Заблуждение

Старому королю пришел час умирать, и поскольку его по-прежнему беспокоило будущее королевства, он призвал самого верного своего слугу по имени Йоханнес, поведал ему одну тайну и попросил: «Позаботься о моем сыне, ведь он еще неопытен, и служи ему так же верно, как мне»

Верный Йоханнес преисполнился важное, ™ — ведь он был простым слугой — и, не предчувствуя ничего дурного, поднял руку и поклялся: «Я сохраню твою тайну и буду верен твоему сыну так же, как был верен тебе, даже если это будет стоить мне жизни».

Старый король умер, и когда его оплакали, повел верный Йоханнес молодого короля по замку, открывая ему все двери и показывая сокровища королевства. Но одну дверь он оставил под замком.

Когда король, в нетерпении, пожелал, чтобы и эта дверь перед ним распахнулась, верный Йоханнес предупредил, что его отец запретил ее открывать. Но когда король упрямо пригрозил взломать дверь, верный Йоханнес ему уступил. Отомкнул он и эту дверь, но быстро пробежал вперед и встал перед одной картиной, так, чтобы король ее не увидел. Но король отодвинул его в сторону, увидел картину и упал без чувств. Ибо это был портрет принцессы королевства Золотой Крыши.

Когда он снова пришел в сознание, то думал теперь лишь о том, как получить ее в жены. Но открыто просить руки принцессы показалось ему слишком рискованным, так как до сих пор ее отец отказывал всем претендентам. И тогда верный Йоханнес и король надумали одну хитрость.

Поскольку, как им удалось разузнать, сердце принцессы было склонно ко всему, что сделано из золота, они взяли из королевской сокровищницы золотые украшения и золотую посуду, сложили все на корабль и поплыли к тому городу, где жила принцесса. Когда они прибыли, верный Йоханнес взял кое-что из золотых вещей и, остановившись перед замком, стал потихоньку предлагать их на продажу.

Прослышав об этом, королевская дочь пришла, чтобы лично все осмотреть. Тогда верный Йоханнес рассказал ей, что на корабле у них есть еще очень много золота, и уговорил ее подняться с ним на корабль. Там ее принял король, переодетый купцом, и нашел ее еще прекрасней, чем на портрете. Он провел принцессу внутрь и стал показывать ей сокровища.

Тем временем корабль снялся с якоря, поднял паруса и снова вышел в море, Принцесса заметила это и растерялась. Но вскоре она поняла, в чем дело и насколько это отвечало тем желаниям, которые она сама втайне лелеяла. И включилась в игру.

Когда они все осмотрели, принцесса выглянула наружу, увидела, что корабль уже далеко от берега, и притворилась испуганной. Но король взял ее под руку и сказал: «Не надо бояться Я никакой не торговец, а король, и я люблю тебя так, что прошу стать моей женой». Он взглянула на него, нашла его любезным, посмотрела на золото и сказала «да».

А верный Йоханнес стоял у штурвала и, пока он насвистывал песенку, довольный тем, как замечательно удалась его хитрость, прилетели три ворона, уселись на мачту и начали разговор.

Первый ворон сказал: «Король далеко еще не заполучил принцессу. Ибо, когда они пристанут к берегу, навстречу ему выбежит огненно-рыжий конь, и король вскочит на него, чтобы въехать на нем в замок. Но конь умчится вместе со всадни-

ком, и никто никогда его больше не увидит». Второй ворон сказал: «Разве только кто-то его опередит, вскочит на коня, выхватит ружье из чехла, которое висит у седла, и застрелит животное». А третий ворон сказал: «Но если кто-нибудь об, этом знает и выдаст тайну, то превратится в камень, от ступней до колен».

Второй ворон сказал: «Даже если в первый раз вое закончится благополучно, принцесса все еще не будет принадлежать королю. Потому что, когда он войдет в свой замок, там будут лежать праздничные одежды и он соберется их надеть. Но одежды эти, как вар и сера, испепелят его до костей». Третий ворон сказал: «Разве только кто-то его опередит, возьмет одежды перчатками и бросит в огонь». А первый ворон сказал: «Но если кто-нибудь об этом знает и выдаст тайну, то превратится в камень, от колен до сердца».

Третий ворон сказал: «Даже если и во второй раз все кончится хорошо, она по-прежнему еще не будет принадлежать королю. Потому что, когда начнется свадебный танец, королева побледнеет и упадет замертво. И если к ней тут же не подойдет кто-то, кто расстегнет ей корсаж, вынет ее правую грудь и высосет из нее три капли крови, а затем выплюнет, она умрет». А второй ворон сказал: «Но если кто-нибудь об этом знает и выдаст тайну, то превратится в камень, от сердца до макушки».

Теперь верный Йоханнес знал, что дело принимает серьезный оборот. Но, верный своей клятве, он решил сделать все, чтобы спасти короля и королеву, пусть даже это будет стоить ему жизни.

Когда они причалили к берегу, все произошло именно так, как предсказывали вороны. Прискакал огненно-красный конь, и прежде чем король успел на него вскочить, верный Йоханнес прыгнул в седло, выхватил ружье и застрелил коня. Тогда остальные слуги сказали: «Что он себе позволяет Король хотел въехать в замок на этом прекрасном коне, а он взял и застрелил его. Этого ему нельзя спускать с рук» Но король сказал: «Это мой верный Йоханнес, Кто знает, для чего это было нужно».

Когда они вошли в замок, там лежали праздничные одежды, и прежде чем король успел их взять и надеть, верный Йо-

4 — 3090

ханнес схватил их перчатками и бросил в огонь. Тогда остальные слуги сказали: «Что он себе позволяет Король хотел надеть прекрасные одежды, а он бросает их у него на глазах в огонь Этого ему нельзя спускать с рук» Но король сказал: «Это верный Йоханнес. Кто знает, для него это было нужно».»

Затем была свадьба, и когда начался свадебный танец, королева побледнела и упала замертво. Но верный Йоханнес тут же очутился рядом с ней, и прежде чем король успел на что-нибудь решиться — ведь он был неопытен, — расстегнул ей корсаж, вынул ее правую грудь, высосал из нее три капли крови и, выплюнул их. Тут королева открыла глаза и снова стала жива и здорова.

Тут королю стало стыдно, а услыхав, как слуги злословили о том, что на этот раз дело зашло слишком далеко, и если он спустит верному Йоханнесу еще и это, то честь свою он потерял, он созвал суд и приговорил верного Йоханнеса к смерти на виселице.

А верный Йоханнес размышлял, не стоит ли рассказать о том, что доверили ему вороны, поскольку думал: «Умереть я должен в любом случае. Если я ничего не скажу, то умру на виселице, а если расскажу, то окаменею». И все же он решил, что лучше все рассказать, потому что подумал: «Может быть, истина сделает их свободными».

Когда Йоханнес предстал перед палачом и, как все преступники, получил право на последнее слово, он рассказал перед всем народом, почему совершил те поступки, которые показались всем такими ужасными. Закончив говорить, он упал, превратившись в камень. Так он умер.

Весь народ вскричал от боли, а король с королевой вернулись в замок и направились в свои покои. Там королева взглянула на короля и сказала: «Я тоже слышала воронов, но ничего не сказала, боясь превратиться в камень». А король прошептал ей на ухо: «Я тоже их слышал»

Но это еще не конец истории; ибо король не решился похоронить превратившегося в камень Йоханнеса и, как памятник, поставил его перед замком. Каждый раз, проходя мимо, он вздыхал и говорил: «Ах, мой верный Йоханнес, как жаль» Но вскоре дру-

гие мысли заняли его голову, поскольку королева забеременела и через год родила ему близнецов, двух славных мальчишек.

Когда мальчикам исполнилось три года, король совсем потерял покой и сказал жене: «Мы должны сделать что-то, чтобы вернуть верного Йоханнеса к жизни, и это удастся нам, если мы принесем в жертву самое дорогое, что у нас есть». Королева испугалась и сказала: «Самое дорогое — это же наши дети» «Да», — ответил король.

На следующее утро он взял меч, отрубил своим сыновьям головы и полил их кровью окаменевшего верного Йоханнеса в надежде, что тот оживет. Но камень остался камнем.

Тут королева вскричала: «Это конец» Она ушла в свои покои, собрала вещи и три дня спустя отправилась в свою родную страну. А король пошел на могилу своей матери и долго там рыдал.

Кто поддастся сейчас искушению перечитать эту сказку так, как она передавалась из поколения в поколение, если будет внимателен, найдет там то же, что услышал здесь. Но в то же время он найдет там и собственно сказку, которая, если ему страшно смотреть в глаза ее неприкрытой правде, с помощью всяческих прикрас сделает ужасное как-то еще выносимым, а страх, не пусто ли его небо, прогонит иллюзорной надеждой.

Любовь

Одному мужчине приснилось ночью, что он услышал голос Бога, сказавший ему: «Встань, возьми сына твоего единственного, которого ты любишь, и принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе».

Наутро мужчина встал, посмотрел на своего сына единственного, которого любил, посмотрел на жену свою, мать ребенка, и посмотрел на своего Бога.

Он взял ребенка, повел его на гору, построил алтарь, связал ему руки и достал нож, чтобы заколоть его. Но тут он услышал другой голос, и вместо сына зарезал овцу.

Как смотрит сын на отца?

Как смотрит отец на сына?

Как смотрит жена на мужа?

Как смотрит муж на жену?

Как смотрят они на Бога?

И как смотрит на них Бог — если он существует?

Еще одному мужчине приснилось ночью, что он услышал голос Бога, сказавший ему: «Встань, возьми сына твоего единственного, которого ты любишь, и принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе».

Наутро мужчина встал, посмотрел на своего сына единственного, которого любил, посмотрел на жену свою, мать ребенка, посмотрел на своего Бога. И сказал в ответ Ему в лицо: «Я не сделаю этого»

Как смотрит сын на отца?

Как смотрит отец на сына?

Как смотрит жена на мужа?

Как смотрит муж на жену?

Как смотрят они на Бога?

И как смотрит на них Бог — если он существует?

Ничто

Один монах, искавший нечто, на рынке попросил торговца о подаянье.

Тот задержал на нем свой взгляд

и, подавая, спросил:

«Как может быть, что ты меня

о том, в чем у тебя нужда есть, просишь,

ведь и меня, и образ жизни мой, который средства мне дает тебе подать, за недостойный почитать ты должен?»

Монах ему в ответ:

«В сравнении с тем Последним, которое ищу,

другое предстает ничтожным».

Но торговец свой расспрос продолжил:

«Коль существует нечто Последнее,

как тем оно быть может,

что властен человек искать или найти,

как если бы оно в конце пути какого-то лежало?

Как может человек уйти к нему, и так,

будто оно одно средь многого другого,

им в большей степени, чем многие другие,

завладеть?

И как, наоборот, возможно

кому-то удалиться от него,

и меньше, чем другие,

им несомым быть

или ему служить?»

На это возразил монах:

«Последнее найдет

тот, кто от близкого и нынешнего

отречется».

Но торговец продолжил рассуждать:

«Коль нечто есть Последнее,

то близко оно всем,

пусть даже,

как в каждом Нечто скрытое Ничто,

как в каждом Ныне До того и После,

оно в том, что нам явлено

и долго длится, скрыто.

В сравненье с Нечто,

которое мы знаем и ограниченным и преходящим,

Ничто нам мнится бесконечным, подобно как Откуда и Куда в сравнении с Сейчас.

Ничто нам открывается, однако в Нечто,

как открываются Откуда и Куда в Сейчас.

Ничто как ночь,

как смерть,

незнаемое есть начало,

и в Нечто оно для нас лишь на мгновение,

как молния

распахивает око.

Так и Последнее нам только в близком

близко,

и сияет оно

сейчас».

Тогда вопрос возник и у монаха: «Коль были б правдою слова твои, что бы еще тогда осталось мне и тебе?»

Торговец отвечал: «Нам бы осталась на некоторый срок земля».

Вера

Некий человек рассказывает, что стал свидетелем разговора двух людей, беседовавших вот на какую тему: «Как бы среаги-

ровал Иисус, если бы Он сказал больному: «Встань, возьми постель твою и иди в дом твой», а тот бы ответил: «Но я не хочу»?»

В конце концов один из них решил: «Вероятно, сначала Иисус бы помолчал. А потом повернулся бы к своим апостолам и сказал: «Он чтит Бога больше, чем я».

Такие истории поначалу, возможно, вызывают у нас раздражение, поскольку противоречат привычной последовательности и логике. Но затем мы догадываемся, — выходя за рамки привычного, — о некоем смысле, которого нельзя ни прояснить толкованиями, ни поколебать возражениями. И так они держат его в плену.

Поэтому в существенных вопросах нам часто приходится придерживаться одновременно разных точек зрения. Ибо полнота включает в себя — но не исключает — противоречия, и тогда противоположность предстает перед нами лишь одной частью многого, которая дополняет, но не заменяет другое.