Память 19 февраля / 4 марта (3 марта – в високосный) и в Соборе новомучеников и исповедников Российских

Родился в 1871 году в деревне Островищи Покровского уезда Владимирской губернии в крестьянской глубоко верующей семье.

Проживал в городе Орехово-Зуево Московской области. Работал столяром.

Был прихожанином церкви в честь Рождества Богородицы, после выхода на пенсию все свое время посвящал церковным делам.

В 1939 году Рождественская церковь, последняя, действовавшая в районе, была закрыта. Богослужения в ней прекратились, однако здание сохранилось в распоряжении верующих.

В мае 1940 года избран церковным старостой. Возглавил борьбу за возрождение храма. Для обсуждения мер по возобновлению богослужения каждую субботу в церкви собирались члены приходского собрания (двадцатки), в это же время сюда могли прийти помолиться и прихожане.

Вместе с другими представителями двадцатки посетил в Москве патриаршего местоблюстителя митрополита Сергия (Страгородского) с просьбой направить в Орехово-Зуево священника.

За неимением других, к ним был назначен живший в Загорске протоиерей Феодор Казанский - осведомитель и

Мч. Димитрий Волков. Фотография. Тюрьма НКВД. 1941 г.

лжесвидетель. Приехав на новое место служения, протоиерей Федор потребовал от прихода выплатить ему 500 рублей и, получив деньги, отбыл обратно в Загорск и не вернулся.

Пока верующие занимались поисками другого священника, власти под разными предлогами стали отказывать им в разрешении на открытие храма, указывая, что сначала должен быть сделан ремонт, а затем только зарегистрирован священник.

Прихожане под руководством Дмитрия Волкова собрали 3 тысячи рублей, уплатили все налоги за бездействующий храм и провели в нем ремонт.

Городские власти организовали митинги на местных фабриках, чтобы не допустить возрождения в Орехово-Зуеве церковной жизни. Димитрию Волкову и члену приходского собрания мч. Никите Сухареву, обратившимся в горсовет Орехово-Зуева за разрешением на открытие храма, было отказано. Прихожане решили обжаловать это решение в вышестоящих инстанциях. Получив отказ в Московском областном совете, 15 мая 1941 года обратились с жалобой в приемную Верховного Совета РСФСР. В ней, в частности, писалось:

« В целях обеспечения за гражданами свободы совести, Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами. Мы, община, несколько раз обращались в Орехово-Зуевский горсовет о регистрации священника к нашему храму. Каждая община, если она зарегистрирована, то имеет право этого требовать, если она выполняет все взятые на себя по договору обязательства ... Все обязательства, взятые нами, – выполнены, а также и налоги, согласно выписанных документов райисполкома, нами выплачены. В чем же дело?»_[64]

Добиваясь прекращения активной деятельности двадцатки, местный отдел НКВД завербовал в секретные осведомители одного из членов двадцатки, предполагая с помощью провокаций и лжесвидетельств воспрепятствовать открытию храма.

О старосте были собраны сведения, что он « ведет активную борьбу за сколачивание церковного актива и открытие бездействующей церкви в городе Орехово-Зуево. Является ходоком и пишет заявления руководителям партии и правительства... призывает верующих к активным массовым действиям за открытие церкви, намеревается войти в сношения с иностранными посольствами и просить их оказывать помощь в деле открытия церкви » [65].

22 июня 1941 года УНКВД по Московской области приняло решение арестовать Дмитрия Волкова и Никиту Сухарева. На следующий день они были взяты под стражу и заключены в одну из тюрем в Москве. У сотрудников НКВД не было никаких доказательств контрреволюционной деятельности старосты, лишь только то, что он хлопотал об открытии храма. Однако 7 июля ему было предъявлено обвинение, и в тот же день был составлен очередной протокол допроса:

– Намерены вы теперь приступить к даче правдивых показаний о своей контрреволюционной деятельности? – спросил его следователь.

– Контрреволюционной деятельностью я не занимался, – ответил Дмитрий Иванович.

– А распространение антисоветской клеветы и участие в антисоветской церковной группировке, разве это не контрреволюционные действия?

– Этими действиями я не занимался.

– Вам предъявляется постановление об обвинении... Признаете себя виновным по существу предъявленного постановления?

– Нет, не признаю, так как контрреволюционных действий я не совершал.

В июле в связи с объявлением в Москве военного положения и эвакуацией следственных органов НКВД был отправлен с этапом в Омск, содержался там в тюрьме № 1.

Сотрудники НКВД за хлопотами эвакуации не успели допросить в качестве свидетелей секретных осведомителей, и дело оказалось лишенным показаний свидетелей.

С 3 сентября 1941 года круглосуточные изнурительные допросы возобновились. На допросах решительно отрицал предъявленные ему обвинения в «контрреволюционной деятельности» и «антисоветской пропаганде», подтвердив лишь, что действительно активно боролся за возобновление службы в бездействовавшей церкви.

4 сентября 1941 года следствие было закончено, и следователь в обвинительном заключении написал:

« Учитывая, что в контрреволюционной деятельности Сухарев и Волков изобличаются оперативными материалами, которые не могут быть использованы в судебном заседании, следственное дело целесообразно направить на рассмотрение Особого Совещания при НКВД СССР » [66].

27 декабря 1941 года вместе с Никитой Сухаревым был приговорен особым совещанием при НКВД к 5 годам ссылки в Омскую область, однако освобождения из тюрьмы не последовало.

Скончался 4 марта 1942 года в омской тюрьме №1 из-за невыносимых условий. Погребен в безвестной могиле.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских определением Священного Синода от 27 марта 2007 года для общецерковного почитания.