Книга тринадцатая

п. 3221 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня”. Примечание указывает, что это — отдельная самостоятельная песня, так как в данной книге объединяются иногда две, три, четыре, пять, девять песен, связанных общим содержанием.

п. 3222 Миморо — поясняется как “места, имеющие священные рощи”, места, где пребывает божество (К. Mop., CH). Предполагают, что здесь речь идет о горах Камунаби в Асука в уезде Сики провинции Ямато. Однако такое толкование Миморо целиком совпадает с толкованием гор Камунаби, и когда в тексте они даются рядом (Камунаби-но Миморо), то становится убедительнее другое понимание Миморо, которое дается Мацуока Сидзуо в его работе “Нихон-кого дзитэн” (“Словарь древних слов”, Токио, 1937 г.) как изменение ми + муро “священная усыпальница”. Это подтверждается и тем, что гору Мива зовут в некоторых песнях М. Мимуро-но яма (кн. VII), а в других песнях Миморо. Так как обряды погребения и захоронения происходили в те времена в горах, в скалах, где устраивались склепы, то такое обозначение для гор вполне понятно и не вызывает недоумения при сочетании с Камунаби. И так как на склонах гор, где находились священные усыпальницы, были священные рощи, в которых якобы обитает божество, постепенно Миморо приобрело то значение, которое приписывают ему К. Мор. и CH. Под горами Миморо фигурируют в большинство случаев горы Мива в уезде Сики в провинции Ямато. Иногда гора Каминариока — в уезде Такэти в той же провинции или гора Камуока в Асука (т. е. те горы, которые известны также под названием Камунаби), — другими словами, это стало общим названием для священных гор провинции Ямато.

Асиби — мелкие белые цветы из семейства японских азалий (Picris japonica). Цветут ранней весной пышными соцветиями.

Цубаки — японские камелии (Camellia japonica). Цветут весной алыми цветами.

Некоторые комментаторы считают, что песня сложена в аллегорическом плане и горы Миморо сравниваются с красотой любимой женщины, но это малоубедительно. Судя по другим песням М., это просто восхваление гор. После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня”. См. прим. к п. 3221.

п. 3223 В песне говорится о старинном народном японском обычае украшать голову венками из ветвей дерева, из листьев или цветов священных деревьев. Возможно, в данном случае этот обряд был; связан с возделыванием риса, так как в песне упоминается о священных рисовых полях богов, но память об этом не сохранилась и в комментариях ничего не сказано по этому поводу.

Камунаби — священные деревья, священные рощи, места, где пребывает божество, — “каму, ками” — “бог”, “наби” от “наму” (кор.) “деревья” (НКБТ). Места, именуемые Камунаби, были в разных провинциях. Часто Камунаби или Каминаби встречается как название местностей, которые считаются священными. В провинции Ямато таких мест было четыре: Мива, Унатэ, Кацураги, Асука. В провинции Идзумо многие горы называются Камунаби. Так обозначались, по-видимому, все священные горы. В данной песне полагают, что речь идет о горе Каминариока в Асука провинции Ямато.

Поле чистое богов — священное поле. В японской земледельческой обрядности до сих пор в некоторых деревнях сохранился обычай выделять участок земли под священное поле (мита), где производятся обрядовые действия, способствующие якобы урожаю, первые колосья риса подносятся богам, а зерна, освященные в храме, выдаются крестьянам в качестве талисмана, приносящего хороший урожай.

Сторожка (карио) — обычно шалаш из камыша или тростника для охраны поля от птиц и животных.

Цуки — японское каменное дерево — священное дерево, из которого в старину делались луки (МС).

Бубенчики запястий — имеются в виду старинные японские запястья, браслеты (кусиро) с бубенчиками вокруг (обычно пять бубенчиков).

п. 3224 Любование осенними алыми кленами (цветами сливы, вишни) — старинный народный обычай. Отсюда желание показать любимому (любимой) алые листья клена (иногда цветы, красивый пейзаж и т. д.) — очень распространенный мотив в песнях М.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3225 Некоторые комментаторы, указывая на сходство с песней Хитомаро (см. п. 131), полагают, что жители Ямато распевали эту песню, изменив ее текст, и считали ее народной (CH). Возможно и обратное толкование, что Хитомаро использовал народную песню. Во всяком случае важно, что так или иначе творчество Хитомаро было тесно связано с народной песней. После каэси-ута (п. 3226) в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3227 Песня воина, отправляющегося в путь, обращенная к божеству в храме Асука-дзиндзя. Здесь отражен древнейший обычай, воспевающийся во многих песнях М., а именно приношение даров богам перед отправлением в путь, обычно для умиротворения богов дороги с мольбой о благополучном пути и возвращении. Приносить в дар богам оружие — как в данной песне — старинный обычай (МС). О нем упоминается еще в древней летописи Суйнин-ки (“Записи об императоре Суйнин”, 29–70 гг.).

Миморо, Каминаби — см. п. 3222 и п. 3223, здесь имеется в виду гора Каминариока в Асука (CH).

“Множестве богов, что спускались здесь с небес…” — но древним народным представлениям, с небесной равнины Такамагахара на землю Японии спустились боги, которые обитали на священных горах и в священных рощах.

“Где колосья счастья есть, где поля из тростника…” — постоянная характеристика страны Ямато (см. п. 167).

п. 3228 Суги — японская криптомерия (Cryptomeria japonica). “Суги” ассоциируется с “сугу” “проходить”, “пройдет”, отсюда игра слов.

Последние строки песни передают одну из народных клятв верности. “Не пройдет моя любовь так же, как никогда не зацветет мох на священном дереве суги”.

п. 3229 В песне отражена картина древнего обряда — подношения на алтарь даров и священного вина.

Хикагэ — сокр. от “хикагэ-но кадзура” “небесный плющ” (Lycopodiuin clavalum), священное растение, из которого плели венки, когда славили богов в праздники Ниинамэ, Онии (Кодзирии), т. е. в праздники нового урожая, когда подносили богам первые рисовые колосья. В древности во время священнодействий жрецы обычно украшали голову венками, цветами, листьями, драгоценными камнями (яшмой, жемчугом).

Дары богам (“игуси”) — священный символ в виде стержня с прикрепленными бумажными вотивными приношениями из узких полосок белой бумаги (символ рисовых колосьев), жемчугом, яшмой и др., которые подносились на алтарь богов (СН).

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] три песни [см. п. 3221]. Однако в некоторых книгах одна танка не записана, она отсутствует”.

п. 3230 Песня о путешествии императора из Нара в Ёсину — старинное место отдыха императорского дома, славящееся своей красотой.

Нуса — см. п. 3229.

Мидзутадэ — совр. каватадэ или янагитадэ (Polygonum Hyd-ropiper) — перец водяной, однолетнее растение, листья которого похожи на ивовые, растет главным образом в воде, встречается и в полях; цветет осенью белыми цветами, образующими по виду колосья.

После песни в тексте примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221) — и указан вариант последних строк каэси-ута. Как видно, песня по-разному исполнялась в разных местах.

п. 3232 Одна из многочисленных песен, воспевающих красоты Ёсину, в частности знаменитый водопад.

п. 3233 Каэси-ута к п. 3232 сложена в форме сэдока; стк. 1–3 повторяют конец песни 3232. После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3234 Ода в честь дворца. Отмечается, как песня, напоминающая по стилю оды Хитомаро. Стк. 1–4 — обычный зачин для од, помещенных в М.

п. 3235 “Горы застланы парчой…” — т. е. покрыты алыми листьями клена.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3236 В песне описывается путь из Нара в провинцию Оми. Песня носит характер “дорожного народного заговора”, чтобы путь был благополучен.

Гора Застава Встреч (Аусака-Осака) — см. Осака. Тихая — священная накидка, которую надевают жрецы или представители определенного рода (удзико), изображающие в священных обрядах богов. Взмахивая “тихая”, они исполняют священные танцы.

п. 3237 Вариант п. 3236, которому придан характер любовного заговора.

п. 3238 Сравнение в песнях М. волн в белой пене с белыми цветами (см. п. 909) встречается и в других песнях М. и перешло в позднейшую классическую поэзию X–XIII вв. После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] три песни” (см. п. 3221).

п. 3239 Песня описывает один из способов ловли птиц и рассматривается как детская песенка времен Оми (667–673). Однако есть предположение, что в ней аллегорически передана подготовка нападения сына императора Тэндзи — принца Отомо-но одзи на императора Тэмму. Птицы икаруга и химэ аллегорически изображают двух сыновей императора Тэмму. СН считает, что так или иначе это произведение связано со временем правления императора Тэндзи в провинции Оми (см. п. 199).

Икаруга — название птицы, японский дубонос, зимняя птица, прилетающая осенью, а весной улетающая в северные края.

Химэ или симэ—разновидность дубоноса (см. икаруга). После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3240 Песня анонимная, но предполагают, что это произведение некоего Ходзуми Ою в звании асоми, сосланного на о-в Садо. Песня сложена в период изгнания, как и последующая каэси-ута, о которой сказано, что она является песней Ходзуми Ою и близка по содержанию к его песне 288. Здесь описан путь из столицы Нара в провинцию Оми.

Тихая — см. п. 3236.

У горы Застава Встреч обычно приносятся дары богам с мольбой о благополучном пути… Мыс Карасаки — одно из красивейших мест в Садзанами в Сига.

п. 3241 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни [см. п. 3221]. Однако по поводу этой танка в неизвестной книге сказано так: песня была сложена, когда асоми Ходзуми Ою был сослан на остров Садо” (см. п. 3240). Ходзуми Ою — имел звание асоми, служил в министерстве церемоний, в 6-м г. Ёро (722 г.) из-за нарушения церемониала был приговорен к смертной казни, замененной ссылкой. В 740 г. по амнистии вернулся в столицу.

п. 3242 Старинная песня. Смысл не ясен. Предполагают, что это детская песня или песня, связанная со старинной легендой (К. Мор.). Некоторые комментаторы считают, что она была сложена человеком, с трудом пробирающимся через горы, идущим в Кукури (ТЮ). Многое в ней от народной песни (СН). Нам представляется, что это народная песня, связанная со старинной легендой.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3243 Песня человека, возвращающегося в столицу и грустящего и жене, оставленной на родине (К. Мор.). Приемы и стиль песни напоминают приемы и стиль Хитомаро.

п. 3245 Мотивы старости и мечты о живой воде, возвращающей молодость (отимидзу или вакагаэримидзу), встречаются в ряде песен М. Иногда жемчуг, яшма являются также сродством, возвращающим молодость. Представление о том, что эта живая вода находится на луне, считается влиянием буддийских легенд (К.). Сама же идея “живой воды” связана с даосизмом (К. Мор.). Однако представление о “живой воде” существует в фольклоре многих народов. Полагаем, что корни надо искать в местных древних народных верованиях. Но в результате общения с Китаем многие образы были подсказаны впоследствии этой новой чужой культурой.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. П. 3221)).

п. 3246 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3247 В песне отражена популярная в те времена идея эликсира бессмертия, получившая широкое хождение над влиянием даосских представлений (К. Мор., ЦД, ТЮ). Здесь говорится о жемчуге (яшме), обладающем чудесным даром возвращать молодость.

Река Нунагава — легендарная небесная река. Есть и другие толкования: 1) река в провинции Ямато, 2) река в провинции Сэтцу. Однако так как в “Нихонсёки” приводится ряд сходных названий: Амэ-но Нуната — небесное ноле Нуна, Амэ-но Нунахари — небесная равнина Нуна, Амэ-но Нунаи — небесный колодец Нуна и т. п., то большинство комментаторов считают, что р. Нунагава — Небесная Река, расположенная там же в Такама-но хара — Равнине Высокого Неба.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. и. 3221).

п. 3248 Фудзи — японская глициния, лиловые цветы ее спускаются с веток длинными гирляндами, напоминающими волны, почему этот образ-сравнение часто встречается в песнях о фудзи.

п. 3249 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. и. 3222 в конце).

п. 3353 Песня — обращение к богам с мольбой о любимом человеке, отправившемся в дальний путь, по мнению некоторых комментаторов, о человеке, отправленном с посольством в Китай (ТЮ). Полагаем, что песня относится к дорожным заговорам, направленным на благополучное возвращение.

“О, прекрасная страна, где колосья счастья есть и поля из тростника…” — см. п. 3227.

“Счастье пусть несут слова…” — имеется в виду древняя вера в магию слов (котодама). См. п. 2506, 3080.

п. 3254 “То Ямато, где слова дивной сплою полны…” — речь идет о котодама (см. п. 2506, 3080).

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] пять песен” (см. п. 3221).

п. 3255 Комментируется как песня неразделенной любви (С), однако очень похожа на народные любовные заговоры.

п. 3257 Песня с небольшим вариантом повторяет п. 3320, только здесь она сложена от лица юноши, а там от лица девушки. После песни в тексте следует примечание: “В одной из книг считается, что эта песня — каэси-ута к песне, где говорится, когда придет любимый, что отправился к берегам страны Кии искать белый жемчуг. Такая песня встречается ниже. Однако, основываясь па древней книге, помещаем ее здесь повторно. Выше [приведены] три песни” (см. п. 3221).

Судя по содержанию, эта песня явно искусственно присоединена к предыдущим. Это одна из песен о любви, не связанная с предыдущими двумя. Заглавие “каэси-ута” могло относиться только к первой песне.

п. 3258 Песня женщины в разлуке с любимым человеком. “С веткой яшмовой гонец” — см. комм. к п. 2548. Концовка совпадает с концовкой песни Хитомаро в кн. II, поэтому есть предположение, что это произведение Хитомаро (К. Мор.). Однако возможно, что это народная песня, обработанная им.

п. 3259 В песне отражено представление древних японцев об “ином мире, находящемся на небе”, упоминание об этом встречается и в других песнях. После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3260 Песня, обращенная к возлюбленной. Считается народной песней (СП). Мы относим ее к любовным обетам.

п. 3261 Песня в несколько ином варианте встречается в кн. XII и др. В тексте есть примечание: “Теперь при рассмотрении [песни] следует сказать, что выражение „без свидания с милым" — не соответствует смыслу. Правильно: „без свидания с милой". Так как “кими” значит не только милый, но прежде всего “ты”, мы перевели “без свидания с тобой” (по тексту предыдущей песни ясно, что речь идет о милой).

п. 3262 Священная ограда — речь идет об ограде синтоистских храмов, огораживающей место пребывания божества. Так как, по синтоистским представлениям, в древности боги спускались с небес на землю, то священная ограда стала постоянным образом всего существующего с незапамятных времен.

“И пояс мой слабеет…” — один из образов любовной лирикиМ. выражающий сильную тоску в разлуке с любимым человеком.

После песни в тексте примечание: “Выше [приведены] три песни”, т. е. три эти песни представляют как бы единое произведение из трех частей (см. п. 3221).

п. 3263 Эта песня, несколько измененная в конце, имеется в “Кодзики”. Приписывается она принцу Кару (или Кинаси-но Кару) — наследному принцу, сыну императора Инге (V в.), — который был сослан в провинцию Иё в наказание за связь со своей младшей сестрой от одной матери (Кару-но оирацумэ). В горе сестра последовала за ним, и они вместе решили покончить жизнь самоубийством. Песня эта была сложена им перед смертью (МС). В примечании говорится, что, судя по материалам “Кодзики”, наследный принц Кинаси-но Кару сложил эту песню, когда кончал жизнь самоубийством.

Игуи — священное подношение, имеющее очистительную силу, в виде деревянного стержня с подвешенными к небу бумажными священными символами — “нуса”, употребляемое во время синтоистских празднеств (СН), при возношении богам молитвы; имеет значение жертвоприношения.

Магуи — то же, что игуи. Префикс “ма”, как и префикс “и”, имеет сакральный очистительный смысл (СН). В “ма” еще вкладывается значение прекрасного, красивого (МС, СК). Жемчуга, яшму, зеркало подвешивают к стержню в качестве жертвоприношений, принося молитву богам. Принц, собираясь, по-видимому, покончить жизнь в водах р. Хацусэ, приносит жертвы богам, опуская эти священные символы в воды реки и обращаясь к богам с последней молитвой.

п. 3264 В “Кодзики” каэси-ута отсутствует; по-видимому, эту песню сохранила устная традиция. Есть мнение, что это позднейшее сочинение, которое присоединили к нагаута впоследствии (К. Мор.). Песня сходна с песней Фудзивара Маро (523). Некоторые комментаторы считают, что Фудзивара Маро сложил свою песню по образцу этой песни (СН). Полагаем, что данная песня является любовным обетом и присоединена искусственно к нагаута.

п. 3265 Считают, что это песня самостоятельная, не связанная с нагаута (К. Мор., МС, СН). СН считает, что речь идет о вступлении в монашескую жизнь, и уход из мира толкуется в этом плане. Однако нам представляется, что это каэси-ута, так как она очень близко перекликается с концовкой нагаута, что обычно очень характерно для каэси-ута. Кроме того, в М. есть случаи, когда каэси-ута являются как бы ответом (возлюбленной или возлюбленного) на нагаута, т. е. получается своего рода перекличка. Вероятно, это наиболее древние песни, где еще не изжита традиция утагаки — народных хороводов, когда женский хор перекликался с мужским хором.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] три песни” (см. п. 3221).

п. 3267 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3268 Песня перекликается с п. 3266, которая говорит о прощании возлюбленного с тайной женой. Данная песня похожа на ответную песню тайной жены.

п. 3269 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3270 Песня ревности. Похоже, что сложена высокопоставленной дамой и обращена к любимому человеку, выбравшему себе возлюбленную низкого социального положения.

п. 3271 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3272 Песня, выражающая отчаяние юноши оттого, что его возлюбленную отдали другому человеку.

Поле — метафора возлюбленной.

“Сделали запрета знак…” — имеется в виду священная веревка из рисовой соломы, которую вешают над полем в знак запрета входить на это поле посторонним (см. п. 2466). Здесь значит, что девушку отдали другому и сделали ее для автора песни запретной.

п. 3273 Сходна с песнями 3262 и 6742.

“…обычный пояс мой втрое обвязать могу…” — см. п. 3262. После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3274 Плач о возлюбленном. Сокращенный вариант п. 3329, целиком повторяет ее вторую половину, за исключением двух фраз.

“К ложу каменному вглубь…” — т. е. к усыпальнице. Раньше погребение совершалось в скалах, в горах.

п. 3275 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3276 Нагаута — в виде переклички мужской и женской стороны. Первая половина сложена от лица мужчины, расстающегося с возлюбленной, вторая — от лица женщины, ожидающей возлюбленного. Конец нагаута с незначительным изменением представлен в виде танка в М. в кн. XII п. 3002 (танка сложена от лица мужчины). По-видимому, это одна из древнейших форм нагаута, сохранившая перекличку женских и мужских сторон хороводов.

п. 3277 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3278 Песня о тайном свидании в виде нагаута, представленной как перекличка мужской и женской стороны (см п. 3276). Первая половина сложена от лица мужчины, вторая — от лица женщины.

п. 3279 Каэси-ута относится ко второй половине песни, как и п. 3277, указывающая, что речь идет о тайном свидании. Это единственная в М. песня, где упоминается о сторожевой собаке; в других песнях упоминается лишь об охотничьих собаках (СН). Форма нагаута полностью совпадает с нагаута 3276–3278.

После песни в тексте примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3280 Песня женщины, ожидающей возлюбленного, похожа на любовное заклинание, в котором просят, чтобы любимый явился во сне.

п. 3281 Вариант п. 3280.

п. 3283 После песни в тексте примечание: “Выше [приведены] четыре песни”, т. е. нагаута в двух вариантах и две каэси-ута (см. п. 3221).

п. 3284 Песня-заклинание, заговор против беды, в данном случае против беды, которая может случиться при нарушении словесного табу (кото-но ими). Полагают (Нисимура Синдзи, Манъёсю-но бункаситэки-кэнкю, Токио, 1928, стр. 342), что речь идет о близком человеке, имя которого назвать нельзя. В старину, по народным поверьям, произнесение имени человека могло навлечь на него беду. Этим, по-видимому, можно объяснить отсутствие имен в песнях, замена их при обращении личными местоимениями. Это характерно и до сих пор в японском языке, где при обращении вместо имен часто используются личные местоимения.

После песни следует примечание: “При рассмотрении песни теперь выясняется следующее: нельзя сказать здесь „имо-ни ёри-тэ", а нужно сказать „кими-ни ёритэ", потому что в каэси-ута говорится о мужчине (кими-га манимани)”, [т. е. в примечании предлагается заменить слово “любимая” словом “любимый” и, следовательно, считать, что песня сложена женщиной]. Однако не это должно служить критерием для толкования этой песни как песни женщины. В М. встречаются неоднократно случаи, когда нагаута написана от лица женщины, а каэси-ута от лица мужчины и наоборот. Но важно учесть, что обряд, который описывается в песне, выполняется обычно женщинами (СН) и именно это прежде всего дает основание для такого толкования. Структура песни, где перечисляются совершаемые действия, типична для народных заговоров.

Сосуд святой — кувшин, наполненный священным вином, которое преподносят богам.

п. 3285 Вариант п. 2537. Считается, что эта каэси-ута сложена была не в одно время с нагаута (СН). По своему содержанию это самостоятельная песня, помещена здесь ошибочно.

п. 3286 Вариант п. 3284. Однако здесь не заговор, охраняющий от беды возлюбленного, находящегося в разлуке, но в каэси-ута выражена мольба о свидании с ним.

п. 3288 Вариант п. 3282. После песни в тексте следует примечание:

“Выше [приведены] пять песен”. Это указывает, что все это один сюжет в разных вариантах (см. п. 3221). Все эти песни отражают древнюю веру в магию слов.

п. 3290 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3291 Песня женщины, опечаленной разлукой с мужем.

п. 3292 После этой песни следует в тексте примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3293 Песня не имеет автора, но так как близка по содержанию и по форме песне императора Тэмму, считается ее вариантом. Однако возможно, что, наоборот, им был использован народный вариант песни.

п. 3294 Сравнение недоступной красавицы, возлюбленной с облаками встречается и в других песнях М. Оно перешло и в позднейшую классическую поэзию Х—XIII вв.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3295 Нагаута сложена в форме мондо-но ута — песен вопросов и ответов или диалога, как и знаменитая поэма Окура в кн. V. Некоторые комментаторы (К. Мор.) считают, что она сложена по образцу этой поэмы. Однако мы полагаем, что это наиболее древняя форма нагаута, сохранившая в себе перекличку женского и мужского хора древних хороводов-утагаки, и, наоборот, Окура обратился к этой древней народной форме, сочиняя свою поэму.

“Тканью схваченные, вниз ниспадают по плечам…” — при переводе мы приняли толкование Мацуока Сидзуо (“Нихон кого дзитэн”, Токио, 1937, стр. 10), так как “саотомэ” “майские девушки”, т. е. деревенские девушки, сажающие рис во время древнейшего обряда “та-уэ” “посадки риса”, которых нам удалось видеть в Японии (а здесь речь идет о такой “саотомэ” — см. концовку песни), имеют головное украшение в виде матерчатых лент из узких полос ткани.

“И из дерева цугэ из Ямато гребешок…” — речь идет об узком длинном деревянном гребне с шестью длинными зубьями, которыми славилась провинция Ямато, где их изготовляли из дерева цугэ (см. п. 2500).

“Дева, что сажает рис…” (сасутаэ-но ко) — при переводе использовано толкование Мацуока Сидзуо (“Нихон кого дзитэн”, стр. 253).

п. 3296 “Погружаясь в летнюю траву…” — т. е. чтобы никто не увидел его, идущего на тайное свидание.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3297 Песня близка по содержанию к п. 3286, только там это песня девушки, а здесь — песня юноши. По-видимому, это варианты народной песни. Может быть, это была перекличка мужского и женского хора в древних хороводах, но затем они стали исполняться как самостоятельные песни и здесь помещены в разных местах.

п. 3298 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221),

п. 3299 Сюжетом песни служит легенда о любви двух звезд — Волопаса — и Ткачихи (Веги и Альтаира), которые были разлучены Небесной Рекой и могли встречаться только раз в году, осенью. После песни в тексте следует примечание: “В начале песни в некоторых книгах сказано:

Там, на дальнем берегу, На реке на Хацусэ, Вижу, милая стоит, А на этой стороне Я стою”.

По-видимому, это один из поздних вариантов народной песни, где легендарный сюжет заменен земной ситуацией с конкретным указанием названия реки.

“О, когда бы мне ладью, крашенную в красный цвет…” — в некоторых песнях М. в комментариях указывается, что правительственные корабли красились в красный цвет. Однако, судя по этой и многим песням М., не только правительственные корабли, но и ладьи часто бывали выкрашены в красный цвет. До сих пор в Японии существует народное поверье, что красный цвет предохраняет от злых сил, от беды, несчастий, болезней. Это связано, по-видимому, с земледельческой магией: красный цвет — цвет солнца, а солнце приносит урожай, благополучие. Отсюда и вера в этот цвет как цвет, охраняющий от бед и приносящий счастье. В этой песне красная ладья имеет волшебный смысл: она должна помочь автору преодолеть препятствия, избежать злых сил, доставить к любимой. Уходя в опасное плавание, красили ладьи в красный цвет, а также правительственные корабли, отправлявшиеся в Китай, по-видимому, в надежде оградить их от злых сил, аварий и благополучно прибыть к цели, потому что путь в Китай, судя по песням М., считался очень опасным.

“О, когда бы мне весло в белых жемчугах…” — Жемчуг, возможно, имел в старину значение талисмана, ограждающего от злых сил и приносящего счастье. В песнях М. о нем говорят как о талисмане, возвращающем молодость, им украшали повязки, надеваемые во время обрядов и молитвы.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3300 По-видимому, вариант старинной народной песни, одна из лучших песен кн. XIII.

Цвета красного челны — для прочности челны обмазывались красной глиной (НКБТ), см. также п. 3299.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3301 Народная песня провинции Исэ (СН). Песня об ушедшем в дальний путь возлюбленном.

Фукамиру-водоросли — народное название водорослей, растущих глубоко на дне моря (“фукамиру” “видимые глубоко”).

Матамиру — народное название водорослей, ветвящихся вновь и вновь вокруг стеблей (“матамиру” “вновь видимые”).

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3302 Народная песня провинции Кии. Одна из лучших песен кн. XIII. Считают, что это песня о возлюбленной, уведенной другим. Однако, сравнивая с другими песнями М. и исходя из образов, приведенных в песне, считаем правильным толкование К. Маб., что это — плач о возлюбленной (см.: “Думал я, что будешь жить вечно, тысячу веков”, “Потянул — порвалась вмиг, так и ты, любимая”, “Словно малое дитя плачущее, я бродил”, “Словно ясеневый лук, прогудев, спустил стрелу”).

Фукамиру-водоросли — см. п. 3301.

Наванори-водоросли — совр. умидзомэн (Nemalion helminthoi-des) — один из видов съедобных водорослей бурого цвета, растет на скалах.

“Словно ясеневый лук, прогудев, спустил стрелу…” — этот постоянный образ (мк) всегда в песнях М. связан с известием о смерти любимого человека, о горе.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3303 Плач жены об умершем муже (К. Маб.). Песня рассказывает о погребальной процессии.

п. 3304 После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3305 Старинная песня юноши, обращенная к неприступной красавице.

Песня похожа на народный любовный заговор, подвергшийся литературной обработке и утративший первоначальное назначение; выступает в паре с песней-ответом (3307). Возможно, они исполнялись женской и мужской половинами хора при обрядовых хороводах “утагаки”.

п. 3309 Наиболее древний вариант песен 3305 и 3307, объединенных в одной нагаута, где одна половина сложена от лица мужчины, а вторая — от лица женщины (см. п. 3305).

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] пять песен”, указывающее, что эти пять песен связаны друг с другом.

п. 3310–3313 Похожи на песни свадебного цикла, когда во время сватовства происходит обмен песнями между женихом и невестой. Возможно также, что обмен песнями происходил во время брачных игр, когда водили хороводы и они распевались мужской и женской стороной по типу: “А мы просо сеяли”.

Кроме того, судя по другим песням М., в древности был обычай похищать невест. На это, возможно, и намекает песня 3312:

“Коли встану, подымусь, все увидит мать, коли выйду и пойду — будет знать отец… И никак не быть тому, что задумал ты в мечтах, милый, тайный мой супруг”.

Некоторые комментаторы (СН) указывают, что п. 3310 похожа на песню, помещенную в “Кодзики”, которую исполняет бог Ятихоко, прибыв в дом принцессы Нунакава химэ.

Песня 3313 использована поэтессой Отомо Саканоэ (см. ее песню 525). Мы объясняем это не изжитой в ранней литературной поэзии народно-песенной традицией.

После п. 3313 в тексте следует примечание: “Выше [приведены] четыре песни” (см. п. 3221).

п. 3314–3317 Старинные народные песни. Песня жены представлена нагаута и двумя каэси-ута, а ответ мужа — одной каэси-ута. Возможно, что это отдельные записи сохранившихся песен. Раз ответ мужа выражен каэси-ута, то, возможно, была и нагаута, но устная традиция ее не сохранила.

После п. 3317 в тексте следует примечание: “Выше [приведены] четыре песни” (см. п. 3221).

п. 3318 Песня передает гадание о судьбе возлюбленного. Ответ подразумевает ответ гадателя (МС). Считают, что Якамоти в п. 4011 использовал ответ гадателя (СН), однако мы объясняем это не изжитой еще в те времена народно-песенной традицией.

п. 3320 Песня с небольшими вариантами повторяет п. 3257, только здесь она сочинена от лица девушки, а п. 3257 выражает чувства юноши, это варианты народной песни.

Подчеркивание трудности пути, который проходили, чтобы встретиться с возлюбленным (возлюбленной, другом и т. п.), часто встречается в песнях М. и является особым способом выражения любви к данному лицу.

п. 3322 Из четырех каэси-ута (3319–3322) только одна эта песня является ответом юноши. Его нагаута, по-видимому, не сохранилась. См. п. 3314–3317. Возможно также, что это одна из форм переклички в древних песнях, когда лишь последняя каэси-ута являлась ответом.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведено] пять песен” (см. п. 3221).

п. 3323 Любовная песня, сложенная в аллегорическом плане, имеются сходные места с песнями 1284 и 2837.

Маленький камыш — метафора юной девушки.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3324 Плач о принце, имя его неизвестно. В старину было принято сочинять плачи по случаю смерти принца, правителя и т. п. Сочиняли близкие, приближенные, слуги, придворные поэты. Исполнение такой песни считалось своего рода обрядом. Часто, судя по песням М., плач поручали сочинять придворным поэтам. Много плачей в М. сложено Хитомаро. Данный плач также напоминает манерой и стилем его песни, хотя он включен как анонимный, но в нем целые строки совпадают со строками плача о принце Такэти (п. 199). Возможно также, что это его песня, но написанная по поводу смерти другого принца, в которой он использовал для данного случая “готовые” приемы и образы.

Цветы хаги — осенние цветы лилового цвета; см. п. 1538. “Белой тканью вижу я… разукрашен весь дворец…” — белый цвет, цвет траура.

“В платья белого тканья…”, — т. е. в траурную одежду. Перевязь из жемчугов надевают перед совершением молитвы.

п. 3325 В песне отражено древнее народное поверье, будто душа умершего становится облаком. Это поверье встречается во многих песнях М., оно связано с погребальным обрядом сожжения.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3326 Предполагают, что это плач о принце Такэти, когда тело его находилось в усыпальнице в Киноэ (СН).

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3327 Плач о принце Мину — отец Татибана Мороз — известного поэта, которому приписывается наряду с Якамоти слава составления антологии “Манъёсю”, умер в 1-м г. Вадо (708). К этому году относят и эту песню.

п. 3328 “Рукава одежды шелковой белы…” — зачин (мк) указывает, по-видимому, на траурные одежды.

Бело-серый конь (асагэ но ума) — возможны разные толкования этого выражения: 1) “двухцветный, словно цветы тростника”, 2) “черный с белым конь”, 3) “серый конь” и др.; некоторые толкуют “аома” как “вороная лошадь”, но из комментария к одной из песен М. выясняется, что “аома” — это белая лошадь. В английском переводе (“The Manyoshu, One Thousand Poems”, Tokyo, 1940 г.) “серый конь”, но правильнее “бело-серый” или “белый”, так как макура-котоба “рукава одежд” постоянно сочетается с белым цветом, а в данной танка это имеет особое значение, так как цвет траурной одежды — белый и зачин, таким образом, раскрывает как бы ситуацию, в которой сложена песня.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3329 Плач о муже. Вторая половина песни почти целиком совпадает с п. 3274. Первая половина представляет собой любовную песню, сложенную в разлуке, типа песен-перекличек (ангикоэ-но ута или сомон-но ута). По-видимому, произошла контаминация разных песен, но в данном случае это плач, так как в песне есть упоминание, обычно встречающееся в плачах, о склепе в горах: “есть ворота, что ведут к ложу каменному вглубь”.

После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведена] одна песня” (см. п. 3221).

п. 3330 Плач о жене, одна из лучших песен кн. XIII.

Река Хацусэ течет среди гор Хацусэ — знаменитого места погребения, где в старину находились склепы.

п. 3331 “Вся во флагах голубых…” — флаги погребальной церемонии. Говорится о горе, где похоронен любимый человек, и выражается сожаление, что о нем забыли. Такие мотивы встречаются и в других плачах М., поэтому толкование других комментаторов (ИЦ и др.), что гора здесь—метафора любимой женщины, считаем недостаточно обоснованным.

п. 3332 Плач, сложенный под влиянием буддийских учений о бренности человеческого существования. После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] три песни”. По-видимому, все они были сложены по одному поводу (см. п. 3221).

п. 3333–3334 Плач о погибшем в отъезде муже. После песен в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3335–3343 Плачи о погибших странниках — это особый цикл песен в М. Согласно толкованию известного историка Хани Горо — это были крестьяне, отбывавшие трудовую повинность в разных частях страны и по дороге домой по окончании работ погибшие в пути от голода.

Мы полагаем, что среди них были и так называемые сакимори — пограничные стражи, которых из восточных провинций посылали на Кюсю, где они три года отбывали службу, а затем, возвращаясь домой, гибли от голода в далеком пути, так как путь был опасен и тяжел.

Этот цикл песен и поэма Окура “Диалог бедных” приоткрывают темные стороны жизни того времени, о котором в целом сохранилась память как об эпохе мира и культурного процветания. П. 3336 — вариант песни Хитомаро на тот же сюжет (см. п. 220). Близки как варианты п. 3335 и 3339. П. 3339 также частично повторяет строки из песни Хитомаро (220). Но, судя по заголовкам, они сложены по поводу разных случаев в разных провинциях, все это говорит о неизжитой традиции народных песен. П. 3340 целиком совпадает с п. 3337, а п. 3341 — с п. 222. После песни 3343 в тексте следует примечание: “Выше [приведено] девять песен”. Песни связаны между собой в данном случае общей темой — плачи о погибших странниках (см. п. 3222 в конце).

п. 3344–3345 Плач жены о погибшем муже, одна из лучших песен кн. XIII.

После песен в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).

п. 3346 Плач о жене, погибшей в пути.

Тобаномацубара — старинное название местности (местонахождение неизвестно), где погребено тело погибшей жены.

п. 3347 Сходна с песней Хитомаро [215], почти одинаковые концовки. После песни в тексте следует примечание: “Выше [приведены] две песни” (см. п. 3221).