Дверь на чердак

Мне приснилась мама. Она вела меня за руку, мы шли из комнаты в комнату, и она показывала мне, где найти важные для нее вещи. С огромной любовью мама объясняла, как распорядиться той или иной вещью: кто получит ее драгоценности, кольца или любимый платок, сохранившийся еще с медового месяца. Затем, во сне, она отвела меня на чердак и показала едва различимую, спрятанную где-то в темном углу дверь. После этого я проснулась.

На следующий день, наревевшись и упаковав все вещи именно так, как указала ей мама во сне, Амелия решила все-таки обследовать чердак. Пробравшись сквозь хлам и паутину, она увидела небольшую дверку из своего сна, едва различимую в полумраке. Она открыла эту дверь и нашла за ней коробку. В коробке была связка писем — давняя любовная переписка се мамы и папы. Этот подарок наполнил сердце Амелии теплом и нежностью.

Амелия никогда раньше не была на чердаке, да и вообще не очень хорошо знала этот дом. Она понятия не имела о том, что на чердаке есть крохотный закуток, где спрятана пачка писем. И если вы не верите, что мать навестила ее во сне, то как еще можно объяснить эту историю? Иногда люди узнают то, что никогда не смогли бы узнать, если бы об этом им не сказали те, кто уже покинул наш мир, но продолжает возвращаться в него в наших сновидениях. Эти сны — убедительное доказательство того, что мертвые действительно могут ненадолго возвращаться к нам.

Мне пришлось самому побывать при смерти, чтобы понять, что смерть — это не окончательное прекращение бытия, как казалось мне раньше. Жарким июльским вечером 1975 года я медленно вошел в приемный покой переполненного ныо-йоркского госпиталя, задыхаясь и испытывая очень сильную боль в груди, которая отдавала в левую руку, — классический признак сердечного приступа. Мне было всего тридцать четыре года. Не прошло и пары минут, как меня уложили на каталку, о пугал и датчиками и проводами, дали кислородную маску. Люди озабоченно суетились вокруг. Я понял, что у меня серьезные проблемы.

У меня был острый перикардит, вирусное воспаление сердечной сумки, которая наполнилась жидкостью и сдавливала сердце, по каплям выдавливая жизнь. От этого не существует лекарств. Единственное, что мне смогли дать, — это тайленол. Жизнь теперь зависела не от меня, а от других людей. Мне ничего не оставалось, кроме как сдаться на милость того, что приготовила судьба.

Несколько часов спустя я впал в какой-то глубокий сон без сновидений, а затем вдруг проснулся. Мой ум был ясен и сосредоточен, чего никак нельзя было сказать о теле. Я ощущал себя абсолютно вымотанным, опустошенным, истощенным. Мне требовалось гигантское усилие, чтобы просто открыть глаза. Что же меня разбудило?

Кровать была слегка приподнята в сидячее положение, и я мог видеть несколько стеклянных отсеков, точно таких же, как мой, которые полукругом располагались вокруг центрального аппарата. Все, кого я мог видеть на соседних койках, выглядели очень тяжело больными. Тускло светились датчики приборов жизнеобеспечения. Запутанные хитросплетения проводов, трубок и внутривенных капельниц шли к каждому больному. Больше всего происходящее напоминало сцену из «ужастика» с медицинским сюжетом, с одной только разницей — это был не - ильм, а реальность. Я был в святая святых медицинской науки, в отделении интенсивной терапии, последнем бастионе перед смертью.

Большие часы возле поста дежурной медсестры показывали три часа ночи. Я смотрел на часы и размышлял о том, что минутная стрелка не двигается. Это казалось очень странным. Затем я осознал, что в комнате находилось что-то еще. В углу комнаты я увидел подрагивающий, словно вибрирующий поток света, проходящий от пола до потолка. Этот луч, около метра в диаметре, был полупрозрачным — сквозь него было видно очертания предметов. Комнату наполнило ощущение энергии и чьего-то присутствия. Луч вибрировал. Он был живым, разумным.

Я даже не сомневался, что, глядя на этот луч, я смотрю на смерть.

Я был абсолютно спокоен. Мой мозг, не связанный необходимостью думать о чем-то конкретном, показывал всю мою жизнь, а я лежал и смотрел на этот поток розового света. Давно забытые мысли и ощущения, воспоминания и звуки, люди и события проносились перед моим взором, сливаясь в одну сплошную полосу кадров.

Тогда, в 1975 году, я дошел до предела. Жизнь казалась мне пустой и безрадостной. Отношения, работа — все было лишено смысла, все несло в себе лишь разрушительную силу. Во мне не было какой-то движущей силы, которая заставляла бы жить дальше, ничего, ради чего стоило бы жить. И пока я лежал, рассматривая поток розового света, я осознал, что сейчас есть выбор. Я могу продолжить жизнь или сознательно раствориться в этом таинственном свете и умереть. Любой из вариантов казался правильным. Я знал, что, если позволить свету увести меня за собой, это не станет концом, это будет всего лишь переход в какой-то другой вид существования. Я не могу объяснить, почему был уверен, но у меня не возникало никаких сомнений. А события моей жизни, между тем, продолжали нестись перед глазами.

Казалось, пока я находился в этом состоянии полного отстранения, не существовало ни времени, ни пространства, лишь трепещущий поток света, на который я смотрел. Я чувствовал, как что- то внутри меня решало, что лучше — уйти или остаться, но это был совсем не рациональный выбор. Через какое-то время я почувствовал, как во мне растет желание остаться и завершить, хотя, что именно завершить, я не знал. И в эту секунду поток света стал ощутимо больше, заполнил собой всю комнату и исчез. Как только он испарился, монитор запищал тревожным сигналом, и в отсек вбежала дежурная медсестра. Она выглядела очень обеспокоенной, но я знал, что все будет в порядке. Большие часы по-прежнему показывали три часа ночи, но теперь минутная стрелка снова совершала свой бег по кругу, и время шло со своей нормальной скоростью.

С того утра моя жизнь пошла по-другому. Отныне я совершенно иначе воспринимаю идею смерти. Не хочу думать о том, что все смертны, и мои друзья и любимые неизбежно уйдут в другой мир, не люблю представлять последние часы своего собственного существования, наполненные болью и беспокойством, но больше не боюсь. После того опыта я знаю, что смерть — это не конец, это всего лишь дверь в какое-то другое измерение.

После того, как я увидел тот поток света, моя жизнь абсолютно изменилась. Я прервал все разрушавшие меня отношения и прошел долгий путь восстановления. Я начал изучать психологию и альтернативные способы самоисцеления. Обнаружил, что меня очень увлекает идея духовных поисков и самовыражения. Понял, что теперь умею расши - ровывать сны, и с тех пор люди постоянно мне их рассказывают.

Многие из тех, кто рассказывал сны и видения, которые я привожу в этой книге, не верили в жизнь после смерти. До тех пор, пока не увидели тот или иной сои. Некоторые из них потеряли веру — в себя, в Бога (неважно, какое имя он носил в их мировосприятии), в смысл жизни и се цель. Я тоже был одним из таких людей, пока поток розового света не убедил меня в существовании жизни после смерти, убедил гораздо сильнее, чем смогли бы любые слова. Я смог заглянуть на другую сторону бытия.