Но у Пьера Карре есть старший брат, и ходили слухи, что ваш брат, Пьер, имел отношение к спецслужбам. И что вы оба были в свое время ультраправыми боевиками.

- Оставим эту шекспировскую историю о кровных братьях-врагах газетам и телевидению. Мы не можем вам рассказать ничего нового о Генри Карре, который действительно был ультраправым боевиком. Пьер не имеет контактов с ним. И именно их идеологические противоречия были причиной, по которой они не общаются друг с другом.

Почему " Ячейки" прекратили свои действия после вашего ареста?

- Просто, потому что объективная уязвимость нашей организации не позволяла действовать дальше. Полицейское наступление зимой 1985-1986 года не было ограничено нашими арестами. Это сопровождалось обнаружением наших баз, гаражей, явочных квартир, конфискацией важного материала и т. д. Но то тоже политический опыт. Реальность показала, что " Ячейки" были очень плохо подготовлены к репрессиям на банальном уровне организации собственной безопасности. И наш опыт будет иметь огромное значение для практики революционной борьбы в современном мире.

Вы можете дать четкое объяснение раскола между вами и Дидиер Чеволетом?

- Дидиер Чеволет был бойцом " Ячеек", а затем стал леном защиты политзаключенных. И он сообщал нам о своем решении выйти из " Ячеек" и занялся более аполитичными вещами. Мы пробовали, правда, без успеха, заставить его понять, что его шаг неверным и противоречил общим интересам. Мы очень сожалеем о его ереси. Мы потеряли товарища, а потеряв его, потеряли наше единство.

Каково ваше положение в тюрьме? Вас содержат в специальных условиях безопасности? Имеете ли вы контакты с уголовными заключенными? Какие это контакты?

- Во время нашего ареста в декабре 1985 года мы не были изолированы, и это было расценено международными гуманитарными организациями, как пытка. В мае/июне 1986 года мы провели первую общую голодовку. Она длилась 43 дня, но результатов не принесла. Лишь после судебного процесса, который завершился только через три года после нашего ареста, нас поместили в отдельные камеры. И в то же время к нам были применены специальные меры. Например, постоянное наблюдение, вскрытие нашей почты, ограничение посещений. Сейчас вроде бы ничего этого нет. Мы имеем контакты с другими заключенными. В том плане, что мы систематически поддерживаем обычные требования заключенных и движения протеста.

Почему ваши политические действия в тюрьме никак не освещались левой прессой? Действительно ли современные левые относятся к вам с подозрением? Или вы сами не хотите иметь с ними никаких контактов? Поддерживают ли вас иностранные группы?

- О наших голодовках не писала официальная пресса. Это и понятно: она - часть системы. Но крайне левые тоже на это никак не реагировали. И это нуждается в двойном комментарии. Во-первых, это является показателем глубины их политической и идеологической коррупции. Во-вторых, мы вообще удивляемся современным левым Бельгии. Сегодня, когда вся Европа левеет, их ход. Почему же вместо того, чтобы проявить солидарность с революционерами в тюрьмах, они молчат? Да, нас поддерживали, конечно же, наши близкие. А также некоторые отдельные товарищи из Германии, Швейцарии, Дании. Но настоящей общей солидарности мы не увидели.