нам в течение войны. При любом другом командующем сухо­путные войска из самых добрых побуждений могли бы использоваться совсем иначе, и, быть может, были бы отрезаны от моря во время разгрома французской армии, и попали бы в такую беду, оправиться после которой было бы трудно».

* * *

Действия английских ВВС во время дюнкеркских со­бытий подвергались в ходе самой кампании сильной кри­тике. С другой стороны, выдвигались весьма веские аргу­менты в их защиту. Поэтому роль английских ВВС в этой кампании необходимо оценивать с особой осторож­ностью.

На протяжении своей краткой истории английские ВВС неоднократно критиковались за стремление вести «свою собственную войну». Это же обвинение было по­вторено во Франции в 1940 году. В годы, предшествовав­шие войне, королевские ВВС сосредоточили свои силы и средства в двух основных объединениях: истребительном и бомбардировочном командованиях. Теория возмож­ности ведения наступательных бомбардировочных опера­ций занимала доминирующее место в стратегии наступа­тельных действий английских ВВС.

Здесь нет необходимости подробно исследовать имев­шие место до войны длительные споры между тремя ви­дами вооруженных сил. В результате ошибок, допущен­ных в ВВС и ВМС, создалось такое положение, что в ВМС к началу войны не было подходящего типа мор­ского самолета. Однако весьма сомнительно, чтобы

это обстоятельство отразилось в какой-либо степени на ходе эвакуации войск с континента.

Для сухопутных сил весьма ощутимым оказалось влияние предвоенных интриг и нерешительности, послед­ствия их очень ярко проявились в ходе Дюнкеркской кампании. Поскольку доктрина использования авиации ориентировала бомбардировочную авиацию на наступа­тельные операции, а истребительную авиацию — на обо­ронительные, масштаб и степень авиационной поддержки наземных операций во Фландрии были недостаточ­ными, однако не следует думать, что это произошло пол­ностью по вине военно-воздушных сил. Как уже отмеча­лось ранее, до 1938 года вообще не существовало ника­кого плана создания экспедиционных войск для войны в Европе, а потребности этих войск не были выявлены вплоть до конца 1939 года. Ни сухопутная армия, ни ВВС до мая 1940 года не рассматривали всерьез многих вопросов ведения войны, как это предусматривала гер­манская доктрина в отношении непосредственной авиа­ционной поддержки войск, их взаимодействия с пики­рующими бомбардировщиками и быстрого реагирования на требования наземных войск. Справедливости ради следовало бы сказать, что инициатива в этих вопросах должна была исходить от сухопутных войск.

Имелись и другие факторы в сложившейся тогда обстановке, однако настоящий общий обзор характеризует ее с достаточной полнотой. Английские ВВС во Франции в мае 1940 года ни в количественном, ни в качественном отношении не отвечали требованиям задач, стоявших перед ними. Они были сформированы в январе того же года под командованием маршала авиации Баррата из авиационных частей, предназначенных для взаимодействия с наземными войсками, и так называе­мых передовых ударных сил, базировавшихся во Франции и являвшихся передовым эшелоном бомбардировоч­ного командования.

Слияние разных родов авиации в одном объединении не способствовало повышению общей боеспособности этого авиационного объединения. Командование объеди­нения не признавало доктрины «непосредственной под­держки», а связь наземных войск с ВВС недопустимо замедлялась и совершенно не соответствовала создав­шейся обстановке. Более того, командование наземных

войск считало, что командующий авиацией поддержки вицемаршал авиации Блаунт и его штаб не смогли построить свою работу в соответствии с требованиями быстро меняющейся и ухудшающейся обстановки.

Между взглядами английского и французского командования на роль авиации существовало принципиальное различие. В кратких чертах оно сводилось к тому, что английское командование полагало, что большая часть истребительной авиации должна быть использо­вана для обороны территории Англии, а бомбардировоч­ная авиация — для бомбардировок избранных объектов на территории Германии. Французское же командование, исходя из слабости своей авиации, не могло разделять этой точки зрения и считало, что все бомбардировщики должны использоваться только для ударов по скопле­ниям войск противника и его коммуникациям.

Таким военно-воздушным силам союзников и проти­воречивым взглядам на их роль и использование противостояла огромная, монолитная авиационная ар­мада немцев с единой задачей — удовлетворять непосредственные тактические требования «блицкрига».

10 мая английская армия в ходе выдвижения на рубеж реки Диль не испытала еще на себе действия авиации противника. Некоторая заслуга в этом принад­лежала английской авиации поддержки, но основной причиной явилось то, что немецкая авиация была почти целиком занята поддержкой своих наступающих войск.

На севере 2-й немецкий воздушный флот осуществлял выброску парашютных и посадочных десантов и обеспе­чивал их прикрытие и бомбардировочную поддержку. На юге 3-й воздушный флот проводил высадку десантов и обеспечивал максимальное авиационное прикрытие на­ступающих танковых колонн, нанося бомбовые удары по целям перед танковыми колоннами и непосредственно поддерживая их действия.

У немцев буквально не оставалось больше авиации для нанесения ударов по колоннам союзников, двинув­шимся по открытым равнинам Фландрии, да немецкое верховное командование и не собиралось препятствовать продвижению этих колонн. Как отмечалось выше, немец­кое командование вполне удовлетворялось перспективой встречи с войсками армий Севера на неподготовленных, временных, импровизированных позициях, при растянутых

коммуникациях, вместо того чтобы встречаться с ними на хорошо подготовленных, укрепленных позициях на франко-бельгийской границе.

С самого начала было установлено, что количество истребителей, имевшихся в составе английской авиации на континенте, не отвечало необходимым требованиям, и в первый же день кампании она была усилена двумя эскадрильями истребителей, переброшенных из Англии, а в последующие три дня прибыло еще тридцать два самолета.

Но если задачи этой истребительной авиации, обеспе­чивавшей продвижение английских экспедиционных войск, были относительно несложны, то задачи бомбар­дировочной авиации с первого же дня немецкого наступ­ления были тяжелыми и рискованными. 10 мая четыре группы, по восьми средних бомбардировщиков в каждой, были в сопровождении истребителей направлены для на­несения ударов по немецким танковым колоннам. Трина­дцать бомбардировщиков были сбиты, остальные девят­надцать сильно повреждены. На следующий день восемь бомбардировщиков атаковали колонну противника вбли­зи германской границы. Только один из них вернулся на свою базу, да и тот был сильно поврежден. 12 мая не­сколько экипажей самолетов-бомбардировщиков вызва­лись бомбить важный мост в Маастрихте. Пять бомбардировщиков было послано на эту операцию под прикры­тием истребителей. Только один вернулся на базу.

Эти примеры говорят, с одной стороны, о мужестве и храбрости экипажей бомбардировщиков, принимавших участие в этих налетах, а с другой — о полном несоответствии требованиям войны как самих самолетов, так и применявшейся тактики использования авиации. Вся концепция наступательных и оборонительных действий английской авиации совершенно не соответствовала мо­щи и целенаправленности немецкого наступления. 14 мая в ходе нанесения серии бомбовых ударов, направленных преимущественно по мостам и переправам в тылу про­тивника, 56% бомбардировщиков, занятых в этих опера­циях, было потеряно. При проведении этих налетов эки­пажи самолетов проявили отвагу и героизм. Но поме­шало ли это сколько-нибудь осуществлению планов германского наступления — сомнительно. С 15 мая бом­бардировки в дневное время были значительно сокращены,

доведены до минимума, и базировавшееся в бое­вой зоне ударное авиасоединение переключилось на проведение ночных бомбардировок в районе Седана. Эти бомбардировки были почти совершенно безрезультатны. Английская авиация к тому времени уже потеряла 248 самолетов сбитыми и приведенными в негодность, и в полночь 15 мая расположенные на севере части удар­ного соединения были вынуждены перебазироваться в тыл на аэродромы, расположенные южнее, так как в результате быстрого продвижения немецких войск аэродромы на севере оказались под угрозой.

В течение 16, 17 и 18 мая, когда английские экспеди­ционные силы откатывались с рубежа реки Диль, бом­бардировщики ударного авиасоединения совершенно без­действовали и не были в состоянии поддерживать дей­ствия английской армии. На 19 мая истребительная авиация также перебазировалась: тыловой эшелон штаба был перемещен в Булонь, и оперативное руководство осуществлялось в тяжелейших условиях; разведыватель­ная деятельность штаба была почти полностью парали­зована, и практически он не мог удовлетворять заявки на нанесение ударов.

К полудню 19 мая значительная часть истребительной авиации была передислоцирована в Англию. Оставшиеся части были переброшены дальше на юг. Анализируя в этот день три варианта своих возможных действий, Горт учитывал, что его сухопутные войска остались без авиа­ционной поддержки и что прикрытие войск с воздуха необходимо будет осуществлять из Англии. Трудности, связанные с осуществлением авиационной поддержки, стали известны Горту из информации, полученной им через полковника (ныне генерала) Фестинга.

В течение недели, предшествовавшей операции «Ди­намо», воздушное прикрытие Дюнкерка и прилегающей к нему на юго-востоке территории, протянувшейся в виде длинного 112-километрового рукава, а также морских подступов к Дюнкерку, обеспечивалось истребительной авиацией кентского района. Беглый взгляд на карту мо­жет объяснить трудности, возникавшие при этом в дей­ствиях авиации.

Ближайший кентский аэродром находился на удале­нии более 80 километров от Дюнкерка. Небольшой радиус действий истребителей оставлял совсем мало времени

на прикрытие Дюнкерка и, конечно, еще меньше — для действий на маршрутах полетов бомбардировщиков и истребителей противника.

Со стороны бельгийцев и французов в это время так­же поступали заявки на авиационную поддержку, в связи с чем авиационный совет и кабинет министров в Лондоне должны были решать, в каком из трех направлений сосредоточить относительно большие силы авиа­ции и взвешивать эти решения, считаясь с возможностью поражения Франции и вытекающей из этого необходимо­стью защищать саму Англию против всей мощи герман­ских ВВС.

Сначала посылались патрули в составе примерно одной эскадрильи каждый и с непродолжительными пере­рывами. 26 мая, например, было послано последователь­но двадцать два патруля, а 27 мая — двадцать три. Большие потери заставили истребительное командование 28 мая сократить количество патрульных вылетов до одиннадцати, но состав каждого патруля был удвоен и даже утроен по сравнению с составом патрулей предыдущих дней.

Позднее количество патрульных вылетов было сни­жено до восьми, а после 1 июня, когда от эвакуации войск в дневное время отказались, — до четырех. Насту­пили, таким образом, продолжительные периоды, когда в районе Дюнкерка не было ни одного английского само­лета.

В связи с тем что для немецкой авиации, действовав­шей с аэродромов в Бельгии и Франции, район Дюнкер­ка был значительно ближе, чем для английской, оперировавшей с кентских авиабаз, возможность попасть под удар немецких самолетов сразу же после ухода сильного английского патруля была вполне реальной.

Это обстоятельство стало особенно очевидным 1 июня. Атаки авиации противника, приведшие в этот день к тя­желым потерям в кораблях и судах, проводились в пере­рывах между вылетами английских патрулей.

Можно ли было организовать больше патрульных вылетов? Армейские историки в целом соглашаются с доводами командования ВВС, что количество патруль­ных вылетов лимитировалось фактической емкостью аэродромной сети и количеством имевшихся самолетов. Историки военно-морских сил согласны с замечанием

министерства авиации на донесение адмирала Рамсея, что «было бы излишним утверждать, что все действия авиации могли наблюдаться с берега», и критикуют точ­ку зрения Рамсея, противоположную их точке зрения.

Историк королевских ВВС Колльер после рассмотре­ния различных точек зрения по этому вопросу отмечает в своей книге «The Defence of the United Kindom» сле­дующее:

«Делать в среднем в день 300 самолетовылетов в столь критический период — это, пожалуй, меньше того, что можно было ожидать от боевой авиации, насчи­тывающей 600—700 самолетов».

Справедливо также и другое его замечание: количе­ство самолетов в строю не является единственным кри­терием успеха. Тем не менее количество современных истребителей, имевшихся в боевых эскадрильях на учеб­ных пунктах и в резерве, вполне позволяло английской авиации действовать значительно решительнее и актив­нее с ряда аэродромов юго-восточной Англии, откуда район Дюнкерка был вполне досягаем.

Почему же эта возможность не была использована?

Ответ на этот вопрос может быть двояким. Офици­альная точка зрения состоит в том, что авиационный совет считал оборону территории Англии главной и пер­воочередной задачей истребительного командования. Последнее, по-видимому, толковало первоочередность этой задачи в довольно узком смысле.

В последнюю неделю мая наиболее важным факто­ром обороны Англии было положение английских экспе­диционных сил. От успеха их эвакуации зависела воз­можность накопления сил для дальнейшего ведения войны. Напомним еще раз, что в состав английских экспедиционных сил входила большая часть кадрового костяка английской армии. Без этого костяка невозмож­но было формировать новые соединения, так как отсутствовали бы кадровые офицеры, опытные, обученные и испытанные командиры.

Конечно, трудно определить точно условия, необхо­димые для противовоздушной обороны какой-либо стра­ны, но одним из первоначальных мероприятий этой обо­роны должно быть уничтожение авиации противника. В этом отношении довольно трудно увязать сдержан­ность, проявленную командованием ВВС в деле

обеспечения максимума усилий по прикрытию войск в период эвакуации, с утверждениями о якобы успешных дейст­виях авиации в тот период. Эти утверждения были подтверждены в речи Черчилля в палате общин 4 июля, в которой он заявил следующее:

«Войну не выиграешь эвакуацией. Но в ходе прове­дения этой эвакуации была одержана победа, которую следует отметить. Она была достигнута военно-воздуш­ными силами. Это была великая проба сил английских и германских ВВС...

Мы вернули себе наземную армию; они заплатили четырехкратными потерями за ущерб, причиненный нам. Все наши летчики оказались более высокого качества, чем у противника».

Если качественное превосходство действительно было достигнуто и если истребительное командование действи­тельно уничтожало четыре немецких самолета за каж­дый свой потерянный самолет, Дюнкерк мог бы оказаться весьма успешным началом воздушной обороны Англии.

Каковы же действительные цифры?

Истребительное командование потеряло 106 самоле­тов за весь период эвакуации.

По данным Черчилля (взятым, вероятно, у командо­вания ВВС) и по заявлениям Рейно в Париже, потери противника были в четыре раза больше. Было ли сбито 424 немецких самолета?

Первые официальные данные, опубликованные мини­стерством авиации, говорили о 390 сбитых самолетах противника. Более тщательный подсчет, проведенный после того, как миновала горячка первого периода боев, показывает снижение этой цифры до 262. Изучение не­мецких документов, захваченных после войны, показало, что общие потери немцев за указанный период на всем фронте составляли 156 самолетов. 19 из этих самолетов были сбиты в боях на других участках фронта и 5 по­теряны от других причин. Общие потери немцев в районе Дюнкерка составляли поэтому только 132 самолета. Из этого общего числа сбитых самолетов некоторый про­цент падает на потери от зенитного огня отступающих войск, которые официально заявили, что сбили 35 само­летов противника.

В этих цифрах трудно найти оправдание часто повто­ряемому утверждению, что истребительное командование

добилось превосходства над противником в районе Дюнкерка. Конечно, качественное превосходство не все­гда характеризуется количественными показателями выигрышей и потерь. Такой фактор, как количественный состав авиации сторон, имеет важное значение. Тем не менее и здесь допущены были определенные неточности. По данным английских ВВС того времени, у немцев для наступления на западе было 1500 истребителей и свыше 2000 бомбардировщиков первой линии. Фактически же в период наиболее мощного наступления немцев у них было около 1200 истребителей и 1600 бомбардировщиков. Эти силы были разделены на два воздушных флота, при­чем на 2-й воздушный флот под командованием Кессельринга были возложены в первый этап сражения на северном участке фронта разгром армий Севера и нане­сение ударов по Дюнкерку. Силы Кессельринга в это время были ослаблены передачей 8-й авиагруппы в со­став 3-го воздушного флота. 2-й воздушный флот вел беспрерывные боевые действия по поддержке немецких наземных войск в течение 16 дней. Согласно отзыву са­мого Кессельринга, «эти действия истрепали наших людей и боевую технику и снизили нашу боевую мощь до 30— 50%».. Когда в ходе боев начали использоваться силы 3-го воздушного флота, его мощь также значительно снизилась.

Совершенно очевидно, что силы немецких ВВС в рай­оне Дюнкерка в ходе отступления английских войск ни­когда не были столь мощными, какими они представля­лись штабу истребительного командования.

Тактические преимущества, полученные немцами в результате быстрого занятия оставленных союзниками аэродромов в Бельгии и Северной Франции, позволили Кессельрингу поднимать в воздух в необходимых слу­чаях довольно большой процент имевшихся сил авиации. Этот процент оказался куда более значительным, чем процент английской истребительной авиации, допускае­мый к использованию в соответствии с принятыми в анг­лийских ВВС взглядами. Неизбежным следствием этого явилось сокращение общего количества патрульных вы­летов над районом Дюнкерка, что, конечно, привело к сокращению потерь самолетов.

Существует еще один фактор, который подлежит уче­ту при рассмотрении вопроса о роли авиации в

Дюнкерке. Район Дюнкерка был фактически за пределами эффективной дальности действия применявшихся тогда радиолокаторов. Это обстоятельство, видимо, в значи­тельной мере и объясняет то положение, почему каче­ственное превосходство английских ВВС, достигнутое в битве за Англию, фактически не было достигнуто ранее в битве за Дюнкерк.

Однако ни одно из этих обстоятельств не отразилось на храбрости и самоотверженности экипажей истребите­лей, обеспечивавших прикрытие района Дюнкерка и пу­тей эвакуации. Известно много примеров этой храбрости, и если все же часто раздается критика в адрес ВВС, то это объясняется тем, что политические соображения сдерживали возможный размах их действий. Одно ясно: если бы не храбрость и выносливость тех, кого посылали сражаться в воздухе, потери были бы неизмеримо более значительными, чем они оказались на самом деле.

* * *

Одной из наиболее характерных черт руководства военно-морскими силами является способность отказы­ваться от шаблонов, проявлять гибкость. История знает много примеров, подтверждающих это. Действия против армады вражеских кораблей, закончившиеся победой Нельсона у Трафальгара, были не шаблонными. Мор­ские бои у Гельголанда, Зебрюгге, Нарвика и Сен-Назера в наши дни были примерами отказа от жестких норм боевых наставлений.

Но ни в одном из исторических повествований о дей­ствиях военно-морского флота нельзя найти что-нибудь похожее на то, что имело место в ходе девятидневных боев за Дюнкерк. Одним из наиболее ярких парадоксов сражения за Дюнкерк было то, что сам Рамсей был ортодоксальным адмиралом.

Когда началась война, положение военно-морского флота в смысле боевых возможностей было значительно более удовлетворительным, чем положение сухопутной армии. Однако уже в ходе первого этапа морских сраже­ний заметно обнаружились некоторые слабые моменты в подготовке военно-морского флота к войне. Флот использовал получаемые на свою новую программу сред­ства по двум каналам. С одной стороны, осуществлялась большая программа строительства крупных линейных

кораблей в противовес немецким кораблям типа «Дейчланд», «Бисмарк» и тех, которые предусматривались программой «Z». Английская программа предусматрива­ла строительство пяти кораблей типа «Кинг Джордж V» и четырех кораблей типа «Лайон».

Одновременно существовала программа строитель­ства тяжелых авианосцев, по которой строились авианосец «Арк Роял», три авианосца типа «Илластриес» и три авианосца типа «Индомитебл».

Программа строительства крупных морских кораблей поглотила большую часть выделявшихся средств, и в связи с этим флот начал войну с серьезной нехваткой кораблей меньшего тоннажа. Была и другая причина. Изобретенный в довоенный период гидролокатор не про­шел достаточной проверки и породил мнение, что проблема борьбы с подводными лодками решена.

Имеются основания полагать, что совет адмиралтейст­ва возлагал очень большие надежды на возможности это­го гидролокатора и вследствие этого уделял мало внима­ния строительству кораблей для противолодочной борьбы.

В результате флот начал войну, имея в строю 100 эскадренных миноносцев для действий в составе фло­та и 101 миноносец и сторожевой корабль для конвой­ных нужд. Этого количества было совершенно недостаточно. Имелась и другая слабость. Противовоздушная оборона была более или менее удовлетворительной на крупных кораблях, в то время как на малых кораблях она просто отсутствовала. Все современные корабли класса эсминец не имели никакого зенитного вооруже­ния, а их главный калибр не имел достаточного угла возвышения, чтобы вести огонь по атакующим самоле­там. Эти корабли пришлось поочередно выводить, чтобы поставить на них зенитные орудия старых образцов. Однако некоторые эсминцы старых типов в начале вой­ны были превращены, или превращались, в корабли противовоздушной обороны.

Вопрос о нехватке эсминцев уже подробно освещался раньше. Следует только напомнить, что из 202 эсмин­цев, имевшихся в начале войны, английский флот поте­рял 14, а из числа оставшихся большой процент кораб­лей находился в верфях. Кроме того, из состава флота обороны метрополии много кораблей было занято в про­ведении последнего этапа Норвежской кампании.

Наконец, корабли дуврской флотилии все, кроме одного, при эвакуации Булони были потоплены или выведены из строя.

Нет необходимости сравнивать позиции авиационного совета и совета адмиралтейства: в этот период существо­вала некоторая общность в их взглядах.

Задачи флота по обороне метрополии были двояки­ми: необходимо было иметь достаточно надводных кораблей, чтобы противостоять возможному вторжению противника в Англию; в то же время флот должен был постоянно обеспечивать безопасность морских коммуни­каций. Для выполнения этих задач необходимы были эсминцы. Существование Англии во многом зависит от безопасности ее морских коммуникаций. Теоретически Англия могла быть побеждена одинаково успешно путем блокады и в результате прямого нападения. Имея это в виду, адмиралтейство приняло решение укрепить силы адмирала Рамсея. В результате под его командование было отдано 40 эсминцев. Сюда входили все силы трех военно-морских баз южного и восточного побере­жий, а также ряд кораблей флота обороны метрополии. 29 мая адмиралтейство отозвало эсминцы новейших ти­пов, но позднее снова вернуло их по требованию Рамсея.

Адмирал Рамсей начал подготовку к эвакуации, рас­считывая на эсминцы и суда паромного типа.

Ход операции «Динамо» подробно излагался уже ранее. Здесь уместным будет напомнить лишь, что эвакуация протекала в сложных условиях наступления немецких сил и захвата ими портов Ла-Манша. Вместо четырех основных портов с паромными причалами и оборудованием для переправы через Ла-Манш, которые намечалось по первоначальному плану использовать для эвакуации войск, пришлось обойтись одним деревянным причалом восточного мола Дюнкерка и необорудованным побережьем от этого мола до Дё-Панна. План эвакуации не учитывал того, что малочисленный персонал обслужи­вания порта Дувр был измотан почти до предела и рабо­тал сверх своих возможностей вначале по обеспечению эвакуации из портов Голландии, затем из Булони и из Кале. То обстоятельство, что этот план был своевременно разработан и гибко осуществлялся применительно к бы­стро меняющейся обстановке, свидетельствует о высоком мастерстве военных моряков.

План эвакуации предусматривал посылку каждые четыре часа 2 транспортных судов из числа 16 паромных судов, имевшихся в районе Дувра. Кроме того, преду­сматривалось использовать малые суда. Все эти суда должны были прикрываться эсминцами, чтобы не допу­скать таких потерь, какие английские суда несли в ми­нувшую неделю. Все эти суда должны были до последней возможности использовать порт Дюнкерка, в противном случае они должны были забирать своих людей с необорудованного побережья, используя различные плав­средства и даже корабельные шлюпки для доставки эва­куируемых к транспортам и военным кораблям.

Как уже отмечалось, этот план имел достаточные основания под собой.

Ажиотаж, охвативший Лондон и приведший к тому, что Рамсей получил указание вывезти с континента 45 тысяч человек до того, как дальнейшая эвакуация станет невозможной, был совершенно неоправданным. Принятые Гортом меры по прикрытию своего фланга на случай капитуляции бельгийской армии были вполне до­статочными. В понедельник утром бельгийцы еще сража­лись, фронт Брука не был опрокинут, подготовительные меры для отвода войск на рубеж реки Лис были пред­приняты, и генерал Адам договорился с французами на совещании в Касселе об обороне района Дюнкерка.

Сразу же после полудня в Дюнкерк прибыл Теннант, чтобы принять пост старшего морского начальника Дюн­керка.

Напомним о его первом донесении, в котором он за­явил, что посадка эвакуируемых на транспорты возмож­на только с необорудованного побережья восточнее Дюнкеркской гавани. За этим донесением в 20.00 после­довало другое, в котором ом просил прислать по возмож­ности больше судов, так как «возможность эвакуации уже завтра к вечеру станет проблематичной». За этим донесением последовало другое, исходящее от двух ка­ких-то офицеров, в котором предсказывалось, что нем­цам, возможно, удастся отрезать войска английских экспедиционных сил от Дюнкерка.

В ответ на эти донесения Дувр удвоил свои усилия. Все имевшиеся корабли и суда были введены в дейст­вие: эсминцы были направлены в район Дё-Панна, вой­сковые транспорты — к ближайшим пунктам французского

побережья, и вопрос о соблюдении предусмотрен­ных планом сроков отправки судов отпал. Положение к этому времени осложнилось еще тем, что немцы начали обстреливать из Кале район эвакуации. В связи с этим ряд судов в первый же вечер вернулся назад и начались срочные работы по разминированию и подготовке новых маршрутов, которые назвали маршрутами «Y» и «X».

В атмосфере смятения и неопределенности, порожден­ной этим внезапным изменением плана, Рамсей получил ободряющее сообщение от Теннанта, что появилась воз­можность швартовать суда к восточному молу. Основы­ваясь на этом сообщении, Рамсей сразу же приступил к переработке своего плана. К этому времени выявились и стали очевидными все огромные преимущества исполь­зования малых судов.

Пожалуй, наиболее живучим из всех мифов, окружав­ших эпопею Дюнкерка, было широко распространенное, не только в Англии, представление, что эвакуация осу­ществлялась посредством хаотических действий бесчис­ленного количества малых судов, отправлявшихся само­стоятельно из портов юго-восточной Англии к берегам района Дюнкерка для спасения армии. Роль, которую играли малые суда в эвакуации, бесспорно, велика. Однако действия этих судов были организованными.

Именно на этом этапе операции Рамсей проявил мак­симум таланта, объединив воедино разбросанные повсю­ду суда и плавсредства, сформировал их и создал флот для транспортировки войск. Он пользовался замечатель­ной поддержкой ряда своих помощников, среди которых следует упомянуть о таких, как адмирал Сомервилл, выступивший в роли его заместителя и отличавшийся огромной энергией и способностью отлично обращаться с подчиненными, что имело большое значение в деле управления войсками; капитан 1 ранга Морган — началь­ник штаба; капитан 1 ранга Филимор и капитан 1 ранга Вортон, руководившие малыми судами из Рамсгета; адмирал Уэйк-Уокер, осуществлявший командование с корабля у дюнкеркского побережья; капитан 1 ранга Теннант — старший морской начальник Дюнкерка в тече­ние девяти дней и фактически — центральная фигура по руководству эвакуацией; капитан 2 ранга Клоустон, отве­чавший за порядок причалов на Дюнкеркском моле, ус­пешно выполнявший свои функции и погибший в

последние часы операции. Кроме этих замечательных людей целая армия героев — командиров эсминцев, капитанов паромных судов, шкиперов малых судов каботажного плавания, рыбаков, яхтсменов, отставных адмиралов, командиров различных вспомогательных судов (спаса­тельных, буксиров и др.), бесчисленное множество доб­ровольцев из всех слоев английского общества — все они обеспечили условия для осуществления так называемого «дюнкеркского чуда».

Действия моряков успешно поддерживались с суши. Следует отметить помощь, оказанную женщинами в пор­тах Ширнесс, Маркгет, Рамсгет, Дувр и Фолкстон. Они встречали возвращавшихся солдат, предлагали им горя­чий чай и еду, посылали почтовые открытки семьям при­бывших, раздавали сигареты, собирали одежду и белье для спасенных. Огромная заслуга в деле спасения людей принадлежит персоналу портов, добровольцам, врачам и медсестрам. Большую работу проделала Южная же­лезная дорога, которая быстро перевезла треть миллио­на людей из опасных и уязвимых районов южных портов.

Однако было бы неправильным изображать дело так, что в операции у Дюнкерка все прошло отлично. Име­лись шкиперы и команды, которые отказывались идти на помощь войскам под предлогом неприспособленности их судов для таких действий. Встречались суда, которые, не дойдя до Дюнкерка, возвращались обратно; были слу­чаи неподчинения, невыхода судов на операцию, выхода без приказа или вопреки приказу.

Правда, таких случаев было мало в сравнении с мас­штабами всей операции, ее размахом и результатами.

Благодаря храбрым действиям флота и самоотвер­женности тех, кто участвовал в операции, удалось благо­получно эвакуировать в Англию 338 226 человек.

Потери флота при этом были большими. Из 693 анг­лийских кораблей и судов, принимавших участие в опе­рации у Дюнкерка, 6 эсминцев, 8 войсковых транспортов, сторожевой корабль, 5 минных тральщиков, 17 рыболов­ных судов, госпитальное судно и 188 малых судов и ка­теров было потоплено и примерно такое же количество повреждено.

О Г Л А В Л Е Н И Е

ПРЕДИСЛОВИЕ…..1

Глава первая. ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ……8

Глава вторая. НАПРАВЛЕНИЕ ГЛАВНОГО УДАРА……12

Глава третья. НАЗНАЧЕНИЕ РАМСЕЯ…..18

Глава четвертая. ТРИ ОШИБКИ….20

Глава пятая. НЕДЕЛЯ ПЕРЕД ОПЕРАЦИЕЙ „ДИНАМО" …..31

Глава шестая. БУЛОНЬ И КАЛЕ….36

Глава седьмая. ВОСКРЕСЕНЬЕ, 26 МАЯ….42

Глава восьмая. ПОНЕДЕЛЬНИК, 27 МАЯ…48

Глава девятая. ВТОРНИК, 28 МАЯ…53

Глава десятая. СРЕДА, 29 МАЯ…58

Глава одиннадцатая. ЧЕТВЕРГ, 30 МАЯ….65

Глава двенадцатая. ПЯТНИЦА, 31 МАЯ….70

Глава тринадцатая. СУББОТА, 1 ИЮНЯ….74

Глава четырнадцатая. ВОСКРЕСЕНЬЕ, 2 ИЮНЯ….76

Глава пятнадцатая. ПОНЕДЕЛЬНИК, 3 ИЮНЯ….79

Глава шестнадцатая. ТРИУМФ И НЕУДАЧА ГЕРМАНСКОЙ АРМИИ…82

Глава семнадцатая. УСИЛИЯ БЕЛЬГИИ….86

Глава восемнадцатая. КРУШЕНИЕ ФРАНЦУЗСКОЙ АРМИИ…..90

Глава девятнадцатая. УСПЕХ АНГЛИЧАН….99

[1] Уланский полк — традиционное название легкого меха­низированного полка, предназначенного для разведывательных и прикрывающих действий. — Прим. ред.

[2] Верховный военный совет — консультативный орган союзников. Создан в сентябре 1939 г. В состав Совета входили премьер-министры, начальники генеральных штабов и главнокоман­дующий союзными войсками. — Прим. ред.

[3] Оборона Великобритании на протяжении трех лет осуществ­лялась в чрезвычайно благоприятных для Англии условиях, когда основная масса сухопутных сил и авиации Германии использовалась против Советской Армии. Поэтому Дивайн кривит душой, утверж­дая, что Великобритания в эти годы стояла «перед лицом более ре­альной и более непосредственной угрозы, чем предполагалось». — Прим. ред