Любовь как полноправный член семьи

Домой с сестрой вернулась маленькая Любомилка. Как раз семья вечерять собиралась. Но Любомилке сесть за стол не захотелось, она, прижавшись к бабушке, просила:

- Пойдем со мною в сад, бабулечка. Тебе одной хочу о чуде рассказать.

Отец, услышав просьбу, возразил:

- Негоже, доченька, когда семья за стол садится, удаляться. Да ещё бабушку с собой...

На лицо дочери отец взглянул и улыбнулся. Вед-руссы знали благодать детской любви. Умели обласкать любовь, в семью принять как дар небесный, не насмехаться над любовью, уважать.

Энергии великой благодать ценили, вот потому энергии Любви к ним с радостью великой приходили.

- Так вы там с бабушкой в саду и поедите ягод, - сказал отец как будто равнодушно.

В саду, в дальнем его углу, бабулечку свою и усадила на скамейку Любомилка и сразу начала взволнованно рассказ:

- Бабулечка, я там, на сенокосе, с подружками играла. Они как побегут кататься на копнах. А мне нео чень-то кататься и хотелось. Иду себе так просто.

- Вдруг один, такой красивый, самый добрый, пареньмолодой лошадь остановил свою, ко мне подходит.

- Да, бабулечка, так близко, как с тобою я сейчас стою.

- Такой красивый и добрый весь такой. Стоит передо мною, говорит: «Я очень, девочка, тебя прошу...». Нет, не так он говорил, а по-другому. Он говорил: «Я тебя, девочка, не просто прошу, а даже умоляю на моей копне немножечко проехать». Я прокатилась. Вот. Ты поняла, бабулечка? Случилось что-то с ним?

- С тобой случилось, внученька. А как его зовут?

- Не знаю. Ничего он не сказал.

- Ты мне сначала, Любомилочка, всё расскажи и постарайся не забыть, как было всё по правде.

- По правде, - опустила Любомилка вниз глаза, - по правде? Я в лужу упала, он платье моё постирал, потом на копне прокатил, а как зовут не сказал. Малявкой меня называл и, когда уходил, ни одного разочка даже не взглянул в мою сторону, - рассказала бабушке Любомилка и заплакала. Сквозь плач продолжала:

- Всё стояла я, смотрела, как он уезжал. Толькоон ни разочка не взглянул на меня, как зовут не сказал.

Бабушка прижала к себе внучку. Русую головку гладила, будто бы лаская в ней энергию Любви. И шептала тихо как молитву: «О великая энергия от Бога. Благодатью своей внучке помоги. Не сожги её сердечко неокрепшее. На деянье сотворенья вдохнови».

Вслух сказала Любомилке:

- Хочешь, внученька, чтобы тот хороший оченьпарень всегда лишь на тебя одну смотрел?

- Да, хочу, бабулечка. Хочу!

- Так не попадайся ему больше на глаза три года.

- Почему?

- Видел он тебя в грязи испачканной. Плачущей, беспомощной малявкой. Таким образ твой остался в нём. За три года станешь ты взрослее, краше и умнее, если постараешься сама.

- Я стараться очень-очень буду. Только подскажи мне, бабулечка, как стараться?

- Все тебе секреты, внученька, я расскажу. Если в строгости их будешь исполнять, краше всех цветочков на земле ты станешь, любоваться тобой будут люди.

- Не тебя, а ты сама любимых сможешь выбирать.

- Говори, бабулечка, я всё исполню, говори быстрее, - торопила бабушку малышка Любомилка, заподол платья бабушку трепала в нетерпенье.

И медленно, торжественно произнося слова, поведала внучке бабушка:

- По утрам вставать пораньше надо. Ты валяешься в капризах по утрам. Встав, бежать к ручью, там омываться чистой родниковою водой. Возвратясь домой, немного кашки съесть. Ты же сладких ягод требуешь всегда.

- Бабушка, зачем же дома мне стараться, если неУвидит он меня? Как в ручье я по утрам купаюсь и как кашу ем? - удивилась Любомилка.

- Этого, вестимо, не увидит. Но старанья на тебе красою отразятся внешней. И энергия появится внутри.

Любомилка старалась следовать бабушкиным советам. Не всегда у неё это получалось, особенно в первый год. Но тогда бабушка с утра к ней на постель садилась, говорила: «Коль не встанешь с солнышком, не побежишь к ручью, в этот день не станешь краше».

И вставала Любомилка. На второй год к режиму попривыкла, исполняла с лёгкостью процедуры омовенья утром, с весельем кашу ела.

До срока бабушкиного - трёх годков - всего лишь месяц оставался. К капищу из разных селений съезжались люда на ярмарку. Повозки с людьми ехали мимо поместья, в котором Любомилка проживала. Вместе со своей старшей сестрой Екатериной на проезжающих смотрела Любомилка. И вдруг одна повозка, свернув с дороги, подъехала к воротам, у которых две девочки стояли. И в ней, в подъехавшей повозке... Его узнала Любомилка сразу. Среди других людей сидел и управлял лошадью её любимый повзрослевший Радомир.

Сердечко девочки затрепетало, когда подъехала повозка к их воротам и остановилась.

Мужчина старший из всех сидящих, наверное, отец, сказал:

- Вам здравия, девицы. Отцу вашему, и матери, и старшим всем передайте мой поклон. А нам бы кваску вашего попить хотелось. Забыли свой в дорогу взять.

Любомилка стремглав вбежала в дом и крикнула:

- Всем вам поклон. Да где кувшин? Где ж он, кувшин наш с квасом? Ах да, в чулане, охлаждённый он. - И бросилась к чулану, и опрокинула у двери стоящее ведро. И повернувшись, дедушке и бабушке скороговоркою сказала: - Всем тихо, вытру воду, как вернусь.

Схватив кувшин, она к воротам подбежала, остановилась, отдышалась, волненье сдерживая, степенно из калитки вышла, подала старшему мужчине кувшин с квасом.

Пока отец семейства пил квас, она, не отрываясь, на Радомира всё смотрела. Но он разглядывал Екатерину.

Когда ему был передан кувшин, он допил оставшийся в нём квас, с повозки спрыгнул и протянул кувшин Екатерине, сказав:

- Спасибо. Добрыми руками закваска сделанабыла.

Телега удалялась. Любомилка вслед смотрела, потом к скамейке, что в дальнем углу сада, побежала, не села, а упала на скамейку, горько зарыдала.

- Чего опять ты так печальна, Любомилка? - К ней бабушка пришла и рядом села.

Сквозь плач рассказывала бабушке о происшедшем Любомилка:

- Они подъехали и квасу попросили, там юноша тот был, который прокатил меня, тремя годами раньше, на копне. Он ещё краше стал. Я побежала, квасу принесла в кувшине. Квас пили все - хвалили. Он тоже пил, потом кувшин отдал Екатерине. Не мне, бабулечка, а ей, разлучнице моей, Екатерине. И ей, не мне, сказал «спасибо». Она, дылда здоровая, пока я за квасом бегала, о чём-то говорила и на него смотрела. Он тоже на неё смотрел и улыбнулся даже. Сестра родная - разлучница моя. Дылда она.

- К чему ж ты на сестру в обиде? Вины в ней нет.

- В тебе вина.

- Но в чём, бабулечка? Что сотворила я не так?

- Слушай внимательно. Твоя сестра у платья своего на рукавах уж очень гладко вышивку цветную сотворила. Ты тоже захотела сделать всё сама, но криво получилось вышитое на платьице твоём.

Ещё сестра твоя умеет говорить стихами, она в колядках лучшая, а ты не хочешь пообщаться с волхвами: они учат читать и сочинять стихи.

Избранник твой, наверно, умный мальчик, красивое и умное способен оценить.

- Ещё три года, бабулечка, учиться нужно мне?

- Возможно, три. Но может быть, и пять.