Перевод Т. Сильман

Многообразие интонаций в лирике Гейне отражает многообразие самой жизни. Его стихи разбивают одностороннюю серьезность и высокую целостность романтического стиля. Место высокой, порой патетичной лексики начинает заступать современный разговорный язык. Метрика, строение фразы и выбор слов максимально приближают стихотворение к обычной беседе:

О, если ты станешь моею женой, Тебе позавидуют всюду.

Ты радость и счастье увидишь со мной, И денег жалеть я не буду...

Перевод П. Карпа

Обыденное и повседневное включается в сферу поэтического мира. Обогащаются средства лирического выражения. Открываются новые пути для развития лирики.

От одного цикла к другому в «Книге песен» видно, как постепенно любовь перестает быть центром жизни лирического героя, превращаясь в одно из ее многочисленных явлений, как постепенно преодолевается субъективизм. В поэзию входят не только моменты из биографии поэта, но и картины внешней жизни, в первую очередь, картины природы.

Последний раздел «Книги песен» — «Северное море» ставит героя лицом к лицу с величавой морской стихией. В стихах встают образы то спокойного, то бурного моря, то пламенеющего заката, то ночного, усыпанного звездами неба. Но цель поэта не изображение пейзажей. Он создает образцы высокой философской лирики, в которой природа соотносится с человеком и человеческая жизнь измеряется масштабами всего мироздания.

Стихотворения «Северного моря» созданы в свободном ритме, как бы передающем вольное движение природы. Перед ее величавой стихией утрачивает свое всеобъемлющее значение любовное несчастие поэта. Сосредоточенность на одном чувстве может вызвать разве что насмешку. В стихотворении «Морское видение» в пучине волн поэту мерещится образ его «вечно любимой» и «давно потерянной» возлюбленной, и он уже готов броситься к ней, чтобы наконец обрести желанное блаженство... В этот самый момент

... капитан успевает Вовремя схватить меня за ногу, Он оттаскивает меня от борта И, усмехнувшись, кричит:

Да что вы спятили, доктор?

Перевод П. Карпа

Патетика начала снимается неожиданной иронической концовкой. Созерцание величественной природы уводит поэта от субъективного самоуглубления и ставит перед ним «загадку жизни»: «Что такое человек? Откуда он пришел? Куда он идет? Кто там живет, наверху, на золотых звездах?» («Вопросы»).

Волны бормочут, как всегда они бормотали, Волнуется ветер, плывут облака, Равнодушно сияют холодные звезды, И дурак ждет, когда же ему ответят.