Глава 16. Весь остаток дня прошел для Леони как в тумане

Весь остаток дня прошел для Леони как в тумане. Она с трудом вспоминала, как Морган отнес ее к ручью, как нежно мыл ее тело в прохладной, живительной голубой воде. Краска заливала щеки Леони, когда она вспоминала, как волнующе нежны были его руки. Она плохо помнила, как они возвращались назад. В памяти осталось только, что они сидели вплотную друг к другу на коне, и Морган нежно и легко целовал ее до тех пор, пока не кончился лес, и они не оказались возле дома.

Позже, в знакомых комнатах она тщательно рассмотрела в высоком трюмо свое обнаженное тело, удивляясь, что не находит в нем тех поразительных перемен, которые она ощутила будучи в руках своего мужа. Всего однажды в своей жизни Леони испытала мужскую страсть, и поэтому оказалась совершенно неподготовленной к изысканным и пылким ласкам Моргана. Чувственный отклик собственного тела поразил ее, как и сознание того, что она без памяти влюбилась в Моргана Слейда. Трудно сказать, какое из этих ощущений казалось сильнее. В глубине ее зеленых глаз, вспыхивающих золотыми искрами, читалось смущение, когда она рассматривала себя в зеркале, как будто видя в первый раз.

Светло‑ каштановые локоны Леони тяжелыми волнами спадали на плечи, а одна прядь упала на грудь, прикрывая сосок. От воспоминании, как губы Моргана ласкали этот сосок, Леони залилась краской смущения. Почти инстинктивно она коснулась своей маленькой груди, ощущая теплоту и атласную нежность кожи, удивляясь сладкому страху при мысли, что Морган опять может захотеть овладеть ею. К своему удивлению, Леони обнаружила, что когда думает о нем и о том, чем они занимались в лесу, тело ее захлестывает горячая волна желания, а соски твердеют.

Внезапно она резко повернулась на пятках и торопливо натянула нижнюю рубашку, а затем и сиреневое платье, которое было на ней в вечер неудачной помолвки Моргана и Мелинды Маршалл. Ограниченные возможности гардероба Леони становились очевидными даже для нее самой.

Ее никогда не заботила малочисленность самых необходимых вещей, когда дело касалось одежды. Но сегодня, собираясь обедать вместе с Морганом, ей вдруг страстно захотелось, чтобы у нее было что‑ то новое. Ее будничные изрядно поношенные платья явно не годились. По причинам, которые ей самой не были до конца понятны, она старалась не одевать платье из розового атласа, в котором выходила замуж. Оно томилось во всей своей сверкающей роскоши в глубине ее скромного гардероба.

Обычно Мерси пыталась помочь ей одеться. Леони забавляло, что после долгих лет, в течение которых она все делала для себя сама, включая и довольно тяжелую грязную работу, в ее распоряжении появились слуги, единственная задача которых состояла в том, чтобы их хозяйка была аккуратно одета и красиво причесана. Оценив размеры имеющегося в ее распоряжении гардероба, Леони решила, что ни к чему Мерси болтаться по комнате и делать вид, будто она выбирает Леони наряд на вечер. Поэтому, когда появилась Мерси, Леони самостоятельно укладывала последний локон своей прически.

Мерси недовольно оглядела сиреневое платье, но решила отложить разговор о замене его розовым атласным до другого раза. Вместо этого она решила обидеться на то, что Леони оделась без ее участия, и начала ворчать на некоторых молодых леди, которые не слушают мудрых советов их преданных слуг. Леони скорчила ей гримасу, чмокнула в щеку и выскочила из комнаты.

Время обеда еще не наступило, и, чувствуя себя немного неприкаянной, Леони вышла на веранду. Она равнодушно оглядела густую свежескошенную траву и аккуратно подстриженные кусты возле малого Бонжура, неожиданно вспомнив неухоженные и не слишком плодородные, но столь горячо любимые земли поместья Сант‑ Андре. Леони ужасно тосковала по своему разрушающемуся родному дому.

Усадьба Сант‑ Андре была ее оплотом в борьбе с окружающим миром, превнося в довольно трудную жизнь Леони необходимые мир и покой. Многое она бы отдала за то, чтобы сегодня оказаться дома, ощутить реальность происшедшего с ней, вспомнить, кем она была, и почему поездка в Натчез была для нее так необходима.

Она не должна любить этого человека! Не должна позволять семейству Слейдов прельстить ее роскошью и комфортом! Леони чувствовала, что с каждым днем она все сильнее втягивается в здешнюю жизнь. Это пугало ее почти так же, как и мысль о любви к Моргану Слейду.

В сгустившихся сумерках перед мысленным взором Леони беспорядочно возникали то образы усадьбы Сант‑ Андре, то Моргана, то Джастина. Самым позорным для себя Леони считала забвение, даже на минуту, причин, заставивших ее приехать в Натчез.

Усадьба Сант‑ Андре была ее родным домом и наследством Джастина! Именно Сант‑ Андре, а не этот красивый кукольный домик! Ее приданое позволит им восстановить дом и сделать его столь же, а может быть, и более красивым, чем Бонжур.

И все‑ таки, как она может так легко порвать с человеком, который стал так много значить в ее жизни? Следовало подумать и о Джастине, который все больше привязывался к Моргану, и о все возрастающем влиянии на мальчика человека, которого он считал своим отцом. Леони мучилась от самоуничтожения, но не могла обмануть сына.

Как поступить? — мучительно думала Леони. То, что о Джастине могли говорить как о незаконнорожденном, ранило ее сердце. Она заботилась не о себе, а о нем. Это ему предстояло жить среди людей, готовых шептаться и злословить, обсуждая его происхождение. Леони не могла и не хотела этого допустить!

Возможно, с болью думала Леони, она слишком уж ослабила оборону против обольстительного очарования Моргана Слейда. Ее полностью обезоружила легкость, с которой Морган признал ее сына в то утро, когда они бросались подушками. Именно тогда, впервые с их встречи в Нью‑ Орлеане, она ощутила к нему что‑ то иное, кроме неприязни и недоверия.

Последующие после того утра дни еще больше обезоружили Леони. Она видела, что Морган проявляет кажущуюся столь естественной симпатию к ее сыну. Слуги были полностью им очарованы, и даже Иветта робко призналась, что Леони очень повезло с мужем. Ей нравились легкие озорные огоньки, пляшущие в его небесно‑ голубых глазах, смех, раздающийся во время игр с Джастином, естественная доброта и вежливость, с которой он обращался к окружающим.

Он казался совсем не тем человеком, за которого Леони выходила замуж, и это пугало ее. Этого человека она уже любила… А тот, с которым она познакомилась в Нью‑ Орлеане, вызывал у нее совсем иные чувства. Поэтому Леони была полна сомнений и вопросов.

То, что Морган сказал на балу, отрицая обвинения Леони, казалось вполне разумным. Но зачем он придумал сказку о разводе, который якобы имел место?.. И потом он утверждает, что никогда ее прежде не видел. Но если даже допустить, что он считал себя разведенным, это никак не объясняло, почему он не возвратил ей приданое. Ссылки на плохую память удовлетворяли Леони не больше, чем его отца. Тогда почему он так гостеприимно принимает ее в своем доме, и не только ребенка, про которого он точно знает, что это не его сын, но и ее немногочисленную челядь? Почему; почему! — удивлялась Леони, прикусывая нижнюю губу.

Они твердо договорились между собой, что не будут предъявлять друг другу никаких претензий. Но несмотря на это, Морган принимает ее с сыном и слугами в своем доме, проявляя при этом благородную щедрость. Тот Морган Слейд, с которым она познакомилась в Нью‑ Орлеане, совсем не был похож на благородного джентльмена.

Но еще больше, чем это несоответствие, Леони беспокоило то, что она Позволила себе глупо влюбиться в Моргана. В ней все протестовало против этого факта. Влюбиться в этого человека? Как она могла себе позволить такое!..

Леони мучили десятки вопросов о своем будущем. Действительно ли сегодняшний день что‑ то изменил в их отношениях? Стал ли после этого их брак реальностью? Может быть, это просто какой‑ то расчет со стороны Моргана. А как быть с Джастином? Рано или поздно Морган захочет знать о нем правду. И как поступить с ее деньгами? Неужели она забыла о них и оставит их мужу?

Что‑ то в Леони протестовало против такого исхода. Слишком долго она была независимой. Сама улаживала все дела и никому не позволяла вторгаться в свою жизнь. Нет! Морган должен отдать то, что принадлежит ей по праву. Она решила про себя, что главное сейчас — именно это. Но в конце концов, что такое ее деньги, если она станет его настоящей женой? Если бы Джастин был его родным сыном, то забота о ребенке легла бы на него. Но за будущее Джастина несла ответственность только она сама.

Мысль о ребенке от Моргана заставила сильнее биться сердце Леони. Она с ужасом обнаружила, что действительно готова остаться в Натчезе в качестве жены хозяина усадьбы. Дом Сант‑ Андре камнем лежал на ее душе, но Леони знала, что ни родные стены, ни обстановка не дадут такого полного ощущения радости и счастья, как жизнь с таким мужем, как Морган. Тут она подумала, что ее приданое позволит сохранить усадьбу для Джастина. И мысль о том, что сын когда‑ нибудь станет владельцем земли своих предков, несколько успокоила ее сердечную боль. Она поговорит с Морганом о приданом и объяснит, почему ей немедленно нужны деньги. Первое июля было почти месяц назад, а Морис де ля Фонтане не собирался слишком долго ждать.

Завтра, твердо заключила Леони, завтра я должна поговорить с Морганом и убедиться, что он предпринял необходимые шаги для возвращения приданого.

Почувствовав облегчение, она внезапно просияла, все еще взволнованная предстоящей встречей с Морганом, и, покинув веранду, спустилась вниз к обеду с остальными членами семьи.

С тех пор как Леони и Морган перебрались в Малыш, Роберт и Доминик впервые обедали вместе с ними. Трапезе сопутствовал оживленный разговор между тремя братьями, Иветтой и сильно взволнованной Леони. Каждый раз, когда Леони ловила на себе пристальный взгляд Моргана, она совершенно терялась и в смущении опускала глаза.

В тот вечер Морган, не в силах превозмочь себя, часто смотрел на Леони. Он пытался побороть устойчивое и почти страстное влечение к ней, пытаясь оживленно беседовать с братьями. Но время от времени его словно магнитом опять тянуло к ней. Задумчивый взгляд медленно скользил по ее лицу и плечам, задерживаясь на нежных пухлых губах или взволнованно вздымающейся под сиреневым платьем груди.

Морган признавался себе, что страстно желает Леони. Но находя ее исключительно привлекательной, он все‑ таки считал себя не настолько безумным, чтобы влюбиться. И все же в продолжение всего дня он не мог выбросить ее из головы, все еще ощущая вкус этих нежных губ, удивительное тепло ее атласного тела…

В продолжение нескольких часов, которые прошли со времени их встречи, Моргана занимала не только чувственная ее сторона. В памяти возникала Леони, стоящая в речной протоке, ее юбка, заткнутая за пояс, ликующая улыбка, озарившая ее лицо, когда она поймала для Джастина лягушку…

Совершенно необъяснимым образом менее чем за неделю Леони и ее сын стали частью жизни Моргана. Он удивлялся легкости, с которой это произошло. С большим усилием Морган напомнил себе, что, несмотря на внешнюю идиллию, между ними идет борьба, что они — всего лишь враги. Это не относилось к Джастину, так как ребенок не отвечал за интриги своей матери. Врагом Моргана была сама Леони. Поглядывая на нее исподлобья, он старался напомнить себе, что несмотря на соблазнительную внешность, она остается лгуньей и обманщицей.

Морган мысленно отметил грехи Леони. Она объявила себя его женой, а он отлично знал, что это не так. Она сказала, что он обещал возвратить ей приданое, которое он на самом деле не получал. И, наконец, она давала понять, что у них общий ребенок, в то время, как у него не было детей.

Недурной послужной список, сердито размышлял Морган, когда Леони и Иветта готовились покинуть комнату, предоставив мужчинам возможность насладиться сигарами и коньяком. И тем не менее, несмотря на веру Моргана в способность Леони к интригам, он оказался не в силах противостоять чувствам, которые, как ему казалось, он не способен испытывать к женщинам. Речь шла не о чувственной страсти, которую он испытывал не однажды. Это было то самое завораживающее нежное чувство, в котором он не хотел себе признаться.

Мужчины не засиделись за коньяком. Спустя некоторое время они присоединились к Леони и Иветте, беседующим в главной гостиной. Из‑ под полуприкрытых век Морган снова стал наблюдать за Леони, удивляясь ее необычности.

Он сердито признался себе, что не может отвести от нее взгляда. Ее каштановые кудри изящно перехватывала лента на уровне шеи, но несколько непослушных выбившихся локонов обрамляли удивительно милое лицо, подчеркивая изящную форму скул и носа. Ее манеры и речь были безукоризненны, и она держала себя, как и подобает женщине из хорошего общества, если не считать… Здесь Морган усмехнулся. Если не считать, что она дерется с сыном подушками и ловит лягушек, как какой‑ то сорванец. Размышления Моргана прервал Доминик, задавший какой‑ то вопрос, и Морган с усилием воли вернулся к общему разговору. Подумав, что сейчас не время рассуждать о загадке, которую собой представляет Леони Сант‑ Андре, Морган выбросил из головы мучившие его проблемы. И только когда он раздевался у себя в комнате, готовясь ко сну, его мысли снова вернулись к этой загадочной женщине.

Она определенно авантюристка, решил Морган. Независимо от причин, по которым это делает, она беззастенчивая лгунья! И она неплохо постаралась, чтобы подделать эти чертовы подписи на документах. А кто, подумал Морган, ощутив внезапно острый укол, отец Джастина? Почему она не просит помощи у отца мальчика?..

Мысль о другом мужчине, обладавшем этим волнующим молодым телом, показалась Моргану крайне неприятной. Возможно, это человек, которого он когда‑ то встречал… Человек, замысливший эту гнусную интригу… Мужчина Леони… Отец ее ребенка.

Кулаки его непроизвольно сжались. Конечно, у нее есть сообщник, который решал, какую птичку стоит потрошить, человек, подделавший подписи, разведавший обстановку, чтобы в рассказе женщины не было никаких изъянов. Возможно, ее дед вообще не умер, а руководит всей этой интригой. И слуги превосходно играют свои роли, со злостью решил Морган. Домашние слуги всегда верны своим хозяевам. И если они действительно посвящены в эту историю, то поймать на слове их будет невозможно.

Морган был почти уверен, что докопался до истины. Леони никогда не делала секрета из того, что ей от него нужно. Большинство людей на его месте посчитали бы лучшим заплатить деньги, чтобы она раз и навсегда исчезла из его жизни, потребовав, по‑ видимому, от маленькой обманщицы предоставления некоторых «доказательств», которые можно было бы потом показать друзьям и знакомым, объясняя эту неприятную историю.

Выходит, сын, слуги и даже безусловно симпатичная компаньонка Иветта — лишь часть задуманной игры?..

Стоя у окна и оглядывая темные заросли самшита возле дома, Морган улыбнулся. Наверное, раньше это у них неплохо срабатывало. Но на сей раз ничего не получится. Ничего!

Еще раз все хорошо обдумав, Морган отошел от окна и тяжелым шагом пересек комнату, направляясь к кровати. Пока я не получу ответ от Джейсона, сердито думал Морган, придется соглашаться на то, чтобы все оставалось по‑ прежнему. Дальнейшие расспросы слуг ничего нового не дадут, да и сама Леони, конечно, постарается не допустить ни малейшей ошибки. Эта маленькая лгунья пока не сделала ни одного неверного шага!

Была уже глубокая ночь, когда Моргана наконец сморил сон. И хотя в какой‑ то момент ему захотелось, чтобы Леони была с ним, захотелось вновь ощутить ту радость, которую могло дать ее пленительное тело, Морган отогнал прочь эту мысль. Он был в таком состоянии, что скорее удавил бы ее, чем занялся с ней любовью.

То, что Морган не появился в спальне Леони, подействовало на нее противоречиво. С одной стороны, несмотря на новые чувства, возникшие к Моргану Слейду, она не склонна была ускорять ход событий, но с другой… Лежа в постели, Леони непроизвольно вспоминала страстные поцелуи Моргана. Желание охватило ее, кровь застучала в висках. Господи, как это неприлично, думала она. Как нехорошо с моей стороны думать о подобном. Все это козни дьявола.

После короткой борьбы с одолевавшими ее чувственными воспоминаниями Леони удалось заставить себя думать о приданом. И размышляя о разговоре, который должен был состояться с Морганом утром, она уснула. Возможно, Леони и удалось удержать под контролем свое сознание, но над подсознанием она была не властна. Когда Леони заснула, то ей приснился Морган, обнимающий ее на лесной поляне. Проснувшись, она ощутила вкус его поцелуя и тепло рук, сжимающих ее в объятиях…

Одевшись утром во второе из своих наиболее приличных платьев — зеленое, Леони категорически решила поговорить с Морганом о возвра‑ П1ении денег. Его реакция на ее требование должна была разрешить некоторые сомнения. С ее стороны было, конечно, глупо влюбиться в Моргана. Она попыталась уговорить себя, что он совсем не такой очаровательный любовник, какого из себя разыгрывает. Чувство антипатии и недоверие к Моргану, возникшие еще в Нью‑ Орлеане, вновь овладели Леони. И хотя она надеялась, что эти чувства продиктованы обидой молодой девушки, которую силой заставили выйти замуж за нелюбимого человека, избавиться от них она не могла. К тому же Морган нарушил оба своих обещания. Он не вернул приданого, а вчерашние события были ничем иным, как нарушением соглашения об отказе от супружеской близости.

Но чем больше думала Леони об этом, тем сильнее ею овладевало смущение. Действительно ли он способен только на ложь и обман, а все его помыслы устремлены на получение удовольствий? Совсем запутавшись, Леони наконец решила, что Морган Слейд многолик, и ей еще предстоит узнать, каково его истинное лицо.

Медленно спускаясь вниз из своей спальни, чтобы найти Моргана, Леони чувствовала, как больно задевает ее двусмысленность положения. Она и Морган решили, что у каждого из них будет своя жизнь, но она живет в его доме, причем на правах жены. Морган не отец ее сына, но тем не менее он ведет себя с мальчиком очень ласково… Только приданое могло окончательно раскрыть замыслы этого человека. Если он вернет его, как обещал, — отлично! Это будет означать, что он — человек чести. А если нет, решила она, стиснув зубы, если нет, то, значит, он последний негодяй, каким был, когда впервые появился в ее жизни!